Читать книгу Книга аэда - Гаянэ Степанян - Страница 4

Альгирд – самое загадочное вещество в Кэлидарре, одной из возможных вселенных. Первое письменное упоминание об альгирде встречается в Священном Гальдаре. Это вещество представляет собой кристалл специфического зеленого цвета. Условия зарождения альгирда неизвестны, воспроизвести его в лабораторных условиях не удалось. Свойства: чрезвычайная твердость, не поддается обработке ни одним из известных способов – ни техническими инструментами, ни рунами. Однако во всех Шести мирах в древнейших храмах Шести и храмах Неназываемого, но и Многоименного существуют альгирдовые порталы с нанесенными на них рунами Шести. Их происхождение также неизвестно. В Ханшелле в Затопленном храме на Дарнме сохранилась альгирдовая скульптура ощерившейся собаки в полтора человеческих роста. Ее происхождение и автор неизвестны. По гипотезам исследователей мифологии Древнего мира скульптура символизирует Пса Хранительницы, одной из Шести. Существуют и иные альгирдовые артефакты. В основном это тесситское оружие, ритуальная утварь и доспех, найденные в Заречных храмах. Также дошли сведения из источников всех Шести миров о том, что за два года до начала экспансии Вальдераса в Мильгену (первый покоренный им мир) альгирд светился. Древние связывали это явление с концом эпохи Хранительницы и началом эпохи Защитницы.

Из конспекта второй лекции Альтирэ Дорран по «Введению в аэдическое искусство» студента первого курса университета имени великого стратега Каоры Риццу Риама Фельтауза.

– Анализ поэмы Кханка показывает, что текст отражает способ чарования рун! Я могла бы написать работу, подтверждающую вашу гипотезу о том, что Кханк в самом деле был аэдом и, возможно, даже овладел руной Берес. Вот, посудите сами! – и Сафирет вдохнула, чтоб зачитать цитату, пронимавшую ее до глубины души.

Профессор Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу господин Тарус Силлагорон с удовольствием слушал свою любимую ученицу. Сафирет подавала надежды смелостью и свежестью мысли, хотя подчас профессору казалось, что лучше бы она училась в Литературном институте, а не искала себя в изучении аэдического искусства. Ее поэтическое чутье превосходило научные способности, хотя и они тоже были незаурядны.

Дверь в кабинет профессора приоткрылась, и в проем заглянула секретарь:

– Господин Силлагорон, к вам дознаватель из Саргата.

– Кто?! – удивился было Тарус, но в этот момент дверь окончательно распахнулась, и в кабинет вошел среднего роста темноволосый, коротко стриженный человек. Незнакомец протянул Тарусу раскрытое удостоверение и представился:

– Олдер Мао. Старший дознаватель девятого Сайтэррского отдела Саргата по без вести пропавшим. Я расследую дело об исчезновении профессора Кайримского аэдического университета господина Фельтауза, и у меня есть несколько вопросов к вам. Мы можем поговорить наедине?

– Сафирет, будьте любезны, оставьте нас. – Тарус даже не пытался скрыть досады из-за прерванного разговора. Когда девушка вышла, он обратился к Мао:

– Даже не представляю, чем скромный ученый в сфере древнего аэдического искусства может быть полезен Саргату.

– Ну, право, совсем неуместная скромность для светила Шести миров, – доброжелательно улыбнулся тот. – Собственно, именно ваша известность – одна из причин, почему я сюда пришел.

– А вторая?

– Мне удалось выяснить, что вы лично знали пропавшего, даже вместе учились.

– Мы были не в лучших отношениях: он бессовестно воспользовался моей идеей о влиянии руны Таф на разлив Аретцы в контексте рун Тира и Бехмет…

– Это мне тоже известно. Но боюсь, что помочь в расследовании можете только вы…

– Чем же? И если можно, давайте скорее с этим покончим, у меня еще полно дел.

– Мне почему-то кажется, – загадочно прищурился Олдер, – что в конце нашего разговора вы и сами не захотите возвращаться к своим делам. Итак, напомните, пожалуйста, какой научной проблемой занимался господин Фельтауз в последнее время?

– Он изучал судьбу и аэдическое учение сына Вальдераса, рожденного от жены Карсии, и даже ездил в предполагаемую Ксантию, чтобы пролить свет на некоторые подробности.

– Посмотрите, пожалуйста, эти бумаги. Вот копия статьи, над которой господин Фельтауз трудился в ночь своего исчезновения.

Тарус, едва пробежав текст, с недоумением воззрился на дознавателя:

– Вас действительно интересует научное содержание этой статьи? И каждой руны? Тогда зачем вам я? У Саргата внезапно кончились свои аэды?

– Я хотел спросить вас как человека, знакомого с научными интересами пропавшего, не увлекался ли господин Фельтауз исследованием руны Жнеца?

– Всадника? – презрительно фыркнул Тарус. – Эта руна совершенно бессмысленна, так как отображает невозможные комбинации дхарм. Господин Фельтауз, конечно, подлец, но не шарлатан и подобными глупостями не занимается.

– Значит, вы невнимательно прочитали. Вот, – указательный палец дознавателя уперся в руну в самом конце текста.

Присмотревшись, Тарус с трудом подавил возглас изумления – да, это она, древняя и бессмысленная руна, о которой ходило больше всего легенд и которую изучали только исследователи мифологии времен Вальдераса да шарлатаны, зарабатывавшие на разного рода гаданиях…

– Не может быть… Всадник… Но… Я не знаю, чем это объяснить… – Тарус теперь гораздо внимательнее вчитывался в текст. – Я даже не знаю, как эта руна связана со всем написанным, она здесь совсем лишняя и… и как будто Фельтауз ее взял и приписал просто для красоты, она даже к тексту отношения не имеет! Здесь речь вообще о другом…

– Именно. Не могли бы вы взглянуть на копии работ других ученых?

– Они тоже пропали?

– Просто посмотрите. – Олдер протянул скрепленные страницы.

Тарус листал – и не верил глазам: перед ним были две недописанные статьи, и обе заканчивались совершенно бессмысленно, на полуслове – и приписанной зачем-то руной Всадника.

Одна работа вызвала особый интерес Таруса: по безапелляционности и страстности утверждений он узнал стиль своего великого наставника – Агнеды Рукволы, пропавшего девятнадцать лет назад, через год после открытия предполагаемой Ксантии. В то время сам Тарус еще учился на первом курсе Сайтэррского аэдического университета имени великого стратега Каоры Риццу и даже не надеялся стать мастером-аэдом. Агнеда был легендой при жизни, а уж его исчезновение обросло множеством слухов, мифов и домыслов. Но вот он, Тарус, держит, если верить дознавателю, последнюю статью профессора, которую в публикациях никогда не видел… И в конце этой статьи великого аэда – бессмысленнейшая из всех существующих рун…

Олдер Мао с пониманием смотрел на ошеломленного ученого.

– Обе работы никогда не публиковались, так как не закончены, – пояснил он после некоторой паузы, – но вы ведь наверняка узнали авторов, не так ли?! Вы помните, что с ними произошло?

Тарус только ошеломленно кивнул. Автором второй статьи был лучший друг Агнеды, Оруба Матар, пропавший без вести через два года после исчезновения Агнеды. И теперь – Фельтауз…

– У нас с вами очень схожая работа, господин Силлагорон. Мы ищем и находим закономерности, – сказал Мао, как будто подслушав его мысли. – Только вы их ищете в комбинациях дхарм, рун и чувств, а я – в событиях человеческой жизни. Вы лучше меня знаете пропавших как ученых. Было ли что-то общее в их научных интересах помимо того, что все неожиданно завершили свои труды руной Жнеца?

– Определенно, да, – выдавил из себя Тарус, – только я не уверен, что это поможет в расследовании… Все они изучали аэдическое искусство эпохи Вальдераса, все трое – самые сильные аэды нашего времени, но ведь вам это известно и без меня.

– Профессор, я буду с вами откровенен, хотя Саргат этого бы не одобрил. Во-первых, несчастья с этими уважаемыми людьми всегда происходили во время вечерней или ночной работы, когда они оставались в одиночестве. Во-вторых… насколько я знаю, ведь существуют руны трансформации материи?

– Да, конечно, но это мощнейшие руны, требующие эмоционального резонанса как минимум сотни очень сильных аэдов.

– А теперь представьте, что трансформация произошла без рун и без сотни аэдов. – И в ответ на молчаливый вопрос Таруса дознаватель протянул несколько снимков письменных столов, ничем не примечательных, кроме одной детали: деревянная поверхность столешниц плавно перетекала в какой-то непонятный бутылочно-зеленый материал, природа которого была неясна по фотографии.

– Это альгирд. Как дерево в него трансформировалось, непонятно ни логикам, ни аэдам. Аэды Саргата не обнаружили никаких рун поблизости, а у логиков тем более нет приспособлений, чьими силами можно было бы так преобразовывать материю, даже у химиков.

– Но вы же мне не просто из интереса это говорите? – Тарус прекрасно понимал, что рассказ о подробностях исчезновения Рукволы и Матара, которые Саргат не разглашал столько лет, точно не случаен.

– Как я уже сообщал, мне нужна ваша помощь. Ведь вы также выдающийся специалист по аэдическому искусству эпохи Вальдераса. Я изучил личные дела всех специалистов-аэдов этого направления, которые нашел в базе данных Саргата, и понял, что если кто и способен найти нечто, убившее или похитившее ваших коллег, то только вы. И так как несчастье произошло с ними после визита в предполагаемую Ксантию, я бы очень хотел попросить вас сопроводить меня туда и помочь в расследовании на месте.

– При одном условии. Я отправлюсь не один.

Брови Мао удивленно приподнялись.

– Моя ученица пишет диплом на звание мастера по «Мечу и Мечте Кшартара». Я бы очень хотел, чтобы ее работу сочли достойной, поэтому визит в предполагаемую Ксантию для знакомства с архивами ей точно не помешает.

* * *

Осеннее солнце весело играло на золоченых шпилях стеклянной Сайтэрры. Сафирет любовалась многогранными силуэтами восьмидесятиэтажных зданий районов универсалов и вспоминала свои детские мечтания о величии и славе. С тех пор ей казалось, что она повзрослела. Летом ей исполнилось двадцать шесть, два года назад она с отличием окончила аэдический факультет, стала аэдом и лектором, но детские притязания еще жили в глубине души. И вот теперь, накануне захватывающего путешествия в город, основанный первым аэдом истории посреди жгучей пустыни, эти давние мечты о признании снова напомнили о себе, хотя ей и было немного стыдно за них. «Что за ребячество!» – отчитывала она саму себя.

Их паромобиль подъехал к старинному корпусу Сайтэррского вокзала, в котором размещались рунические порталы. Господин Тарус, скептически посмотрев на Мао, хотел было что-то сказать, но тот его опередил:

– Давайте без счетчика Аверунны. Саргат бы не послал дознавателя-логика расследовать дело об исчезновении аэда. Так что не тревожьтесь, – с ухмылкой добавил Олдер, – ваши руны я не сломаю.

Они переступили округлую черту рунического портала. Господин Тарус взмахом руки повторил в воздухе очертания рун, высеченных по внешнему контуру окружности, и они зажглись в воздухе, словно были вычерчены на невидимой стене. После этого Тарус немного нараспев стал произносить древнеульмийские слова, вкладывая в них всю свою страсть к дорогам, всю несбывшуюся за многие годы мечту о внезапных поворотах пути, открывающих новые виды, об остановках на полустанках и нечаянных встречах, будоражащих сердце… Внешнее пространство пришло в движение. Оно набрало такую скорость, что все слилось в одну тень, и ничего не было видно. Неподвижными оставались лишь зависшие по контуру круга руны, разгоравшиеся все ярче и ярче. Через три минуты руны погасли, а мир, летящий за внешними пределами портала, застыл. Круг, в котором путники стояли, казался тем же самым, но обстановка изменилась – они прибыли на рунический портал предполагаемой Ксантии.

* * *

Всех посетителей, прибывающих через рунический портал, встречал распорядитель предполагаемой Ксантии. Господин Ормузд Горран занимал этот пост с тех пор, как Министерство финансов Ханшеллы решило, что поток археологов, аэдов и просто любопытствующих туристов может неплохо пополнить бюджет.

Человеку непосвященному господин Горран показался бы лишь нелепым и неуклюжим толстяком, вечно занятым расселением посетителей и контролирующим неуклонное исполнение закона Ханшеллы о ведении археологических работ только ханшельскими рабочими за справедливую оплату их труда. Но господин Тарус прекрасно знал о том, что предполагаемая Ксантия уже давно не подчиняется ни законам Ханшеллы, ни предписаниям какого-либо другого мира одной из возможных вселенных. Истинным царем здесь был именно этот нелепый толстый человечек, неуклюже семенящий в сопровождении целой свиты секретарей к их компании и изображающий на безукоризненно выбритом и надушенном лице самую искреннюю радость гостеприимного хозяина. Как господин Горран всегда оказывался рядом с порталом именно в тот момент, когда кто-то прибывал, для Таруса всегда оставалось загадкой.

– Господин Силлагорон, как же мы вам рады! Как давно нашими скромными раскопками не интересовались действительно великие умы, сияющие, как лучи благодатного солнца на снежных вершинах Артейских гор! Могу я узнать, угодно ли вам нанять рабочих для археологических раскопок и на сколько ночей вы желаете оплатить номера в гостинице для вас и ваших спутников? Кстати, о спутниках…

– Это моя ученица Сафирет Шандэ. Прошу поселить ее в номер напротив моего. Она прибыла изучать материалы, посвященные Кханку. А это… – Тут Тарус замялся.

– А я секретарь господина Силлагорона, – ничуть не изменившись в лице, сообщил Мао.

– Но жить господин секретарь будет также в отдельном номере, – поспешил добавить Тарус, надеявшийся провести вечер не в обществе дознавателя. – Счет прошу выставить, как обычно, университету. Мы заселимся позже.

– Все формальности будут соблюдены, и, как всегда, я с удовольствием лично прослежу за вашим комфортом. Могу ли быть я чем-то еще полезен одному из величайших аэдов? – со стороны казалось, что господин Горран смотрит на собеседников, но в действительности он взглядом проконтролировал, чтобы секретари безошибочно записали как пожелания гостей, так и причитающуюся плату.

– Сафирет, ступайте в регистрационную, там вас направят в нужный сектор здешней библиотеки, не теряйте времени. – Хотя Мао молчал, Тарус понимал, что ученице не следует знать о делах Саргата больше, чем ей сообщит сам дознаватель. – А к вам, господин Горран, у меня немного неожиданная просьба… Мне в этот раз хотелось бы изучить архивные регистрационные книги.

Эта просьба настолько огорошила Горрана, что он на мгновение даже не смог скрыть удивления:

– Вам? Секретарские архивы?

– Видите ли… – Тарус придал себе заговорщицкий вид и понизил голос: – Господин Фельтауз некоторое время назад не очень корректно использовал мою идею, ну, вам должно быть это известно, история вызвала некоторый скандал в научном мире… Но данное обстоятельство позволило ему написать несколько недурных статей, повысивших рейтинг Кайримского университета. То есть он, ну как бы сказать… некоторым образом мой должник, и я хочу вернуть себе долг. А для этого… мне надо знать, чем он занимался, находясь в вашем гостеприимном городе… И я, понимая затруднительность вашего положения, готов отблагодарить вас лично как друг, как благодарный гость! – добавил Тарус поспешно, видя уже нескрываемое замешательство на лице Горрана.

– Дружеская уступка – это мой долг, конечно, – нерешительно протянул Ормузд. – Но я не уверен! Такого рода информация считается конфиденциальной! Иначе бы все нечистые на руку ученые – это я не про вас, а про всяких негодяев вроде Фельтауза, – шли бы по пятам честных людей и крали их идеи…

– Вы ведь знаете, что я честный человек, и можете быть уверены в моей благодарности и моем молчании! – как можно более твердым голосом продолжал убеждать собеседника Тарус, читая в его глазах борьбу жадности и страха наказания за нарушение важного правила. И, хвала Вальдерасу и Аверунне, кажется, жадность все же побеждала…

– Хорошо, господин Тарус, только ради вас, зная вашу порядочность и незапятнанное имя и веря, что всё ради науки и во благо наших обоих миров в нашей благословенной вселенной, одной из возможных… – наконец торжественно провозгласил Горран и, привстав на цыпочки, шепнул на ухо Тарусу сумму желаемого вознаграждения. Сумма была отнюдь не скромная, и Тарусу оставалось только надеяться на то, что Саргат покроет все расходы.

* * *

– А вы молодец, ловко обыграли это дело, хотя аэд-взяточник – нечто новое в моей картине мира, – весело сказал Мао, когда они уже спускались в сектор, где в последний свой визит работал Фельтауз.

– А я не предполагал, что предложу взятку в присутствии сотрудника Саргата и в его интересах, – буркнул Тарус, не разделявший веселья спутника.

– Мне показалось, ваш интерес тоже присутствует, разве нет? – добродушно заметил дознаватель.

С этим Тарус спорить не мог. Он был вдохновенным ученым, и загадка будоражила его воображение больше, чем даже ожидание свидания с желанной женщиной. И, похоже, дознаватель – одаренный психолог, раз сумел в нем пробудить эту жажду разгадки, предоставив ему уже самостоятельно решать проблемы с прибытием в предполагаемую Ксантию и переговорами с Горраном. Действительно, лучшего способа, не заявляя об интересах Саргата и не вызывая подозрений со стороны служб Ханшеллы, попасть сюда у Мао не было.

Масляные фонари тускло освещали коридоры, скрытые под песками от свирепого солнца Наккирских пустынь. В предполагаемой Ксантии была грандиозная разветвленная система подземных каналов и ходов, и о назначении целых секторов шли ожесточенные дискуссии. Аэд и дознаватель направлялись в помещение, которое считалось портальным: именно там, по записям в секретарских архивах, вел свои последние изыскания Фельтауз.

Наконец, сверяясь с картой и указателями, расставленными вдоль стен, они дошли до прямоугольного зала площадью не больше двенадцати квадратов.

– Полжизни бы сейчас отдал за нормальный электрический фонарь! Столько сотен лет с Распада Шестимирного Ульма прошло, логики множество полезных приспособлений изобрели, а вы, аэды, живете технологиями времен Вальдераса! – вздохнул Олдер, тщась рассмотреть помещение при свете масляного светильника.

Тарус, не ответив, поставил свой фонарь на пол и рукой провел по одной из стен, произнося вновь слова из древнеульмийского языка. Через несколько мгновений на стене загорелись три руны, и мягкий желтоватый свет залил все пространство.

– То есть мы могли бы спуститься при нормальном освещении, без риска сломать шею? – В голосе дознавателя звучало неподдельное возмущение.

– Не могли бы. Аэды не готовы отдавать полжизни за светильник, – сухо отрезал Тарус. – А теперь мне надо понять, что в этой портальной могло заинтересовать Фельтауза.

– А вы уверены, что это портальная?

Тарус только молча кивнул в направлении трех очерченных кругов, явственно различимых на полу при ярком освещении. Он подошел к ним и присел на корточки, внимательно изучая черты рун.

– Хм, странно…

– Вы заметили что-то удивительное?

– Руническое искусство двояко. Это вам, наверное, в школе рассказывали. Оно состоит из двух частей – неизменная часть, руны, которые всегда одинаковы, в каком бы мире и на каких бы языках их не читали, потому что по своей сути являются образами, а не буквами и не словами. И часть изменяемая – это личность аэда, его чувства, которые он вкладывает в руну, произнося уместные слова и воздействуя ими на движение дхарм.

– Да, этому в школах учат сразу же после чтения, – нетерпеливо прервал лекцию Мао. – Что вас здесь удивило?

– Портальные руны не менялись со времен Вальдераса. Собственно, он первый и создал порталы, и руническое их сопровождение считается классическим и неизменным: порталы той эпохи, как и последующих эпох, одинаковы. До сих пор мы пользуемся порталами, начертанными Вальдерасом или его учениками…

– Об этом в школах тоже рассказывают, – напомнил Мао.

– Так вот, в этом портале лишняя руна, значение которой мне не совсем ясно.

– Я слышал, что новые руны открывают до сих пор…

– Но старые-то считались все открытыми, уже составлены исчерпывающие словари, описывающие древний рунический лексикон. И до этого момента я, будучи одним из составителей, был уверен, что он у меня в голове, и совсем не ожидал в предполагаемой Ксантии, чем бы она ни была в действительности, встретить неизвестную мне руну…

– А там только одна неизвестная руна?

– Одна-единственная. Сложная, состоит из нескольких более простых элементов… Хм… – Тарус достал блокнот и крупно перерисовал руну. – Пятьдесят черт, невероятно сложная! В стилистике Шести… Хотя все древние порталы отлично работали и без нее!

– А эти работают?

– Нет, что вы, конечно, нет! Местные аэды заблокировали лишние порталы, чтобы Ханшелла получила весь причитающийся ей доход от предполагаемой Ксантии! Хотя, вы правы, попробовать работу этих порталов было бы очень интересно, но, возможно, небезопасно. Поневоле поверишь в легенду о том, что Агнеда нашел руну в иную возможную вселенную… Я обязательно займусь этим вопросом сразу по возвращении в Сайтэрру. Пожалуй, я должник, ваш лично и Саргата, – весело добавил Тарус. – Найти новую руну эпохи, весь рунический лексикон которой считается известным, – это большое достижение. Берите фонарь, мы возвращаемся в эпоху технологий Вальдераса.

Тарус перерисовал руну и вновь провел рукой по стене. Сначала померк свет с потолка, а после погасли руны. Он сделал несколько шагов – и пошатнулся. Мао успел подхватить его под локоть:

– С вами все в порядке?

– Не знаю, не уверен, хотя, думаю, да… Странно… Световые руны не требуют такой эмоциональной отдачи, какую я сейчас почувствовал… Словно активировал что-то намного более мощное, хотя этого не может быть – я не могу изменить то, о чем не думаю и чего не чувствую, я лишь говорил слова о желанности мрака, и иных рун, кроме световых, здесь нет…

– Вы можете идти?

– Да, думаю, да… Благодарю вас… – От веселого настроения Таруса не осталось и следа, он выглядел изнуренным и постаревшим, как будто в одиночку пытался поднять огромный рунический дирижабль.

Олдер не стал аэдом, но об аэдическом искусстве знал достаточно, чтобы понимать, что усталость Таруса совершенно непропорциональна затраченным усилиям. Нехорошее предчувствие кольнуло его.

– Давайте в номер. У нас был насыщенный день, – сказал он. – Я вас провожу, вы ляжете спать, а завтра в своем кабинете начнете исследовать вашу руну. Может, она прольет свет на произошедшее с Фельтаузом.

Поднялись они в полном молчании. Олдер проводил аэда до его номера и отправился к себе. Он зажег прикроватный масляный светильник, достал из куртки блокнот и ручку и, не раздеваясь, завалился на кровать.

– Слава богу, хоть шариковые ручки здесь пишут, – пробормотал он с облегчением, приспосабливаясь к тусклому свету, чтобы записать все дневные наблюдения.

* * *

Проснулся Олдер от барабанного стука в дверь:

– Господин Мао, господин Мао, – отчаянно звал женский голос, – господин Силлагорон пропал!

Сон как рукой сняло. Рывком он оказался около двери и распахнул ее. На пороге стояла Сафирет с глазами, полными ужаса.

– Я хотела сегодня ночью систематизировать все прочитанное, но сначала решила уточнить у него несколько вопросов… Еще не очень поздно было, мы иногда и позже засыпаем, ночь – время аэда… Я постучалась, – торопливо затараторила она. – Дверь была не заперта, я вошла, а там…

– Что там? – упавшим голосом спросил дознаватель.

Но ответить Сафирет не успела. Подошли несколько человек в синей униформе, а за их спинами маячила грузная фигура перепуганного господина Горрана. Ханшелльский Саргат, понял Мао…

– Ваше имя? – обратился к нему старший, с синдарскими погонами.

– Олдер Мао.

– Кем приходитесь пропавшему?

– Секретарь…

– Документы, удостоверяющие личность?

Олдер было замялся, но на помощь внезапно пришел господин Горран:

– Уважаемый синдар, господин Силлагорон – один из самых важных гостей нашего города! Его присутствие было украшением нашего списка посетителей, и мы никогда не утруждали ни его, ни его спутников формальностями, так как не сомневались в их личностях…

– Вы шутите?! – рявкнул синдар так, что господин Горран от страха уменьшился в размерах. – Кто вам разрешил нарушать пропускной режим? Распустились, мерзавцы! О вашей халатности будет доложено начальству.

Отвернувшись от заметно поникшего Горрана, синдар замялся на несколько секунд, но, по-видимому приняв решение, вновь обратился к Олдеру:

– Мы направим в Саргат Антариона запрос о вашей личности и до получения подтверждения ваших слов и слов этой дамы будем вынуждены задержать вас обоих. А пока что вы могли бы нам помочь в расследовании дела. Вы же как секретарь знали круг научных интересов господина Силлагорона?

Олдер кивнул.

– Тогда прошу пройти в номер пропавшего. Возможно, вы проясните некоторые феномены нашим аэдам.

Проходя в комнату Таруса, Олдер уже знал, что увидит и что скажет Саргату. Картина в кабинете была именно такой, какую он нарисовал в своем воображении: письменный стол, дерево и альгирд. На столе – исписанные листы… Неужели статья? Но что бы Силлагорон ни писал, Олдер точно знал, какая руна завершает его текст.

– Вы можете объяснить, как господин Силлагорон преобразовал этот стол? Точнее, результатом каких его штудий могла стать такая странная метаморфоза? – спросил аэд ханшелльского Саргата.

– Он не вел таких штудий, он был специалистом по аэдическому искусству эпохи Вальдераса. Вы же знаете, что руны этого периода самые примитивные и слабые. Такими рунами подобных метаморфоз не добиться.

Аэд местного Саргата это знал. Так же, как он знал, что в помещении нет никаких других рун, кроме тех, которые начертаны в последней работе Таруса. И наверняка сейчас он ломает голову над тем, какое отношение к написанному имеет завершающая бессмысленная руна Жнеца…

– Я бы хотел попросить Саргат Ханшеллы об одолжении, – решительно обратился Олдер к синдару. – По договору об авторском праве все труды ученых, работающих на университет имени великого стратега Каоры Риццу, принадлежат не только самим авторам, но и университету. Я понимаю, что в интересах следствия вы не можете отдать мне оригинал последнего труда, но прошу снять копию. Если вы откажетесь, университет сделает официальный запрос в посольство Антариона в вашем мире, а посольство перенаправит этот запрос вам, но нужны ли нам эти формальности? Вместо того чтобы расследованиями заниматься, придется кучу бумаг писать, в посольстве же одни крысы канцелярские, они без этого никак…

– Если Саргат Антариона подтвердит ваши с дамой личности, то мы обойдемся без формальностей, – синдар отлично понял мысль Мао.

* * *

Саргат Антариона подтвердил всё. После подробных расспросов, где и что в предполагаемой Ксантии изучал Тарус, Олдер получил от ханшелльских дознавателей копию его последнего труда, и их с Сафирет фактически под конвоем сопроводили до портала. Через три минуты они переместились на Сайтэррский вокзал.

– Господин Мао, вы ничего не хотите мне объяснить? Или показать последнюю работу учителя?

– К сожалению, не могу, госпожа Шандэ, простите меня. Я желаю вам успешно написать работу на звание мастера-аэда. Для господина Силлагорона это было очень важно, раз он взял вас с собой в предполагаемую Ксантию фактически против моей воли. И думаю, что, если вы достигнете мастерства, а я еще буду вести это расследование, я обязательно обращусь к вам за помощью.

– Вы не боитесь, что я тоже пропаду? – грустно улыбнулась она.

– О нет, теперь я этого совершенно точно не допущу, – очень серьезно ответил Олдер. – Удачи вам.

Ему надо было спешить: Саргат ждал отчета.

* * *

В отделении Саргата ничего не изменилось за это время, словно Олдер и не уходил отсюда, словно и не было путешествия в предполагаемую Ксантию и произошедших там событий…

Он прошел в свой кабинет в левом корпусе здания и сел за стол, с наслаждением включив электрический светильник. Сначала он развернул копию последней работы Таруса, так как времени сделать это раньше не было. Там оказалось только две руны: та, неизвестная, портальная, из пятидесяти черт, и, кто бы сомневался, Жнец.

Олдер включил компьютер и начал записывать свои наблюдения. Особое внимание он обратил на закономерности, которые могли бы оказаться ключевыми в его расследовании: ведь свидетелей событий, предшествовавших исчезновению других аэдов, до этого времени не имелось. Первым стал он, Олдер, сопроводивший Таруса не только до предполагаемой Ксантии, но и до двери номера после изучения древнего портала. Он со всей тщательностью описал всю последовательность действий: вошли, Тарус активировал световые руны, потом перерисовал неизвестную руну в пятьдесят черт (изображение прилагается), потом деактивировал световые руны, а потом…потом ослаб и сам удивился, что изнурен так, будто активизировал нечто гораздо большее, чем световые руны… Здесь явно какая-то загадка; именно отсюда, с этой точки, нужно продолжить расследование…

* * *

Одна из традиций Саргата – долгая и неспешная работа с документами. Эту традицию, как, впрочем, и другие, Саргат нарушает крайне редко. Однако на сей раз с дхармами на территории отделения что-то точно было не так: не прошло и двух часов с того момента, как отчет был передан наверх, а Мао уже вызвали к начальнику отделения.

Начальник, господин Ривьяж, сидел за столом, но не в привычном вальяжном виде повелителя всех Шести миров одной из возможных вселенных, а так, как будто он только что получил личный выговор от президента Антариона Кольдера Аддара. Лицо, и без того красноватое от чрезмерных возлияний, стало совсем кирпичного цвета, а взгляд уперся в дубовую столешницу.

– Олдер, – начал Ривьяж, даже не поприветствовав его, – вы мне всегда нравились. Я убежден в том, что вы один из наших лучших сотрудников, и считаю, что вы сделали верный выбор, оставив аэдический университет и перейдя к нам. Вы как никто из всех моих подчиненных на своем месте. Но сейчас сложилась очень сложная ситуация, и… В общем, прошу сдать удостоверение и написать заявление об увольнении по собственному желанию…

– Что?! – Олдер не верил ушам. Какой угодно он ожидал исход, пусть строгий выговор с занесением в личное дело за своевольное посещение предполагаемой Ксантии и слишком откровенные разговоры с Тарусом. Но увольнение!

– А как же мое расследование? Оно ведь останется незавершенным, а у нас уже двое пропавших! Не только господин Фельтауз, но и господин Силлагорон!

– Вы полагаете, мне это неизвестно? – неожиданно рявкнул Ривьяж. – Я знаю, Запределье вас побери! Саргат больше это дело не ведет, вы, соответственно, тоже! Дело перешло Адарату! От меня же требовали, чтобы я вас уволил из-за профессиональной непригодности, под предлогом этих ваших… перемещений и остального, сами знаете… Единственное, что я могу для вас сделать, – принять ваше заявление! Тогда у вас еще есть надежда остаться в службах, пусть не в Саргате, но остаться! И не надо думать, что мне эта моя доброта ничего не будет стоить! Пишите заявление!

* * *

Олдер не помнил, ни как писал заявление, ни как сдавал удостоверение… Коллеги пытались его ободрить, но все органы чувств как будто отказали: цвета поблекли, а звук доходил с трудом, словно сквозь вату. Дома его ждали безработная жена и двое детей, и как объяснить им свое внезапное увольнение, он не представлял.

Закрапал дождь, но Олдер не открыл зонт, а сел на скамейку напротив подъезда своего дома и подставил лицо холодным осенним каплям. Ну что ж, сейчас узор дхарм сложился именно так. Но возможность влиять на их колебания дана не только аэдам. Выбор, быть ли гребцом в бушующих водах или же плыть по ним безвольным обломком затонувшего корабля, есть у каждого человека. И, поглоти его Запределье, он будет грести!