Читать книгу Приключения в антропоцене - Гайя Винс - Страница 5

Великий воздушный океан Земли, оболочка из вихрящихся потоков газа, обволакивает планету с помощью гравитации, он – дыхание жизни – зажигает эту удивительную частицу Вселенной. Вдох, выдох: атмосфера необходима для жизни на Земле. Это орган живой биосферы, большой вибрирующий организм, который перерабатывает вдыхаемый нами воздух, регулирует температуру и климат, защищает от опасных метеоров и смертоносных космических и ультрафиолетовых лучей.

Атмосфера простирается в невидимом пространстве на сотню километров, она невидима, но ее выдают метеорологические смены настроения в виде облаков водяного пара или падающего снега, электрических вспышек молний или же зарева заката.

Клубящиеся потоки воздушного и земного океанов планеты, взаимодействуя, создают погоду и климат, которые определяют условия для жизни. Возможно, самым значительным из этих глобальных погодных явлений стала ячейка Хэдли – элемент циркуляции атмосферы, при котором массы горячего влажного воздуха конденсируются в обильные дожди, которые проходят над зоной экватора, способствуя развитию влажных тропических лесов и болот, и обходят стороной засушливые пустыни на севере и юге. Влияние этой системы циркуляции атмосферы можно увидеть из космоса в виде четких переходов зеленого и коричневого штрихов.

Однако жизнь на Земле также обуславливает атмосферные состояния и типы погоды. Первая атмосфера планеты состояла из водорода и водяного пара, и понадобилось около 2 млрд лет, чтобы газ жизни, кислород, наполнил собой воздух, чему способствовали и фотосинтезирующие организмы. Те древние сине-зеленые водоросли, сохранившиеся до наших дней в виде ничем не примечательных строматолитов, использовали солнечную энергию для получения сахара из углекислого газа и выделяли кислород в качестве отходов.

Непрерывное дыхание всех живых организмов, от крошечных муравьев до огромных деревьев, истощает запасы кислорода в атмосфере и заменяет его углекислым газом и водяным паром. В дневное время, особенно летом, этот газообмен регулируется фотосинтезом, который осуществляют наземные и водяные леса из деревьев и водорослей. В результате взаимодействия биоты с воздухом появилась атмосфера, которая на 78 % состоит из азота, на 21 % из кислорода, а также из смеси инертных газов, углекислого газа и следов некоторых других газов.

Именно в процесс этих сложных взаимоотношений стремительно ворвалось человечество, добавив к атмосферному составу такое количество нагретых газов, которого оказалось достаточно, чтобы нарушить хрупкое равновесие последнего тысячелетия и изменить глобальный климат на грядущие века.

Атмосфера выполняет функцию покрывала, защищающего от невероятно холодных температур космоса, а комфортные условия создает углекислый газ. Углекислый газ невидим, потому что солнечный свет проходит напрямую через его молекулы. Однако он не пропускает инфракрасные лучи, которые проводят тепло, и поэтому, подобно стеклянным панелям парника, он нагревает воздух. Солнечный свет беспрепятственно проникает через атмосферу и достигает поверхности Земли. Если эта поверхность обладает высокой отражательной способностью (как, например, у сверкающего белоснежного покрова ледника), то большая часть лучей отразится от нее в виде света. Однако если поверхность темная, как, например, черная горная порода, земля или океан, то тогда энергия преобразуется в тепло, которое распространится в атмосфере потоком инфракрасных лучей, а они не проходят через углекислый газ. Таким образом, тепло оказывается в ловушке между атмосферой и Землей, нагревая их и поддерживая жизнь.

Из палеонтологических летописей мы знаем, что климат на планете менялся: от тропического изобилия, породившего метровых насекомых, до ледниковых периодов, погубивших многие формы жизни. Эти разрушительные оледенения стали следствием таких грандиозных событий, как падение метеоритов или извержение супервулканов, в результате которых атмосфера наполнилась огромным количеством пыли, и солнечный свет не мог проникать сквозь нее и достигать поверхности Земли, из-за этого вымерли животные, которые производили необходимый углекислый газ. В эти периоды концентрация углекислого газа в атмосфере падала до рекордно низких значений – 160 частей на миллион (чнм).

В последние полмиллиона лет, время эволюционного становления человека, концентрация углекислого газа колебалась между 200 чнм (во время ледниковых периодов) и комфортными для жизни 280 чнм в период голоцена. Исторически основным видом топлива для человека была древесина, выделявшая в ходе горения столько же углекислого газа, сколько она поглотила во время роста. Однако в антропоцене мы получаем большую часть энергии от сжигания ископаемого топлива, возвращая в атмосферу огромные количества углекислого газа от растений и существ, умерших миллионы лет назад. Когда я пишу эти строки, концентрация углекислого газа в атмосфере на 40 % превышает доиндустриальные значения – 400 чнм, что делает атмосферу теплее, подвижнее и насыщает ее водой, приводя к резким погодным изменениям. Ученые считают, что больше не существует такого понятия, как «нормальный климат», которым они называли климатические условия, оптимальные для голоцена.

Мы также используем атмосферу как хранилище для газов, выделяющихся в процессе горения, и для других загрязнителей, таких как хладагенты, разрушающие озоновый слой в стратосфере, который защищает нас от ультрафиолетовых лучей.

В антропоцене атмосфера также стала голосовым каналом человечества. Подобно тому, как видимый свет, звук, радио- и микроволны, перемещаясь по воздуху, обеспечивают мгновенную передачу информации по радио, телефону и интернету. Атмосфера так же прозрачна для импульсов, посылаемых человеком с расположенных спутников, как и для жизненно важной солнечной энергии, и позволяет нашему биологическому виду пересекать планету буквально за секунды.

В 1932 году король Георг V стал первым монархом, который выступил с рождественским посланием по радио для двадцатимиллионной аудитории Британии со всех уголков империи. В речи, написанной Редьярдом Киплингом, король обращался к «мужчинам и женщинам, настолько отрезанным от внешнего мира снегами, пустынями и морями, что лишь голоса, звучащие из воздуха, способны были их достичь». Атмосфера антропоцена теперь наполнена этими «голосами, звучащими из воздуха». Представьте, что вы бы увидели те лучи, которые испускают радио, ноутбуки, телевизоры, мобильные телефоны и другие устройства. На протяжении 4,5-миллиардной истории планеты атмосфера освещалась исключительно вспышками от космических светил, солнца или метеоров, или же электрическими бурями. Теперь же небо пронизано искусственными лучами разной длины, которые излучают устройства, общаясь между собой и с нами. И это только в невидимой части спектра. В видимой его части мы настолько осветили наш мир, что теперь большие и маленькие города можно ночью увидеть из космоса, а жители больше не устремляют взгляд к небу, чтобы посмотреть на звезды.

Спутники позволяют нам с космических высот посмотреть на наши дома, что прежде было недоступно ни одному глазу. Камеры показывают в невидимом ранее разрешении, как сильно мы меняем наш мир. Используя интернет, мы можем объединить наши знания и интеллектуальные ресурсы, чтобы решать новые проблемы, сотрудничать в разных областях и, расширяя границы нашей планеты, заселять единое виртуальное пространство, находясь в любой точке мира.

Атмосфера также стала для нас интерактивной площадкой для воздушных приключений, позволив быстро и беспрепятственно преодолевать большие расстояния вокруг планеты и за ее пределами. Теперь мы можем доехать из Лондона в Сидней меньше чем за день. Торговля между странами осуществляется настолько быстро, что свежая голубика, собранная жителем Южной Африки, уже через несколько часов попадает к жителю Лондона.

Технологическое вторжение в воздушную среду позволило нам общаться друг с другом так, как это не удавалось ранее ни одному биологическому виду. У атмосферы нет хозяина, она принадлежит всему живому на планете – дает жизнь с первым вдохом и забирает ее – с последним. В этой главе я анализирую, как перемены в атмосфере планеты, вызванные нашей деятельностью, помогут определить вектор развития сообществ в ходе грядущих десятилетий.

Я встречаюсь с Махабиром Пуном за пределами крошечного аэродрома Покхары, расположенного примерно в двухстах километрах к западу от столицы Непала Катманду. Он невысокого роста, около 50 лет, с надутым, словно воздушный шар, животом и густыми черными волосами, которые торчат во все стороны над его квадратным лицом.

«Гайя, Гайя, пойдем. Пойдем скорее!» – торопит он и быстрым шагом обгоняет меня, взволнованно теребя свою шевелюру, отчего она становится дыбом на одну сторону.

Пока я семеню за ним, жители собираются поглазеть на необычное зрелище: белокожая вспотевшая чужестранка, одетая как для арктической экспедиции, с туго набитым рюкзаком плетется за старожилом в легкой хлопковой одежде и сандалиях.

Политическая демонстрация, которая прошла здесь неделю назад, вынудила правительство маоистов ввести военный комендантский час в регионе и запретить использование всех транспортных средств, включая мотоциклы, автобусы и такси, поэтому Махабиру пришлось идти несколько километров пешком, чтобы встретить меня. Однако здесь, как и в любом другом месте со слабым политическим устройством, люди становятся изобретательными. Хитро оглядевшись вокруг, Махабир жестом указывает мне на одно из двух мототакси, сам в это время садится в другое, и мы мчимся прочь.

Покхара – озерный город, окруженный ореолом горных вершин. Здесь, как ни в одном другом месте Непала, обещание нового премьер-министра превратить страну в «Азиатскую Швейцарию» близко к выполнению. Узкие улочки вблизи озера усыпаны манящими кафе и магазинчиками. Группы мужчин, женщин и детей в ярких одеждах собрались на небольшой пристани в ожидании переправы прихожан к живописному буддистскому храму, расположенному на острове в ста метрах от берега. Женщины, облаченные в сари, стоя по колено в воде, полощут в озере белье всех оттенков радуги и намыливают шампунем свои длинные черные волосы. Рыбы выпрыгивают из воды, а птицы кружатся над головой в надежде чем-то поживиться.

Над городом высится причудливо изогнутая вершина горы Рыбий Хвост, чьи крутые гранитные склоны, словно геологический указующий перст, устремлены в голубое небо. Сейчас в Гималаях середина декабря, и озеро должно быть покрыто льдом, а горные склоны – снегом. Однако белеют только вершины; а на уровне глаз видны покачивающие своими головками розовые цветы, чьи зеленые стебли колышутся в потоках солнечного света. Мы останавливаемся, и я снимаю еще одну флисовую толстовку.

В этой идиллической, словно сошедшей с открытки картине я начинаю замечать неприглядные детали. Сточные воды из городских кафе и предприятий зловонным ярко-зеленым потоком несут нечистоты и какие-то маслянистые загрязнители прямо в озеро. Грязные, бедно одетые дети снуют посреди куч пластика и другого твердого мусора, которым усыпаны берега; пока я наблюдаю за происходящим, один мальчишка проходит в нескольких метрах от меня, спускает штаны и испражняется прямо на берегу. Я поднимаю голову и вижу, что старые домики, растянувшиеся вдоль улицы, на самом деле грязные ветхие лачуги с глинобитным полом, которые едва ли способны обеспечить комфорт и защиту для ютящихся в них многодетных семей. Здесь не Швейцария. Хотя регион считается одним из самых развитых в стране.

Если стремиться понять масштабность задачи развития, стоящей в начале антропоцена перед бедными странами мира, то Непал – хорошая отправная точка. Зажатый в географическом, политическом и культурном отношении между двумя самыми быстро развивающимися экономиками, Непал не пошел по пути ни китайской, ни индийской модели роста и пришел к еще большему упадку. Это одна из десяти беднейших стран мира, где треть населения живет за чертой бедности меньше чем на 0,4 доллара в день, а половина детей моложе пяти лет голодает. Целых 90 % непальцев проживает в сельской местности, многие имеют небольшой клочок земли, которого едва хватает для выживания, у многих нет или ограничен доступ к электричеству, чистой воде, санитарным условиям, образованию и здравоохранению, не говоря уже о нехватке национальных товаров, начиная от риса и заканчивая керосином. Мятежи маоистских повстанцев и народные волнения, длящиеся более десятилетия, подорвали экономику и разрушили инфраструктуру. Последние десятилетия правительство Непала не способно даже минимально управлять страной, и чтобы избежать массового голода, вынуждено полагаться на благотворительные организации, число которых в стране возросло с 220 в 1990 году до свыше 15 000, а их деятельность сейчас составляет около 60 % ВВП.

Отчаянные времена? Всего лишь век назад жители Швейцарии находились в похожих условиях и имели куда меньше шансов достичь своего пятидесятилетия.

Во всем мире у 40 % жителей планеты (2,8 млрд) нет доступа даже к общественному туалету, что ежегодно становится причиной смерти 2,4 млн от диареи. Около 80 % болезней вызваны экскрементами (люди, живущие без санитарных условий, могут проглотить до десяти граммов фекалий в день). Если Непал намерен совершить такой же скачок в развитии, как Швейцария, ему придется обеспечить рост экономики, которая позволит произвести соразмерные швейцарским инвестиции в здравоохранение, образование и инфраструктуру. Непальские женщины смогут стирать белье нажатием кнопки, освободив время для образования и приносящей доход деятельности. Никто не будет использовать городское озеро в качестве туалета. Согласно прогнозам, к 2048 году средний доход жителя Азии будет практически до доллара эквивалентен доходу жителя Соединенных Штатов Америки. Вопрос в том, как этого достичь в меняющихся условиях антропоцена, не усугубив экологических проблем, которые стоят перед человечеством. Я встретилась с Махабиром, чтобы понять, как использование человеком ресурсов атмосферы способно смягчить этот путь.

Мы отправляемся в пятичасовую поездку по извилистой дороге, ведущей к крошечному городку Бени («место, где встречаются две реки»), в автомобиле Toyota 1973 года, о чем с гордостью сообщает мне водитель, ласково ударяя по раме, от чего крыло начинает вибрировать и практически отлетает от кузова. Изношенные шины виляют, буксуя, через выбоины узкой дороги, края которой резко обрываются и угрожающе исчезают в оврагах по обе стороны от нас. Мы преследуем закат, но он обгоняет нас, и последний, леденящий душу час нашей поездки проходит в кромешной тьме.

Ночуем мы в спартанских условиях в попутном отеле, построенном из дерева, как и все здания в Бени, а на рассвете уже вновь двигаемся дальше. Дороги в Нанги нет. Путь в удаленную горную деревню, куда ведет меня Махабир, занимает целый день восхождения по практически вертикальным тропам, и очень скоро рюкзак начинает давить мне на плечи, а ноги ноют с непривычки от такой нагрузки. В век, когда мне привычно измерять расстояние временем, которое уходит на его преодоление на машине, самолете или другом работающем на топливе транспорте, не так-то легко приноровиться определять продолжительность пути в пересчете на часы или дни пешего хода.

Под жарким солнцем мои ноги задыхаются в туго зашнурованных трекинговых ботинках. Махабир предупредил меня, что мы будем совершать переход на высоте, где в это время обычно лежит толстый слой снега. «Сегодня холодно. Завтра ночью будет еще холоднее, – радостно сообщает он, пока я разглядываю его шлепанцы. – До недавних пор все в деревне ходили на босу ногу», – добавляет он. «Даже по снегу?» – «Да, конечно. Но теперь даже у самых бедных есть сандалии».

Восхождение с самого начала пути очень крутое и длится девять часов. Каждый раз, когда дорога разветвляется и я с надеждой смотрю на развилку, снизу доносится категорический ответ на мой немой вопрос: «Выше, выше». С удовлетворением я замечаю, что Махабир начинает покрываться испариной и уже не так энергично взбирается по этой нескончаемой ступенчатой лестнице.

Не могу не признать, впрочем, что вокруг настоящая красота. Грифы взмывают с горных низин вместе с восходящими потоками воздуха, уносящими их все дальше и дальше в бескрайние голубые дали. Кажется, что горные массивы становятся шире по мере нашего продвижения, и я начинаю ощущать эффект «миража» – каждый раз, когда мы приближаемся к вершине горы, тропа разворачивается дальше, и вершина поднимается еще выше. Дети часто изображают небо как голубую полоску высоко над зелеными низменностями. Такое ощущение, что с каждым шагом мы приближаемся к тому, чтобы пронзить эту синеву, проникнуть в это таинственное место, где человек поселил ангелов и богов.

Атмосфера необъятна и непостижима, но настолько же привычна для нас, как и для наших предков. Кто не лежал под деревом и не наслаждался тем, как призрачный ветерок колышет листья, или не любовался проплывающими вереницами облаков, или же не вглядывался сквозь атмосферу в ночное небо, усыпанное далекими звездами? До недавних пор только крылатые существа могли нарушать границы планеты и исследовать трехмерный Великий воздушный океан атмосферы. Самое большое, что было под силу людям, бескрылым обитателям Земли, – это совершать изматывающие восхождения, подобные тому, что предприняли мы, взбираясь медленно и с трудом сквозь облака, чтобы наполнить легкие холодным разреженным воздухом. Только в конце XVIII века воздушные шары подняли человека над землей, дав ему возможность увидеть мир с высоты птичьего полета и позволив «кратчайшим путем» совершать путешествия между пунктами назначения. Теперь, когда мы кружимся в атмосфере с нашими устройствами и технологиями, мы можем увидеть по-настоящему глобальную перспективу естественного и искусственно созданного миров, и, возможно, даже гармонично их связать. Спутники, передвигающиеся по орбите планеты, позволяют нам отслеживать с помощью меток морских и сухопутных млекопитающих, измерять потерю лесных массивов и проводить анализ ледового покрова Арктики за несколько десятилетий. Мы можем в реальном времени увидеть переход от голоцена к антропоцену, по мере того как меняется планета.

Через каждые двадцать минут вдоль нашей крутой тропы встречаются места для привалов, и мы всякий раз останавливаемся, чтобы отдохнуть, снять тяжелые рюкзаки и полюбоваться видом. Есть что-то величественное в покорении горной вершины: этот пик высотой 3500 метров – мой личный Эверест, и я испытываю такую же гордость за свое жалкое достижение, как когда-то Эдмунд Хиллари.

Мы не встречаем больше иностранцев, одни лишь местные жители перемещаются вверх и вниз между деревнями, где нет дорожного сообщения, а торговцы несут невероятных размеров корзины с дровами и апельсинами с верхних склонов на рынки у подножия. «В последние годы апельсины растут очень хорошо, потому что потеплело, – говорит мне Махабир. – Во многих деревнях выше по склонам теперь выращивают апельсины». Мы устраиваем соревнование по плеванию апельсиновыми косточками, и Махабир посмеивается от удовольствия, когда бьет в два раза дальше меня.

«Обычно вся эта местность с октября покрывается снегом, – говорит Махабир. – В последнее время снега все меньше. Раньше зимой выпадало до двух метров, и снег лежал неделями. А прошлой зимой было только два сантиметра, и выпадает он теперь позже. Это значит, что озимым культурам не хватает воды, и они погибают. Этой весной цена на пшеницу и ячмень будет высокой», – прогнозирует он.

Из-за того что мы нагреваем атмосферу, бескрайнее одеяло из вихрящихся парниковых газов, защищающее все живое на Земле от космического холода, меняется и начинает влиять на выпадение снега здесь, в Непале, и на цену на продукты во всем мире. Выпуская все больше и больше углерода в воздух во время сжигания ископаемого топлива, мы только в этом веке неминуемо приблизимся к отметке 4 °С постголоценового потепления. Это на два градуса выше «безопасного» уровня, установленного учеными. Влияние этого атмосферного углерода затрагивает все уголки планеты.

Не один человек и не одно общество придумали выпускать парниковый газ, двуокись углерода, в атмосферу. Рыночная экономика, основанная на нефтедобыче, типична для цивилизации, которая возникла как следствие любви человека к энергоресурсам, а также тех благ, власти и богатства, которые они сулят. Один галлон нефти содержит столько же энергии, что понадобилось бы восемь дней физического труда одного человека для ее производства. Что такое богатство, как не ключ к свободе, способ сбросить оковы тяжелого труда и преодолеть жизненные ограничения, возможность быть тем, кем хочется, иметь то, что хочется, и мечтать о том, что никто не будет властен над тобой? Это опьяняет.

Ученые и правительства во всем мире сейчас осознают связь между нефтью и глобальным потеплением и ищут способы направить человека на более рациональный и ответственный путь к своей цели. Однако заменить энергию с большим коэффициентом полезного действия, получаемую из природного топлива, альтернативными источниками не так просто. Бедные страны вроде Непала, где население по-прежнему получает энергию из доиндустриальных возобновляемых источников, ощущают изменения глобального климата, но при этом мечтают о преимуществах надежного энергоресурса, такого как природное топливо. Это проблема, с которой мне еще не раз доведется столкнуться во время моих путешествий.

Махабир говорит, что в Нанги планируют проложить дорогу, но пока единственным способом общения или торговли на расстоянии большем, чем пределы слышимости голоса, остается личная встреча или отправка посыльного. Люди тысячелетиями совершали подобные путешествия по необходимости, и все же дома в Англии отправиться в путешествие, чтобы встретить кого-то лично, считается сегодня настолько нецелесообразным, что такой поступок воспринимается символически – как знак уважения или любви.

Мы продолжаем идти вверх и обмениваемся репликами, еле переводя дух. Махабир, которого в здешних краях считают знаменитостью, несмотря на поношенную одежду и скромную манеру держаться, рассказывает мне о своей идее преобразить жизнь в деревнях своего племени с помощью такого кажущегося маловероятным способа, как связь по Wi-Fi. Его план не предусматривает традиционную модель – улучшить дорожное сообщение, чтобы провести стационарную проводную связь, а вместо этого опирается на возможности атмосферы.

В деревне Нанги, население которой состоит из 800 человек племени пун, нет телефонной линии и мобильной связи, здесь проживают в основном крестьяне, занимающиеся натуральным хозяйством, погонщики яков и те жители, которые в поисках счастья становятся вольнонаемниками гуркхи. Махабира обучали в долине отставные солдаты, которые сами никогда не учились в школе. Они использовали деревянные доски, выкрашенные в черный цвет углем, на которых писали кусочками мягкого известняка, добытого на местном утесе. Он впервые взял в руки ручку и бумагу в седьмом классе (в 13 лет), а учебник – в восьмом, но даже эти элементарные занятия были непозволительно дороги для его отца, солдата гуркхи в отставке, отслужившего в Британской армии, которому пришлось продать весь земельный участок, чтобы оплатить обучение. По этой причине Махабир оставил школу в 14 лет и двенадцать следующих лет работал учителем, поддерживая семью и помогая братьям постигать азы знаний.

В течение двух лет Махабир каждый день писал письма в американские университеты и колледжи, прежде чем получил приглашение и полную стипендию, покрывающую обучение, в Университет штата Небраска в Карни для получения научной степени. «Я знал, что хочу изменить жизнь в деревнях к лучшему. Я хотел дать людям возможность работать, получать качественное образование и медицинское обслуживание», – говорит Махабир. Через 20 с лишним лет после своего приезда в Америку он вернулся в Нанги за своей мечтой и с не менее важным списком контактов.

К наступлению сумерек мы успели подняться еще на 2500 метров, и вот нас уже встречает радостная толпа деревенских детишек, которые дарят нам гирлянды из душистых ноготков и сопровождают нас последние несколько метров до Нанги. Махабир показывает мне на место сегодняшнего ночлега – маленькую круглую глинобитную хижину с каменной крышей. Я знакомлюсь с ее обитателями при свете свечи, меня угощают аппетитным карри из овощей с собственной грядки, приготовленных на коптящей, затопленной кизяком печи учителем-естествоведом местной школы, прежде чем меня, изможденную от усталости, настигает сон.

Утром Махабир ведет меня к школе через маленькую деревню, мимо женщин, размалывающих специи для масалы и замешивающих тесто для чапати на дереве и камне, мимо собравшихся в круг старейшин и видных представителей местных общин, сидящих, скрестив ноги, на холодной земле и что-то задумчиво обсуждающих. Наша короткая прогулка поминутно прерывается приветствиями и улыбками – все рады видеть Махабира. Он указывает на довольно большую, только что достроенную землянку. «Компостный биотуалет для девочек», – сообщает он, проводя меня внутрь. Он улыбается и одобрительно стучит по внутренней стенке, а я тем временем неуклюже обхожу дырку с обеих сторон, стараясь не замечать запах, кхм, туалета. «Компост хорошо идет для удобрения овощей», – добавляет он.

По мере развития государств модальности общественного взаимодействия становятся все более сложными, внедряются процессы технологизации и механизации; появляются новые виды работ для поддержки этих отраслей, большая часть которых требует языковой и математической грамотности. Глобализация предпочитает тех, кто говорит на международных языках, и в антропоцене жизнь будет определяться теми людьми, чьи знания и опыт выходят за пределы одной небольшой деревни и кто способен пользоваться этими знаниями, мудростью и информацией, накопленной миллионами граждан, живущих на планете, с помощью коллективного разума всемирной сети. Все начинается со школы – с обучения чтению и письму, а также с уверенности и осознанности, которые проистекают из этих уникальных, исключительно человеческих навыков. Качественное образование – это способ борьбы с бедностью, а просвещение девочек сейчас признано фундаментальной целью развития. Образованные женщины, например, выходят замуж в среднем на четыре года позже, имеют по меньшей мере в два раза меньше детей и получают доступ к более качественным медицинским услугам для своих семей. Дело не только в том, что образованный человек имеет больший доход – средний доход общества в целом также возрастает. «Давая образование одной девочке, ты даешь образование всей стране», – однажды торжественно объявила мне шестилетняя девочка из Уганды. Так что же мешает девочкам получать образование? Мне доводилось видеть всякое: от беспокойства, что она станет слишком умной, чтобы выходить замуж, до озабоченности, что она больше не будет «девственно чистой» или забеременеет. Однако самым серьезным фактором выступает бедность – девочек первыми забирают из школы и отправляют работать, когда туго с деньгами. По мере взросления возникает и вопрос с туалетами. Школы, в которых мало чистых отдельных туалетов, а во многих зданиях они попросту отсутствуют, лишаются девочек, когда те достигают половой зрелости и у них начинаются менструации; школы также борются за сохранение женщин-учителей. Развитие сводится к важности оборудования туалетов, подобных тем, что показал мне Махабир.

Поблизости располагается отгороженная овощная грядка, которая наполовину затянута полиэтиленовой пленкой. «Мы начали экспериментировать с выращиванием овощей в поздний сезон, чтобы круглый год у нас был урожай свежих овощей, – объясняет Махабир. – Сначала нам нужен был навес из пленки наподобие парника, но за последние три года климат стал теплее, поэтому все прекрасно растет и без него».

В дальнем конце прямоугольной глиняной площадки, которая служит футбольным полем и местом общего собрания племени пун, расположился ряд низеньких деревянных зданий местной школы. Мы подходим к ним, и Махабир открывает дверь.

Я не знаю, что именно я ожидала увидеть, однако вереница компьютеров со сверкающими мониторами, выстроившаяся вдоль длинных стен, оказалась поистине ошеломляющим зрелищем. Девочки и мальчики, многие с босыми ногами, сосредоточенно работают за своими компьютерами, единственный доносящийся звук – постукивание клавиш. «Не хочешь проверить почту?» – спрашивает меня Махабир, расплываясь в улыбке при виде моего удивления. Такое компьютерное оборудование встретишь не в каждой лондонской школе, здесь же это просто поражает воображение.

В антропоцене мир больше не заканчивается за пределами одной деревни. Подобно тому, как социальное развитие теперь включает право на доступ к электричеству, больше неприемлемо отказывать людям в гениальной игрушке Тима Бернерса-Ли. Благодаря ей мы больше не горстка лиц, взаимодействующих с другими лицами. Мы превратились в большое и красивое создание – организм человечества, Homo omnis. Мы можем общаться не только с жителями удаленных уголков планеты, но и со всеми одновременно – мы даже пытаемся говорить с инопланетными существами, населяющими другие части Вселенной.

Атмосфера Земли подсвечена в антропоцене миллиардами невидимых лучей, испускаемых нашими устройствами связи. И это произошло за невероятно короткое время. Первое трансатлантическое телеграфное сообщение было отправлено королевой Викторией президенту США Джеймсу Бьюкенену в 1858 году, а к 1902 году телеграфные кабели, проложенные через Тихий и Атлантический океаны, окружили всю планету и связали с остальным миром даже далекую Австралию. Век спустя телефон в моем кармане, посылающий сигналы через атмосферу, позволяет мне проверить прогноз погоды и загруженность дорог, поболтать с живущей в Сиднее бабушкой, вести прямой репортаж из любого места прямо в телевизионную студию и оплачивать счета. Смартфоны становятся настолько умными и адаптивными к нашим желаниям, что вскоре превратятся в нашу личную панель управления, показывая уровень физической активности, отслеживая количество потребляемых калорий и витаминов, режим сна, частоту сердечного ритма, уровень стресса, холестерина и так далее. Некоторые исследователи считают, что, живя в антропоцене, мы все больше будем воспринимать смартфон как партнера – даже в плане эмоций{14}.

В Восточной Африке я стала свидетелем того, как мобильные платежные системы, вроде M-Pesa, позволяют пользователям телефонов делать денежные перечисления и оплачивать покупки со скоростью и удобством текстового сообщения{15}. Клиент дает наличные агенту оператора в магазине, который затем пополняет баланс его мобильного счета, используя специальную безопасную службу отправки сообщений. После этого он может перевести деньги другому лицу или совершить оплату покупки, отправив текстовое сообщение на мобильный счет получателя, в результате чего перечисление средств совершается мгновенно. Даже те, у кого нет мобильного счета, могут получать платежи в форме текстового кода, который можно обменять на наличные у агента в магазине. Для миллионов африканцев, которые не могут получить одобрение для открытия банковского счета или живут слишком далеко от банка, мобильные деньги дают возможность впервые в жизни делать безопасные накопления. Кенийскую M-Pesa сегодня используют две трети взрослого населения (более 17 млн жителей), чтобы оплачивать все, начиная с обучения в школе и заканчивая продуктами питания и коммунальными платежами, поездками в такси и билетами на самолет. Эта система позволяет жителям глубинки продавать свои товары на рынках в тысячах километрах от дома, переехавшим в города – быстро переводить деньги своим семьям в родную деревню, а правительству и гуманитарным организациям – срочно распределять необходимую денежную помощь голодающим жителям трущоб.

Однако мобильные телефоны дают доступ не только к деньгам. Сегодня у непальского крестьянина со смартфоном, поддерживающим поиск в Google, больше возможностей получить информацию, чем было у президента Соединенных Штатов Америки 15 лет назад{16}. На Филиппинах обмен информацией между правительством и гражданами происходит через текстовые сообщения. В Малайзии предупреждения о наводнениях приходят в сообщении, а эвакуация и помощь жителям при стихийных бедствиях в сотрясаемом подземными толчками Гаити или во время массового голода в Восточной Африке координируется посредством смс. В Индии племенные группы используют мобильные телефоны для «гражданской журналистики», распространяя информацию и предоставляя право голоса маргинализованным слоям общества.

Во время «арабской весны» 2011 года граждане в своих мобильных телефонах получали доступ к таким социальным сетям, как Twitter и Facebook, минуя запрет правительства на использование интернета через специальные приложения и прокси-серверы. В Африке голосование на выборах через смартфон может снизить риск фальсификации результатов на 60 %{17}. В Афганистане полицейские получают зарплату от государства через мобильный банк, потому что это помогает уменьшить случаи мошенничества. В будущем в антропоцене мобильные телефоны, возможно, даже начнут демократизировать рынки. Предприимчивые люди, используя различные способы сбора средств вроде платформы Kickstarter, получили доступ к рынкам, которые со времен Ост-Индской кампании были монополией крупных корпораций.

Неудивительно, что способ общения между людьми на глобальном уровне стал совершенно другим в антропоцене. В 2012 году агентство ООН по связи предсказало, что к 2014 году количество сотовых телефонов превысит количество людей на планете, а 70 % новых абонентов поступит из развивающихся стран; в 2017 году в мире насчитывалось более 10 млрд сетевых мобильных устройств, ежегодно хранящих 130 эксабайт данных. До 2003 года человечество создавало 5 млрд гигабайт цифровой информации. В 2010 году такой же объем информации генерировался каждые два дня; в 2013 году – каждые десять минут. Ожидается, что к 2020 году 5 млрд человек будут иметь доступ к интернету через мобильные устройства – масштабы, о которых правительства и организации не могли и мечтать еще каких-то 20 лет назад{18}.

Этому во многом способствует подключение пользователей из беднейших стран к глобальному диалогу человечества, в котором они могут высказывать свое мнение, преодолевая статусные, географические, кастовые, гендерные и другие ограничения, заложниками которых они традиционно становятся. Человеческий вид в антропоцене – это видоизменившееся сетевое млекопитающее. Благодаря технологиям мы вышли за пределы возможностей не только своего тела, но и своего «муравейника» и превратились в глобальное сообщество. Секрет планетарного господства человека заключается в сотрудничестве представителей одного биологического вида, а технологическая эксплуатация системы коммуникаций, базирующейся на возможностях атмосферы, выводит это сотрудничество на новый уровень. Этот ускоритель человеческого воздействия может использоваться для укрепления наших деструктивных наклонностей или же может оказаться спасением – инструментом, который обеспечит развитие человечества, указывая в режиме реального времени на то воздействие, которое мы оказываем на других людей и остальную биосферу.

Когда Махабир начал преобразования Нанги, он хорошо осознавал те возможности, которые технологии связи способны предоставить удаленным деревням.

Я замечаю нечто необычное – пару деревянных коробок с электроплатами. «Это первые компьютеры, которые я собрал из переработанных старых компьютеров, потому что новые мы себе позволить не могли», – объясняет Махабир. В 1997 году австралийские студенты подарили им четыре компьютера, остальные впоследствии прислали жители США и Европы. Без телефонной линии, возможности оплатить установку спутникового канала связи и в неспокойных условиях страны, охваченной массовыми беспорядками, Махабир понял, что ему придется проявить изобретательность, чтобы в деревне появились средства связи XXI века. В 2001 году он написал в одну из радиопередач BBC World Service и попросил помочь подключить свою деревню к интернету, используя недавно созданную технологию домашней беспроводной связи Wi-Fi. Заинтересовавшиеся слушатели ответили ему электронными письмами с советами и предложениями помощи.

Путешественники-волонтеры со всего мира тайком провозили беспроводное оборудование из США и Великобритании, после того как правительство Непала запретило его импорт и использование во время беспорядков, а подозрительные маоистские повстанцы попытались уничтожить его. К 2003 году, имея в распоряжении все необходимые детали, Махабир подсоединил Нанги к ближайшему соседу, Рамче. Он установил работающую на солнечных батареях ретрансляционную станцию с помощью телевизионных антенн, прикрепленных к высокому дереву на вершине горы, и оттуда послал сигнал на 20 километров до Покхары, которая была связана оптоволоконной связью со столицей Катманду. Так Нанги подключился к интернету.

«Я использовал домашний комплект для подключения Wi-Fi из Америки, радиус покрытия которого, согласно инструкции, не превышал четырех метров, – говорит Махабир. – Я написал в компанию электронное письмо, что мне удалось отправить сигнал на расстояние двадцати двух километров, я надеялся, что они, может быть, безвозмездно отдадут мне какое-нибудь оборудование, однако они мне не поверили».

Одно из преимуществ Wi-Fi заключается в том, что для него не требуется дорогостоящая и ресурсоемкая инфраструктура – не нужно прокладывать километры кабеля и медной проволоки по труднопроходимой местности. Развитие в антропоцене не обязательно должно быть столь же враждебным и агрессивным для природы, как это было раньше. Более 40 других удаленных деревень, расположенных на возвышенностях (60 000 человек), были покрыты сетью и подключены к интернету Махабиром и его многочисленными единомышленниками-энтузиастами, и еще больше деревень ожидает своей очереди. «Теперь у жителей этой деревни появилась возможность общаться с другими деревнями и даже с членами семьи, живущими за границей, через электронные письма и технологию Voice over Internet Protocol, – говорит Махабир. – И они могут разговаривать бесплатно в пределах деревенской сети, используя местную систему VoIP». Тут я понимаю, что Махабир и деревенские дети знакомы с VoIP дольше меня. Учитывая, что у меня всегда был доступ к стационарному телефону, я начала пользоваться VoIP-телефонией, а именно Skype, только несколько лет назад, чтобы дешево звонить за границу, в то время как в деревне эту технологию внедрили уже более 10 лет назад.

Учителя – редкий трудовой ресурс в этой части света, однако детей больше не учат малограмотные солдаты. Наличие Wi-Fi означает, что учитель, работающий здесь или даже в Катманду, может одновременно вести уроки во многих деревнях, отвечать на вопросы учеников, получать и проверять домашнюю работу, имея возможность непосредственного контакта через экран монитора. «Дистанционное обучение» Махабира также позволяет немногочисленным хорошим учителям в регионе заниматься профессиональной подготовкой своих коллег. Он также разрабатывает электронную библиотеку образовательных ресурсов на непальском языке с бесплатным открытым доступом для всех желающих и работает с организацией One-Laptop-One-Child, которая, как он надеется, сможет обеспечить ноутбуками живущих в регионе детей. Благодаря усилиям Махабира целое поколение детей, которое не имело бы возможности получить образование до тех пор, пока страна не подготовит квалифицированные кадры, теперь может учиться и исследовать мир – то, о чем их родители могли только мечтать, и это очень хорошее определение развития.

Но как же Махабиру удается обеспечить питанием систему, находящуюся так далеко от основной энергосети? «Мы установили гидрогенератор в ручье в низовьях деревни», – говорит Махабир. Он хочет поставить еще одну турбину побольше, когда будут средства, чтобы энергия была во всей деревне – на данный момент дорогостоящая энергия предназначена для питания компьютеров и сервера.

Мы начинаем очередной день восхождения к Релейной станции № 1, неся с собой запасные детали для починки сломанного элемента, и приходим еще в одну деревню, подсоединенную Махабиром к сети. Здесь, нелепо возвышаясь среди незатейливых хижин с каменной крышей, расположилась огромная белоснежная спутниковая антенна. «Мы годами пытались провести сюда хоть какую-нибудь телефонную линию, – объясняет Махабир. – Несколько месяцев назад одна общественная организация, специализирующаяся на спутниковой связи и телевидении, прислала нам эту антенну. Конечно, к тому времени у нас уже был беспроводной интернет по сети, поэтому необходимость в антенне отпала. Да и в любом случае, звонить через нее было бы слишком дорого». Жители деревни тем не менее водрузили ее на крышу школы, где она теперь и находится, словно тотем бесполезности. Ни у кого в деревне нет телевизора, а уж тем более электричества, чтобы он мог работать.

Махабир быстро осознал, что у связи есть множество других важных способов применения. За последний год в деревне построили клинику телемедицинских и стоматологических услуг, в которой местные акушерки и медсестры могут напрямую общаться через веб-камеру с докторами из университетской клинической больницы Катманду. Медсестры обучаются репродуктивной медицине, уходу за детьми, оказанию первой помощи при ранах и несчастных случаях, а также азам стоматологии.

С появлением Wi-Fi в регионе также повысился уровень жизни, заводчики яков теперь могут общаться со своими семьями и покупателями, находясь на расстоянии нескольких суток пути, а жители теперь могут заниматься торговлей, продавая все – от буйволов до самодельной бумаги, домашнего варенья и меда. Поиск устойчивого источника дохода – ключ к обеспечению жизнеспособности других проектов социального развития, и Махабир делает ставку на туризм. Многие деревни расположены вдоль живописных, но малопосещаемых пеших туристических маршрутов, проходящих вдоль горного массива Аннапурна, и жители начали рекламную кампанию, предлагая оборудованные места для кемпинга и услуги гидов для туристов. Местные подростки и взрослые хорошо знакомы со здешними маршрутами, и Махабир организует для них подготовительные курсы, на которых дается и элементарное знание английского. А с помощью волонтеров из западных стран деревенские жители общими усилиями построили первый туристический отель чуть ниже Релейной станции № 1, на удаленном участке гористой местности. «Мы сейчас запускаем онлайн-платформу для защищенных операций с кредитными картами, чтобы привлечь больше туристов, что поможет нам выделять деньги на образовательные и медицинские проекты», – говорит мой спутник.

Махабир, революционер-одиночка, лелеет много планов по преобразованию деревни, включая ферму по скрещиванию яков. Скорость потепления здесь, в Гималаях, в пять раз выше средней в мире, что вынуждает разводящих яков крестьян уходить во все более удаленные и опасные места, поскольку эти густошерстые животные не могут жить ниже 3000 метров. Махабир пытается скрестить яков с коровами, чтобы получить надежное вьючное животное, которое было бы выносливым, могло жить на более низких возвышенностях и давало хорошее молоко. «Шестнадцать коров, которых мы привели сюда для скрещивания, съели ирбисы, поэтому нам пришлось тщательнее их охранять», – говорит он.

Крупный рогатый скот жизненно важен для жителей деревни, потому что от него они получают навоз, который можно использовать для удобрения неплодородной горной почвы и выращивать злаки. Однако животным нужно питаться – и более подходящей пищей, нежели злаки.

Пока окрестные деревни вырубали редкие леса и пускали деревья на дрова, лесоматериал и для нужд сельского хозяйства, Махабир реализовал другой новаторский проект – он вырастил большой питомник саженцев, из которого ежегодно высаживает около 15 000 деревьев в Нанги и более 40 000 деревьев в окрестностях. Теперь жители получают древесину для топлива, а скот – пищу. В то время как многие непальцы, живущие в деревнях на взгорьях, испытывают нехватку продовольствия, жители Нанги выглядят упитанными, некоторых учителей даже можно считать полноватыми, что кажется невероятным, учитывая, по какому горному склону им ежедневно приходится взбираться, чтобы добраться из дома до школы.

Пока Махабир дает инструкции парню, который, сидя на верхушке раскачивающегося дерева, пытается совладать с инструментом и починить релейное оборудование, я понимаю, что развитие в этих отдаленных деревнях не обязательно должно останавливаться из-за провальной политики государства. На протяжении большей части голоцена люди, подобные жителям Нанги, были бы социально и экономически ограничены географией своей деревни. Настоящий провидец, обладающий целеустремленностью Махабира, сможет изменить деревни, постепенно объединяя их в единую сеть через атмосферу. Однако какой толчок к быстрому и эффективному развитию Непала был бы дан, если бы оно поддерживалось государственными программами, грамотным управлением и регулируемой частной промышленностью с доступом к рынкам, как это происходит в других частях мира?

Демократизация онлайн-информации, образования, информации и рынков означает, что антропоцен обладает потенциалом создания равноправного мирового сообщества – «более плоской Земли», где господству Европы, Соединенных Штатов Америки и нескольких других богатых стран бросают вызов восточные и южные соперники, такие как Китай, Бразилия и Индия. В начале антропоцена уже видны признаки того, что благополучие человечества улучшается – у нас теперь меньше «государств-неудачников», больше стран, выходящих на более-менее демократический путь развития, и общемировое снижение уровня бедности по сравнению с прошлыми десятилетиями. В 2008 году, впервые за всю историю, число и пропорциональная доля людей, живущих на менее 1,25 доллара в день, сократились на всех континентах, и эта тенденция продолжается{19}. Наше использование атмосферной среды с помощью мобильной и интернет-связи, а также предпринимательская деятельность, которая за этим следует, играет важную роль в этих изменениях.

Возможно, как супервид, чьи представители связаны во времени и пространстве, мы смогли приспособить атмосферу для обмена информацией, однако в то же время мы крайне неразборчиво подошли к тому, какие следы мы при этом оставили.

Оборотная сторона нашего вмешательства в атмосферу – многочисленные газы, которые мы выпускаем, – сегодня угрожает вывести из равновесия наш мир и мир природы. Поскольку углеродсодержащие газы, возможно, на неопределенный срок отодвинули наступление следующего ледникового периода, они сослужили нам хорошую службу, однако парниковый эффект от этих выбросов оказывает влияние в каждом уголке планеты, от сельскохозяйственных угодий до пустынь и океанов. Мы сбрасываем столько различных загрязнителей в наш воздушный океан, что не только меняем климат и метеосистемы, но и отравляем себя.

Загрязнение воздуха – не новоприобретение последних лет. Еще Древний Рим был печально известен своими улицами, задымленными горящими кострами из дров и угля, а в 1306 году король Англии Эдуард I запретил сжигать уголь под угрозой смерти. Излишне будет говорить, что мера оказалась неэффективной. Только после того, как в 1952 году лондонский смог за четыре дня унес жизни приблизительно 4000 человек (и еще 8000 за последующие недели и месяцы), вышедший закон о чистом воздухе вынудил жителей Лондона перейти с угля на бездымный кокс. Подобные законы, принятые в 1950–1960-х годах, преобразили атмосферу Нью-Йорка и других городов тогдашнего развивающегося мира – жители Запада до сих пор вдыхают коктейль из загрязняющих веществ, однако в основном это невидимые канцерогены, вроде озона или оксидов азота, а не копоть и сернистые выбросы. Несмотря на это, жители сегодняшнего развивающегося мира живут в условиях, схожих с густым едким туманом середины прошлого века, но в гораздо больших масштабах.

«Темные фабрики сатаны» британской промышленной революции, работавшие на каменном угле, выкрашивали небо в черный цвет и приводили к тысячам смертей – по подсчетам ученых, загрязненный воздух от европейских угольных электростанций продолжает убивать более 22 000 человек ежегодно{20}. Дымоотводы и выхлопные трубы по-прежнему выбрасывают в атмосферу парниковые газы. Однако заметно почерневшее небо прошлых веков сегодня прояснилось благодаря более жесткому контролю за загрязнением, в результате которого фабрики и электростанции были вынуждены внедрить очистные технологии и использовать другие методики. Кроме того, загрязняющие производства были выведены за пределы Западной Европы.

«Грязная» промышленность теперь переместилась в Китай, где масштабы загрязнения атмосферы настолько велики, что лишь 1 % городского населения дышит воздухом, который считается чистым по стандартам Европейского союза – к такому выводу пришли в 2007 году исследователи из Всемирного банка, однако впоследствии результаты отчета были отредактированы Китаем, который боялся общественных волнений{21}. Когда я приехала в Пекин весной, я была поражена жутковатым отсутствием солнца. Загрязненный воздух, от которого щипало в глазах и першило в горле, заволакивал солнце настолько плотно, что, несмотря на безоблачные дни, свет невозможно было разглядеть. И это был город после «очистки». Китай последовал примеру Европы и вывел загрязняющие атмосферу производства из богатых городов, таких как Пекин и Шанхай, в глубь страны – в сельские и менее развитые территории на западе и в центре страны, а также в более бедные страны вроде Индонезии. Тем самым Китай, конечно же, улучшит качество воздуха, точно так же, как и Европа, а тем временем атмосфера развивающихся стран будет ухудшаться. Единственный способ остановить загрязнение – реформировать такие отрасли промышленности, как строительство и производство, сделать их экологически безопасными за счет использования последних технологий проектирования промышленных объектов в беднейших странах, а также улучшения эффективности производств и процесса переработки отходов. Со временем многие отрасли промышленности уйдут в прошлое и будут заменены новыми, давая возможность разрабатывать технологии предотвращения загрязнения с самого начала.

Атмосфера антропоцена удивительна не потому, что она пропитана различными химическими веществами и микрочастицами, такие природные явления, как извержения вулканов, также могут этому способствовать, и не потому, что впервые за свою историю человечество стало производить атмосферные выбросы, а потому, что человечество впервые делает это в масштабах глобальных явлений природы на планете.

Огромная численность населения – более 7 млрд – одна из причин. Все возрастающая доля живущих в мире людей зависит от товаров, услуг и энергоресурсов, которые производит промышленность. Кроме того, люди ответственны и за бытовые отходы. Все вместе это приводит к тому, что воздух окрашивается в коричневый цвет.

Катманду, единственный настоящий город Непала, практически неразличим сквозь плотный слой смога. Загрязнение и пыль, скапливающиеся в чашеобразной долине, плохо рассеиваются – дожди слишком скудные, а ветра почти нет. Воздух настолько переполнен грязью, что витрины магазинов покрыты пленкой въевшейся сажевой пыли. Из-за недостатка покупателей сидящие без дела сотрудники часами бесцельно метут и вытирают пыль, сметая миазмы, которые через несколько секунд снова возвращаются. Видимость настолько плохая, что рейсы самолетов часто отменяют или задерживают, но, возможно, не настолько часто, как стоило бы: только лишь в 2012–2013 годах здесь произошло пять крушений, унесших жизни более шестидесяти человек. Большая часть дымовой завесы, около двух третей, образуется от сжигания биомассы в ходе приготовления пищи, подобно тому горящему в очаге навозу, который я видела в Нанги, остальное приходится на долю природного топлива. Облака дыма поднимаются от огней, разожженных дровами и навозом в каждом доме, и смешиваются с выбросами заводских труб и дыма от выжигания территорий для земледелия. По улицам сплошным потоком, вплотную друг к другу, медленно ползут мотоциклы и автомобили с тарахтящими двигателями, выплевывая клубы черного дыма с копотью. Вся эта дымная мгла висит над регионом целый сезон и большую часть весны. Она растягивается в километровые облака коричневого тумана на тысячи километров от Желтого моря до побережья Аравийского полуострова, а частицы сажи обнаруживаются даже в арктических льдах Шпицбергена{22}. Коричневое облако можно увидеть на спутниковых снимках в виде пятна над Азией, однако это очень щепетильный вопрос. Когда слой загрязненного воздуха был впервые прозван Азиатским коричневым облаком, Индия подала жалобу, и Программа ООН по окружающей среде переименовала туманную дымку в «атмосферное коричневое облако» в ходе доработки своих исследований.

Нагревание вследствие коричневого тумана усиливает эффект парниковых газов и ускоряет отступание ледников и снежных покровов в горах Гиндукуш, снег, который приводит в движение турбины Махабира, также тает, что отчасти вызвано повышением температуры воздуха, особенно это ощущается на возвышенных участках. Черный несожженный уголь в облаках грязи ложится на эти белоснежные вершины, снижая их отражательную способность и ускоряя таяние льда. По этой причине скорость потепления здесь в пять раз выше, апельсины растут на более высоких склонах по пути к Нанги, а яки Махабира перегреваются на солнце.

Плотное одеяло из загрязненного воздуха, висящее над Азией словно пелена, также влияет на сезоны дождей и сельскохозяйственное производство. Между ними сложная взаимосвязь: частицы сажи, озона и водяного пара в тумане поглощают солнечный свет, нагревая атмосферу, усиливая процесс нагревания на 50 %; в то же время сернистые частицы охлаждают поверхность Земли, затеняя ее{23}. Аэрозоли изменяют круговорот воды на планете, меньше солнечного света достигает поверхности моря, таким образом, сокращается испарение воды, а следовательно, выпадает меньше осадков. Снижение муссонных осадков на 40 % уже было зафиксировано над территориями от северной части Индии до Афганистана, также наблюдался сдвиг распределения осадков в направлении с севера на юг в Восточном Китае, что в итоге снизило урожайность зерновых{24}. Коричневое облако также снижает эффективность осадков, потому что крупным каплям сложнее формироваться, в результате чего создаются засушливые условия. Эффект от этого может ощущаться вплоть до Австралии.

Любые изменения в выпадении осадков сразу сказываются на росте растений, включая сельскохозяйственные культуры, которые подвергаются дальнейшему воздействию микрочастиц, скапливающихся на листьях растений. Они уменьшают количество проникающего солнечного света, снижая интенсивность фотосинтеза, а также могут вызвать кислотное повреждение клеток растений. Повышенные уровни поверхностного озона ухудшают урожайность отдельных злаков, включая пшеницу и бобовые, – по оценкам одного исследования, коричневые облака уже сократили урожайность риса в Индии на 25 %{25}.

Туман также представляет опасность для здоровья, с ним связывают увеличение числа острых респираторных инфекций, особенно у детей, случаев рака легких, неблагоприятных исходов беременности, инфарктов и других заболеваний. По подсчетам, в одной лишь Индии около 2 млн человек ежегодно умирают от проблем со здоровьем, связанных с коричневым облаком. Используемое для приготовления пищи твердое бытовое топливо, главный источник коричневого тумана, каждый год убивает больше людей, чем малярия, – только лишь древесный дым приводит к гибели более 1,5 млн человек ежегодно, в основном женщин и детей. Согласно прогнозам Организации экономического сотрудничества и развития, к 2050 году загрязнение воздуха в городах будет убивать больше людей, чем грязная вода и плохие санитарные условия, причем 3,6 случая преждевременных смертей ежегодно будет происходить в Китае и Индии. Во многих заселенных уголках мира человек превратил жизненно важный чистый воздух планеты в ядовитый опасный пар.

Однако возможно, что ущерб, нанесенный атмосфере антропоцена, поправим. Хорошая новость заключается в том, что борьба с коричневым туманом представляется более легким и быстрым решением проблемы регионального и глобального потепления, чем попытки справиться с выбросами углерода. Выгода от снижения выбросов сажи в ходе сжигания биомассы может быть существенной и не заставит себя долго ждать, в отличие от углекислого газа, который сохраняется в атмосфере сотни лет, загрязнения от коричневого облака не задерживаются в ней больше нескольких дней. Сокращение количества углерода уже может способствовать впечатляющему снижению темпов глобального потепления на 40–50 %, не говоря уже о пользе для здоровья{26}.

Это приведет к введению более жестких стандартов по выбросу загрязняющих веществ от автотранспортных средств, которые уже начинают внедряться многими развивающимися странами, такими как Китай и Индия. Это означает кардинальное изменение привычного способа приготовления пищи и отопления домов жителями таких мест, как Катманду. Обеспечение экологически безопасными кухонными плитами за 30 долларов 500 млн семей, которые готовят на открытом огне, стоило бы всего 15 млрд долларов. Снабжение домов этими экологичными плитами не только бы снизило уровень загрязнения, но и освободило бы девочек и женщин от необходимости собирать и переносить дрова – обязанность, которая ставит под угрозу их здоровье, подвергает риску насилия и не дает посещать занятия в школе. В выигрыше оказались бы все.

Живописная деревенька Пхакдинг, расположенная на пути туристического маршрута к базовому лагерю Эвереста, отличается от тех, которые я уже успела посетить, но проходит несколько часов, прежде чем я наконец понимаю, чего не хватает. Ответ приходит сам собой, когда я вижу Ани, хозяйку моего гостевого дома, которая что-то готовит на электрической плите: дым, который сопровождал меня на каждой улице и в каждом доме, с тех пор как я приехала в страну, здесь странным образом отсутствовал. Я делаю глубокий вдох, чтобы в этом убедиться. Ощущается едва уловимый запах костра, горящего где-то на дальней горной гряде, однако больше никакого намека на дым. Чувствую аромат чеснока и лука с острым перцем, доносящийся из кухни Ани, сладковатый волглый запах высыхающей растительности, смешивающийся с запахом душистой конопли и цветов и с землистой кисловатостью навоза буйволов.

На ужин у меня овощное рагу с чапати, и я выпытываю у Ани подробности об этой не знающей дыма нирване. Оказалось, что это была инициатива одной из общественных организаций, благодаря которой вся деревня перешла на микрогидроэлектроэнергию, используя течение ручья для запуска турбины, обеспечивающей электричеством деревню. «Мы использовали все больше и больше керосина и солярки, потому что был большой наплыв туристов, и это стоило слишком дорого», – говорит Ани. Когда идея о микрогидроэлектростанции прозвучала впервые, некоторые жители деревни отнеслись к ней скептически, считая, что переход на новый источник энергии будет очень затратным. Как бы там ни было, те, кто не мог себе позволить все дорожающую солярку, просто рубил деревья в лесу на дрова и кидал в костер навоз и другие отходы. Однако по мере увеличения потока туристов росли потребности деревни в энергии, а редкие высокогорные леса с ужасающей скоростью пустели. Назревало напряжение между теми, кто хотел сохранить лес для выпаса буйволов, и теми, кому он был нужен для топлива.

По словам Ани, микрогидроэлектростанция все изменила. «Она вырабатывает бесплатную энергию для всего необходимого – освещения, музыки, приготовления пищи. А какой чистой стала кухня без сажи!» – улыбается она. Даже лес начал восстанавливаться. Остальные жители, с которыми я беседовала, тоже считают, что новый источник энергии значительно улучшил жизнь, хотя остается один спорный вопрос: могут ли чапати сохранить свой вкус, если они приготовлены не на открытом огне?

Ледник, который питает деревенскую микрогидроэлектростанцию, расположен высоко в горах – грязный апостроф, окруженный снежными вершинами, на северной границе Непала с Тибетом. «Детьми мы, бывало, играли на леднике, он тогда спускался до самого монастыря, – говорит Рингин Лаама, местный погонщик яков. – А теперь он отступил на два километра». Горный склон под ледником сильно изрезан и четко демонстрирует степень залегания льда на горной породе. По словам Лаамы, с каждым годом ледник отступает все дальше. «Я думаю, лет через десять его вообще не будет, – говорит он. – Странно даже представить».

Вдоль склонов горы над каждой маленькой группой домов выстроены изогнутые стены из крупных валунов. Земля здесь раньше круглый год была покрыта льдом, и когда он растаял, то обнажил расселины в горной породе. Гималайский горный хребет – «Обитель снегов» на санскрите – одна из самых молодых горных систем на Земле, до сих пор продолжает быть зоной активных сейсмических и тектонических процессов и интенсивного формирования. Оползни – и без того не редкость в этих краях – с потеплением климата стали происходить чаще и приводить к смертельному исходу. Лаама указывает на большой шрам в горе напротив, пальцем прочерчивая его контур. Он протянулся вниз через развалины бывших домов, сформировав огромный валун.

В других местах планеты оползни перекрывают реки, приводя к скапливанию воды. Это может привести к катастрофическому разливу: внезапный бурный паводок, развивающийся мгновенно, без предупреждения, с большой скоростью несет огромные объемы воды и обломочные породы. Каждый год погибают сотни человек – в 2002-м внезапные паводки и оползни унесли жизнь 427 человек в Непале и причинили ущерб на 2,7 млн долларов.

Ожидается, что в течение следующего десятилетия реки, питаемые ледниками, будут переполняться и выходить из берегов на фоне ускоренного таяния снега. Однако полноводье будет недолгим; когда ледники уйдут, закончится и талая вода. Это означает, что турбины, снабжающие электроэнергией кухню Ани, будут простаивать без дела. Возможно, поэтому некоторые жители деревни, предвидя такое развитие событий, вложили средства в конкурирующий источник энергии для приготовления пищи, продвигаемый другой общественной организацией. Я захожу в гости к Алоку Шрестне, человеку настолько самодостаточному, что он производит бытовой метановый газ из сточных хозяйственных вод, навоза и других отходов, которые загружены в биореактор под его домом. Биореактор – это большая емкость с питательной средой для бактерий, которые метаболизируют отходы, производя в процессе полезный метан. Шрестна использует его для кухонной плиты, и остается еще достаточно энергии для освещения и питания маленького генератора для подзарядки батареек.

Я побывала в нескольких домах по всему миру, где семьи производят собственный биогаз из различных отходов, включая один такой дом в Перу, в котором энергию получали из помета морских свинок, и везде были экологически безопасные и экономичные кухонные плиты с некоптящим пламенем. Зажигать плиту на короткие, пусть даже регулярные, интервалы – это одно дело; питать энергией оборудование, которому необходим постоянный источник электричества, – совсем другое. Например, гидротурбина, на которую возложены все надежды и мечты племени Махабира Пуна, приводится в движение ручьем, питаемым снежной талой водой с горных ледников. Отсутствие снега означает отсутствие талой воды и энергии, а в последнее время некогда глубокий ручей мельчает. Когда использовать воду станет невозможно, развитие этого региона, во всем превосходящего соседей, от уровня грамотности до медицинского обеспечения, будет целиком зависеть от того, сможет ли правительство подключить эти деревни к общей энергосети.