Читать книгу НЕ ВЕДАЯ СОМНЕНИЙ - Геннадий Гусев - Страница 12

В 1981 году крайне обострилась внутренняя политическая и экономическая обстановка у западного соседа СССР – Польши. Возглавляемая Лехом Валенсой профсоюзная организация «Солидарность», почувствовав слабость власти и получив поддержку Запада, открыто выступила за свержение политического строя в стране. В социалистической Польше, входящей в состав Варшавского военного Договора назревал хаос, возможно гражданская война. Этого, прежде всего руководство Советского Союза, да и трезво мыслящие силы в самой Польше позволить не могли. Поддерживаемый со стороны СССР, пользуясь авторитетом в стране и прежде всего в армии, к руководству Польши пришёл генерал армии Войцех Ярузельский, сконцентрировавший в одних руках всю военно-политическую власть в государстве. Он попытался вначале демократическими методами восстановить порядок в стране, но «верхушка Солидарности» этого уже не хотела. Она шла на решительный конфликт с властью, втягивая народ в кровавую бойню революций и мятежей. Капиталистический Запад всеми силами способствовал этому. Рушилось одно из основных звеньев в цепи Социалистических стран.

Советский Союз не собирался сдавать свои позиции на Западе, беспомощно наблюдая, как гибнет с огромным трудом и жертвами выстроенная политическая и социально-экономическая система. В связи с этим, войска западных округов (Киевского, Белорусского, Прибалтийского) и Балтийского Флота приступили к подготовке широкомасштабных военных учений. Тем самым СССР давал понять, что Польшу он никому не сдаст. Основной этап учений предполагалось провести в начале сентября на военных полигонах Прибалтики, Белоруссии и акватории Балтийского моря. Частично они затрагивали и ряд стран Варшавского блока. Уровень их был максимально высокий, приближенный к боевым действиям. Среди присутствующих должны были находиться министр обороны маршал Д. Ф. Устинов и начальник генерального штаба маршал Н. В. Огарков.

Девяносто восьмой гвардейский танковый полк, в котором в то время продолжал служить Николай Иванов, также приступил к подготовке к учениям. На полигонах части, не прекращая днём и ночью, ревели танковые двигатели, слышалась стрельба. В запасных районах отрывались окопы. Склады пополнялись боеприпасами, горюче-смазочными материалами и провиантом. Все понимали, что всё это одними учениями может не закончится. В нескольких километрах от города Мамоново, где базировался девяносто восьмой гвардейский танковый полк, проходила граница с Польшей. В связи с тем, как там накалялась внутриполитическая обстановка, интенсивнее проводились соответствующие мероприятия на другой стороне границы.

Офицеры неделями не бывали в своих семьях, «пропадая» с личным составом на занятиях, в нарядах, караулах, на всевозможных работах. Иванов, похудевший и загорелый, старался всегда выбрать время, чтобы забежать домой. Иногда это получалось. Сын быстро подрастал, радовался приходу отца. С удовольствием рассматривал и играл военной амуницией: портупеей, кобурой пистолета, на время забывая о традиционных детских игрушках. Николай, делясь с женой новостями, серьёзно предупредил её, что как только начнётся что-нибудь серьёзное и их полк двинут в Польшу, она сразу же, немедленно должна выехать в Челябинск к матери.

Однажды перед обедом Иванова вызвали к командиру полка. Он быстро по-курсантски начистил до блеска сапоги, металлические части портупеи и в полном недоумении направился в штаб. Войдя в кабинет подполковника Безрученко, Николай, приложив руку к козырьку фуражки, лихо доложил о своём прибытии. В кабинете кроме комполка находились начальник штаба майор Орлов и председатель жилкома жена Безрученко.

– Ну что лейтенант, – сказал подполковник, – твоё подразделение, как мне доложили, показывает хорошие результаты в дисциплине, боевой и политподготовке. Ты, сынок, становишься не последним офицером в части. С чем я тебя и поздравляю. В семье у вас родился ребёнок. Молодец, так держать! – тут он грузно поднялся из-за стола, подошёл к застывшему по стойке смирно Николаю, крепко пожал ему руку.

– Тут мы подумали, – продолжил комполка, – что такого офицера надо поддержать. Хватит твоей семье мучиться в бараке, пора переезжать в нормальную квартиру.

При этих словах у Иванова перехватило в горле.

– У нас появилась частично свободная квартира, – продолжила жена подполковника, – хозяин её сейчас в Афганистане. Его вещи находятся в одной комнате, а другая – пуста. После службы в ДРА он вряд ли вернётся в нашу часть. Поэтому мы вам предлагаем занять данную жилую площадь и жить временно в свободной её части до той поры, пока семья этого офицера не вернётся или не заберёт свои вещи. Оплачивать коммунальные услуги будете вы, а с оформлением придётся подождать. Вы согласны? – закончила она.

Да разве надо было спрашивать Николая, его просто переполняло счастье. Ни каких тебе печек, раз в неделю бань, общих кухонь, туалета на улице. У них теперь будет почти своя благоустроенная квартира! Ему хотелось быстрее поделиться этой новостью с женой.

– Огромное вам спасибо! – громко ответил он. – Буду и впредь также достойно исполнять свои обязанности, и выполнять воинский Долг!

– Вот и хорошо лейтенант, – сказал комполка, – а сейчас с председателем жилищной комиссии пройдёте, посмотрите квартиру, и получите от неё ключи. Если вопросов нет, можете идти.

Пятиэтажный панельный дом, в котором предстояло жить семье Ивановых, стоял рядом с территорией части. Квартира находилась на втором этаже и представляла собой всеми известную форму «распашонки». Одна небольшая закрытая комната выходила окнами на север, другая побольше – на юг. Маленькая кухонька также была на южной стороне.

– Ну, как вам, подойдёт? – спросила председатель жилкома.

– Конечно, подойдёт, – взволнованно ответил Николай, словно ожидая, что её в последний момент ему не дадут.

– Тогда держите ключи, счастья вам, и благополучия, – сказала тепло улыбнувшись она.

Иванов ещё раз осмотрел комнату и кухню, а затем, закрыв дверь, пулей полетел к жене сообщить долгожданную радость: им дали квартиру!

Уже на следующий день семья Ивановых осваивала новую жилплощадь. Не смотря на голые стены, в ней казалось тепло, уютно и просто хорошо. Теперь ближе к дому находились гарнизонный магазин и сам город. Рядом жили семьи новых друзей и товарищей по службе. Да и до казармы, где располагался батальон Николая, было всего каких-то двести метров. Теперь Иванов мог позволить себе чуть дольше поспать и по возможности сбегать на обед. Но хватит о быте, вернёмся к службе.

Личный состав восьмой танковой роты за прошедший год службы значительно повзрослел. Это были уже не «зелёные» пугливые воробышки, а закалённые в учениях, нарядах, караулах крепкие парни. Им не хватало места в серой и гнетущей казарме, хотелось выплеснуть бродившую молодую энергию за её пределы или утопить в спиртном угаре. Командир роты Чигвинцев видя это, предпринимал всевозможные меры по усилению контроля за личным составом. Офицеры старались так «замучить» на занятиях и тренировках подчинённых, чтобы к концу дня у тех не было никакого желания уйти в «самоход» или сделать ещё что-нибудь нарушавшее уставной порядок. В основном это им удавалось. А вот в более «демократичной» обстановке соседней девятой роте ночью, оставшись без присмотра офицеров, двое солдат забрались в каптёрку и там, в темноте, попытались «гульнуть», выпить спиртного. Однако, перепутав бутылки, вместо водки выпили метилового спирта. Один из солдат сразу опрокинул в горло с полстакана, другой только попробовал. В итоге первого парня через три дня не стало, а второй отделался «лёгким испугом». Командир роты за этот случай получил «неполное служебное соответствие», а мог быть наказан ещё строже, несмотря на то, что-мужик-то он был не плохой.

Однажды в июле месяце Николая назначили на неделю ответственным за танкодром. Это означало, что все семь дней он должен был находиться с механиками-водителями учебных машин. Отлучаться куда-либо категорически запрещалось. Жили они в казарме полностью автономно. С полка им привозили или приносили пищу. Задача, которую выполняло это сборное подразделение, была проста: производить обслуживание и незначительный ремонт учебных танков, а также готовить их для занятий по вождению. Танкодром находился на берегу Вислинского залива. Здесь Иванов «отвёл душу» накатавшись на боевых машинах по песчаным плёсам, взбираясь на крутые берега, преодолевая противотанковые рвы, надолбы, воронки. Однако, через несколько дней это ему надоело. В четырёх километрах у него находилась семья, а он не мог даже на минуту оставить без присмотра личный состав и технику на танкодроме. Пока шли плановые ежесуточные занятия, это отвлекало. Но тут наступили выходные дни. Делать, по сути, было нечего. Иванова мучительно терзала мысль: «Эх, сбегать бы на часок-другой к семье». И он решил, после вечерней поверки личного состава на ночь сходит домой.

Николай так и сделал. После поверки, дождавшись, когда солдаты лягут спать, оставив за себя старшим сержанта и проинструктировав его, легко побежал в сторону военного городка. Что для него были эти четыре километра, да он их просто и не заметил. Ворвавшись как тёплый летний ветер в квартиру, он крепко обнял жену, поцеловал спящего сына. Жена была искренне рада ему. Лида тут же пошла накрывать на стол, а Николай залез в ванну. Как приятно смыть с себя недельную пыль и пот, ощутить живое прикосновение чистой воды. Это подлинное блаженство!

Было уже поздно. Сын крепко спал, а Николай с Лидой всё сидели за столом, разговаривали, делились новостями о том, что пришли письма от родных, как растёт ребёнок, обсуждали складывающиеся отношения с соседями. Они уже собрались идти спать, но тут в дверь постучали. Иванов встал, открыл её. На пороге стоял посыльный от дежурного по части. Он передал приказ дежурного, срочно прибыть на танкодром, так как там произошли неприятности. При этих словах Николая словно окатило холодной водой. Сказав посыльному, что он всё понял и через тридцать минут будет там, поспешил одеться, простился с женой. Лида была не меньше мужа взволнована. Что там могло произойти в его отсутствие? Лишь бы никого не убило. Эх, лейтенант Иванов!

Выйдя на улицу, Николай наткнулся на стоящий возле входа кем-то оставленный велосипед.

– А, потом верну, – долго не раздумывая, он вскочил на него. Ветер зашумел в ушах от скорости, с какой лейтенант понёсся по дороге на танкодром. И уже через несколько минут был там. Танки стояли на месте. В окнах казармы виднелись тусклые огни ламп дежурного освещения. Бросив велосипед, Николай вихрем влетел в помещение. Дневальный, спрыгнув с тумбочки, на которой сидел, испуганно моргая глазами, позвал сержанта. Тот нехотя встал с кровати, поправил обмундирование и доложил лейтенанту, что в подразделении за его отсутствие ничего не произошло.

– Как это ничего не произошло?! – возмущённо закричал на него лейтенант. – Мне сообщает дежурный по полку, о том, что здесь «бардак», а у вас значит всё хорошо! Поднять весь личный состав на поверку!

– Рота подъём! – скомандовал сержант.

Солдаты недовольные, чертыхаясь, не спеша вставали. После того, как последний военнослужащий занял своё место в строю, Иванов лично по списку проверил их наличие. Не хватало одного – Нуритдинова механика-водителя учебной машины с его взвода. На вопрос:

– Где он? – все молчали. Николай прошёлся вдоль строя, от троих солдат – «дембелей» почувствовал запах алкоголя.

– Теперь мне всё понятно, – грозно сказал Иванов. – Вам троим за распитие спиртного «губа» (гарнизонная гауптвахта) и пара месяцев дополнительной службы. Сейчас за вами прибудет дежурная машина. Теперь насчёт Нуритдинова. Мне хотелось бы знать, куда он ушёл? Пока я не получу ответ будем стоять. Ну?! – повысил он голос.

Среди солдат прошёл шёпот.

– Так есть среди вас кто-нибудь смелый, готовый постоять за коллектив, а не за одного негодяя? – спросил Николай.

– Сержант, окинул взглядом своих сослуживцев, видимо ища в их глазах поддержку, сказал, что Нуритдинов поехал на танке в сторону рыбоконсервного завода, находящегося недалеко от танкодрома.

– Я не понял?! – удивился Иванов, – Вы сказали он поехал, на чём?!

– На своей машине, – сказал сержант.

– На танке ночью за продуктами и водкой?! – в гневе закричал лейтенант. От одной этой мысли его самого пробил холодный пот.

– Так точно, товарищ лейтенант, – опустив голову, окончательно признался сержант.

– Приказываю! – жёстко скомандовал Николай, – личному составу до прибытия дежурного по полку оставаться в строю! Я убываю за Нурутдиновым.

Он немедленно связался с дежурным по полку, доложил обстановку и тут же убыл на поиски исчезнувших солдата и боевой машины.

Ночь была тёплая и светлая. Иванов отыскав на песке свежий след танковых гусениц, побежал, но нему. Ноги вязли в песке, спотыкались о корни, сухие ветки деревьев, камни, но он ни на секунду не останавливаясь, как одинокий, матёрый волк, неуклонно приближался к своей цели.

Когда примерно километра три остались за спиной Николая, перед ним внезапно возник огромной тёмной силуэт, наполовину скрытой кустарником. Да, это был танк Нуритдинова. Люк механика-водителя открыт, в машине и рядом с ней – никого. Иванов осторожно влез на броню, опустился на место механика-водителя. Немного подумав, выдернул из электрической системы запуска двигателя «мост» – необходимую для этого деталь, затем вылез из танка и спрятался рядом с ним в кустах. Он решил дожидаться солдата. И пробудившееся в нём охотничье чутьё не обмануло его. Минут через двадцать послышались быстрые шаги со стороны комбината. Вот кто-то вскарабкался на трансмиссионное отделение, прошёл по борту танка, остановился перед открытым люком механика-водителя. Лейтенант выглянул из «засады». На фоне ярко светящих звёзд и луны он отчётливо увидел и узнал Нуритдинова. Тот совершенно спокойно поставив на броню звякнувший стеклом вещмешок, влез в узкое водительское отделение.