Читать книгу Дневник «Норд-Оста» - Геннадий Ангелов - Страница 8

Дома меня, встретила бабушка, и мне пришлось ей обо всём рассказать. Хотя толком я ничего не знал. Штурм, захват, убитые террористы. Эту информацию передавали по всем каналам. Я не сказал, что Оля ранена, дабы лишний раз не волновать её.

– Что с Олечкой? – спросила бабушка. В глазах у неё притаился испуг, а руки дрожали.

– Она в больнице на обследовании и в скором времени поправиться.

– Ты правду говоришь?

Голова плохо соображала, и я лёг на диван, ничего не ответил и моментально уснул. Разбудил мобильный телефон. Шеф звонил с работы и просил приехать. Через час я был в редакции и рассказывал о том, что увидел. Он дал мне несколько дней на подготовку материала о захвате театра и спросил об Оле.

– Передавай от меня ей большой привет, – сказал шеф, и выделил деньги на цветы.

– Это от нашего коллектива, за мужество и героизм! Кстати ты её попроси рассказать о том, что творилось внутри театра. Это будет интересно читателям, узнать правду из первых уст.

– Хорошо, я всё подробно узнаю.

Я медленно шёл по оживлённой улице, хотелось обдумать злополучные дни и немного успокоится. Тетрадь. Как же я забыл о ней? Вот тоже мне…

Рука машинально потянулась в рюкзак, и нащупала мягкую обложку. На месте. Ни куда не пропала. Может позвонить Оле и поговорить с ней? Нет, буду ждать до вечера. Терпение и ещё раз терпение.

От ласковых осенних солнечных лучей на душе становилось теплее. Я непроизвольно улыбнулся и девушка, которая шла мне на встречу, ответила тем же.

«Поделись, улыбкой своей, и она к тебе не раз ещё вернётся…»

По дороге мне попалась кофейня, и я решил зайти и почитать тетрадь. Выбрав пустой столик, я взял чашечку кофе, достал из сумки тетрадь и принялся за чтение.

Страницы дневника:

«Когда мы с Женькой вышли из буфета – что-то захлопало. Как выстрелы. Я испугалась, схватила его за руку, и мы побежали в зал. А там все стояли с испуганными лицами и смотрели на сцену. Кавказец – их ни с кем не спутаешь – в пёстрой форме и с автоматом на плече что-то говорил, но все так шумели, что было не разобрать, о чём. И мы, протиснулись вперёд, поближе к сцене.

Дети плакали, жались к родителям, но мне стало ещё страшнее, когда до сцены оставалось рукой подать. Кавказец был не один. Остальные разошлись по первым рядам и силой расталкивали людей по сиденьям, материли, замахивались оружием. Тот, на сцене, продолжал говорить, народ в зале понемногу смолкал, и я разобрала слова:

– Вы все – заложники.

Он сказал это с презрением, а потом добавил:

– Мы бойцы независимой республики Ичкерия. Если надо – умрём за неё.

Женька жался ко мне, а меня колотила дрожь – это не игра! Это террористы! Настоящие! От ужаса ноги стали ватными, я едва не потеряла сознание. А люди вокруг ещё не верили, не понимали, что случилось. Они возмущались. Один кричал, что он депутат, второй – работник мэрии. Только чеченцев это мало интересовало.

Их командир выкрикнул:

– Мы умрём вместе с вами! – поправил автомат и показал на женщин с закрытыми лицами, которые стояли позади него. – Это вдовы чеченских героев. А ваши солдаты сейчас топчут нашу землю!

Жёлтые зубы – мне подумалось, что прокуренные – обнажились в злобном оскале. Женька притих, а я совсем сомлела от страха. По небритым рожам кавказцев и по глазам закрытых платками чеченок читалось – эти пойдут на всё. Им неведом страх, они оставили его в горах…»

Я остановился читать, на лбу появилась от напряжения лёгкая испарина. Кофе мой давно остыл и, подозвав официанта, я заказал себе новый.

«Боже мой, что им там пришлось пережить, кошмар какой-то. Три дня полного беспредела», – думал я, рассматривая через стекло улицу. В Москве за эти три дня ничего не изменилось, машины стояли в пробках, молодёжь возле киоска пила пиво и что – то горячо обсуждала. И ни кому в принципе не было дела до тех несчастных людей, переживших мучительные дни ожидания. Когда в любой момент тебя могут поставить к стенке и расстрелять. Официант принёс кофе, я сделал несколько не больших глотков и с интересом продолжил чтение.

– Мы достаточно хорошо вооружены и в этом здании находится такое огромное количество взрывчатки, которой хватит взорвать половину Москвы!

В словах этого чеченца не было даже намёка на ложь, и в зале не осталось ни одного человека, который бы не поверил этой наглой роже. В его движениях скрывалась неведомая сила, которая не оставляла ни малейших шансов, тем кто ей ни подчинится.

«Неужели такое бывает», – думала я, и как кролик смотрит на удава, так и я, вслушивалась в каждое слово, движение этого страшного выродка. Старалась найти хоть малейшую слабину, в жестах, в голосе, но её, увы, не было. Женька спрашивал о том, что с нами будет? Отпустят или нет домой? И я старалась, как могла смягчить эту ситуацию, придумывая всякую ерунду. Лишь бы брат не задавал глупых вопросов.

– Не волнуйся, нас спасут, – говорила я шёпотом брату и сама старалась верить словам.

Одной из женщин в зале стало дурно и её под руки увели боевики. Буквально через несколько секунд прозвучал один хлопок, а за ним второй. Первая возникшая мысль – женщину застрелили… Мне стало плохо, и я едва заметно качнулась. Но нет! Этого не может быть! Мы же цивилизованные люди, двадцать первый век!

Боевики, выводившие женщину, вернулись вдвоём. Странно. И почти сразу привлекли к себе внимание заложников. Их командир, предвидя реакцию людей, на действия своих бойцов, сказал:

– Без паники! Ей оказана первая помощь!

Но мало кто из присутствующих поверил словам, о какой-то помощи. Люди осознали, что это была первая жертва. И неизвестно, сколько ещё будет впереди…

Я машинально закрыла Женьке глаза руками. Он оторвал мои руки от лица и решительно сказал:

– Оля, не надо. Я уже давно взрослый и всё понимаю.

Заглянув ему в глаза, я поняла, что он не обманывает. Но притворившись, сказала:

– Вот я всё отцу расскажу, он задаст тебе трёпку. Взрослый уже? И как давно ты им стал, – скажи.

Женька надулся как воздушный шарик. Я дёрнула его за руку и, смягчившись, сказала:

– Ну, хорошо, не обижайся, не буду я ничего отцу говорить.

«Где же помощь? – думала я. – Неужели, снаружи никто не знает, что здесь происходит? Как же так? Почему не видно милиции и военных? Может просто, их не пускают в зал? Святая наивность – кто сюда кого впустит? А так иногда хочется верить в сказку, в счастливый конец. Сашка ждёт на улице и ничего не подозревает. А мама, папа? Ведь я могу их больше не увидеть…» И сердце предательски закололо. «Нас спасут, обязательно», – бормотала я себе как молитву под нос, и, не выдержав напряжения, рухнула в кресло. Сил не осталось совсем. Женька стоял рядом, наблюдая за тем, что будет дальше.

– Я буду верить, не смотря ни на что.

И твёрдо решила отбросить всякие сомнения, набраться мужества и ждать».