Читать книгу Другая война. Том 1 из серии «Летят лебеди» - Геннадий Анатольевич Веретельников - Страница 17

От кого: Печать 6–й гвардейской стрелковой дивизии,

25–го гвардейского стрелкового полка

Борового Ильи Григорьевича

Кому: Киргизская ССР Село Сталинское

Боровому Григорию

30 декабря 1941 года

Добрый день, мои родные мама, папа и Нюрочка!

Люся, Игорь, Володька и Надюшка! Простите, что я так долго не писал, письма ваши все получил, за которые большое спасибо! Каждую минутку думаю о вас! Милая моя, родная моя Аннушка! Анна Игнатьевна! Всё ли у нас там в порядке? Знал бы, что уеду надолго, то сделал бы больше всего по дому. Спешу тебе сообщить, что нынче погода стоит отличная. Мороз градусов тридцать. Снега – по пояс! Не то, что ездить – пешком ходить сложно! Кони по брюхо проваливаются! Провиант в полк на своих двоих переносим! Но ты не переживай, после того как мы погнали немца и увидели первых пленных фрицев, к нам пришла уверенность, что сама природа–матушка за нас! Ведь русским людям мороз–то нипочем, а немчура вся ходит–бегает обмороженная, про валенки они и не слыхали, их сапоги–перчатки–шапки из эрзац–кожи50 на морозе превращаются почти в стекло, и немчура не может толком затвор передернуть, который тоже часто клинит в их фашистских винтовках–автоматах. А техника ихняя, танки да машины, достаются нам целыми стадами! Чтобы убежать от нас, им надо хотя б завестись, а на таком морозе, да ещё и с ветерком, и снегом, у них заводятся только вши. Тут даже анекдот такой ходит по окопам:

– Эй, Ганс, твоя машина заводится в минус тридцать?

– Не знаю, Курт, она у меня в минус тридцать даже не открывается!

Смешно, правда? Своих автоматов у нас, конечно, ещё очень мало, потому иногда пользуемся ихними. Уже толком и не пойму, кого мы больше берем в плен: то ли фашистов, то ли их вошиков, потому как на каждого немца приходится пару–тройку десятков вшей. Рядом со мной кормилец наш, полковой, Иван Капралов, ты его помнишь, мы вместе на фронт уезжали, он без преувеличения богатырь ростом с два метра, но повар по образованию – потому был определен в кормильцы. Знаешь эти столбики из бетона? Ну невысокие такие, на них забор ставят. Так вот, как–то, ещё в учебном полку, нам приказали их перенести, так вот, он брал по одному такому в каждую подмышку и спокойно их таскал, а я один несу, краснею. Курьёзную историю тебе расскажу: как–то, под Ельней было дело, стоял он со здоровым половником у полевой кухни. Кругом леса Смоленские, и не поймешь, где немец, где свои, а солдат–то кормить надо, вот и оставили мы его одного на хозяйстве, тем более не было у нас в запасе ничего, кроме каши, потому дело нехитрое – наруби дров, разведи полевую кухню, наноси воды из реки, и каша готова солдатская. Мы же окопы для обороны копаем, – фриц вот-вот в атаку пойдёт. В общем нарубил, наносил всего, что надо, наш сосед, и стоит половником кашу мешает, чтоб не пригорела, значит, и тут на него сзади прыгнул фриц, захотел, небось, задушить по-тихому. Повис на нем фриц, душит, пыхтит, матюкается про себя, потеет, а Иван, как кота помойного, взял его, снял за шкирку со спины одной рукой, а другой ушатал половником по голове так, что немец обмяк сразу. Оказалась, что немец таким образом обед нам скрасил. Он запасливый был, – у него с собой в мешке нашлись и консервы, и колбаса с сигаретами и шнапсом51. В общем, пришли мы уставшие, замёрзшие и злые, а у нас стол накрыт, немец пленный валяется (в себя пришёл через день), колбасой пахнет, ну и по пять капель немецкой водки всем досталось …

5 декабря 1941 года52 под Москвой вся сила Красной Армии ударила под дых фашистам и погнала эту нечисть кто куда! Мы же гоним их в сторону Орла, но ещё по Тульской земле. Немец закрепился на том берегу речки Оки. А место широкое, потому, как и река Зуша в Оку там впадает. Недалеко от Мценска. Нашел, гад, такое место, что с нашей стороны берег ниже, чем с ихней на десятки метров. Полили они склон водой, пока мы ждали подход основных сил (наш полк в погоне оторвался почти на 30 километров), вода замёрзла и подняться по склону нет теперь никакой возможности. Склон превратился в сплошной лёд! Да и обстреливают они сверху нас неприлично точно. За два дня уже полегло 27 человек. Схоронили их тут же, возле окопов и штабного блиндажа.53 Два офицера, сержант и двадцать четыре рядовых красноармейца. Один из них наш с тобой земляк. Из Фрунзе… Командира нашего ранили, Володю Долгих, сдружились мы с ним, будет теперь из госпиталя переживать за наше наступление… Оставил он мне на дружеское хранение собаку свою. Немецкую овчарку по кличке Верный.54 Говорят, что эта собака осталась одна живой, после страшного боя в Зелёной Браме (Черкасская область – прим.автора), когда примерно, около 500 воинов–пограничников и 150 собак сошлись в рукопашной с тремя тысячами гитлеровцев.. Все они погибли.. а собаку их командира – майора Лопатина, выходили местные жители … потом она от них сбежала.., как она попала к Володе я не успел узнать, ранило его … Всё–таки удивительные существа эти собаки! Помнишь нашего Шарика. Вроде бы обычный «Алабай»55, а как бросился один против стаи волков, когда я, работая на пасеке, в пещере спрятался от дождя и задремал … если бы не он – не видать мне белого света больше. Хорошо, что патроны не отсырели, зарезали56 бы волки Шарика. Собаки – единственные звери на планете, которые отдают жизнь за хозяина без раздумий и размышлений. Для любой собаки видеть своего хозяина – это видеть Бога при жизни, поэтому и бросаются в любой, даже неравный бой не задумываясь, если угрожает кто её хозяину… Как там поживают мои любимые детишки, Надюша и Володька? Хоть между ними разница в четыре годика, но, наверное, Володька уже взрослый совсем. Ты писала, что уже в школу пошел, в первый класс. Жаль, что не я его за руку вел в этот момент.

Полгода на войне быстро пролетели. Да, я уже вас всех не видел шесть месяцев. Скучаю сильно. Пока воюю, вроде, как и некогда скучать, а как наступило затишье, наши командиры всё ещё меркуют, как эту ледяную преграду взять, так и заскучал, а когда тоска подступает к горлу, то спасение одно – это фотография наша, где мы вчетвером и позади нас Иссык–Куль.57 Красавец Иссык–Куль. Сколько смотрю на него – столько любуюсь. А горы! А какие красивые деревья позади моей красавицы жены и детей, Надюши и Вовы, которые разобрали каждый по своей–маминой ноге и смотрят исподлобья на фотографа, единственного фотографа в нашем Беловодском – дядю Сашу. Он настолько колоритный мужчина, что я даже себе представляю, как он пытается привлечь внимание моих малышей деревянной, покрашенной зеленкой птичкой. На самом деле больше походящей на самолёт со странным носом. Этой фотографии аккурат скоро год будет, если доживу, на 1 мая фотографировались. Володе на ней семь годиков, Надюше три. Аннушке моей двадцать семь …, помню, как мы на твои именины ходили смотреть кинокартину «Тимур и его команда», Аркадия Гайдара.58 Семья. Родная моя семья, как я далеко от вас сейчас нахожусь. У вас там, небось, сейчас тепло! В Киргизии59 в это время года очень тепло, намного теплее, чем и сейчас в окопе под Москвой в декабре. Ты знаешь, родная, 1941 год удивил своими холодами и непроходимыми снегами, даже моих однополчан–сибиряков, как говорит один из них, моих боевых товарищей, Егор, которого мы поначалу прозвали «Дровосеком», – он очень любил рассказывать, как правильно надо деревья рубить, прям мог часами об этом деле разглагольствовать, а после того, как увидели его в рукопашной, а он в том бою, когда сошлись мы с фрицами нос к носу, взял за ствол свою винтовку, и махал, и рубил ей словно топором, сам видел, как у фашистов каски с голов улетали, то теперь мы его нарекли «Фрицерубом». Он смеётся, не обижается …, так вот, Егор говорит, что сибиряк – это не тот, кто не мёрзнет, а тот, кто тепло одевается.

Перед наступлением нас всех хорошо одели, выдали и белые валенки–катанки, и белые полушубки, и многое другое, чего не было с самого начала Войны. А повидать мне пришлось немало. После окончания сержантской школы меня зачислили в 6–ю гвардейскую стрелковую дивизию, где и назначили командиром отделения. Надеюсь, что мои три родных брата воюют, и не ранил, и не убил их фашист. Четвертый наш, Данилка, ещё не достиг совершеннолетия, потому остался дома, поклон ему фронтовой, помню, как побег на фронт учинил, как сняли с поезда и вернули. Все были уверены, что и без него Война скоро закончится, не пройдет и месяца. Месяц плавно растянулся на полгода и конца этой Войне пока не видно даже из моего окопа.

Рассказываю своим товарищам по оружию о семейном деле нашем – пчеловодстве. Отец уже стар годами, знаю, что на фронт рвется, но по возрасту не берут его.

Есть у нас в роте учитель один, младший сержант Газданов Махарбек, мы его иногда зовем Макар, он не обижается, говорит, что это одно и тоже имя, просто произносит каждый на свой лад, так вот они перещеголяли наше семейство. У нас на фронт ушло трое, а у них семеро! Город, родная, где родился я как солдат, и родилась моя дивизия,60 откуда пошёл мой путь боевой, зовется Ельня, видимо, в честь того, что много там елей. Смоленская область всегда была на пути врагов России. Какое–то беспокойство в душе, думаю о братьях своих. Где-то рядом они, Аннушка милая, в моей же дивизии сражаются. Три моих родных брата, Михаил, да Константин, да Василий. Приходят ли от них письма к вам в Беловодское? А то одно время, пока стояли в городе Ефремове, (Тулская обл.), я их иногда видел. Василия забрали в разведку, он у нас в семье самый шустрый был, видишь, как пригодилось.

Костя, мой старший братишка, в кавалерии. Мы все с детства любили коней, но в кавалерии досталось сражаться только старшему брату.

Михаил после учебки61 получил звание младшего лейтенанта и стал командиром орудийного расчета. Но как пошло наступление, так я их больше и не видел. Скоро месяц. Обязательно напиши им от меня пару строк. Напиши, жив, мол, и здоров. Дяде Ване, тому, кто остался помогать нашему бате на пасеке, привет передай. Батюшке нашему, Григорию, поклон. Матушке тоже поклон. Детей наших поцелуй обязательно! С наступающим Новым Годом!

Обнимаю тебя. Люблю и целую!

Твой Илья Григорьевич. 30 декабря 1941 года.

––

Пламенный привет с фронта!

Дорогая Аннушка! Не успел я отправить предыдущее письмо, потому как решили наши отцы–командиры не дать немцу отпраздновать Новый год и готовят нас на штурм ледяной горки. А по полю и по замёрзшей Оке до неё шлепать с километр. Снег идёт небольшой и тучки нам в подмогу, луна через них пробиться не может … Потому атаковать будем ночью. Выдали нам всем белые маскировочные халаты. И артиллерия должна будет склон тот ледяной обстрелять, чтобы полегче нам было на него взбираться … Даст Бог, не увидит нас издалека гад–фашист, увидит только, когда мы ему будем зубы саперными лопатками выбивать!

Подвезли даже новые винтовки. Карабин называется, скорострельный. Так что скоро будем гнать фашистскую гадину с Оки в сторону Орла и дальше до Берлина! И мы, воины 6–й Гвардейской стрелковой дивизии, надеюсь, войдем в логово врага первыми! После ночной атаки обязательно в следующем письме напишу, до кудова догнали мы фашистов и поздравлю вас всех с Новым годом!

Всё. Выходим. Отдаю оба письма нашему полковому почтальону.

Обнимаю тебя, люблю, крепко целую, всегда твой супруг Илья Григорьевич Боровой. 31 декабря 1941 г.

***