Читать книгу Ричард Длинные Руки – ярл - Гай Юлий Орловский - Страница 2

Так и вступили на этот странный лед втроем, звонкое эхо от тяжелых копыт ударилось о стены и вернулось с металлическим отзвуком. Блеск серого гранита, срезанного идеально ровно и еще как будто отполированного, становится странно знакомым, я снова ахнул, не понимая, как это каменная стена плавно переходит в металл, вся стена из некоего сплава, кремниорганика… нет, понятие металлокерамики чуть ближе…

– Стой! – прогремел могучий, усиленный эхом в тесном ущелье голос.

Он вышел вперед, выделяясь могучим сложением, уверенный в движениях, чуточку косолапя, не то моряк, не то кавалерист. Руки чуть врастопырку, но в самом деле это горы мышц не дают прилегать к бокам, широкая грудь, плоский живот, длинные руки. Все это заковано в темные блестящие доспехи, подогнано настолько плотно, что отдельные пластины легко надвигаются одна на другую, как крупная рыбья чешуя.

Шлем конический, забрало поднято. Холодные голубые глаза смотрят с ленивым презрением. На Пса лишь повел глазом, однако встал так, чтобы не загораживать бойниц, я отчетливо увидел блеск на головках стальных арбалетных болтов. Из другой стены поблескивают такие же точно.

Я старался выглядеть спокойным и даже обрадованным, наконец-то добрался до «своих», но в то же время я мужчина и не должен выказывать чувств, нужно только, чтобы командир заставы ощутил мой настрой. Во мне ничего от христианствующего рыцаря, даже крестика на шее нет, Богу по фигу эти смешные знаки отличия. Они нужны только нам, а мы сами решаем, кому постоянное напоминание необходимо, кому нет, кто носит крестик на груди под рубашкой и доспехами, а кто рисует его во всю ширь на шлеме, доспехах, щите, плаще и даже на конской попоне.

Так что смотрю на командира стражи с превеликим удовольствием: высок, широк, в изумительных доспехах, что под стать герцогу, держится вежливо, но с тем превосходством, с каким король взирает на самых бедных и несчастных из своих подданных.

Офицер оглядел меня с головы до ног, спросил без враждебности и подозрительности, так характерной для людей хамского сословия:

– Кто, откуда?.. По какому делу?

Я повел бровью в сторону затаившихся стрелков.

– Прекрасная выучка. Не оставляют шансов. Долго пришлось учить, чтобы не расслаблялись?

Офицер самодовольно улыбнулся.

– Заметили?.. Из новичков выгоняю две трети в первый же месяц. Именно за то, что расслабляются. Мол, если здесь раз в месяц и пройдет кто-то, уже чудо. Так чего стараться? Идиоты. В Императорской Страже таких не терпят.

Я снял с пальца фамильный перстень Валленштейна. Офицер бросил на него беглый, но очень цепкий взгляд, поинтересовался:

– С посланием от герцога?

– С очень важным, – ответил я. – Герцог задержится. Надолго.

Он смотрел на меня очень внимательно.

– До нас доходили слухи… Вообще-то мы как раз в таком месте, что все слухи проходят через это ущелье.

Я понизил голос:

– Одно могу сказать: проникновение началось. План «Тихое вторжение».

Он внимательно осмотрел кольцо, бриллиант с вырезанным гербом сверкает, мне почудилось, что офицер видит в нем больше, чем я, сердце дрогнуло и застыло в тревожном ожидании. Наконечники арбалетных стрел блестят, как зубы пираний. Солнечные лучи заискрились множеством лучиков, когда офицер поднял кольцо и посмотрел сквозь него на солнце.

– Да, – произнес он. – Теперь такое сделать невозможно. Узнаю кольцо клана Макгирли. В самом деле помнит времена еще Третьей Эпохи, как говорят?.. Но это кольцо слишком ценно, чтобы служить пропуском.

Улыбка еще оставалась на губах, но глаза стали колючими. Стоит все в той же позе, не загораживая собой арбалетчиков.

– Верно, – ответил я негромко. – Вы прекрасный офицер, замечаете такие тонкости. Дело в том, что я не просто гонец… Мне нужно от имени герцога сделать несколько распоряжений. Так что не особенно задерживайте, когда в противоположном направлении поскачут сотня-другая воинов… словом, сколько я сумею собрать за короткий срок. Возможно, не все ввиду спешки успеют запастись пропусками.

Его глаза несколько мгновений изучали меня, я чувствовал знакомый холодок по коже, здесь стража обучена еще и магическому прощупыванию.

– Вы будете с ними?

– Увы, – сказал я. – Мне нужно будет собрать еще людей… способных управлять… в новых местах.

Его глаза потеряли настороженность, произнес по-деловому:

– Понимаю. Я сделаю все, чтобы помочь им поскорее пройти Перевал.

– Спасибо, офицер, – сказал я значительно. – Ставки в самом деле высоки.

– Остерегайтесь разбойников, – предупредил он.

Я усмехнулся, хлопнул по рукояти меча.

– Недостаточно?

Он покачал головой.

– Собираются в такие отряды, что уже и не разбойники, а легкие войска. Встретят караван – разграбят, но оставляют коней и верблюдов. Кто же режет курицу, что несет золотые яйца! А рыцарей убивают. Они называют себя людьми клана Гордого Сокола, но для нас они простые варвары.

– Это тоже понятно, – согласился я. – Спасибо, буду смотреть в оба!

Он улыбнулся, одобрительно скользнул взглядом по блестящим бокам моего коня.

– Но ваш могучий конь, как догадываюсь, вряд ли позволит себя догнать!

– Вы же знаете, – ответил я и посмотрел ему в глаза значительно, – у нас неслабые союзники. Конь от них.

Мне показалось, что он не то побледнел, не то сделал движение отшатнуться.

– Хорошо, – произнес он чуть тише, – можете продолжить свой путь, сэр. Позвольте, проведу вас мимо наших аванпостов… да и дальше там заграждение… Так, на всякий случай.

Я уже и сам увидел далеко впереди странного вида решетчатые ворота из толстых стальных прутьев. Выглядят достаточно высокими, чтобы не перепрыгнуть на коне, даже если он может скакнуть выше леса стоячего.

Я вскочил в седло, разобрал повод, офицер сделал приглашающий жест и пошел впереди. Впереди черный блестящий пол разрисован, как мне показалось, неуместно яркими красками, в этом строгом великолепии пестрота выглядит, как балаган в консерватории. Зайчик ровно и мелодично стучит копытами, я не поверил глазам: через все ущелье от стены до стены постелены церковные ризы, брошены иконы. Сердце мое екнуло и сбилось с такта: впереди на полу прекрасное изображение Девы Марии.

Офицер скупо усмехнулся.

– Ни один христианин не пройдет. Не сумеет.

Я заставил непослушные губы шевельнуться:

– Но… разве он не может… заставить себя пройти, чтобы потом… отомстить?

– Нет, – ответил офицер гордо, – наши колдуны, а они есть среди стражей Перевала, сразу же почувствуют острые душевные муки.

Детектор лжи, мелькнуло в голове, я растянул губы в улыбке:

– Остроумно. В самом деле, изобретательно. Зайчик, вперед!

Офицер вскинул руку.

– Стоп-стоп. Здесь вы должны сами. Своими ногами, как говорят, попирая христианские святыни. Конские копыта – все-таки не совсем то…

– Нет проблем, – ответил я, но сердце сжалось. – Нет проблем!

Я слез неспешно, в голове тысячи мыслей, череп разогрелся, детекторы лжи дают девяносто девять процентов вероятности, но сильные умы умеют их обмануть, а я ли не закален своим миром…

Офицер отступил в сторону и внимательно наблюдал, как я взял коня под узцы и повел через ущелье. Несмотря на зеркальность, сцепление идеальное, словно двигаюсь по шероховатому камню. Изображение приближается, но это вовсе не лицо Девы Марии, а всего лишь нанесенные на поверхность камня цветные линии. Я ни в коем случае не наступлю на лицо… стоп, не так, я всего лишь пройду по цветным линиям, пятнам и даже вкраплениям камней другой породы, которые складываются в определенный узор и образ… нет-нет, никакого образа!.. это краски, намертво впечатанные в камень краски, самые разные краски…

Я вступил на первые цветные пятна, все время напоминая себе насчет красок и всяких там цветных пятен, которые мозг зачем-то комбинирует в некие раскодированные символы, сзади успокаивающе фыркает Зайчик и тычется губами в шею. Офицер не двигается, все правильно, не желает отвлекать. В бойницах поблескивают, как осколки льда, острые наконечники стальных стрел. Я думал о Зайчике, следил взглядом за Псом, что пробежался на ту сторону ущелья, постоял с минуту и так же вихрем вернулся обратно. Вид у него обычный, ничего там не удивило…

Наконец я ступил на поверхность, не тронутую красками, оглянулся, стараясь не смотреть вниз, за мной шагах в пяти идет улыбающийся офицер.

– Неплохо, – сообщил он. – Даже лучше, чем иные из наших. Только в одном случае вы чуть ускорили шаг, а в другом… что-то вроде сожаления?

– Да и сейчас дискомфорт, – ответил я как можно чистосердечнее. – Все-таки женщина! Молодая, красивая. Нет у вас святого, звери… Могли бы Иисуса Христа нарисовать? Или самого Творца?

Он коротко усмехнулся.

– Всякий, кто прослужит здесь хоть сезон, скажет, что вы абсолютно правы. Женщин нужно использовать иначе.

Мы оба обменялись понимающими улыбками. Он козырнул, повернулся к воротам. По его взмаху железная решетка дрогнула, в середине возникла вертикальная щель. Гигантские створки медленно начали укорачиваться. Когда щель раздвинулась достаточно, чтобы прошли бок о бок пара слонов, я сказал дружески:

– Хватит. Мы худые, протиснемся.

Офицер ответил с некоторой досадой:

– Не предусмотрено. Вы вообще-то первый одиночка. Все обычно сбиваются в большие группы.

Я сказал с сочувствием:

– Вот что получается, когда нет ручного управления.

Он усмехнулся, как собрат собрату, настоящие воины больше доверяют мечу в руке, чем этим колдовским штучкам, отсалютовал, я свистнул Псу, Зайчик пошел ровной рысью. Копыта звонко стучат по зеркально ровной поверхности, там в глубине скачет перевернутый всадник, а под Псом несется его отражение, абсолютно реальное, словно в самом деле скачем по зеркалу.

От стены до стены все те же пять шагов, но когда я смотрел вдаль, дрожь пронизывала тело, я чувствовал, как стены сдвигаются, мои кости хрустят, а кровь выплескивает на непомерную высоту.

– Зайчик, – сказал я с натужной бодростью, – давай быстрее… А то я начинаю клаустрофобничать…

Конь мотнул головой, копыта застучали чаще, в лицо подул ледяной ветер. Я укрылся за гривой, сдуру оглянулся, похолодел. Сзади стены тоже сдвигаются, как и впереди, и только здесь, где мчимся, все еще пять шагов от стены до стены.

Пес наконец сообразил, что вправо и влево за добычей не побегаешь, рыкнул разочарованно и так наддал, превращаясь в черную распластанную молнию, что как Зайчик ни мчался, превращаясь в выпущенную сильной рукой стрелу, Пес исчез, а через минуту узкая щель впереди стала медленно раздвигаться.

Я торопливо сменил Зайчику аллюр, через минуту перевел в галоп. Далеко впереди сидит на заднице, похожий на худого медведя, Пес. Он не оглянулся на приближающийся стук копыт, я тоже старался не замечать уходящие в фиолетовое небо с редкими звездами стены, впереди распахивается пугающий простор, словно мы оказались на краю мира.

Стены справа и слева отодвинулись и ушли за спину. Зайчик фыркнул, вздрогнул и остановился, тревожно прядая ушами. Раскинувшийся у наших ног зеленый мир выглядит болотом: старым умирающим болотом, полностью закрытым толстым зеленым слоем мха, вон кое-где слегка выпирают округлые кочки, само болото тянется и тянется… вот только там, на грани видимости, проглянула проплешина воды…

И только потрясенным сознанием понимаю вопреки увиденному, что это не болото, а густой великанский лес, болото же с высоты соплеменных, а то и выше, гор.

– Бобик, – сказал я хриплым голосом, – мы уже на другой половинке мира… Вперед, но будь осторожен.

Дорога устремилась вниз, все так же вырезанная в стене, снова с пролета на пролет, но уже в обратном порядке, узнаем, в самом ли деле вниз труднее, чем вверх… солнце в зените, дорога блестит, как вытертая кожа, копыта стучат намного бодрее, а Пес вообще унесся далеко, делает вид, что не слышит окрика.

Через два часа нескончаемого спуска земля внизу приблизилась, отсюда с высоты птичьего полета панорама, ввергающая в дрожь: зеленая долина, почти вся распаханная, множество деревушек, голубые озера, а далеко-далеко еще одна каменная гряда, правда, карликовая, похожая на широкий пояс из старой выделанной кожи. А пряжкой служит великолепная крепость, отсюда не рассмотришь, но впечатление такое, что крепость затыкает собой, как пробкой, проход в каменной стене.

Еще через час в окружении карликовых деревьев внизу проступил полуразрушенный храм, вокруг него, почти скрытые зеленью, статуи в виде спящих рыб, а в сторонке страшно простирается к небу раздробленное молнией исполинское дерево, слишком огромное и чудовищно изуродованное для заурядного дерева, что все еще дает зеленые побеги.

Пес сбежал вниз, сделал круг и вернулся с докладом, что врагов не обнаружено, а насчет добычи мне стоит только намекнуть.

– Пока не надо, – сказал я строго. – Везде цивилизация! Закончились пустыни!.. Мы будем спать на чистых простынях. Не хочешь?.. Ладно, ляжешь на сене. Или на шкуре…

Зайчик шумно вздохнул, когда копыта коснулись земли, уши встали торчком. Я чувствовал, как мышцы напрягаются, готовые бросить его вскачь, бедный конь измучен спуском на полусогнутых задних, даже осчастливленный Пес нарезает бесконечные круги, не нарадуется…

Земля загремела под копытами, трава и кустарники уносятся под брюхом, сливаясь в зеленую полосу. Далекая крепость вырастает с каждой минутой, я чувствовал необъяснимый трепет во всем теле. Королевский замок в Зорре огромен и дышит силой, мой замок Амальфи превосходит королевский размерами и ощущением мощи, но это…

Другой мир, сказал внутренний голос. Ты ведь хотел попасть на Юг? Начинай получать первую порцию…

Узкое ущелье в отвесной каменной гряде перекрыто высокой и очень толстой стеной, а по обе стороны на высоких горах, по массивной башне, каждая с донжон, обе соединены узкой перемычкой стены, по верху которой можно на коне, а то и на повозке. Обе башни ощерились в небо высокими башнями с острыми шпилями, внизу в стене высокие и массивные ворота и еще более массивные барбаканы.

Башни с подозрением смотрят темными бойницами, за ними явно амбразуры: хорошей крепостью владеет герцог Валленштейн. Это не замок, а могучая крепость, что возвышается даже над горами – горделивая, великолепная, огромная, отгородившаяся каменными стенами и перекрывшая единственный проход в герцогство. Горы выросли так удачно, что явно здесь рассказывают про какого-нибудь могучего мага, что и крепость вознес на вершину самой высокой горы, срубив верхушку, каменный забор в четверть мили высотой поставил, дабы никто даже не пытался взять штурмом.

Широкая и ухоженная дорога, диво дивное – словно вымощена камнем! – ведет мимо крепости, где-то в двух-трех сутках такой вот неторопливой езды берег моря, даже океана. Этот тракт приведет в крупный морской порт, из которого отплыву на таинственный материк по ту сторону океана.

Взгляд упал на кольцо, за эти дни привык, это сперва тяготило. Одно дело – почти невесомое кольцо, что к тому же залезло под кожу, другое – с этим надменным камешком, что и не камешек, а камень, глыба, которой бумаги не припечатывать, а придавливать можно…

Я начал снимать, брошу здесь на дорогу, свое отслужил. Кольцо сопротивляется, но ползет, зараза. Пальцы от жары и усталости распухли, нужно было сразу снять еще там, а то и вовсе не надевать, как только миновал таможенный досмотр.

Слева от дороги поплыли первые домики, донеслись крики, по улице пронеслись всадники на легких конях. Я видел, как двое мужчин отчаянно отбивались кольями от всадника, тот размахивал мечом, а когда на них помчался еще один всадник со вскинутой булавой, один из защищавшихся бросился бежать, как будто можно убежать от всадника посреди улицы…

Я поморщился, глупая смерть, сказал властно:

– Бобик! Даже не смотри. Не наше дело. Наша хата с краю, у нас свое дело, свое задание. Если вмешиваться везде и во все, что встретим по дороге…

Из-под крыши одного дома вырвался черный дым, а затем и пламя. Один из всадников заметил меня, крикнул что-то другим. Все повернули головы, я посматривал на них краем глаза, ибо повернуться и посмотреть в упор – значит бросить вызов. Нас еще в школе предупреждали не смотреть гориллам в глаза, а то ярятся и бросаются на прутья решетки.

Донесся окрик, я сделал вид, что не слышу, тогда один из всадников, самый крупный на огромном коне, поднял его на дыбы, развернул и, опустив на землю, погнал в мою сторону. В его руке появилось длинное копье, вроде бы неуместное для простого грабежа деревни, острие нацелено в мою сторону.

– Бобик, – велел я строго, – сидеть!.. Не вмешиваться.

Всадник понукал коня, переводя в стремительный галоп, то ли желал показать удаль и крепость руки на более серьезном противнике, то ли надо убрать свидетеля. Я напрягся, противник в легких, но в хорошо прилаженных доспехах, несется уже, как вихрь, острый конец копья опускается… остановился на уровне моего лица…

Ну, сволочь, я даже без шлема, что он думает, гад… Похоже, в этих землях рыцарством и не пахнет.

Я вытащил из ножен меч и повернул Зайчика навстречу. Грохот копыт нарастает, верзила несется с мощью курьерского поезда. Я в последний миг пригнулся, резко выбросив руку с мечом в сторону. Ее дернуло, мимо пронеслось грохочущее, едва не вырвав кости из плечевого сустава. Стук копыт отдалился и затих, только громко заржал чужой конь.

Я оглянулся, всадник раскачивался в седле, копье вывалилось из руки, а следом свалился сам. На железном боку борозда, словно панцирь вскрыли грубым консервным ножом, задев плоть: кровь льется все сильнее. Даже у коня на шее кровавая царапина.

Остальные, увидев, что стряслось с их дружком, заорали, повернули коней. Холод прошел по телу, их пятеро, нет, шестеро, все опустили копья, наколют, как жука на булавку…

– А вот хрен вам, – буркнул я зло.

Меч быстрее в ножны, дрожащие пальцы ухватили лук. Звонко ударила тетива, еще и еще раз. Два седла опустели, а третий всадник склонился на конскую гриву и выронил копье. Я торопливо выпустил еще две, уклонился от копья последнего уцелевшего, выхватил меч и повернулся к нему лицом.

Тот остановил коня, развернул, я ждал, что пустится в бегство, однако он отшвырнул копье, выхватил меч и с криком пустил коня вскачь в мою сторону. Я видел перекошенное яростью лицо, пену на губах, дрогнул, со взбешенными сражаться страшно, но собрался с духом и принял первый удар на щит, как второй и третий.

Удары наносились, несмотря на скорость, тяжелые и такие мощные, что рука быстро начала неметь. Я собрался с духом, мой угрожающе поднятый меч враг игнорирует, нанес первый удар, целясь в шлем. Враг легко уклонился, лезвие высекло искры из стального плеча.

Я принял еще пару ударов на щит, сам начал наносить удары, стараясь найти слабое место. Противник оказался не слабее меня, настоящий гигант, но явно переоценил свои удары, быстро начал выдыхаться.

Вдруг я увидел сразу трех одинаковых всадников, оцепенел, заставил Зайчика попятиться. Они все надвигаются с трех сторон, я поспешно сказал себе, что это один человек, вертел головой, стараясь понять, кто из них из плоти, и тут заметил вокруг двух едва-едва мерцающую оболочку.

Третий перевел дыхание, начал приближаться уже неспешно, я поднял щит и меч, готовясь принять удары фантомов, он заехал сбоку и вскинул меч. Я резко изменил движение удара, лезвие меча направилось по косой, удар пришел прямо в решетку забрала. К моему потрясению, лезвие не рассекло тонкую сетку, но я услыхал глухой вскрик, всадник содрогнулся всем телом, выпрямился и начал заваливаться на конский круп.

Фантомы задрожали и стали расплываться. Решетка воина-колдуна от тяжелого удара вогнулась, окрасилась кровью. Он пытался удержаться в седле, я ударил в голову краем щита. Раздался мощный звон, словно молотобоец обрушил молот на лист железа, всадник начал сползать с коня.

Я с силой толкнул в плечо. Он рухнул, безуспешно хватаясь за конскую гриву. Я соскочил на землю и уже там добавил ногами в голову. Наконец он оставил попытки встать и рухнул на спину, раскинув руки. От фантомов остались грязные клочья тумана, их растрепывал и размывал легкий ветерок.

От горящей деревни примчался подросток. Испуганные глаза уставились на поверженных, затем с еще большим испугом на меня.

– Спасибо вам, благородный лорд… Они хотели убить нас всех!

– Что за дурость, – сказал я. – А кто же будет платить налоги? Ты знаешь их?

– Да, сэр. Это люди графа Винсена Касселя, а это сам Митчел, сын графа Касселя.

– Зачем они это сделали?

Подросток нервно сглотнул слюну.

– Наш хозяин, герцог Готфрид, уехал на Север, там будет турнир, а граф Кассель пытается захватить его замок и все его богатства.

– Вот оно что, – протянул я. – Хорошо, беги и быстро принеси крепких веревок. Или ремней. Надо связать этого кабана. И еще… скажи всем поселянам, что пусть из замка хозяева пришлют хоть какую-то охрану!

Он унесся, как тушканчик, вскоре явился с тремя крепкими поселянами, один забрызган кровью, на груди широкая царапина. Я велел им связать покрепче этого пленного кабана, он очнулся, спросил угрюмо:

– Ты знаешь, кто мой отец?

Я спросил с интересом:

– А ты сам знаешь?

Он спросил туповато:

– Ты кто? Ты в самом деле не знаешь, чей я сын?

– Я даже знаю, кто твоя мать, – ответил я любезно.

Он попробовал встать, я взял молот и, не бросая, шарахнул по железной голове. Раздался могучий звон, как будто я ударил в добротный церковный колокол. Одного звука достаточно, чтобы оглушить на неделю, но железный болван еще постоял пару мгновений, затем колени подломились, он рухнул мне под ноги.

Поселяне туго связали пленника, я хотел было потащить на веревке, как ковбой плененного шерифа, потом решил, что эффектнее будет привезти его, как забитого оленя, на конском крупе. Это сразу покажет, кто есть кто: мало где отыщется второй конь, что с легкостью идет под весом двух крупных рыцарей в полных доспехах.

Крестьяне наблюдали за мной с испугом и надеждой. Я сделал широкий жест:

– Я, благородный барон де Амальфи, рыцарь и все такое, изволю отдать вам всех коней этих негодяев! Проверьте их карманы, пояса, седла. Найденные деньги и ценности передайте тем, кто пострадал от этих мерзавцев.

Они провожали меня ошарашенным молчанием и тогда, когда отъехал на полсотни шагов, начали выкрикивать благодарности.