Читать книгу Концерт на краю - Геннадий Климов - Страница 17

На следующий день, усталый от длинной, ночной дороги и измотанный душевными переживаниями, Геннадий вернулся в дом родителей жены со своей мамой.

Он подошёл к закрытым дверям залы и открыл их. Оттуда повеяло февральским холодом.

Посреди просторного помещения на столе лежал деревянный гроб, обитый красным атласом, а по краю черной лентой.

В нём лежала Ирина. Её любимое голубое платье, как всегда, было ей к лицу. Казалось, она вот-вот проснётся, откроет глаза и встанет в изумлении, не понимая, что происходит. Мама её лучшей подруги, работавшая в морге, хорошо поработала, Ирина была, как живая.

– Такой ты её ещё не видел, – тёща подошла сзади, едва сдерживая слезы.

Неистово сдавленные скулы, отозвались болью в темени. Сжав кулаки, не промолвив ни слова, он вышел из комнаты и направился к выходу. Нужно было ещё многие вопросы решить, связанные с похоронами.

*******

«Хранимый небом пилигрим

Влачит свой путь земной.

Давай, мой друг, поговорим.

Поговори со мной.

Я плачу в тишине ночной.

Ты слышишь ли меня?

Слеза смеётся надо мной

В безмолвие маня.»

Геннадий вёл машину по городу. Мама сидела рядом. В полнейшей тишине, строчка за строчкой, рождался текст новой песни. Он не хотел этого, но кто-то жестоко выдавливал из его мозга слово за словом, которые ложились на мелодию баллады, как опадающие листья, на ручейки горьких слёз:

«Постой! Останови свой бег!

Будь милостив ко мне.

Мне расскажи о чудной той,

Неведомой стране,

Стране, куда ты держишь путь,

Доверившись судьбе.

Открой, прошу, мне жизни суть,

Известную тебе.»2

*******

Два дня прошли, как во сне.

Памятники, кресты, свежие могилы.

На носилках открытый гроб, с прислонённой к нему крышкой, все в темном, женщины в чёрных платках.

Одна она, лежит в голубом платье, обрамлённая белым атласом, как огромная фарфоровая кукла, равнодушная к февральскому морозу, ко всему мирскому, такая родная, но уже совсем далекая.

Геннадий попросил знакомую отвести дочку в сторонку, когда начнут заколачивать. Сам подошёл попрощаться. Как много не успел ей сказать. Так часто говорил, но не сказал, отдавал, но не отдал. «Сейчас всё дочке, – подумал он. – Смогу ли?..»

Он заметил, как Диана ходит среди свежевыкопанных могил, предоставленная сама себе. Он отошёл от гроба и направился к ней. Знакомая, что обещала присмотреть за дочкой, тоже направилась к девочке, утвердительно махнув рукой Геннадию. Он остановился. Кинув горсть земли, отошёл немного.

Земля забирала то, что ей принадлежало по праву. Душа улетела к Тому, Кто вдохнул дух жизни в это тело. Что осталось тем, кто знал её любимой дочерью, хорошей сестрой, любящей женой, заботливой мамой – добрая память…

*******

Прошло три месяца после похорон. Он не находил себе места. Душа была в смятении. Он расчехлил гитару, сел на кровать и начал играть.

Вступление рождалось без каких-либо усилий. Ловкие пальцы сами укладывали на струны мелодию, природа которой ему была неизвестна. Внезапно одна за другой начали появляться фразы:

«Погасла свеча – ветер пламя её погасил.

Погасла свеча, но огонь, что тот воск растопил,

В душе моей горит.

И не унять мне эту боль.

Трудно играть мне эту роль…»

И словно Библейский псалом, полилась песня:

«Я пришелец и странник на этой земле.

Ты мой Ангел небесный, ведущий во мгле.

Ты нашёл в этом мире свечу и зажег.

Мне свечу подарил, лишь сберечь я не смог.»

Он играл, уже не в силах сдерживать слёзы:

«Хоть ветер сомнений огонь задувает уже,

Пусть вера огонь сохранит утомлённой душе.

Прильну к Твоей груди,

Склоню колени пред Тобой,

Господь, небесный Ангел мой.

Я пришелец и странник на этой земле.

Ты мой Ангел небесный, ведущий во мгле.

Я бродил в этом мире погрязший в грехах,

Ты меня отыскал и понёс на руках.»3

Вдруг он положил рядом гитару и, упав на колени, взмолился: «Господи, я грешен пред Тобой! Осознаю это! Но, она! Почему она?! Это невинное создание! А Диана! Как теперь она, без мамы?! Ты сам понял, что сделал?! Ты на меня оставил это маленькое, беспомощное дитя?!» – его мысли сменились, он резко вытер слезы и оставив гитару лежать на кровати, на которой ещё совсем недавно лежала Ирина, накинул легкую курточку и вышел из дому.