Читать книгу Мелкинд Виллейн - Гай Юлий Орловский - Страница 9
Часть первая
Глава 7
ОглавлениеРыбацкая улочка вымерла. Двери окрестных домов лязгают засовами, где есть ставни – закрыты. Со скамеек исчезли бабушки, и даже дворовые псы где-то прячутся. Из-за реки от дворцового квартала крики, полные ярости, и звон металла. С вершины башни мелькнуло тело, фонтан брызг до подножия утёса. Я лишь пожал плечами.
За полчаса Унрулия превратила мою одежду во что-то снова приличное. Я коротко обрезал волосы на манер Эритора, такие же светлые, издалека сойду за старшего брата. Соломенная шляпа завершает наряд – отсечёт любопытные взгляды.
Унрулия выудила из тайника за половой доской добротный кошель, тесёмки чуть не лопаются под напором монет, я с изумлением отметил блеск золота.
– Если вы и швея, то королевская! – заметил я с улыбкой, и жду милой беседы, но на лице Унрулии неподдельный испуг.
Дверь хлопнула за нами. Унрулия нехотя повернулась к дому спиной и сперва медленно, затем всё решительней, шагает прочь. Мы следом.
Здания кругом площади и до самых врат в едином строю, к задним дворам узкие проходы, но не сунуться – забраны решётками, ставни глухие, но со щёлочкой, словно хозяева ждут Обнажённую Леди. В центре площади фонтан, струи веером из щели расколотого вдоль валуна, вокруг чаша бассейна, тёмно-красный гранит ловит прозрачные капли. Мы встали недалеко.
– Эритор! Знаешь про этот источник?
Мальчишка мотнул головой, и я продолжил:
– По легенде, гигант Аракс сразился с дедом короля, удары каменной палицы были столь мощны, что сама земля разверзлась потоком слёз!
– Ух ты! Но если гигант каменный – а он же каменный был, да? То как его сразили?
– Хороший вопрос.
Унрулия глядит искоса, я заметил, как на лице быстро сменились досада, печаль и интерес.
– В самом деле, Виллейн, как он был побеждён?
– Есть разные версии, но мне по душе одна. Меч будущего короля сломался и последний из его рыцарей, по знатности последний, а не по доблести, прикрыл сюзерена.
– И… он погиб? – спросил Эритор.
– Разумеется. Дед короля Джерона подхватил клинок рыцаря, но Аракс лишь расхохотался! Напрасно. Ярость была столь велика, что обычная сталь разрубила камень!
– Это невозможно, – заметила Унрулия.
– Невозможно, – согласился я. – Но именно так рождается магия.
У Эритора округлились глаза.
– Присмотри за сыном, – бросил я с усмешкой Унрулии. – Того и гляди удерёт, если не в маги, то в странствующие рыцари – точно!
– Ещё вчера надеялась на судьбу получше безземельного скитальца, – горько ответила Унрулия.
– Для сына рыбака?!
Женщина прожгла меня уничижающим взглядом. Быстро глянула на Эритора, но тот слушает старика в сером балахоне. Оратор взобрался на бортик фонтана, веки сомкнуты, и по бугристому шраму понятно, что навсегда. Слепец спиной к нам и кричит толпе крестьян и оборванцев всех мастей, что по ту сторону чаши бассейна, кадык на мощной шее бьёт вверх под челюсть после особенно страстного возгласа.
– Боги! Боги забыли нас, забыли и прокляли! Час настал, падёт последний из королей, и город поглотит тьма магии! Нечестивый колдун возвысится на крови, настанут мор и хлад, раздор и стенания!
Народ притих, мужички слушают, как заколдованы.
– Есть, есть ещё надежда! Ищите, бейте подлых колдунов, убийц короля! Когда последний маг будет предан мечу, Светлый Принц вернётся, спасёт всех нас!
Я сплюнул украдкой.
– Все к башне, скинем проклятых колдунов! – продолжал бесноваться слепец.
Старик простёр узловатые персты в сторону дворца, толпа послушно качнулась.
– Бей прихвостней! – прокричал здоровый мастеровой, заехал в глаз соседу, только что стояли рядом мирно. Несколько человек пытаются выскользнуть, пошли поперёк толпы, их пихнули, вспыхнула драка. Я скривился, глядя на людское племя.
Толпа потекла на нас и вокруг нас, сжимает крепкими плечами, тащит к мосту в Старый город. Унрулия цепляется за руку сына, взгляд отчаянный, я поймал за свободную и крепко схватил за запястье. Унрулия вскрикнула и пытается освободиться, но держу крепко, когти чуть впились в нежную кожу.
– Главное не упасть, затопчут! – проорал я.
Справа и слева внезапно озверевшие рожи. Я потянул спутников, но не вбок или назад, а вперёд, обгоняя самых ретивых.
– Бей, бей! Туда! – закричал я во всё горло. Мы вырвались в первые ряды и обгоняем, резко свернули в боковой проулок. Мимо проносятся разъярённые лица, в руках неведомо откуда дубинки и камни. Эритору в толчее заехали локтем, с ноздри ползёт красная капля. Мальчик утёрся рукавом, мать вскинулась было ругать, махнула рукой.
– Еле успели. Ещё чуть, и пришлось бы бросать меня с башни, – попытался я пошутить.
– Этого я и боялась. В беспорядки бьют первыми тех, кто живёт особняком, таких не любит никто. Вот люди! Были мирнее мирного! Оборотни!
– Да нет, просто копили злость.
Я хмыкнул, задумавшись, и добавил:
– Вернёмся к воротам. Посмотрим, удастся ли проскочить мимо стражи.
У ворот давка, часть лордов спешит покинуть столицу. Отряды под стягами кабанов, вепрей и прочих хряков да подсвинков зыркают зло, пока вельможи спорят, чьё право бежать первым. Одна из дружин закупорила проход барбакана, стоит, ощетинившись копьями. На прилегающей улочке повозки, крестьяне мнут шапки, не решаясь лезть поперёк оружных людей.
– Здесь не пройти, видишь – лорды спешат отсидеться за крепкими стенами замков? Потому затор, пока ещё вояки разберутся, чей лорд выше. Вы упоминали какие-то связи. Контрабандисты?
– Купцы, – не моргнув, ответила Унрулия, – но и они пользуются воротами. Разве что по реке…
– Забудьте. Течение сильное и на лодке мимо сторожевых башен не выгрести, а корабли в город кто сейчас пустит.
Мы направились к подводам, те пустые или со скудными покупками. Унрулия настороженно придерживает тугой кошель. Ремесленники и крестьяне отводят взгляд. Обошли очередь дважды, в спину пристальные взгляды. На одном из только подъехавших возов дедок в короткополой соломенной шляпе и рубахе до колен с вышивкой. Пряча ехидную усмешку в тощую бородёнку, окликнул сам.
– Люди добрые, садись, подвезу недорого! Только деньги вперёд, а то боязно мне.
– Слышь, батя! А твои где? – сказал я, ткнул в бок Унрулию. Та полезла за парой монет.
– Один я. Послала бабка разносолы огородные торговать. Распродал и обратно, но видишь, не успел. Запрудили, вояки окаянные! – посетовал дед. Помялся, спросил осторожно: – Вы сами кто будете?
– По нам разве не видно? Почтенная мать двух детей желает навестить тётушку. Так и скажешь на выходе.
– А провожатые где? Подозрительно, кабы не пришлось страже на лапу дать!
Дед выразительно посмотрел на кошель, пришлось достать ещё монету. Наконец устроились на возке.
– Дальше что? – спросила Унрулия, крепко сжимает руку сына.
– Сидим, ждём, пока лорды пересобачатся.
С длинной мощёной улицы, опережая всадников, летит цокот копыт. Показался новый отряд, во главе рыцарь, волосы цвета спелой пшеницы развеваются на ветру. Я вгляделся до рези в глазах, вздрогнул и надвинул шляпу пониже. Рыцарь уже около лордов, вклинился в спор как равный, резким рубящим жестом указывает на ворота, в сторону дворца. Через несколько минут бароны разошлись, лица недовольные, но дело пошло. Один за другим машут своим людям, те строят отряды в подобие очереди. Один лорд даже развернул обратно в город.
Я кивнул дедку.
– Теперь и нам проскользнуть легче. Двинули!
Городская стража исчезла, как тени в полдень, на воротах не дают упасть копьям пара сопливых новобранцев.
– А стража, стража-то где? – запричитал дедок. Я поспешил успокоить:
– Да вон же они.
Строятся в отряд, под командой все того же рыцаря, и дружно печатая шаг, двинулись к центру.
– Дела королевские плохи, раз собирают новобранцев, – заметила Унрулия.
– Вы рассуждаете словно полководец или дворцовый вельможа!
Оказывается, на щеках Унрулии бывают ямочки! Я почуял приятное тепло, и что её улыбка уютно свернулась калачиком где-то в моей груди.
Поток телег стронулся, люди бегут из города и пешком, расползаются за воротами по трём дорогам.
– Ну что, куды едем? – спросил старичок, безошибочно – меня, как главного.
Проклятье!
– Правь пока к своей деревеньке, там скажем, – буркнул я с досадой.
– Нам бы к Звенящим Ручьям, – встряла Унрулия. Я поморщился. Достал украдкой карту, небрежные штрихи чародея сложились в кружок столицы, на краю уголки гор, на самую высокую падёт Талисман. Звенящие Ручьи совсем в другой стороне.
– Да-да, нам в Звенящие Ручьи. Знаете, где достать лошадей?
– Зачем лошади, сам довезу, только припасу дайте прихватить в деревеньке, оно и вам пригодится. В возке всяко удобнее путникам! То-то бабка обрадуется приработку! – выпалил дедок, оживился, потирает руки в предвкушении, понукает старую лошадь шевелить мослами.
Наезженная дорога уводит вдаль меж холмов, но мы свернули на едва видную колею. О близкой столице не даёт забыть блеск дворцовых шпилей, мимо плывут хутора в два-три дома с хозяйством. Солнце начинает припекать, и Эритора сморило под непрерывный поток слов деда.
– …я и говорю куму: на кой ляд ты на старого дракона золото позарился? А он мне: что же, ногу забесплатно откусили? Потом прибыл отряд рыцарей, и голова дракона нынче в пиршественном зале барона Скума, аккурат над камином приколочена. А подле – нога свояка! Так люди бают.
– Ээ… так свояк или кум? – весело подначил я.
Дед засмущался, надвинул шляпу на глаза.
Мы переглянулись с Унрулией, та зашептала недовольно:
– Уже знаем про соседей, про родню и семейную историю на два десятка лет взад! Может, хватит?
– Ну уж нет! Три золотых! Да я стану слушать про каждый лесок, про каждое дерево и травинку!
Унрулия прыснула тихонько, зажав рот ладошкой.
Едем дальше, возок потряхивает на корнях, наконец и её сморило. Склонила голову мне на плечо, и я замер, боясь шевелиться, вдыхая чужой аромат.
На обочинах непролазный кустарник, подбирается подлесок, следом чаща спускается с мелких холмов. Высоко над головами кроны множеством зелёных пальцев прикрыли небо, понизу растительность такая густая, в двух шагах не видать.
Унрулия заворочалась, я прошептал на ухо:
– Не нравится такая глушь совсем рядом со столицей.
Молодая женщина хлопнула пару раз длинными чёрными ресницами и подобралась. Взяла за руку сына. Я повернулся к вознице:
– Эй, дед! Как, говоришь, деревня твоя зовётся?
Дед делает вид что глухой, с посвистом щёлкнул поводьями, кобыла дёрнула и понесла вскачь. Возок прыгает колёсами в колею и обратно, я вцепился в борта.
– Что творишь, стой! – закричал я. Вредный старик резко потянул поводья, лошадь на дыбы, возок занесло и правые колёса оторвались от земли. Я вылетел кубарем в ближайшие заросли, из повозки крик. От дальних кустов несутся двое: тощий мужик в роскошном бархатном жиппоне с чужого плеча, бородища по грудь, а в руке меч тусклого дрянного железа, и разбойник с кистенём, кожаная кираса едва держит напор пивного пуза. Пузатый огромными ручищами сразу сграбастал мальчишку, перехватил локтем за горло и шарит в поисках верёвки, та зацепилась на поясном ремне. Бородач ухватил за волосы и тащит Унрулию. Та вывернулась и как дикарка вмиг располосовала ногтями разбойничью харю. Бородач с руганью выпустил меч, вцепился клешнями в тонкие запястья.
– Пузан, лови, там ещё один, третий! – возопил подлый дед, корявый палец указывает в мою сторону. Я прыгнул на спину в сером бархате, она ближе. Сверкнуло лезвие, вонзил кинжал со всей дури в основание шеи. Кровь струёй вверх, мигом промочила пегую бороду. Унрулия с ужасом отдирает уже мёртвые руки, мелкие красные капли добавили зверских родинок на смуглое лицо.
Пузатый вожак взревел, одним движением отшвырнул Эритора и ринулся к нам, кистень гудит и воет над головой. Рука разбойника замедленно пошла вниз, камень кистеня плывёт прямо в лоб. Я бросился под ноги, разбойник через меня кувырком. Тупой удар по спине, боль вспыхнула и сразу пропала. Оглянулся, разбойник лежит рядом, рёв сменился мычанием, рука неестественно вывернута, рукоять кистеня подле дрожащих пальцев. Я подполз на локтях и безжалостно ударил ножом под кирасу ещё раз. Разбойник взвыл, схватился за живот. Засучил ногами, дёрнулся в последний раз.
– Всем стоять, мальчишку зарежу! – гаркнул подлый дед, держит узловатыми пальцами за шкирку кривой засапожный нож кончиком у горла меж ключиц. Унрулия замерла натянутой тетивой. Я приподнялся на локте, перепачканная кровью ладонь раскрыта к старику. Пальцы резко сжались в кулак, оберег на груди Эритора вспыхнул алым светом, разбойника швырнуло назад. Эритор повалился как сноп, на шее набухает красными каплями, потекла кровь. Унрулия с криком бросилась тормошить, голова сына мотается как у игрушки-болванчика. Веки затрепетали, Унрулия смеётся и плачет, рвёт без жалости подол дорогого платья и спешит наложить повязку. Я глянул коротко – порезана лишь кожа. Устало привалился к мёртвому разбойнику.
– Виллейн, как ты мог!!! Ты чуть не убил Эритора! – бросила Унрулия, губы дрожат, грудь вздымается высоко и часто.
Я с трудом оторвал взгляд, перевёл на свои ноги. Только теперь чую далёкий пульс боли, слабый, где-то в пояснице.
– Вставай же, Виллейн! – бросила Унрулия не глядя.
Я пробую, на лбу бисеринами ледяная испарина – забыл, как это делается! В панике оглянулся – Унрулия занята сыном. Опёрся ладонями о землю, пытаюсь хотя бы сесть. Вдоль спины стрельнуло, болезненный разряд от шеи до пояса, ниже ничего, исчез как растворился. Рука подломилась в локте, и я встретил щекой землю, от удара скулой из глаз брызнули злые слёзы.
За спиной Унрулии шевеление – у борта повозки дед, поднялся с трудом на четыре кости, зенки широко распахнуты, рожа красная, от бороды, усов и бровей ничего не осталось, а одёжка дымится. Я предостерегающе вскрикнул, но дед хапнул кошель с пояса Унрулии и на всех четырёх вломился в кусты, прочь от нас, бешеных. Я указал пальцем вслед.
– Не дайте уйти!!!
Унрулия не обращает внимания, преклонила колени рядом со мной, тонкие пальцы прошлись, разминая, по ногам. Но я не чую прикосновений! Прикрыл в бессилии глаза.
– Как угораздило! Зачем сунулся под удар? – укоризненно проговорила Унрулия. Я дёрнул плечом.
– Дед приведёт ещё, надо уходить! – добавила Унрулия.
– Не приведёт. Он утёк с твоим золотом, ищи теперь. Помогите забраться в телегу.
Подхватили за ноги и за плечи, еле подняли.
– Думала, ты – лёгкий! Камни на завтрак ешь?
– Мясо тугое и кости крепкие. Эй, я вам не мешок с мукой! – крикнул я, когда перевалили через борт. Повозка выровнялась на все четыре колеса, и меня подкинуло ещё разок.
Эритор в два касания на облучке, в руках вожжи. Щёлкнул неумело, понукая лошадь, но та затрусила сама, лишь бы прочь от побоища.
– Дай погляжу! – запричитала Унрулия, пальцами задирает мне край куртки. – Ничего себе!
– Что там, спина сломана? – с трагическими нотками спросил я.
– Н-нет. Здесь огромный синяк.
– Тогда почему отнялись ноги?! Это пройдёт?
– Не знаю, к лекарю надо, в город. Или к магу толковому, только где их теперь взять… ты сам можешь что?
Я прикусил губу.
– В столицу ходу нет. Там смута и облыжные обвинения.
Унрулия оставила в покое, на смуглом лице понятная бледность, и выражение, как если набрала воздуха, но не решается сказать.
Возок бодро попрыгивает по лесной тропе, впереди светлеет. Унрулия сидит, приобняв сына, но поглядывает искоса и в мою сторону.
– Скоро лесу конец. Куда отправимся?
Я пригляделся к мельчайшим чёрточкам, они столь красноречивы! Женщина то хмурит брови, то вздыхает, тяжёлые думы морщат на миг гладкий лоб.
– В Ретунии были, гм, есть маги знатные. Да и вы сможете пристроиться, переждать у моей родни, – проговорил я старательно ровным голосом.
– У мелкиндов? – удивилась Унрулия, уголки губ пошли вверх в милой улыбке, на щеках снова ямочки. – Как среди вас спрячешься?
– Нет, я вырос в семье людей.
Унрулия хмыкнула, Эритор обернулся, рот приоткрыт, вот-вот муха влетит.
– Почему это так удивляет? – спросил я.
– Мне трудно представить, чтобы растила мелкинда, гнома, эльфа. Хотя эльфята – такие миленькие!
– А гоблины?
– Тьфу на тебя! Не смей говорить гадости при леди!
Унрулия топнула ножкой и хмурит брови, но на губах улыбка.
– О том и речь, кому милы эльфы, кому гоблины, но больше тех, кого терпеть не можем!
– Виллейн, а кого не любят мелкинды? – заинтересовался Эритор.
Я задумался.
– Себя. Меня вот выкинули на растерзание пустынным ящерам – так говорила тётушка.
Я свесил голову, но краем глаза вижу – Унрулия потянулась взять за руку, подбодрить. Почти коснулась когтей и отдёрнула.
– Тогда вы ближе к нам, людям. Мы тоже друг друга терпеть не можем! – выпалила она.
И отвернулась. Лес совсем поредел, но накинулся подлесок. Разлапистые кусты цепляют за ноги лошади шипастой рукой, та ржёт и брыкается, выворачивает голову к нам, будто мы виноваты.
– До границы Ретунии близко… – задумчиво проговорила Унрулия через четверть часа.
– Близко-то близко, но через болота, а там тролли. Кое-кто похуже троллей – смердюки!
– Что за смердюки?
– Беглые, крестьяне, что удрали и от наших лордов, и от ретунских. Засели в болотах, живут, – я пожал плечами, – живут как могут, чужаков не выносят на дух. О них такие истории сказывают…
Эритор раскраснелся, глаза, такие голубые, широко распахнуты.
– Виллейн, расскажи про смердюков! И про троллей!
Я вздохнул. Кусты кончились, и кляча мерно тащит телегу вдоль опушки, просторы закрывает пологий холм.
– Жил-был тролль, сидел себе в болоте, растил лягух да пиявок. Однажды пришёл злой колдун с колдовским своим амулетом, зелёным да ядовитым. И пришлось троллю топать в чужую страну, местному принцу на потеху и расправу…
Унрулия прислушивается, с улыбкой глядит на сына. Под конец улыбка застыла, как заморозили, пропала совсем.
– Где же принц Джетсет?
– Откуда знать? Тролль уволок на корм пиявкам, схарчил, утопил в болоте! – проговорил я зло. Махнул рукой. – При всей симпатии к Его Высочеству – сам виноват, нечего лезть сдуру. Себя погубил и меня подставил. Назвался принцем, руби тролля!
Эритор сжимает пальцы в кулак, на скулах желваки и дышит как боевой скакун.
– Унрулия, поговорим начистоту. Я вам в тягость, до ближайшего города десятки лиг, скоро болота. Уверен, за мной погоня. Ставлю сто золотых из твоего кошеля, объявили меня главным злодеем, убивцем принца!
Унрулия замедленно кивает, так, что не поймёшь, согласна или просто: да-да-да, говори-говори. Я продолжил:
– Вам бы меня бросить, уйти вдвоём. С другой стороны, тоже бежите. От чего? Или – кого? – начал я, а сам ловлю тени чувств на прекрасном лице. – Ищут прекрасную женщину с ребёнком, найти будет просто, люди запомнят. Да и неприятности в дороге, сами видите, наготове.
Я замолк.
– Какой нам толк от калеки? – жёстко сказала Унрулия. – Это ты попался на сладкие уговоры дедка! Я ничего не решала!
– Я и поплатился за это! Посмотри на меня. Думаешь, не точила мысль – сбежать, оставить разбойникам на поругание? Вступился за вас, и что теперь?!
– Мама! Нельзя бросать Виллейна, о чём вы? Он спас нас, он… он герой, как отец!
Её щёки мгновенно залила краска. Унрулия быстро украдкой стрельнула глазами на меня. Старательно делаю вид, что барашки облачков на полуденном небе интереснее.
– Виллейн! Мы должны найти Джетсета! Мама, как ты не понимаешь, если король мёртв, Джетсет – единственный наследник!
Унрулия глядит куда-то вниз и вбок, проговорила медленно, через силу:
– Ты прав в одном, сынок: принца Джетсета нужно найти.