Читать книгу Талисман - Генадий Синицын - Страница 49

***

Суровая, многоснежная зима не спешила сдавать свои позиции. Март в этом году в полной мере оправдывал известную народную поговорку – «пришёл марток, надевай сто порток». Дороги на улицах города представляли своим видом экзотическое зрелище: тоннели, пробитые в многометровой толще сугробов, по которым словно вагонетки в штольнях, предупредительно звеня и постукивая колёсами на стыках рельс, проносились городские трамваи.

По широкому руслу Оби, скованному льдом, в сторону городского берега двигалась ватага подростков. Среди них вышагивал Коля со своими сверстниками, его брат, увязавшийся за старшими подростками, замыкал шествие, изрядно подустав от многочасовой прогулки. Немного отстав от основной группы, он решил подтянуться к ним и побежал, срезав небольшой угол. Неожиданно, потеряв опору под ногами, он провалился в полынью, запорошенную снегом. Барахтаясь в воде, замешанной снегом, Дима пытался опереться на кромку льда, но тот обламывался. Намокшее пальтишко тянуло вниз, пальцы рук в ледяной купели быстро окоченели, он закричал. Подростки, обернувшись на крик, сначала оцепенели, затем осторожно стали подбираться к нему, озираясь по сторонам, пытаясь обнаружить какое-нибудь вспомогательное средство. Не обнаружив ничего подходящего на пустынном пространстве реки, скованной льдом и запорошенной снегом, один из них, сняв с себя длинное пальто, подполз насколько можно ближе к краю полыньи и, ухватившись за край полы пальто, прокинул другой его конец в сторону тонущего, крича ему: «Хватайся обеими руками и держи крепко! Ничего не делай, только держись!» Дима коченеющими пальцами мёртвой хваткой вцепился в край пальто, Ландыш (так между собой называли товарища его друзья), что было сил, потянул пальто на себя. Сначала движение пошло неплохо, но, когда утопающий упёрся телом в край полыньи, спасателя самого стало потихоньку подтягивать к ней. «Хватайте меня за ноги и тяните!» – крикнул он друзьям.

Общими усилиями подростки с трудом вызволили утопающего из полыньи. Он имел жалкий вид, намокшую одежду мороз прямо на глазах сковывал ледяным панцирем, подросток дрожал от холода и от испытанного им страха. Глядя на него, Ландыш скомандовал: «Всё! Побежали к берегу! Дима, беги через не могу за мной! Не останавливайся, а то замёрзнешь! Я знаю здесь на берегу кузницу, там согреешься. Колька, а ты посматривай за братишкой, если что, помоги ему».

Дима бежал с трудом, скованная замёрзшей водой одежда, затрудняла движения. Ему казалось, что если сейчас остановится, то вновь бежать уже не сможет и, стиснув зубы, продолжал двигаться, не останавливаясь. Казалось, что берег приближается мучительно медленно, брюки, стоявшие колом, ужасно мешали, обжигали кожу, натирая её словно наждаком. Вот, наконец-то, и берег, но на него надо ещё взобраться, да и не разбежишься по крутому склону.

Всё, из последних усилий Дима буквально влез на обрывистый берег, невдалеке показались какие-то постройки. Ландыш уже бежал к одной из них, из трубы которой клубился дым. Дима, уже задыхаясь, казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, отрешённо устремился за ним. Из последних сил открыл тяжёлую дверь, отрывисто, с присвистом дыша, на «деревянных» ногах переступил порог. В помещении было необыкновенно жарко, подросток почувствовал, как от приятной тёплой волны его заиндевевшие брови и ресницы стали оттаивать и разлипаться, не успел он оглядеться, как услышал густой, басистый голос:

– Во! Это, что за снегурок к нам пожаловал? А ну-ка, ступай сюда! Откуда ты такой заиндевевший?

Дима, протерев глаза, ещё скованные тающим ледком, увидел перед собой двух крепких мускулистых мужиков, стоявших у наковальни. Тела их были, как будто, отлиты из бронзы, кожаные фартуки черного цвета, ниспадавшие с груди до колен, подчёркивали их почти сказочный облик.

– Провалился я в речке, весь промок и замёрз, – ответил подросток.

Один из кузнецов подошёл к нему, взял за руку и повёл к топчану, стоявшему в углу помещения.

– Ну, давай раздевайся быстренько, сейчас я тебе профилактику делать буду, пока не поздно.

Мальчуган стал расстегивать пуговицы, пальцы ещё плохо слушались, к тому же, отходя от мороза, они стали словно разрываться изнутри болью. Кузнец, увидев, с каким мучением подросток пытается расстегнуть пальтишко, стал помогать ему.

– Фёдор, – продолжая помогать мальчишке, обратился он к своему сотоварищу по ремеслу, – достань-ка из шкафчика нашу бутылочку с лекарством, я сейчас разотру его хорошенько. И стакан захвати.

Уложив разоблачившегося подростка на топчан спиной вверх, мужчина начал растирать его тело жидкостью из бутылки, принесённой ему товарищем. В тёплом воздухе кузницы стал растекаться специфический запах самогона. Дима, попав в могучие руки кузнеца, чувствовал себя игрушкой, которую, поворачивая с одной стороны на другую, мяли без сожаления. Тело его не то что согрелось, а горело, раскрасневшись от ладоней до пят. Закончив процедуру, кузнец усадил подростка на топчан и, сняв с вешалки овчинный тулуп, накинул ему на плечи. Налив в стакан самогонки, он протянул его и скомандовал:

– А теперь, болезный, давай немного изнутри согрейся!

Дима почувствовал у своего носа неприятный, незнакомый ему запах и, сморщившись, возразил:

– Не-е-ет, я такое не смогу!

– Давай-давай через не могу. Сколько сможешь, не отравишься. Или ты не мужик?

Подросток взял в руки стакан и, зажмурившись, перехватив пальцами ноздри, сделал несколько глотков, дыхание его спёрло, раскрыв рот, он стал ловить воздух. Кузнец, усмехнувшись, забрал у него стакан, протянул кусок ржаного хлеба со словами: «Занюхай и съешь, легче станет». Через некоторое время мальчуган почувствовал лёгкое головокружение, внутри потеплело. Кузнец заботливо укутал его с головы до пят тулупом и, положив на топчан, скомандовал: «Теперь отдохни, пока твоя одёжка высохнет, а потом домой!»

Дима, закутанный в меховой тулуп, ещё некоторое время обрывочно слышал разговоры кузнецов с ребятами, пришедшими с ним, и, постепенно проваливаясь в небытие, незаметно уснул…