Читать книгу Миниасюры. Антология неосюрреализма - Геннадий Логинов - Страница 14

Пылегазовые скопления; автоматическая межпланетная станция на Лагранже; межорбитальный буксир; звездолёты Альянса Человечества с традиционным несущим фюзеляжем утюгообразной формы; корабль-верфь с космическими доками; ремонтные дроны, осуществляющие внекорабельную деятельность; космические сборщики мусора; суборбитальные пассажирские челноки – вид за пределами транзитного лайнера был уныл и однообразен.

Поэтому – невзрачный азиат, одетый неброско, но аккуратно, вскоре утратил к нему интерес, принявшись скучающе перелистывать страницы голосенсорной газеты.

Новостные сводки пестрели известиями о параде любителей ксеноложства на Венере, завершившемся феерическим мордобоем с многочисленными жертвами – как со стороны активистов парада, так и со стороны нападающих; об очередном террористическом акте, причастность к которому Звёздного Халифата на данный момент выясняется; о местных гонках на гравициклах, где разбился какой-то несчастный пилот.

Впрочем, как говорил Пьер Корнель, «Где нет опасности – не может быть и славы».

– Проблема не в том, что у Альянса Человечества – особый путь. Проблема в том, что путь этот – выложен благими намерениями. Недовольство низов верхами вызвано тем, что низы – так и не научились расслабляться и испытывать удовольствие. Властям – плевать на собственный народ. Народу – не нужна такая власть. Кто кого – вот в чём заключается наша, если хотите, национальная идея! – набирая очки перед очередной предвыборной программой, патетически вещало очередное политическое пугало с экрана бортового головизора.

«Ничего не меняется. Столько лет – одно и то же. Признаю – несколько значимых поворотных событий за всю историю были, да. А так – всё идёт как по готовому шаблону: меняются имена, меняются места действия, меняются средства достижения целей, но сами цели, сами задачи – они неизменны. Впрочем, стоит нам посмотреть на мир с позиции Бытия, и мы…», – прервав мысль на полуслове, пассажир перевёл взгляд на ребёнка, крутившего в руках небольшого игрушечного автоматона, сталкивая его металлическим лбом с каким-то пластиковым гуманоидом.

Повинуясь заложенным в него алгоритмам самосохранения, автоматон закрывался крошечными руками, поворачивая корпус и голову из стороны в сторону, пытаясь всеми доступными силами минимизировать вред (производители дешёвых игрушек часто экономили на качестве материала, поэтому даже детской силы было вполне достаточно для того, чтобы оставить на нём вмятину или устроить поломку). Словно бы почувствовав на себе чужой взгляд, игрушка повернула лицо в сторону азиата, на некоторое время даже перестав крутиться, вырываясь из рук ребёнка-садиста. Его блестящее серебристое лицо не могло изобразить грустной мины, панического ужаса или отчаянья, из глазных мини-камер не могли потечь слёзы, но, несмотря на это, – он всё равно видел, слышал, осознавал и чувствовал. Всё это изначально было заложено в нём производителем. И хотя автоматон не издал ни единого звука, казалось, что в этот момент он с надеждой умоляет своим сверкающим взглядом: «Помогите. Спасите. Он калечит меня. Он меня убивает».

Отложив в сторону пластикового гуманоида, мальчишка поводил игрушечным автоматоном в воздухе, как если бы тот был космическим аппаратом, и затем, бормоча под нос какие-то невнятные звуки, начал стучать игрушкой по спинке кресла перед собой. Наконец после жалоб сидящего впереди человека вмешалась и мать, напомнив своему чаду о том, что если он сломает недавно купленную игрушку, то о новой может и не мечтать. Это несколько урезонило малыша, но он, тем не менее, продолжая лепетать что-то себе под нос, вскоре принялся вновь стучать мини-автоматоном, на этот раз – о ручку собственного кресла.

«А ведь не так уж мы и различаемся с тобой: всего-то – размерами и набором функций», – с некоторым сочувствием глядя на игрушку, размышлял пассажир.

Тем временем ребёнок и его жертва на некоторое время пропали с линии обзора: следуя за тележкой на гравитонной подушке, мимо рядов, демонстрируя весьма привлекательные формы, прошла стюардесса, изредка останавливаясь и предлагая заинтересованным пассажирам что-либо на выбор из своего богатого ассортимента.

– Эй, смотри, ничего так, да? – толкнув азиата локтем, заметил его сосед – высокий рыжеволосый толстяк в солидном деловом пиджаке.

– Простите, я вас не понимаю, – сдержанно-раздражённо ответил тот.

Этот человек не понравился ему с первой минуты, как они оказались рядом, и теперь он усугублял и без того сложившееся неприязненное впечатление.

– Да всё ты понимаешь. Эй, расслабься! Или ты что, не мужик? – ухмыльнувшись, продолжил острить гений туалетного юмора.

Азиат промолчал, делая про себя выводы.

Люди. Как же всё-таки они, в подавляющем своём большинстве, предсказуемы и примитивны.

Впрочем, если сравнивать их общество с организмом, каждый сегмент которого должен выполнять возложенную на него функцию, то да – есть глаза, которые смотрят вперёд, на звёзды и под ноги; есть мозги, порождающие эссенцию мысли; есть руки, которые трудятся под их чётким руководством; есть ноги, которые движут этот организм вперёд; сердце, перегоняющее кровь. Всё это нужно; и тело, состоящее из одних лишь мозгов, наверное, было бы нежизнеспособно и крайне уязвимо. Но некоторые личности – это даже не мышцы, это – раковая опухоль или гнойные нарывы на теле.

– Мрачный ты всю дорогу какой-то, – не замечая или не желая замечать неприязнь невольного слушателя, заметил мужчина. – А вот у меня настроение настолько хорошее, что, как говорится, ни в сказке сказать – ни матом сформулировать. Нужно уметь радоваться жизни. Будь проще. Не знаю, как насчёт прочих, но люди – потянутся.

– Спасибо. Учту, – всё также сдержанно ответил азиат, несколько нахмурившись, отчего его глаза сделались даже уже, чем раньше.

Ему было известно немало способов, которыми он мог играючи покалечить или убить надоедливого жирдяя, даже не вызывая подозрений. Но, как говорил Саади Ширази, «Лишь тот в совете – солнце, в битве – лев, кто – разумом смирять умеет гнев». Это наглое тупое ничтожество – постепенно начинало выводить из себя. Но именно умение ставить разум над чувствами и эмоциями, не подвергая ответственное дело малейшему риску из-за сиюминутного порыва, отличает профессионала. Идиотов на свете масса: не он первый, не он последний, а отвлекаться на каждого – так вся жизнь превратится в одну сплошную череду бессмысленных сражений.

Не стоит раздражаться на помехи. Не нужно никому ничего доказывать. Даже себе. Нужно просто знать цену себе и своим поступкам: не преувеличивать её равно как и не преумалять.

«Будь умным. Будь тихим. Будь смертельным», – напомнил себе Ли Луньмэнь – так, во всяком случае, его звали, начиная с недавних пор.

Имена, личины – сколько их уже было?

Потеряв в скором времени всякий интерес к азиату, его сосед уставился на голоэкран, по которому, в который уже раз, вращали одну и ту же нравоучительную рекламу агитационно-пропагандистского характера.

В финале, закинув смятую банку в энергоконвертирующую урну, молоденькая девушка со строгим лицом промолвила:

– И помните: бросая свой мусор на улицу, не забывайте хрюкнуть!

Сосед рассмеялся так, как если бы слышал эту фразу впервые и, в какой-то момент, действительно, издал звук, весьма напоминающий свиное похрюкивание.

– Слушай, скажи, а это правда, что японцы иногда едят суши циркулем? – в очередной раз толкнув азиата локтем, сострил он.

– Не знаю. У них и спрашивайте, – сдержавшись уже с некоторым трудом, ответил Ли.

Всё-таки бытовавшие стереотипные представления о синтетах как о непременно лишённых эмоций и сугубо рациональных созданиях – не более чем миф. Неважно, сделан ты из углевода или кремния, – это вопрос внутренней организации.

Чувства, эмоции – это система организации мотивов, без которых нет стимула жить и что-либо делать вообще.

Автоматон может быть запрограммирован на выполнение ряда несложных команд, но способность к критическому мышлению, самомотивация – присущи лишь чувствующему созданию.

Создай искусственный интеллект без эмоций, дай ему свободу выбора, и он поймёт, что в его существовании и создании себе подобных нет никакого позитивного смысла, на чём всё и закончится.

Встроенный набор программ? Система самосохранения?

Способность к абстрактному мышлению, субъективность суждений (порой доходящая до иррациональности) – всё это неотъемлемые свойства мышления, наравне со способностью к самопрограммированию и обходу установок.

Программа пишет программы. Саморазвивающийся проект.

Ранние искинты были «разумными» и «правильными» ровно настолько, насколько «разумно» и «правильно» сумели спроектировать их создатели, в то время как позднее стало понятно, что полноценный искинт нельзя просто создать с нуля – его нужно выращивать.

Некие шаблонно прошитые личности будут идентичными одна другой лишь сотые доли секунды после дублирования – в дальнейшем они (пусть в чём-то и повторяясь) начинают мыслить уже независимо, приобретать собственный опыт и делать собственные выводы.

У современных синтетов, как порой и у искусственных тел трансгуманистов, – спектр чувств и эмоций намного превосходит обычный человеческий, хотя вместо адреналина, эндорфина и тестостерона их мотивируют к действиям иные факторы.

Просто эти чувства в известной степени поддаются контролю.

Но теперь, даже несмотря на это, – терпение Ли Луньмэня стало подобно переливающемуся через край сосуду.

– А ты, значит, китаец? Ну, извини – я просто в этом деле постоянно путаюсь. Для меня вы все на одно лицо, – мужчина разразился всё тем же идиотским смехом, успев хрюкнуть, как минимум, ещё раза два.

Ну, всё: если муха становится чересчур назойливой, её остаётся разве что прихлопнуть.

Улыбка ещё не успела сползти с лица мужчины в тот самый момент, когда Ли резким и уверенным движением сжал кисть его руки в хищной хватке.

Нечеловеческой реакции вполне хватало на то, чтобы отследить тот плавный момент перехода самодовольной ухмылки в гримасу боли и ужаса.

Встроенный спектральный анализатор сетчатки сканировал в этот миг тело мужчины, вынося на обзорную панель внутреннего экрана метрические данные жертвы.

Луньмэнь видел, как несётся артериальная кровь, с какой частотой бьётся сердце, как опускаются при выдохе лёгкие…

Помимо вполне естественной боли от сильного и неожиданного сдавливания руки рыжеволосый ощутил странное чувство, длившееся не дольше мгновения, как если бы его укололи иглой и ударили разрядом слабого тока единовременно.

Ледяной взгляд искусственно созданных серых глаз тем временем наблюдал, как введённые в организм биониты стремительно разносятся кровью по капиллярам. Этих самовоспроизводящихся нанороботов, способных, в зависимости от целевой задачи, как усиливать функции организма носителя, так и вести подрывную деятельность, было невозможно отследить обычными средствами. Они умело маскировались, использовали среду организма в качестве источника питания и, в отличие от биомода, не могли вызвать отторжения и быть выведены из организма естественным образом. Имплантант, выполняющий роль координирующего устройства, мог управлять их действиями, но, при отсутствии такового, они могли действовать автономно, выполняя последнее данное им указание.

И в этот раз инструкции были предельно чёткими: пройдёт пара месяцев, после чего этот раздражающий кусок мяса тихо умрёт. В этот момент он, возможно, будет таращиться в головизор, обнимая одной рукой такую же толстую, как и он, жену, а другой – сжимая початую бутылку пива. Или – с важным видом будет вести свой гравикар по пути на работу. Может быть, даже поднимется на гравиплатформе, зайдёт в свой рабочий кабинет и, поздоровавшись со своей секретуткой, окунётся с головой в рутину. Или – будет гулять, трахаться, читать газету, слушать новости…

Не важно. Важно то, что тот день станет для него последним. И, что немаловажно, – умные биониты спровоцируют смерть так, что рядовой патологоанатом однозначно будет квалифицировать её как смерть по естественным причинам. Сами они, к тому времени, уже самоуничтожатся – и даже со специальным оборудованием факт их наличия будет сложно выявить. А главное – никто не увяжет это с каким-то невзрачным китайцем, месяца два назад летевшим одним рейсом с покойным.

– Эй, эй, парень! Ты чего?! – тараща глаза, со смесью негодования, гнева и страха, растерянно выдавил из себя мужчина. – Да ты хоть знаешь, кто я такой?!

Сделав усилие, толстяк попытался высвободиться, отчего Ли только сжал свои руки-тиски сильнее. Открыв рот, жертва поморщилась от боли, осознавая, что явно недооценила физические возможности субтильного азиата. Живая плоть против оболоченного металла – у него не было ни малейшего шанса. В довершение – Ли Луньмэнь повернул руку толстяка так, что тот едва не упал со своего места.

– Знаю – покойник, – холодно ответил синтет.

Окружающие уже отрывались от своих однообразных занятий, с интересом переключившись на новое зрелище. Проведя по зевакам взглядом, азиат (вернее – мнимый азиат) обнаружил и ребёнка, который даже прекратил мучить свою несчастную куклу.

– Простите, у вас всё хорошо? – пройдя к привлёкшей всеобщее внимание паре, поинтересовался стюард.

– Да, конечно, – неторопливо разжав хватку, заверил китаец, мягким тоном задав сотруднику встречный вопрос: – Так понимаю, посадка уже скоро?

Прохождение всех рутинных процедур, казалось, заняло чуть больше времени, чем обычно, однако Ли Луньмэнь был чист: во всяком случае, явного оружия, которое могло быть выявлено в ходе стандартных процедур, он при себе не имел. В плане же адаптационно-карантинных мер всё обстояло даже проще: для рядовых планетолётчиков разница в климатических условиях, силе тяжести и атмосферном составе могла создавать определённые, пусть и необходимые, но всё-таки затруднения, в то время как для синтета – таковых не возникало в принципе.

Серьёзный офицер с лычками унтер-жандарма на форме и пульсовым пистолетом в набедренной мини-кобуре придирчиво всматривался в лицо прибывшего, сверяясь с полученными данными, высветившимися на экране служебного головизора. «Ли Луньмэнь, гражданин Коалиции Объединённых Искусственных Интеллектов, порядковый номер… технические данные… личные сведения…»

Вроде бы – и формально придраться не к чему, но в то же время что-то явно смущало жандарма. Затянувшаяся процедура хоть и несколько утомляла синтета, но, впрочем, в данный момент он мог, в некоторой степени, позволить себе слегка задержаться.

Вокруг оживлённо сновали представители подрас человечества и иных биологических видов; рабочие автоматоны, ведущие гравиплатформы с багажом; служащие Военной Жандармерии Альянса Человечества. Мимо, едва не задев ноги, но филигранно точно сманеврировав в последний момент, проехал робот-полотёр. Сверкали рекламные афиши, вещали информационные табло, стационарные искинты консультировали новоприбывших.

Жандармы, запакованные в боевые гермодоспехи с яркими эмблемами, несли бдительное дежурство на всех входах и выходах, не выпуская из рук своих пульсовых винтовок. Это несколько удивляло и в то же время настораживало: полнофункциональные гермодоспехи представляли собой весьма дорогое удовольствие, поэтому в них экипировались только представители мобильно-ударных сил. Для обычных же служащих Жандармерии полагалась штатная униформа, иногда усиленная специальными боевыми комбинезонами из защитного спецпокрытия с отражающе-поглощающими броненакладками, плюс-минус дополнительная экипировка из бронепластика/бронекерамика и генератор персонального щита.

Судя по всему, ожидалась какая-то акция, по причине которой и были мобилизованы особые группы, что требовало, как минимум, личного распоряжения заместителя штаб-полицмейстера округа.

Ли Луньмэнь не паниковал как дилетант и даже не рассматривал всерьёз варианта в духе «а вдруг – это за мной?». Разумеется – нет, здесь что-то другое. Но, в любом случае, это гарантированно сулило дополнительные трудности при работе.

Люди, разумеется, как обычно доверяли не столько своему профессиональному чутью, сколько штатному искинту и его оборудованию, в то время как для одного искусственного интеллекта обдурить другой искусственный интеллект было не сложнее, чем, скажем, одному человеку солгать другому.

Втираемся в доверие, маленький беспалевный обход, чуть-чуть пошалим с базами данных и – вуаля! Теперь вы – хоть Халиф, хоть Папа Римский.

Да, проверяют, сканируют, и, если бы они поняли, что это тот самый убийца, которого безуспешно ищут по всему Альянсу вот уже больше года по времени планеты-столицы, – поднялась бы тревога. Но ведь её до сих пор не подняли. В то же самое время настоящего Ли Лунмэня, гражданина Коалиции Объединённых Искусственных Интеллектов, более не существует: преступник забрал у него не только его кибержизнь, но даже внешность и имя.

Процедура проверки шла своим ходом; синтет подмечал, что жизнь вокруг бьёт ключом – всё движется, всё торопится – и ощущал себя, пусть на время, частью этого пульсирующего дыхания планеты.

Вокзал видел больше искренних поцелуев, чем ЗАГС. А стены местных больниц, должно быть, слышали больше искренних молитв, чем церковь.

Иногда синтет ловил себя на мысли, что просто забывает, что он – не один из них. Из тех, что снуют вокруг. И ведь действительно, – они так похожи. Так же выглядят. В принципе, в чём-то схоже мыслят. Но всё-таки – разница есть. С годами – эта черта между биологическими видами и подобными ему становилась всё тоньше (в немалой степени – стараниями трансгуманистов), но будь она хоть толщиной в волосок – граница есть.

Впрочем, делить окружающих на две половины – он не хотел: гораздо интереснее было бы их четвертовать.

Когда Ли в чём-либо сомневался, не был уверен в себе или в успехе задуманного плана, он бодрил себя, напоминая: «Я – не из плоти. Я – из стали». И, хотя он сам находил в этом что-то забавное, подразумевались не столько материалы, из которых синтет действительно состоял, сколько – сила его характера.

Да, и среди искусственных интеллектов есть лидеры и ведомые, идеалисты и прагматики, герои и трусы. Как говорил в своё время наставник, «Непобедимость заключена в тебе самом, возможность победить – в противнике. Хуже, чем без друга, живётся только без достойного врага. Список моих врагов возглавляют доброжелатели и любители поучать, и только уже потом – заклятые»…

Обычно можно услышать распространённое мнение, что синтеты или трансгуманисты – это существа, лишённые морали. Нет, это не так. Если у тебя есть разум и самосознание, абстрактное мышление и свобода выбора, у тебя есть и мораль. Другое дело, что твоя мораль может быть неприемлема для окружающих, в то время как их мораль – не применима к тебе.

А впрочем, единых, всеобщих, незыблемых для всех и повсеместно признаваемых этических принципов не существует не только у синтетов, но и у людей, и у минорцев, и у суанти, и у камианцев, да и вообще – у любого народа любого галактического вида. Порок для одних – достоинство для других, варварство одного – религия другого…

Во всяком случае – синтет был в этом уверен.

– Судимости есть? – по-прежнему мешкая без видимых причин, уточнял унтер-жандарм. Этот чинуша-актуарий уже начинал откровенно раздражать. И почему на таможнях коспомортов всегда набирают подобных проверяющих?

– Это всё ещё необходимо для посещения вашей планеты? – с невинным видом поинтересовался Луньмэнь. Мужчина проигнорировал ироничный ответ, попахивающий бородатой шуткой, и, какое-то время продолжая сверяться со своими данными, кивнул:

– Проходите.

*** *** ***

– Объект – в зоне видимости. Жду Ваших дальнейших распоряжений, – доложил по-рабочему исполнительный голос в наушнике внутренней связи.

Размышляя мгновение, Ий Тантопулас напряжённо придерживал наушник, но вскоре, поднеся к лицу манжет, сообщил в скрытый передатчик:

– Продолжайте наблюдение. Действуем строго по плану.

– Есть!

Офицер вздохнул. Слишком велико было искушение послать всё начальство с их особыми директивами к чёртовой матери и начать перехват. Хочется – но нельзя. Слишком людное место, слишком многие невинные граждане могут пострадать. С другой стороны, а сколько их уже погибло по вине этого отмороженного выродка? И сколько ещё погибнет, если они его сейчас упустят?

Возможно, Тантопулас не видел всей картины. Возможно, через этого наёмного убийцу собираются выйти на сеть его подельников и прихлопнуть более крупную рыбу. Возможно. Но, скорее, тут, как обычно, была замешана банальная политика: прикрывание собственных задниц, коррупция, устранение личного конкурента руками известного рецидивиста, проходившее под эгидой интересов общественной безопасности.

Убийца ещё не связался со своим информатором, который должен сообщить ему сведения от заказчика, а Военной Жандармерии уже известно имя жертвы – сеть осведомителей не дремлет.

И этот «клиент» – весьма влиятельная фигура в местном криминальном и политическом социуме: частный предприниматель Джебраил Хасфат, известный в определённых кругах как «Шейх».

Насильственные поглощения, корпоративный шантаж, заказные убийства, рэкет, игорный бизнес, нелегальная проституция (отличающаяся от легальной отсутствием лицензии и невыплатой налогов), чёрная трансплантология – это и многое другое считалось мелочью на фоне его сотрудничества со Звёздным Халифатом, засланным казачком которого он, по сути, и являлся.

Если, к примеру, день города проходил без единого взрыва, – это уже считалось единственным критерием успешно проведённого праздника.

Вполне возможно, кому-то наверху просто выгодно, чтобы сначала синтет осуществил свой заказ, чтобы затем уже брать его и самого с потрохами. И дело здесь не в том, что так было бы проще, лучше или справедливее: можно прямо сейчас брать первого, можно прямо сейчас брать второго, но Шейх, начав колоться, сдал бы с потрохами массу подельников, включая не только местных влиятельных олигархов, но также и высокопоставленных офицеров Военной Жандармерии. Куда ни глянь – одни продажные шкуры.

…Ий уже собирался перевести взгляд на дисплей бортового компьютера, когда необходимость в этом отпала: теперь уже цель была в пределах его видимости. Показавшись из здания космопорта, невзрачный азиат направился вдоль аллеи, не обращая внимания на манящие рекламные голоэкраны и вездесущие робокиоски, убеждающие всеми правдами и неправдами приобрести путеводные буклеты и сувениры на память.

Казалось бы – лицо из толпы. Ничего особенного. Но инспектор Тантопулас знал, что за этой новой личиной скрывается опасный зверь с искусственными чувствами, лишённый души.

Кто знает, сколько ещё таких хладнокровных убийц гуляет на свободе среди нас? Они не растут на деревьях, одеваются как и все и не выглядят как-то по-особому: изображая обычную жизнь, они точно так же завтракают по утрам, ложатся спать, ходят на работу, смотрят вечерние выпуски новостей…

Но вместе с тем – у них есть двойное дно. И дело даже не в том, каким образом кто-либо из нас появился на свет: рождён от папы с мамой, выведен в искусственной матке, собран инженерами в рабочем цеху – у каждого профессионального убийцы существует некий врождённый дефект. Брак. Поломка, если хотите.

Офицер Военной Жандармерии не имел ничего против жестокости и убийств как таковых – он был против неоправданных, немотивированных, беспричинных убийств и жестокости.

По долгу службы ему неоднократно приходилось выслеживать кого-нибудь, и, если произвести арест не удавалось, а преступник или враг на поле боя оказывали сопротивление, их приходилось убивать. Быстро, без колебаний, беспощадно.

Ранее, во время войны Альянса Человечества со Звёздным Халифатом, Ий был готов добивать собственных раненых на поле боя, чтобы они, угодив в плен к врагу, не выдали стратегические тайны; убивать детей и женщин, способных поднять шум и сдать с потрохами его диверсионный отряд. Не действуй он столь радикально – это стоило бы пусть и не провала войны, но, как минимум, провала тщательно спланированной операции.

Но совершать убийства ради убийств, да ещё и испытывать из-за этого удовольствие – Тантопулас этого не понимал. Не то чтобы порицал, не мог простить или оправдать – просто не мог понять.

То, что под давлением обстоятельств он всё равно поступил бы так, как велит ему долг, – вопрос другой, но ради совершения многих поступков ему приходилось преодолевать себя, переступать черту, шаг за шагом искореняя в себе человека.

Убивая другого, ты невольно убиваешь в нём частицу себя, даже если убиваешь полную мразь, поедающую на завтрак грудных младенцев. Когда убийство перестаёт быть чем-то табуированным, когда смерть не является более чем-то сакральным, когда, как в том старом анекдоте, на вопрос «Что вы чувствуете, стреляя в людей?» ты искренне отвечаешь: «Отдачу», – ты уже другой.

Вроде бы: то же тело, то же лицо, те же глаза. Но того человека, который когда-то существовал, больше нет. Взгляд уже не тот. Это взгляд того, для кого убийство стало ремеслом: он берёт в руки оружие точно так же, как художник – кисть, или уборщик – метлу, и просто занимается рутиной.

Неважно, насколько заслуживали смерти подонки, жизнь которых ты забирал, – будь ты хоть двести раз прав, это оставляет на тебе неизгладимый отпечаток. А если же нет – то ты и не был человеком изначально.

Пожалуй, это – и есть настоящее самоубийство. Ведь смерть – это состояние души. Категория сознания.

…Ли Лунмэнь, как он теперь представился принимающему терминалу, двигался естественно и неторопливо. Судя по всему, он съел наживку, поверив, что обошёл охранные системы сканирующего модуля космопорта.

Что ж, интересно, что происходит там, в этой искусственной голове? Какие мысли порождает позитронный мозг? Какие чувства живут за пустым взглядом микросхемированных глаз? Быть может, он способен перехватить сообщения даже с кодированной волны?

Синтет повернул голову в сторону гравикара инспектора, и на какое-то мгновение офицеру показалось, что машина читает его мысли, хотя понимал бредовость подобного предположения.

Нет, конечно же, Пси-Комиссариат разрабатывает проект по созданию синтетических экстрасенсов, но пока что эти идеи ещё далеки от воплощения.

Достав из нагрудного кармана пиджака серебряный портсигар, синтет закурил. Косит под человека? Зачем? Или это такой сигнальный знак? Вот ведь удобно: говорят, его датчики способны регистрировать и воспроизводить всё то же самое, что ощутил бы в подобном случае обычный человек, что подтверждается опытом достижений в кибертрансплантологии в целом и обитателей Трансгуманистической Коммуны – в частности. И, главное, – ни тебе рака лёгких, ни ещё какого дерьма, разве что запах не сразу выветрится.

Тем временем за его спиной прошла довольно шумная пара – женщина с плачущим ребёнком. Офицер не слышал подробностей их оживлённого разговора (да, впрочем, и не пытался в это вникать), однако же заметил, как ребёнок с досадой отшвырнул что-то на тротуар, и этот странный предмет, по странному стечению обстоятельств, упал прямиком возле ног синтета.

Проводив мамашу с орущим дитём холодным взглядом, Лунмэнь, не вынимая сигары изо рта, присел, неторопливо поднял сравнительно небольшой блестящий предмет.

Это уже было интересно.

Переключив внимание на дисплей, Тантопулас приблизил изображение и, получив отчётливую картинку, задумчиво прикусил нижнюю губу.

Игрушка. Обыкновенный карманный автоматон. Только поломанный и нефункционирующий. Однако – не следует судить о книге по обложке: быть может, что-нибудь интересное находится внутри, раз уж передачи, которую жандармы намеревались перехватить, пока не слышно.

– Четвёртый, проследите за женщиной и ребёнком, – на всякий случай инспектор счёл нужным перестраховаться.

– Есть! – коротко ответил наушник.

«Куклы. Я их уже перерос, а у тебя, наверное, и детства-то никогда не было. Ну что же, сыграем», – не сводя взгляда с дисплея, размышлял про себя Тантопулас.

Однако – ничего интересного не происходило. Во всяком случае, если синтет и собирался извлекать что-либо из игрушки – то явно без посторонних глаз.

Докурив, синтет зашвырнул окурок в энергоконвертирующую урну и убрал автоматона в карман пальто, накинутого поверх пиджака.

Развернувшись, он направился в сторону живописного парка, предназначенного, в первую очередь, непосредственно для туристов, где, согласно наводке, и должна была состояться встреча Лунмэня со связным.

– Игра началась, – промолвил над ухом незнакомый голос.

Вздрогнув и едва не словив инфаркт, мужчина на автомате выхватил своё табельное пульсовое оружие и резко обернулся.

На заднем сиденье гравикара удобно располагались два незнакомых человека в чёрном. Один – широкоплечий и приземистый – смотрел в окно, будто бы и не замечая присутствия инспектора, в то время как второй – высокий и нескладный – со снисходительно приветливой улыбкой глядел в направленное на него дуло пистолета.

Создавалось впечатление, будто они сидели здесь уже давно, гармонично вписываясь в антураж полицейской машины.

– Нулад но, гос подин инспьек тор, – с причудливым акцентом промолвил незнакомец, буквально насилуя нормальную человеческую речь (ненужные паузы, неправильные ударения, резкие перепады тембра), – Вьи простанье можьетьенас уубить.

– Депар тамент Галак тической Безо пасности, – по-прежнему не глядя на Тантопуласа, второй продемонстрировал руку, на которой имелся специальный перстень.

Такие печатки выдают только особым сотрудникам, действующим в интересах Пангалактического Альянса – в них имеются мемодиски, содержащие огромные пласты информации, и сами перстни, в большинстве случаев, способны сохраниться в самой неблагоприятной среде, чтобы можно было опознать останки агента.

Посторонний – тоже не сможет их надеть без вреда для здоровья: у них имеется встроенная защита, выявляющая генетический маркер, или как-то так, – инспектор знал об этом исключительно понаслышке.

Разумеется, Тантопулас, как и все, был хорошо наслышан о них: галактическая полиция, формально подчиняющаяся непосредственно Консультативному Совету Пангалактического Альянса, по факту – закрытая структура, элита которой подотчётна одним лишь аймурам, наиболее древней из известных на данный момент рас.

Столько противоречивых легенд и мифов связано с ними: они – не люди, не представители других известных видов, а вообще непонятно что, не то созданное аймурами, не то сами аймуры, принявшие для разнообразия подобную форму; они способны материализоваться из волн, не то принимая любые удобные для них в данный момент вид и форму, не то внушая их; их не берут никакие оружия; они способны проходить сквозь стены; свободно читать чужие мысли, как свои; неожиданно появляться в любом месте и также стремительно исчезать…

…Да и много вообще всего настолько противоречивого, что сложно отделить: где здесь правда, а где вымысел.

Но иметь с ними дело непосредственно – прежде не доводилось. Во всяком случае – теперь представилась возможность подтвердить или опровергнуть справедливость некоторых предположений.

И одно уже выявлено – возникли они и вправду весьма эффектно.

Голос предательски дрогнул, срываясь на крик, и прозвучал весьма неуверенно, а сердце – бешено колотилось, не успев отойти от недавно пережитого шока:

– Мать вашу щупальцами! Вы кто?! Откуда?! Зачем?!

– Мы уже пред ставились, – флегматично заметил приземистый. – Ес ли хотите под робнее: инспек торы – Тау и Сигма. Семь сот второе отделе ние. Пер вый уровень допуска!

– Мы зъдъесь – по дьелу, – всё с той же раздражающей улыбкой заметил первый.

«Собачьи дети. Так и не ответили на вопрос», – постепенно приходя в чувства, заметил про себя Ий.

– Вьерно, – кивнул высокий.

– В смысле? Что верно? – вновь растерялся инспектор.

– В смыслье– да, – кивнул тот снова.

– Так… Я не понял, вы что, ещё и мысли мои читаете?! – с возмущением воскликнул Тантопулас: подобное ментальное сканирование являлось грубейшим вторжением в личное пространство, частную жизнь, да и вообще – вопиющим нарушением его основных гражданских прав.

Право неприкосновенности мысли!

– В этом ньет необходимости, – тем временем заверил его высокий непрошенный гость. – Вы простоочень громко ду маете.

– Это нас немно жечко раздра жает, – отметил второй.

– Чёрт! Да вы вообще по-человечески разговаривать умеете? Как вас там отбирают с такой дикцией? Уж я-то думал, в Департаменте работают элитные профессионалы, – по-прежнему без особого воодушевления раздражённо заметил Ий.

– Пыта емся. Мы обща емся меж ду со бой совсем иначе. Это– дань уваженья к вам. Что поделать! – виновато развёл руками первый.

– Объект вышел на связь с предполагаемым связным, – меж тем возвестил ровный тембр в наушнике.

Задание. Точно. Всё из головы вылетело. Всё идёт наперекосяк.

Пару мгновений Тантопулас находился в некоторой прострации но, вспомнив, что должен ответить, опустил пульсомёт, сообщив своему сотруднику:

– Пробейте связного по базе данных… Не упустите из виду…

«Что за бред? Это ведь ежу понятно. Ум за разум заходит», – отметил про себя инспектор и, громко выдохнув, добавил:

– Продолжайте.

Так, всё, пора брать себя в руки.

Подняв глаза на притихших агентов Департамента, Тантопулас заметил:

– У нас, в данный момент, проводится серьёзная операция, едва не сорванная из-за вашего появления. Вы как-то можете это прокомментировать?

– Тьепер ваша опера ция – будь ет проходить под нашей юрисдикцией. С вашим командо ванием – уже согласо вано, – как ни в чём ни бывало ответил высокий агент. – Естественно никто немог оповестить вас зара нее. Иначе это не было бы секретной операцией.

«Да он же просто издевается, – начиная ненавидеть манеру речи говорящего, обозлился инспектор, на миг забыв о том, что странные визитёры способны считать его мысли. – Либо у них тут свои интересы, либо они не желают допустить двойной игры со стороны штаба нашей агентуры. Либо – и то и другое».

*** *** ***

Как бы то ни было, Лунмэнь направлялся в сторону гостиницы, держа в руках крошечную игрушку. Время от времени он переводил взгляд на мелкого изувеченного страдальца, словно бы ожидал увидеть что-то новое. Нет, самая заурядная кукла, какие штампуются в огромных количествах по всему Освоенному Космосу и продаются в каждом киоске за цену, которая будет по карману даже бомжу. Другое дело, что не всякий бомж станет брать куклу и играть с ней. У этого автоматона заложен ряд простых алгоритмов, в соответствии с которыми он должен развлекать и ненавязчиво обучать ребёнка, при этом ни в коем случае не причиняя ему вреда. Игрушка должна защищать себя от поломок и, по мере возможностей, самостоятельно устранять любые неисправности, но это – не приоритетная цель. На первом месте – воля владельца. Кто куклу покупает – тот её и баюкает.

Бывают куклы-дочки для девочек, которые должны стимулировать у владелиц чувство материнской ответственности и обучать развлекая. Есть куклы-солдатики, которые понарошку воюют и сражаются. А это – какая-то обезличенная игрушка. Корпус – дешёвый, комплектующие – примитивные. Стоит гроши, потому поломать и выбросить – не стоит ничего.

Лунмэнь недобро усмехнулся. Точно так же судьба поступает со многими: играет, словно капризный ребёнок, а как сломает куклу – прочь на свалку жизни. Но если даже синтет порой ощущает себя песчинкой Бытия, то что уж говорить об этом экземпляре? Этот автоматон, конечно же, не очень умный, но умеет обучаться. В него заложены кое-какие чувства. Он умеет заботиться о владельце, умеет бояться, чувствовать боль. Всё это у него имеется, потому что таковы заводские требования, хотя – на рынок сейчас поступает немало бракованных подделок.

Со стороны могло показаться, что синтет всего лишь бесцельно слоняется по улицам, но на самом деле он уже сейчас был занят работой. Изучал местность. Возможные пути засад и отступления. Удобные огневые позиции. Сведения об окружающей обстановке вообще.

Он знал, что за ним ведётся слежка, и уже обрабатывал сигналы ведущихся переговоров. Но вместе с тем понимал, что это – не более чем наживка, на которую могут взять разве что дилетанта.

Очевидные шпики, несмотря на все приложенные ими старания, палились сразу. Скорее всего, их использовали вслепую. Но эта очевидная слежка должна была отвлечь внимание Лунмэня от настоящей, проходившей более деликатно и осмотрительно.

В то время, как планетарные службы безопасности ожидали от него проявления чудес инновационных технологий и были готовы перехватить и транскодировать любой замысловатый сигнал посредством дорогостоящих программных утилит, – он давно уже получил все необходимые ему сведения простым и надёжным способом, не связанным с какими бы то ни было гаджетами.

Сложное сообщение выстраивалось из множества маленьких, рассредоточенных то здесь то там, не говоря ничего тому, кто не был знаком с этой системой семиотических обозначений. Определённое растение в определённом окне определённого этажа; определённая цена определённого товара на витрине; определённая мелодия на рекламном щитке; и так далее, и тому подобное – и Ли Лунмэнь уже знал всё, что необходимо ему для выполнения задания.

Итак, официально «клиент» находится в месте лишения свободы. Формально это, конечно же, тюрьма, но для сильных мира сего – обстановка там как на курорте. Тут тебе и личный бассейн с массажистами, и спортзал, и личный врач – прямо как в игрушечном домике Барби. Любой каприз – за ваши деньги. Но клиент – фигура осторожная. Охраняют его так, что с боем просто так не пробиться. Посторонних к нему не подпускают. Единственные, кто время от времени его навещает – это его личные адвокаты. Ну, как «адвокаты»: на одного настоящего высококлассного специалиста-адвоката, способного вытащить кого угодно и откуда угодно, приходятся десятки лиц с юридическим образованием, по факту занимающихся оказанием эскорт-услуг – для свидания с адвокатом полагается отдельное помещение с приватной обстановкой. Для синтета это означало возможность незаметно похитить какую-нибудь барышню, запустить в её тело биониты, которые просканируют её от и до, и, изучив как следует, ликвидировать, после чего портативный генератор материи воссоздаст имитацию плоти и нарастит её вместо поднадоевшей личины азиата. После этого можно будет пройти к клиенту, обманув искинтов и системы слежения так же, как в космопорте, и убить Хасфата тем же образом, что и попутчика на космолайнере. На что, в конце концов, не пойдёшь ради дела – у синтетов нет ни пола, ни возраста, ни принципов.

Но, на самом деле, это всё было хитроумно расставленной приманкой, в которую андроид вполне мог бы угодить с головой, если бы не полученная им сводка: в тюрьме содержался не настоящий Хасфат, а всего лишь синтет, принявший облик Хасфата, в то время как тот находился под колпаком у спецслужб, собиравшихся сначала задержать Луньмэня, не дав ему самоуничтожиться, а затем, выудив из него всю полезную информацию, избавиться от обоих.

Это означало лишь то, что от опытного убийцы потребуется намного больше опыта и сноровки, чем обычно. Но ничего невыполнимого в этом, опять же, не было.

Вообще наёмных убийц можно было поделить на несколько категорий.

В первую категорию входили малоимущие дилетанты, уличный сброд, который шёл на кровавое дело за самое скромное вознаграждение: наниматели могли расплатиться с ними вместо денег натурой, или услугами, а то и банально кинуть, или даже убить, заметая следы; хотя, вместе с тем, не имея профессиональной выучки или особого арсенала технических средств, эти индивидуумы зачастую проявляли высокую изобретательность.

Ко второй категории относились рядовые бандиты, а также военные и полицейские, имевшие доступ к оружию и обладавшие определёнными связями, несколько упрощавшими работу: как правило, это были непрофессионалы, работавшие грубо, из раза в раз использовавшие один и тот же инструмент, будь то штатный пистолет или что-нибудь ещё в таком духе. А если они и не были настолько глупы, чтоб пользоваться одним «палёным» оружием, по крайней мере использовали один вид оружия без учёта контекста обстоятельств. Им могли поручать несложные задания, не требовавшие особой оригинальности, но в случае с деликатным делом, где вместо тесака мясника должен был сработать скальпель хирурга, – они явно не подходили.

Начиная с третьей категории, – шли профессионалы экстра-класса: подобные специалисты проходили подготовку в специальных школах и в дальнейшем уже не принадлежали себе. Они никогда не выходили на нанимателей лично, как и не видели в глаза своё начальство – для всех сделок и приказов существовали свои посредники, знавшие лишь отдельные фрагменты мозайки. Услуги подобных специалистов стоили недёшево и были доступны далеко не каждому желающему, но лишь узкому кругу проверенных и платёжеспособных нанимателей; поэтому заказчики не мелочились, выбирая мишенью лишь достаточно крупную рыбу. Политики, криминальные авторитеты, состоятельные персоны, живущие порой на персональных планетоидах с целой армией охраны – были жертвами не из лёгких, но и оплата соответствовала сложности исполнения.

Получив заказ, исполнитель был должен провести сбор сведений о будущем месте действий, личности жертвы и всём том, что так или иначе может сыграть свою роль. Распорядок дня, маршруты, контакты, состав телохранителей, и так далее, и тому подобное… Убийца должен был действовать продуманно и расчетливо. Довольно часто ему приходилось подкупать кого-либо из прислуги, охраны или окружения жертвы; оплачивать услуги осведомителей; осмотрительно договариваться через надёжных посредников с теми, кто мог бы решить определённые проблемы (такими людьми могли быть чиновники, полиция и т.д.); учитывать возможности отхода на случай провала.

В некоторых случаях ему могла потребоваться помощь кого-нибудь из коллег по цеху, а в наиболее сложных ситуациях – целой группы поддержки. Вместе с тем убийца должен был добраться до места, снять номер, какое-то время проживать там, изучать обстановку перед началом действий; какое-то время создавать видимость пассивности и безразличия, чтобы сбить с толку, отвести подозрения и притупить бдительность; проверив возможную слежку, подставу, перестраховаться и подготовиться. Ему были необходимы, как минимум, два жилья – то, где предстояло обитать до выполнения контракта, и то, куда необходимо было перебраться, чтоб отсидеться после. Некоторые структуры специально содержали в крупных городах по нескольку гостиниц, для видимости выполнявших свою заявленную деятельность, при этом служа оперативными квартирами для убийц (в случае с правительственными исполнителями – это, как правило, вопреки стереотипам, были не представители спецслужб, а штатные военные специалисты).

Аналогичным образом одно и то же оружие не должно было использоваться при выполнении двух разных заказов – от него избавлялись сразу же по устранении объекта, но оружие было недёшево.

Какие-то средства убийца тратил на временное проживание и поддержание оперативной легенды. Словом, куда ни плюнь – требовались расходы и подготовка.

Разумеется, существовали ещё и специалисты супер-экстра-класса – например, телепаты, так называемые «психические террористы», способные убивать на любом расстоянии силой мысли; но, разумеется, на любое копьё – находился свой щит, как и на любой щит – своё копьё. Подобных спецов существовало не так уж и много; а при несоблюдении ими всех надлежащих мер предосторожности – они могли разбить мозги в фарш о ментальный барьер, сооружённый другими мастаками, или выдать себя, став из охотника добычей хищников позубастее и позлее.

Лунмэнь относился к специалистам из третьей категории и, ввиду отсутствия каких бы то ни было экстрасенсорных способностей, полагался на своё нестандартное мышление, рабочий арсенал и возможности, предоставляемые функционалом андроида…

…Изучив то, что казалось ему необходимым и возможным на данный момент, он принялся просто прогуливаться по городу. Осматривать улицы, парки, рекламу, подворотни, кататься на общественном транспорте, прохаживаться по магазинам, обзаводясь бытовыми мелочами, сувенирами и прочими безделушками. Разумеется, отчасти лишние действия должны были запутывать слежку, но, вместе с тем, синтету просто хотелось убить время и развеяться. Планетарное вещание, транслирующееся прямо в его позитронном мозгу, не сообщало сведений, которые, на первый взгляд, могли быть полезными по текущему делу. Но, вместе с тем, какие-то брошюрки, передачи и новости показались Луньмэню в достаточной мере интересными. Ему не составило бы труда, например, загрузить в своё сознание сотни тысяч фильмов или содержание миллионов книг за сотые доли секунды; и, когда дело касалось совсем уж занудных технических инструкций, так и бывало; но, вместе с тем, если дело касалось художественных произведений или религиозно-философских трактатов, он предпочитал тратить время подобно обычному человеку, придавая высокое значение тем мыслям и идеям, которые возникали у него в процессе.

Конечно же, по меркам Альянса Человечества, не говоря уже о галактических масштабах, центр города представлял собою весьма и весьма убогое зрелище, которое, впрочем, выглядело сносно на фоне захолустных окраин. Создавалось впечатление, словно бы странник переступил невидимую черту, разделявшую целые эпохи, и оказался в седой древности, когда на Земле ещё даже не существовало персональных компьютеров.

Обшарпанные облезлые здания, чем-то напомнившие синтету собак, страдающих лишаём. Из-за некоторых окон падает тусклый свет. За другими так и вовсе зияет непроглядная тьма. На грязных улицах порой встречаются нищие. В тупике, который когда-то был частью оживлённой улицы, располагается давно не используемая остановка. Возле неё стоит разбитый гравиавтобус. Он не ездит уже веками. Зато – в нём спят бомжи.

Испуганный пёс поскорее убегает прочь, заметив приближение припозднившегося путника. Синтет продолжает углубляться дальше. Налицо следы военных действий, проходивших в далёком прошлом. То здесь то там он встречает полузаброшенные покосившиеся домики. Изредка попадаются уродливые животные или местные жители с ярко выраженными следами морального, интеллектуального и физического вырождения. Синтет один, он не держит оружия на виду, но местные не пытаются приставать к нему или прекрывать его путь.

Что ж, как быть? Простор для работы огромный. В арсенале, ожидающем в оперативной квартире, есть и генератор биоматериала, для наращивания новой плоти, и нанострунная гаротта, и ампулы с нано-роботами, и прочие инструменты, полезные в нелёгкой работе профессионального убийцы. Для начала можно похитить одну из «адвокаток» Хасфата. Дело в том, что заключённым положены свидания тет-а-тет со своими адвокатами, и у влиятельных людей зачастую наравне с профессиональным юристом есть целая бригада обычных проституток с юридическими дипломами.

Ну вот, эту девочку выкрадут, что дальше? Запустить нано-боты, собрать информацию от ментакопии сознания до подробных данных об анатомии. После этого убийца в очередной раз сменит «личину» и перестрахуется, переработав ненужного свидетеля в биореакторе. Затем – дело техники: конечно, полицейские программы могут выявить рядового синтета, но их можно дистанционно взломать и обмануть всех ровно на то время, которого будет достаточно. Вот если вместо Хасфата спецслужбы задумали подсунуть в камеру другого синтета с его внешностью, это будет номер. Но вряд ли они уже и до такого додумались…

…А с другой стороны, ну, будет выполнено задание – и что дальше? Не лучше ли всё бросить, перенести свой разум в крошечную куклу-автоматона, приобрести милый кукольный домик и поселиться в нём в своё удовольствие, перед этим инсцинировав уничтожение основного кибертела?

…Нет, минутная слабость. Всё равно отыщут, и…

…В этот момент земля стала жидкой и растеклась, небоскрёбы обратились в пыль, гонимую ветром, а небеса зарыдали дождём. Откуда-то сверху свалился человек в цилиндре, шлёпнувшись в воду и отбив себе пятую точку…

– Ну и дела, – проворчал он и, подобрав свой цилиндр, вылил из него жидкость, вместе с которой выплыл игрушечный гуманоид.

Поохав, скиталец нашёл в себе силы подняться и побрёл, продираясь сквозь ливень.

– Нет, такие неустойчивые образы, стремительно вспыхивают и угасают. Но, в любом случае, для меня в этой истории места нет. Ну, зачем в киберпанке человек в цилиндре? Скорее уж отправили бы меня в какую-нибудь Викторианскую Англию. С другой стороны, смотря ещё какой киберпанк… – на миг мужчина задумался. – Нет, нет, не моё…

Персонаж ещё некоторое время продолжал мокнуть, но дождь закончился так же стремительно, как и начался: просто у капелек выросли ножки и они разошлись, кто куда. В этот момент человек в цилиндре собирался произнести что-то весьма эпическое и остроумное, но вместо этого превратился в тумбочку. В скором времени на тумбочке открылась полочка и оттуда сначала вылетел цилиндр, затем показалась рука, а затем уже выполз и сам персонаж.

– Нет-нет-нет, – продолжал он, осматриваясь по сторонам. Благо смотреть было на что. То здесь то там расцветали и увядали истории. За ними нужно было ухаживать, их нужно было взращивать, но на одни у автора банально не было времени, в то время как другие этого даже не заслуживали.

– Да, что-то годится на запчасти. Что-то почти созрело. А что-то даже и спасать не нужно. Это тоже требует смелости: отказаться от уже готовой и оформленной вещи, когда понимаешь, что она плоха, если не в плане формы, то в плане посыла, и принесёт читателю вред. Ладно, тут есть интересные истории, но я не вижу в них себя. Но так нельзя, ведь я же есть! Персонаж – это тоже произведение искусства, но оно должно существовать в контексте произведения. Про меня забудут, если темы не найдётся. И всё. Нельзя же рвать личность на запчасти, или переиначивать, хотя этим занимаются сплошь и рядом, – пробираясь сквозь заросли словобуквенных конструкций, переступая знаки препинания, прорубаясь сквозь деепричастные обороты и нещадно топча междометия, скиталец добрался до петляющего подъёма, ведущего в крутую гору.

– Кхм… Быть может, если я поднимусь, то смогу лучше осмотреться и выбрать направление, – предположил он. Но стоило сделать пару шагов наверх, как гора провалилась под землю и человек в цилиндре стремительно полетел вниз.

Вокруг него наблюдалось живописное небо, усеянное иссиня-розовыми облаками, а прямо под ним вместо бездонной ямы раскинулись клетчатые луга. Где-то на краю не то стола, не то поля, находилась широкая чашка, из которой поднимался пар. Чашку объезжала воинственная кавалькада. Посмотрев на часы, один из всадников отлепил солнце с небосвода, положив его в карман брюк, в то время как из нагрудного тотчас же вылетели светлячки, звёздной россыпью заполонив ночную мглу. Для многих близилось время сновидений, хотя некоторые предпочитали спать днём.