Читать книгу Ноль. Точка отсчета - Геннадий Карпов - Страница 3

Приветствие

Меня зовут Геннадий. Мне двадцать четыре, и сейчас я сижу и пишу эти строки, а за окном гудит Новосибирск – миллионный город, вечно куда-то спешащий, словно боится опоздать на собственную жизнь. Но моя история началась не в этом бетонном муравейнике. Она началась там, где небо кажется выше, а воздух пахнет так, что хочется надышаться впрок.

Я родился в Шайдурово[1] – маленькой точке на карте области, которую иначе как «глубинкой» и не назовешь. Помню, как в детстве наметало так много снега, что казалось – из-за него не видно неба. Понятно, дело было в моем детском росте, но тогда это было прекрасно. Самым любимым занятием были зимние вечера, когда мы с братом и сестрой весь день копали тоннели в сугробах, создавали свой домик под снегом, словно кроты. Домик заваливался, но мы находили другой сугроб покрепче и начинали сначала. Мы были счастливы как никогда, когда ползали по готовым лабиринтам.

По вечерам мы ходили за дровами, набирали столько полешек, сколько помещалось в руки. Я брал больше всех, так как был старшим, брат следовал моему примеру, а младшая сестренка открывала дверь или подбирала то, что мы роняли. Потом мы подбрасывали дрова в печку и, пока одежда не начинала таять, быстро раздевались и садились греться. Это был запах дома, запах спокойствия.

В четырнадцать жизнь стала другой – наша семья переехала в Сузун[1]. Это был посёлок городского типа, но всё ещё не город. А потом… потом был резкий взлёт – в прямом смысле. Самолёт, Владивосток, три года службы.

Со службы я больше всего помню холод. Холод, проникающий под одежду, когда сутки напролет ты через каждые четыре часа заступаешь на два часа в патруль. Холод, который пробирался в душу, когда ветер продувал насквозь, и не спасали ни овечий тулуп, ни пять слоев одежды. Когда в темноте каждые пятнадцать минут мерещились фигуры офицеров на обходе. Спасали только мысли о светлом будущем и девушке, которая ждала.

Но были и другие моменты – моменты настоящей свободы. Особенно запомнились выходы в море. За бортом корабля, насколько хватало глаз, раскидывалась морская гладь. В волнах, создаваемых кораблем, весело плескались дельфины. Я помню россыпь медуз, расстилавшихся по поверхности воды, как звезды на ночном небе; обжигающе ледяную воду Норвежского моря; вечера на палубе, когда я с помощью морского секстана определял местоположение корабля по звездам и планетам. В те мгновения я в прямом смысле мог достать звезду с неба и опустить ее на горизонт. Помню долгие разговоры с другом о будущем, когда мы смотрели на извилистые берега проплывающих островов; помню Грецию, порт Пирей и его древнюю архитектуру.

Я прошел через холод и жару, приказы и надежды, восхищение и волнение, беспомощность и ответственность. Там меня не просто выковали заново – там мне показали, на что я способен на самом деле.

Затем я вернулся. Вернулся в Новосибирск не с победным маршем, а с тяжёлым рюкзаком, набитым долгами.

Скорые обещания, данные самому себе в ожидании «нормальной» жизни, обернулись кредитами, которые висели на мне тяжким грузом. Амбиции были огромными, а счёт в банке – пугающе пустым. Суровая реальность била меня этим фактом по лицу каждый день.

Я схватился за первую же работу. Потом за вторую. Третью. Был курьером, сварщиком, разнорабочим – хватался за всё, как тонущий за соломинку. Самое тяжелое было – это когда заказывали тридцать литров воды, указывали шестнадцатый этаж и переставали отвечать на звонки. Или при звонке говорили: «Домофон не работает, попадите как-нибудь сами, лифт тоже не работает, поднимайтесь пешком». И ты идешь вверх по темной лестнице, которая воняет старой штукатуркой и кошачьей мочой. И каждая ступенька словно шепчет: «Вот она, твоя новая жизнь, герой».

Три года такого каторжного труда. Три года переездов с одной съёмной квартиры в другую, где пахло чужими людьми и их проблемами.

Через три года я сделал последний платёж. Долгов не стало. Я вышел в ноль. Казалось бы, вот он, старт. Но вместо облегчения – лишь опустошение.

Наступили дни, которые я даже описывать не буду. Просто выгорание. После того самого последнего платежа я понял, что дальше так продолжаться не может, и просто лежал следующий месяц дома, не в силах найти в себе силы даже выйти за продуктами. Я сбил график, питался чем попало и думал, что ничего хорошего уже не будет. Внутри была лишь пустота и гулкая усталость.

И снова в голове зазвучал тот самый, проклятый вопрос, от которого сводило скулы: «В чём смысл?»