Город и его имена

Отрывок из книги

Наши пращуры верили в силу слова, полагая за ним способность материализовываться. Оттого они тщательно подбирали имена новорожденным, ибо считали, что раз выбранное и данное ребёнку имя будет вести его по жизни до самого гроба. Это представление разделяли, пожалуй, все народы мира, но жители Востока пошли ещё дальше в своём трепетном отношении к слову: коль скоро имя человека хранит его судьбу, то и открывать его стороннему наблюдателю не стоит – мало ли что может из этого приключиться? С тех пор в некоторых странах появилась удивительная традиция: по достижении человеком определённого возраста ему давалось новое имя, которое характеризовало его, дело, которым он занимается, и становилось этапом в жизни этого человека. Иногда у него таким образом накапливалось несколько имён, между коими человек «передавался», как эстафетная палочка. А имя, полученное при рождении, так и оставалось сокрытым от внешнего мира до последнего часа его обладателя, выполняя роль личного оберега.

Я не зря начал своё повествование с этого необычного примера. Города – они ведь как люди: рождаются, порой в муках, взрослеют, расцветают в прекрасные цветы, живут и затем умирают. И случаются в их жизни моменты, когда приходится раз данное при рождении имя сменить на новое. Иногда таких переименований приключается не одно и не два, и каждое знаменует новую эпоху в жизни города. И Керчь – яркое тому подтверждение.

.....

Впрочем, как уже говорилось, эта версия выглядит слабой лишь на первый взгляд. Стоит лишь обратиться к трудам древних естествоиспытателей, как перед глазами возникнет иная картина. Другой античный писатель, отец ботаники и преемник великого Аристотеля в управлении его знаменитой школой перипатетиков Феофраст, живший на рубеже IV – III вв. до Р.Х., следующим образом охарактеризовал растительное богатство региона: «Из садовых растений хуже всего, говорят, в холодных странах приживается лавр и мирт, мирт в особенности <…> На Понте, около Пантикапея, нет ни того, ни другого дерева, хотя там и всячески старались развести их, так как они требуются при священнодействиях. Зато много высоких смоковниц и раскидистого гранатника, а больше всего груш и яблонь, самых разнообразных и превосходных сортов. Есть и весенние, только поспевают они позднее, чем в других местах. Из лесных деревьев имеются дуб, вяз, ясень и т.п.; сосны, пихты и алеппской сосны нет, как нет вообще смолистых деревьев. Лесной материал оттуда пропитан влагой и гораздо хуже синопского…». В этой цитате необходимо обратить внимание на два примечательных обстоятельства, которые, как кажется, всё расставляют на свои места: во-первых, смоковница – это растение, которое произрастает в субтропиках, а гранат – в субтропиках и тропиках; во-вторых, на более влажный, чем сегодня, климат на полуострове указывает сырость древесины, на которую акцентировал наше внимание Феофраст.

По другой версии, на которой особо настаивают языковеды, название полиса имеет иранские корни и переводится на русский язык как «рыбный путь» или даже «холм у пролива». Вроде бы логично: два моря под боком, город стоит на вершине большого холма у самого пролива, через который туда-сюда идут миграции ценных пород рыбы, включая осетровых. Собственно говоря, эта версия нашла отражение и в местной монетной чеканке: на многих монетах Боспорского царства среди прочих его символов можно встретить и изображение осетра.

.....