Читать книгу Арбалет - Геннадий Дорогов - Страница 13

Вряд ли кто-нибудь из знакомых Юрия Петровича Вершина мог бы поверить в то, что он способен покуситься на человеческую жизнь. Кто угодно, только не Вершин! Типичный представитель касты вечно ведомых, погоняемых, живущих по чужим правилам, Юрий Петрович ни разу в жизни не плюнул на тротуар и не бросил бумажку мимо урны. Он был хорошим человеком, даже очень хорошим: добрым, деликатным, порядочным. На работе его ценили за добросовестность и исполнительность, а также за стремление избегать скандалов даже тогда, когда с ним обходились откровенно несправедливо. Словом, Вершин обладал полным набором тех бесценных качеств, которые и в прежние-то времена не приносили никакой материальной выгоды, а в нынешнем изменившемся мире с его звериным оскалом и вовсе превратились в пудовые гири на ногах.

Жена какое-то время молча терпела. Потом начались скандалы. Наконец, её терпение лопнуло, и она ушла, заявив мужу, что не может его честность и порядочность подавать на стол в качестве «первого» и «второго». Такой поворот судьбы стал тяжёлым ударом для человека, привыкшего двигаться по наезженной колее. Юрий Петрович впал в депрессию. Погрузившись в свои невесёлые думы, он стал очень рассеянным, и эта его рассеянность быстро надоела Илье Васильевичу Чанову – новому начальнику отдела, в котором работал Вершин. В отличие от своего подчинённого, Илья Васильевич не страдал излишней деликатностью и в выражениях себя не ограничивал. И тут ещё одно достоинство Юрия Петровича сослужило ему плохую службу: он органически не выносил хамства. Выложив начальнику в глаза всё, что он думает о его манере общения, Вершин нажил себе смертельного врага. Чанов обид не прощал. Началась откровенная травля.

Издёрганный за день на работе, Юрий возвращался вечером в свою пустую квартиру, где некуда было спрятаться от раздумий, день ото дня всё более мрачных. К счастью неподалеку жил Вадим Мальков, с которым Вершин был дружен ещё со студенческих времен. Пожалуй, Вадим был единственным человеком, с кем можно было поговорить откровенно обо всём. У них были схожие характеры, да и проблемы тоже. Потом у Малькова появились какие-то свои дела, и они стали встречаться значительно реже.

Случайно узнав о том, что Вадим и является тем таинственным «робин гудом», о «подвигах» которого неоднократно сообщалось в новостях, Вершин испытал настоящий шок. Тогда у них с Вадимом произошёл серьёзный разговор. Но сколько Юрий ни пытался образумить друга, аргументы Вадима оказались весомее. И в самом деле, о каком риске можно говорить, когда уже всерьёз задумываешься над тем, стоит ли жить дальше.

Когда Вадима арестовали, и началось следствие, Юрий не на шутку растерялся. Что делать с арбалетом? Проще всего было бы его уничтожить. Но спасёт ли это Вадима? И что изменится в жизни у него самого? Всё та же беспросветность и безысходность. Подспудно в нём уже зрело решение, непривычно смелое для него. Задуманное было действительно опасным делом и грозило серьёзными последствиями. Но это была единственная возможность с одной стороны – отвести подозрения от друга, с другой – избавиться самому от беспросветного хама, отравляющего жизнь. Юрий Петрович, словно Раскольников, раз за разом не без пафоса задавал себе вопрос: «Тварь я дрожащая или право имею?». И он решился. Спустя несколько дней Илья Васильевич Чанов при выходе из подъезда своего дома был поражён стрелою в живот.

Лихой поступок подействовал на Вершина, словно наркотик, придав небывалую остроту ощущению жизни. Вскоре его навестил освобожденный из-под стражи Мальков. Просидев несколько дней в следственном изоляторе, Вадим смотрел на вещи более трезво. Его беспокойство быстро остудило пыл Юрия. Вдвоём они торопливо уничтожили арбалет, после чего Вадим категорически запретил другу поддерживать с ним какие-либо контакты.

Возбуждённое состояние, в котором находился Юрий, быстро сошло на нет, маятник ощущений качнулся в противоположную сторону, и Вершин остался в одиночестве со своими сомнениями, страхами и чёрной меланхолией.

* * *

Господин Чанов выжил. Его выздоровление было долгим и мучительным. Лишь спустя три месяца он вновь появился на работе. От прежнего цветущего вида ничего не осталось. Теперь это был худой человек с измождённым лицом. Перенесённые страдания отрицательно сказались не только на здоровье, но и на характере. Он стал ещё более нетерпимым, грубо распекая подчиненных за любую оплошность, явную или мнимую. Любимой мишенью, как и следовало ожидать, стал инженер Вершин, и без того доведший себя до крайности душевными терзаниями. Юрий Петрович первое время был очень рад тому, что его выстрел не оказался смертельным. Ему даже представить было страшно, как бы он жил дальше, имея на совести такой тяжкий грех, как убийство.

Когда начальник вернулся в отдел, Вершин поначалу избегал смотреть ему в глаза, старался не вступать с ним в пререкания. Но шло время, ежедневная нервотрёпка и угроза однажды остаться без работы заставили, в конце концов, пожалеть о том, чему он ещё недавно так радовался. Он вновь почувствовал себя загнанным в угол. И не с кем было посоветоваться. Несколько раз Юрий снимал телефонную трубку, чтобы позвонить Вадиму, но, так и не набрав номера, вешал её обратно на рычаги.

Изредка в выходные дни он уезжал в деревню, чтобы повидать сына. Эти поездки помогали отвлечься от невесёлых дум на какое-то время, но потом на душе становилось ещё тяжелее.

Звонок Лёвы Барышкина, бывшего сокурсника, был спасательным кругом, не позволившим утонуть в пучине безысходности.

– Юрок, рад тебя приветствовать! – звучал в трубке его бодрый голос.

– Лёва! – радостно воскликнул Юрий. – Ты в Кемерове?! Какими судьбами?

– Совсем недавно перебрался жить сюда. Разыскал твой телефон через справочную. Не хочешь повидаться со старым другом?

– О чём спрашиваешь! Конечно, хочу!

– Ну, тогда не теряй времени, жми ко мне. – Лёва назвал свой адрес. – Посидим с тобой за чарочкой: вспомним прошлое, обсудим настоящее, помечтаем о будущем.

Когда Юрий вошёл в квартиру друга, его уже ждал накрытый, словно к празднику, стол. Людмила, Лёвина жена, приветливо встретила гостя. После церемонии знакомства она на несколько минут составила им компанию за столом, после чего деликатно удалилась. Друзья не виделись лет двенадцать, поэтому им было о чём поговорить. Давно уже Юрий не чувствовал себя так легко и свободно. Лёва буквально лучился жизненной энергией, радостью бытия, и его собеседник неосознанно поддавался этому настрою.

– Слушай, а как поживает Вадька Мальков? – вдруг спросил Лёва. – Он ведь тоже в Кемерове обосновался, насколько мне известно?

– Да, он тоже здесь… – Юрий замялся. – Но мы с ним не общались с прошлой осени.

– Поссорились, что ли?

– Нет, мы не ссорились. Но возникли некоторые обстоятельства…

Вершин нахмурился и умолк. Лицо Лёвы стало серьезным.

– Большие проблемы? – спросил он.

– Очень большие. Но я не уверен, что тебе надо знать обо всём этом.

– Ну, не рассказывай, раз не уверен. Но ты хотя бы уверен, что справишься сам?

– Нет.

– Тогда валяй, я слушаю.

И Юрий решился. Он рассказал обо всём, что случилось с ним и с Вадимом за последний год. Лёва слушал, ошарашено глядя на друга, и с трудом верил услышанному.

– Да, друзья мои, – сказал он после долгой паузы, – наворочали вы дел. Два тихих омута.

– Как видишь, я загнан в угол, – уныло произнёс Вершин.

– Вот что я тебе скажу, дружок! – Лёва хлопнул себя ладонью по колену. – Давай договоримся следующим образом: о ваших с Вадиком криминальных делах я ничего не знаю, и знать не хочу. Иначе по закону обязан донести на вас. А вот о твоих «углах» мы сейчас поговорим. Начнём с того, что никто тебя в угол не загонял, разве что ты сам…

– Ну, как же не загоняли?.. – начал было Вершин.

– А вот так! – перебил его Лёва. – Не обстоятельства тебя загнали в угол, а твоё отношение к ним. Вместо того чтобы бороться с неприятностями или искать выход из создавшегося положения, ты начинаешь думать о том, как тебе плохо. Ты же сам помогаешь тем, кто тебя бьёт. Твой начальник кусает тебя – и ты сразу же начинаешь грызть себя изнутри. Всё не так страшно, Юра, – Лёва смягчил тон. – Надо всего лишь изменить своё отношение к жизни. Что можно исправить – исправляй; что нельзя – выбрось из головы и не зацикливайся на этом. И помни: пока ты жив, всё поправимо. Не хорони себя раньше смерти.

– Тебя послушать – всё так просто!

– Я этого вовсе не утверждаю. Но и усложнять ничего не надо. Твоя беда в том, что у тебя все нервы наружу торчат. А я свои затолкал вовнутрь, и высунуться не позволяю. Думаешь, меня не пытались кусать? Ещё как пытались! Да только не по зубам я им – прокусить не могут. Я близко к сердцу принимаю только то, что меня радует, потому мне и жить легче.

Они ещё долго говорили на эту тему. Юра слушал друга и с каждой минутой всё больше убеждался в его правоте. С души словно свалился тяжёлый камень. На прощание Лёва протянул ему брошюру и сказал:

– Вот возьми, почитай. И не просто почитай, а займись этим всерьёз. И тогда, поверь, всё будет в порядке.

* * *

Небольшая книжка, которую дал Лёва, буквально с первых строк завладела вниманием Вершина. Он жадно вчитывался в каждое слово, поражаясь мудрой простоте изложенных в ней истин. В брошюре содержалось много практических советов по развитию способностей контролировать своё настроение, различные способы медитации и много другой полезной информации. Всем этим предстояло заняться всерьёз. Но уже первое знакомство с этим руководством дало свои положительные результаты.

Один момент особенно понравился Вершину, и он сразу же взял его себе на вооружение. Там говорилось, что любая отрицательная эмоция должна служить сигналом для замены её на положительную. Надо только вовремя остановиться и мысленно сказать себе какую-нибудь спокойную фразу, например: «Безбрежная гладь океана неподвижна». Юрий Петрович не стал ничего придумывать – фраза, приведённая в брошюре в качестве примера, ему очень понравилась. И действительно, как всё просто и здорово: его душа – океан, и чтобы нарушить её спокойствие, нужен очень сильный, ураганный ветер. А дуть на неё теперь бесполезно – безбрежная гладь останется неподвижной. Вершин почувствовал себя так, словно после долгого мучительного удушья вдохнул свежий воздух. Тяжёлая свинцовая туча стала понемногу расползаться, и хотя небо над головой было ещё далеко не безоблачным, всё же между разрозненных облаков уже чётко проглядывала синева.

Илью Васильевича не на шутку обескуражила неожиданная перемена в поведении главной жертвы его нападок. Прежде мрачный и нервный Вершин теперь постоянно улыбался. Он уже не взрывался в ответ на грубость, а спокойно объяснял начальнику, в чём тот не прав. Чанов от злости скрипел зубами, а Юрий Петрович, словно ребёнок, радовался своим маленьким победам. Так долго продолжаться не могло.

Однажды Чанов вызвал Вершина к себе в кабинет и, едва тот вошёл, сразу же набросился на него:

– Немедленно сотрите с лица вашу идиотскую улыбку! Вы на работе, а не в кабаке!

– Зря вы так разволновались, Илья Васильевич. Моя улыбка вовсе не мешает работе, скорее – наоборот, – ответил Вершин.

– Вы так считаете?! – закричал начальник. – А вот я иного мнения!

И он стал громоздить одно обвинение на другое, стараясь вывести подчинённого из равновесия заведомо несправедливыми придирками. Вершин молча слушал. Наконец поток обвинений иссяк.