Читать книгу Итоги ненужной войны - Геннадий Локтев - Страница 2
ОглавлениеСеребряная Звезда находилась почти в зените. Она поражала красотой своего блеска и вдохновляла на великие свершения.
Хотя…
***
Еще до начала компании Такенкхоку, предводителю армии тинков, осаждающей славный город клафидов Берглаф, было ясно, посох Убогого Орла Накнея можно получить лишь заплатив страшную цену жизнью ни одной тысячи, воинов, как его армии, так и защитников этого города. Поход в страну клафидов, конечно же, нельзя было сравнить с прогулкой в осенний лес за грибами, которые так любил собирать Такенхок рядом с выселком его любимой бабушки. Выселками в стране тинков называли выделенные из общих селений отдельные земельные участки с жилыми и хозяйственными постройками. Но из тамошнего леса ничего кроме грибов, ягод или орехов принести в виде трофеев было нельзя, а после покорения главного города клафидов Берглафа, означало вернуться домой с посохом, вследствие чего орден Серебряной Звезды украсит грудь, ставшего после таких заслуг перед отечеством великим полководцем Такенхока, а славу и почет заслужит каждый из участников этого похода. Но это ли нужно самому Такенхоку?
Такенхок вышел из своего походного шатра, который превратился на время осады Берглафа почти в круглосуточный штаб, руководящий боевыми действиями его армии.
Семь дней продолжается осада славного города, седьмой вечер подряд день заканчивается багрово-алым закатом. Скорее всего, завтра такого же цвета будет земля вокруг крепостных стен и вода в реке Ауне, омывающей берег города. Приготовления к главному штурму, блокада, разведки, пробные взаимные уколы закончились. Следующим утром будет решающая атака. Завтра восьмой день восьмого месяца. В восемь утра походные барабаны пошлют воинов армии Такенхока на штурм крепостных стен. Для кого-то он может закончится позором, для кого-то безвестием, а для кого-то вечной славой.
Такенхоку вспомнился последний вечер, проведенный на Родине, перед началом похода.
***
Первый жрец храма Серебряной Звезды, главного святилища страны тинков Аозабид после принятия торжественной клятвы от воинов армии и их благословения на поход, пригласил Такенхока к себе в храм. Вернее в ту его небольшую часть, которую жрец занимал для жилья со своей немногочисленной семьей.
Прямо за порогом в большой комнате стоял деревянный квадратный стол, окруженный по его периметру лавками.
Из боковой двери в комнату вошла молодая, красивая белокурая девушка с керамическим тазом воды и с большим полотенцем на плече. Аозабид и Такенхок не спеша омыли лица и руки, промокнули влагу разными концами полотенца, глядя друг на друга, приложили тыльные стороны концов пальцев левой руки ко лбу, преклонив головы. Жрец первым сел за стол, жестом пригласил гостя последовать его примеру. Напротив сел гость.
Такенхок и раньше не раз встречался с первым жрецом, но до сего дня все встречи происходили на ходу, в торопливости и спешке. Им и посидеть вот так, как сейчас, ни разу не удавалось. Полководец украдкой рассмотрел самого авторитетного жреца его народа. Умные глаза, серого цвета, высокий лоб, короткие седые волосы. На усах, бороде и даже бровях, так же седых, волосы были даже длиннее, чем на голове. Угловатые скулы, волевой рот, с прямыми тонкими губами, под нависающим над ними крупным носом. Большинство, из хорошо его знающих его людей, отзываются о жреце, как о честном, порядочном и очень добром человеке. Но те, кто попадал к нему в немилость, характеризовали его как жесткого и даже жестокого представителя религиозной знати, не знающим пощады, для преступников, посягнувших на власть и веру.
Та же девушка принесла поднос с нехитрой едой на большом блюде и две объемистые кружки, изготовленные из зеленоватого красивого минерала, наполненные неизвестным по цвету и запаху для Такенхока напитком.
Военачальник и девушка, по имени Принелла, которая была дочерью жреца, одновременно посмотрели друг на друга, встретились глазами. Девушка смутилась, быстро отвернулась. А мужчина стоил того, чтобы смутить кого-то из прекрасной половины.
Ему около сорока лет. Среднего, плотного телосложения, но не полный. Сильные руки, крупные кисти, короткая шея, лицо вроде как грубо рубленое, но может этим он даже и был симпатичен. Высокий лоб, небольшие коричневые глаза, крупный нос, волевые среднего размера губы, подбородок не большой, но и не маленький, ямочка на нем, заметные скулы. Волосы темно-рыжие, не длинные, но и не короткие, широкие густые брови. На подбородке под нижней губой выше ямочки шрам, так же косой шрам у левого уха. Выглядел он хоть и грозно, но глаза его светились добротой.
Отвел свой взгляд и Такенхок.
Девушка была красавицей. Так и блистала молодостью и здоровьем. Все на ее лице и в фигуре ее только восхищало.
Аозабид поднял с подноса кружку, кивком головы показал гостю на вторую. Гость взял, поднес ее к носу, понюхал и недовольно и брезгливо поморщился.
– Я, извините, нет! Я не люблю этого!
– В моем доме ты не можешь отказаться даже от яда, если я его вдруг тебе предложу, – улыбнулся невесело жрец, – А это особенный нектар, который настаивают монахи из монастыря Святой купели. Я не могу угостить этим напитком каждого воина из твоей армии. А вот для тебя у меня есть немного. Он поможет тебе в твоих предстоящих нелегких ратных трудах. Он добавит тебе силы и выносливости на весь тяжелый поход. Пей смело.
Такенхок пригубил и оторвался от кружки, но увидав появившееся недовольство на лице жреца, покорно выпил все до дна.
– Странные кружки. Красивые и тяжелые. Не видал подобных прежде. Это стекло или камень?
– Это нефрит. Минерал такой. В том же монастыре Святой купели много разных поделок из нефрита. Память о наших давних тяжелых временах. Давай теперь поговорим о том, что меня сейчас волнует, о серьезном. Я давно за тобой наблюдаю. Ты всегда отличался не только отвагой, но и умом в ратном деле, как в стане рядовых воинов, так и с жезлом военачальника в руках.
Первый жрец действительно давно обратил внимание на этого полководца. Храбрый, но не безрассудный. По походке вроде как бы тяжеловат, но чувствуется отличная реакция, несомненно, что он не только сильный, но и резкий, подвижный.
Иногда, может быть, не хватает решительности, но не из-за страха за себя, а из-за нежелания подвергать риску тех, кто передал свои жизни его решениям, своих воинов. Но в опасных и тяжелых ситуациях он предельно собран, находчив, не боится ответственности. Порядочный и справедливый, держит всегда данное им слово.
– Хочу за ужином здесь, за домашним столом сказать тебе на дорогу несколько напутственных слов. Может быть, не скоро доведется трапезничать тебе на родной земле, за беседой со мной.
– Я слушаю Вас, отец мой!
– Ну коли ты назвал отцом меня, назови имя, данное тебе твоими родителями.
– Испат. Испат, такое дали имя мне родители.
Уж так повелось издревле на земле тинков, лишь женская половина любой семьи имела свое имя, которое мог знать каждый. Все же мужчины одного рода носили общее имя для всей семьи, родовое. Каждому мальчику, когда он начинал говорить давали собственное имя, но знать его могли только самые близкие ему люди и, конечно же, боги. Имя, сокрытое для врагов, защищало его не только от дурных посягательств на тело его, но и на душу памятью всех предков его фамильного рода.
– Так вот, Испат! У тебя большое войско, сильное, опытное, дисциплинированное, но запомни, мой сын, для нас посох Убогого Орла Накнея – это просто трофей, который, может быть, и не сможет принести нашему народу удачи и счастья. А для клафидов, к которым ты идешь с войной, он сам есть удача и счастье. Поэтому каждый из них, кто только способен стоять на ногах и может держать в руках любое оружие, даже палку, будет сражаться за него, как за жизнь своего ребенка.
– Я знаю об этом.
– Ты догадываешься, сын мой, знать ты этого не можешь. Почему наши соседи Аинторны за три последних века с десяток раз конфликтовали с нами, доходило даже дело до небольших войн, но ни разу они не посягнули на целостность страны клафидов и их свободу? Хотя нас больше, и мы могущественнее клафидов. Почему они дали твоей армии свободный проход по их территории? Все объясняется очень просто. Аинторны понимают, каждый воин клафид стоит троих воинов из врагов на своей земле, и что любой обычный клафид – воин! Практически с рождения каждый из них солдат. Аинторны хотят нашими руками уничтожить основные военные силы свободолюбивого народа и одновременно обескровить нас. К нам они пока не сунутся, им нужны Великие северные копи с их драгоценными металлами и каменьями. Это не посох Убогого Орла Накнея, но и они так же очень ценны для клафидов. Скудна их страна на полезные ископаемые, не плодородны их земли. То, что дают им копи, позволяют клафидам выгодно торговать с их соседями. Нам можно было бы уступить богатства тех шахт в пользу Аинторнов. Но не просто так, а за их военную помощь в походе за посохом Убогого Орла Накнея. Ведь у них отличные осадные орудия, лучшие мастеровые люди по их производству, и первейшие специалисты по их применению. Но держатель власти Ди Мейн не послушал меня, ведь он так же давно мечтает владеть несметными богатствами севера клафидов. Хотя, если тебе выпадет удача заполучить посох Убогого Орла Накнея, боюсь вряд ли тогда у твоей армии останутся силы для похода на север клафидов и для последующих битв за эти копи. Взять город Берглаф, не снежную крепость снежками разрушить.
Такенхок молчал.
– Надеюсь, я не остудил твоей решимости?
– Нет, конечно! Наоборот преумножили ее!
Великий жрец достал носовой платок. Протянул его военачальнику.
– Смочи платок теми каплями, что остались в твоей кружке, и спрячь его у себя на груди. Никому не говори о нем. Пусть это будет нашей тайной.
Такенхок выполнил то, что велел ему Аозабид.
– И еще вот что. Вы выступаете с рассветом. Выбери пару часов ночью перед началом похода, загляни на огонек к падшей Липренне.
Гость недоуменно и удивленно смотрел на жреца.
– Да, да!!! Не гляди на меня так, с укоризной. В этом тяжелом ратном деле нужно заручиться помощью, как сил поддерживающих ваш поход, так и сил, которые могут вашу компанию, мягко скажу, не одобрять. Липренна не большой любитель поспать, часто бодрствует по ночам, поэтому можешь смело идти к ней после заката и до восхода солнца в любое время. Она вряд ли просто так, свободно примет тебя. Скажи Липренне, или тому, кто встретит тебя, что послал тебя последний ученик ее матери, падшей Илотабби. Она поймет. Она обязательно поймет и примет.
Такенхок же сам ничего понять не мог. Многое из его жизненных устоев сейчас буквально рушилось.
– Все, иди. Хотя нет. Напоследок еще пара слов. Чем меньше смертей ты принесешь в страну Клафидов, тем будет лучше для всех. Они все же братья нам. Мы одной с ними крови. Мы все вышли из единого Братства народов Предгорья. И долго вмести жили в уважении друг к другу и в согласии.
– Это как же так? С одной стороны Вы говорите мне, отец мой, что клафиды будут биться насмерть, до последней капли крови в их венах, а с другой стороны говорите, что мы должны, как можно меньше их убивать? Не вяжется здесь одно с другим. Так невозможно победить, так не получится.
– Все может получиться. Если постараться воевать не только со слепой ненавистью, но и с рассудительностью. Смотри сам по месту и по обстоятельствам и не давай своим солдатам превращаться в беспощадных бездушных зверей. Не гляди так на меня, я знаю, что я говорю. Все! Иди! Я буду молиться за вас, чтобы Серебряная Звезда всегда светила над вашими головами.
Аозабид встал, снова приложил концы пальцев тыльной стороной ко лбу, чуть приклонив голову, то же сделал и Такенхок.
Они расстались на пороге дома.
Отходя, гость обернулся, за плечом отца в открытой двери он увидел очаровательное лицо дочери жреца, Принеллы. Ее большие карие глаза светились нежностью и теплотой, они сияли даже ярче света в освещенном дверном проеме. На этот раз, поймав его взгляд она не отвернулась, а улыбнулась, показав белые зубки и пикантно вздернув маленький аккуратный носик. Он подарил ей свою улыбку в ответ, отчего ее улыбка стала еще шире. Волнение выдал только румянец на ее нежных щеках.
Дверь закрылась, он ушел с приятным смятением в сердце.
Вон оно как! Значит Ди Мейну советовали просить помощи у вождей аинторнов. В отличие от тинков, где правил держатель власти Ди Мейн, опираясь на великую общность жрецов Серебряной Звезды и небольшую группу близких ему людей, у аинторнов земли были поделены на пять частей. В каждой из них властвовал один из пяти верховных вождей, которые сообща управляли всей страной в целом. Нет, правильно Ди Мейн поступил. Вожди аинторнов не славились честностью и порядочностью. И Такенхок был уверен в силе и боеспособности своей армии. Его армия способна взять Берглаф и поднять знамя Серебряной Звезды над северными копями. Хотя он сам очень сомневается в правильности решения властей отобрать у клафидов их копи. Тинкам есть чем торговать. И есть с кем торговать.
Странно все это. Никак не осмысливается. С одной стороны они братья, как сказал Аозабид, а с другой стороны он же благословил их на войну, цель которой отобрать у них их святыню посох. А потом лишить их главного источника благополучного существования государственности и его народа – копи.
А Ди Мейн ведь очень рискует. Его самого, отставив прошлого держателя власти за несколько неудачных дипломатических решений и проигранной локальной войны с теми же аинторами, посадила на трон общность жрецов. И вот теперь он идет против ее же воли. Не очень нравится тинкам Ди Мейн. И жрецы об этом знают. Любая заметная неудача будет концом его правления.
***
– Тихо. Как тихо! Сегодняшняя ночь необычайно тиха. Даже ночные птицы и звери, видимо, решили отоспаться в эту ночь. Наверное, чувствуют, днем поспать им сегодня уже не удастся.
Такенхок оглянулся. Позади него стоял его первый помощник Каснискес. Этот отважный воин обладал чудесной способностью высыпаться за два – три часа в сутки. Он был неутомим. Поэтому встретить его бодрствующим можно было в любое время, даже ночью. Хотя, вероятно, немногие сейчас из воинов его большой армии спят крепко и беззаботно. Нужно обладать нервами бессмертного героя, чтобы спокойно спать в ночь перед страшной битвой. Из которой многие уже не смогут вернуться самостоятельно, а многие следующую ночь проведут уже не на земле, а в земле.
– Что там горожане? Ничего неожиданного не преподнесли нам сегодня?
– Все, как прежде. Без каких-либо сюрпризов. Редкая непонятная активность, после чего снова словно в «спячку» погружаются. Такое создается впечатление, что они себя почувствовали обреченными. Будь, мол, что будет.
– Не говори так! Не умаляй силу их духа! Это не обреченность, мой друг. Это уверенность. Уверенность в себе, в своей силе, в своей правде и в своей вере. Обреченные сразу сдаются.
***
Вера.
Братство народов Предгорья издревле поклонялось звездам. Звезде Серебряной и Золотой Звезде. Они всегда в ночи сияли в зените над землями Братства, словно родные, любящие друг друга сестры, рядышком друг с другом. Несмотря на то, что Серебряная была ярче, оттого и казалась крупнее и величественнее, народы Братства Предгорья не делали между ними различий. Хотя каждой звезде служили свои жрецы, для каждой строили свои храмы, для каждой из них были свои обряды.
И вот однажды звезды настолько приблизились друг к другу, что лишь обладатель очень острого зрения мог их обе различить на небе. А потом Золотая Звезда исчезла.
Одни говорили, что Серебряная Звезда поглотила сестру, как более сильная, более слабую.
Другие говорили, что Золотой не было вообще. Просто кучка авантюристов хотела отобрать часть власти жрецов Серебряной Звезды над душами народов Братства. И ее выдумали. А образ пропавшей звезды был просто отражением в небесной сфере той же Серебряной. Что-то изменилось в сфере, отражение исчезло.
Третьи говорили, что Золотое светило на время решило притушить свое сияние, чтобы потом через некоторое время заискриться необычайно ярко, даже ярче своей сестры.
Постепенно жрецы погаснувшей звезды в стране тинков из почитаемых горожан превратились в отщепенцев. Нет. Никто их не презирал, никто их не унижал, никто не преследовал их, но даже ничтожные изменения в отношениях к ним иноверцев внесли некоторые перемены в их поведение в жизни и обществе. Они ушли из храмов, из городов, из общих поселений в леса и в горы. Они строили там свои обители и жили в них небольшими общинами.
Во главе одной из таких общин на Лягушином острове на озере Долгих Туманов была падшая Липренна. При этом падшей она, конечно, не была, в полном смысле этого слова, так стали величать наиболее влиятельных жрецов Золотой Звезды. А среди поклонников из тинков Темной Звезды, как стали иногда называть погасшую звезду, она была самой почитаемой, самой популярной и самой авторитетной.
Сходить к озеру, побывать в обители на острове никому не возбранялось. А вот вступать в контакт с тамошними обитателями и в особенности с их предводителем в женском обличье не приветствовалось. Особенно для представителей высших слоев общества.
Такенхок ни один раз подумал, прежде чем решился идти в гости к поклонникам Темной Звезды. Его также сильно волновал вопрос, кто такой последний ученик падшей Илотабби. Кто он? Неужели это сам Аозабид? Но как такое может быть? Две религиозные силы никогда в открытую не враждовали, да и вышли они из одной веры, веры в могущество Вселенной, в бессмертие звезд. Но никогда не было так, чтобы один и тот же священник поклонялся сразу двум божествам.
Хотя, пути звезд неисповедимы, и пути служителей им могли быть такими же.
***
– Каснискес, что с пикетами? Все спокойно?
Вокруг расположения армии Такенхока были выставлены многочисленные посты с дозорными. Так же часовые были рассредоточены и на другом берегу Ауны.
– Так же, все тихо. Вот и удивительно, что не прибывает подмога, никто не пытается застать нас врасплох, и вырвать с наскока с тыла хорошей кусок мяса из тела нашего войска.
– Они правильно все делают. Лишние воины в городе, это большой расход провианта. А запасы его наверняка там небезграничны. Мы сможем вести штурм лишь отдельными группами, не всеми силами сразу. По мере убывания численности в живой силе обороняющихся, всегда можно мощным кулаком отбросить нас ненадолго от городских ворот и пополнить ряды защитников из вне свежими силами. И при штурме нам будет намного тяжелее охранять свой тыл, нежели сейчас. Вот тогда можно будет пожирнее куски отхватить.
– А может у них подземный ход есть? Через который и провиант можно доставить, и силы пополнить.
– Подземный ход? Наверняка есть. Но вряд ли он такой длинный, что выходит за пределы наших последних пикетов. Мимо выставленных нами дозорных они не должны пройти.
***
Подземный ход.
Долго шел Такенхок по заросшему деревьями и кустарником берегу озера Долгих Туманов. Шел в тумане и темноте, что было крайне для него тяжело. Но ни входа на мост, ведущего к острову, ни лодки или плота он с берега не видел. Даже утоптанной тропинки к кромке воды, по которой часто ступает нога человека он не нашел. Неужели никто никогда с острова не выходит, и к ним никто никогда не приходит туда? Он уже решил прервать свое ночное путешествие. Все, мол, хватит, пора возвращаться. И тут на его пути выросли из тумана три крупные фигуры.
– Ты кто? Что тебе здесь нужно?
Смелости Такенхоку было не занимать. Но эти три мужчины, похожие на ночные призраки, заставили его вспомнить, что такое испуг. Он остановился. Помолчал, обдумывая, как начать свой разговор с незнакомцами, остерегаясь вызвать в ответ от них враждебность или хотя бы неприязнь.
– Мне необходимо встретиться с Липренной, – наконец он решился ответить встретившим его.
– Тебе может и нужно. Да вот она вряд ли захочет принять тебя в гости. Ты кто такой?
Голос говорившего, стоявшего к нему ближе всех, был чистым и приятным, и даже немного завораживающим. Не верилось, что он может принадлежать такому крупному мужчине.
– Передайте ей, что меня к ней послал последний ученик ее матери.
В ответ тишина.
– Ну так, что мне делать?
– Жди!
Тут Такенхок заметил, что из встретивших его мужчин осталось только двое. Третий растворился в ночном тумане или туманной ночи.
Долго ждали в молчании.
– Так что мне делать?
И снова короткий ответ:
– Жди!
Прокричала ночная птица.
– Я завяжу тебе глаза. Так надо!
Стоявший ближе всего к запоздавшему путешественнику, подошел вплотную к нему.
– Вяжи!
Повязка туго стянула Такенхоку голову.
– Идем. Но будь аккуратнее при ходьбе. Не спеши.
Как показалось гостю, повели его в сторону от озера, в глубину леса. Снова легкий испуг шевельнулся где-то внутри. Но на сей раз он был разбавлен злостью, из-за через чур холодного приема, оттого уже не было особенно страшно.
Шли по ровной дороге недолго. Затем пошел спуск. Крутой спуск. Под ногами захлюпала вода. Значит все-таки к озеру повели. Ошибся в ориентации. Но зачем в озеро? К лодке или утопить? Вода дошла до колена. Если чуть выше будет, то в лодку вряд ли ведут.
Странные здесь монахи, если эта троица и есть они. Хотя может именно на острове, в этой обители, свои законы? Вместо доброты здесь ценится зло? Наверняка Аозабид знал о нынешних порядках обитателей этого острова. Зачем тогда послал сюда? Чтобы лишить армию главнокомандующего? Чтобы не было похода за посохом? Найдутся кроме него еще достойные полководцы. Решение по походу принято окончательно. Потрачены огромные средства на сбор и вооружение армии. Отмены похода уже не будет. Не будет в связи с потерей Такенхока, как главнокомандующего.
Вода не поднималась выше колен. Наоборот, вроде даже стало мельче. И тут Такенхок заметил то, что изменился и воздух, которым он дышал. Из чистого, лесного, он сначала превратился в затхлый и очень влажный, а теперь снова становится чище. И звуки хлюпающих шагов прежде были странными, с каким-то гулким, коротким, с близким эхом.
Сухо, под ногами стало сухо. Они остановились. Непонятная прогулка окончилась? Нет. Не закончилась. Послышался звук открываемой двери, Такенхок споткнулся, переступая через порог, куда его направил, поддерживающий за локоть монах, или кто-то очень похожий по одежде на него.
Они снова остановились. Дверь позади затворилась. На госте сняли повязку с глаз. В помещении, где они находились было сумрачно, даже темно. Вне здешних стен ночь, а здесь темнее даже, чем там, снаружи. Привыкшие к практически абсолютной темноте, глаза старались что-то выхватить в окружающем пространстве, но все было размыто. Пленник, а он себя именно им чувствовал, снова закрыл глаза.
А вот мужчин он посчитать все же смог. Их было опять трое. И тот, который говорил с ним раньше, снова подал голос.
– Слева дверь. Пройди в нее. Там есть лавка. Сядь и жди.
– Липренна примет меня?
– Кто-нибудь тебя обязательно примет. Сядь и жди!
Такенхок осторожно пошел в указанную сторону. Наткнулся на стену, нашел в ней дверь, открыл, за дверью было чуть светлее. В противоположном углу горело, что-то вроде лампады. Справа у стены стояла лавка. Он прошел к ней. Сел. Вода, по которой он шел, была прохладной, и здесь, в помещении несмотря на то, что лето, было свежо. Промокшие ноги начинали потихоньку мерзнуть.
Женская фигура перед ним возникла словно ниоткуда, она будто бы выткалась из сгустков отдельных теней.
Гость ожидал увидеть нечто подобное небольшому кулю, обернутому в плотные ткани. Однако дама была в обтягивающем ее тело платье, с открытыми волосами, с замечательными чертами лица. Она была очень красива, и ее красоту не мог украсть даже сумрак, царивший в этом помещении. Отдельные детали ее облика тяжело было уловить в темноте взглядом, но в общем понималось, она очень красива и статна.
Женщина так же отметила про себя все достоинства гостя, и почему-то сразу же почувствовала к нему симпатию. Что-то дрогнуло у нее внутри, что-то зажглось, что-то затрепетало. Но виду она не подала. Сегодня она должна быть выше всего этого. Хотя ей не так просто это далось. Душа требовала чего-то другого, более человеческого, более женского.
Она взяла его за руку, повелела подняться и подвела к горящему светильнику больше похожему на лампаду. Рассмотрела внимательнее при неярком свете его лицо. При этом и он успел разглядеть отчетливее облик женщины. Она еще молода и правда очень красива. Лицо ее не имело изъянов и все в нем прекрасно. В том числе густые пышные темные волосы, и огромные глаза, и чувственный рот. Но красота ее была какой-то особенной, она восхищала, но не влекла. Словно сама собою говорила, что создана она не для тех, кто из мира сего.
– Кто ты?
– А Вы Липренна?
– Ты предводитель большого войска, которое на рассвете уходит в дальний поход в страну клафидов?
– Да. А Вы…
– Имя твое?!
– Я главнокомандующий армией.
– Тебя ко мне послал последний ученик моей матери?
Гость не решился ответить сразу. Правды он в самом деле не знал.
– Я не знаю, кто ее ученик. Мне велели, так сказать.
– Хорошо. Зачем ты пришел? Погоди! Тебе холодно? Ты дрожишь от холода? У тебя мокрые ноги? Тапроналк, принеси большой халат и теплые сапоги на меху.
Пришел крупный мужчина, неся названые жрицей вещи перед собой, протянул их с поклоном гостю. Тот взял.
– Надень халат и сапоги, сними все, что на тебе мокрое. К твоему уходу одежда высохнет.
Такенхок повиновался хозяйке.
– Тапроналк, принеси нам отвара из наших лесных сборов.
Они вернулись к лавке. Сели на нее. Помолчали пару минут, в это время пришел с отваром и с выпечкой монах. Может кто-то просто из служителей обители, но, по крайней мере, он одет по-монашески. Сверху был укутан темным плащом с капюшоном.
Он поставил поднос на лавку между сидевшими на ней мужчиной и женщиной.
– Угощайся, согреешься и не заболеешь. Так зачем ты пришел?
Гость поднял кружку, отхлебнул. Напиток был горячим, горьковатым, немного вяжущим рот, но в общем приятным на вкус. Хозяйка взглядом указала на пироги на подносе. Мужчина взял, надкусил. Так же необычный вкус. Ему нравилось всегда отдыхать у бабушки на выселке, а та любила его угощать дома дарами леса. Начинка пирога была ягодной, но такого вкуса ягод он еще не встречал. Немного закружилась голова. Он недоуменно посмотрел на женщину. Та улыбнулась в ответ.
– Не переживай, это так и должно быть.
Сама взяла пирог, откусила, запила отваром.
– Так, я слушаю тебя.
Связанный напитком язык и одурманенный пирогом мозг, не давали объяснится ему так, как он хотел. Он сказал просто, постарался сказать попроще, надеясь, что несколько плохо выговоренных слов все же дойдут до разума падшей.
– Я и сам не знаю зачем я пришел. Наверное, это нужно было сделать.
Она снова улыбнулась.
– Зато я теперь все знаю. Тебя зовут Такенхок. Месяц назад на совете жрецов Серебряной Звезды в присутствии держателя власти Ди Мейна было принято решение о походе в страну клафидов для завоевания права владеть посохом Убогого Орла Накнея. После ряда твоих ярких побед над южными племенами доверить командование армией, отправляющейся за посохом, было решено тебе. Армия собрана, вооружена, укомплектована провиантом и фуражом. Завтра на рассвете вы выступаете. Мне правда тяжело понять, зачем надоумили тебя явиться за наставлением и помощью ко мне. Но судя по тому, что я не могу полностью раскрыть здесь твои мысли, это было решением одного из жрецов Серебряной Звезды. В чем-то я не могу перейти их запреты. Так вот, в моих наставлениях ты не нуждаешься. Но я все же попробую тебе помочь. Встань. Подойди ко мне.
Такенхок встал. Подошел. Поднялась и хозяйка обители. Откуда-то появилась емкость, по всей видимости, с жидкостью. Она откупорила ее, смочила палец, нарисовала маленький круг у него на лбу. Данное действо она совершила еще четыре раза, нарисовав такие же круги на кистях его рук, и на голенях выше голенищ сапог.
Разогнулась после прикасаний к ногам мужчины. Посмотрела пристально в глаза гостю. Взяла его за руку. Рука ее была теплой и нежной. Она несильно пожала ладонь гостя, смотря ему в глаза, кисть ее чуть дрожала, как и длинные густые ресницы, которые было видно даже в этом полумраке. Резко отвернулась, отпустила ладонь Такенхока. Снова повернулась.
– Грудь оберегом прикрыть не получается. Там есть что-то, что мешает мне это сделать.
Емкость исчезла из ее рук. Но в них появился небольшой холщовый мешочек.
– А это спрячь. Развей над своей армией на землях клафидов. Здесь пепел, пепел той, кто поможет тебе уберечь твоих воинов от измены и предательства. И последнее, чем я могу помочь тебе. В походе через земли Аинторнов к вам примкнет группа, большой отряд, ты должен его определить в обоз, к другим рабочим и тыловикам. Их удел не сражения и битвы. Они в другом будут тебе полезны. Узнаешь все потом. Они свое дело знают. И в этом будет тебе большая подмога.
Голова Такенхока сильно кружилась, он с трудом воспринимал то, что говорила падшая Липренна. Вообще, казалось, что туман со всех окрестностей озера Долгих Туманов собрался в этом помещении, и большая часть его приютилась в голове Такенхока.
Принесли его высохшую одежду. Он переоделся. Липренна в знак прощания приложила ладонь ко лбу, но не тыльной стороной, лицевой. Гость в ответ ей кивнул. Снова, не стесняясь ни монаха, ни хозяйку обители гость переоделся в сухое. Монах подвел его под руку к двери, достал повязку, Такенхок закрыл глаза.
– Не надо, это теперь лишнее.
Услышал он женский голос. Открыл глаза, повернул голову в сторону говорящей, но увидел лишь ее спину, медленно растворяющуюся в тумане.
***
Это был подземный ход. От берега озера в обитель на острове был проложен подземный ход.
Удивительно, но шагая по воде в своей обуви, по подземному ходу обратно, он теперь не чувствовал того, что промокает.
Вышли они в глубоком овраге. У выхода стояли еще двое мужчин в таких же одеяниях, как и Тапроналк, который провожал его по подземному ходу. Он и произнес последние слова на прощанье голосом, встретившим его на берегу, приятным и завораживающим.
– Иди по краю оврага в ту сторону, долго иди, – монах махнул рукой, указывая направление, – дойдешь до просеки, поверни в ее конце направо. Выйдешь практически к расположению твоего войска. Все! Иди!
«Сидят на болоте, а знают, где моя армия. Интересно, как же я без его советов сюда добрался?» – подумал, как-то отвлеченно, словно о чем-то постороннем, военачальник. Думать еще тяжеловато было. Не прощаясь, он ушел.
Через час Такенхок был на месте. И тут только почувствовал, что снова весь мокрый, а голова вдруг стала легкой и свежей.
«Колдунья! Ведьма!» – пронеслось у него в мыслях, но не со злостью, а словно как бы с улыбкой. Она ему так же понравилась.
***
– Ты чего не спишь, командир? Осталось совсем немного до рассвета. Завтра нужна свежей твоя голова. Чуется мне, много загадок и головоломок нам защитники Берглафа преподнесут.
– В этом точно не стоит сомневаться. А я уже вечером поспал немного. Да кроме моей у нас есть еще и другие головы. Одной моей тяжело будет управиться в такой день при штурме. А уж от тебя, Каснискес, я всегда жду помощи, как ни от кого другого.
Десять с небольшим лет Каснискес – его первый советник, верный товарищ и лучший помощник в его ратных делах и не только в них.
Внешне он чем-то был похож на волка. Темноволосый, смуглый, с хитрыми и настороженными глазами. Такой же быстрый, смелый и такой же беспощадный в азарте драки или охоты. В злости даже волчий оскал прорезался.
– Тепло, а костры горят. Не только у нас с тобой бессонница этой ночью, командир. А ночь-то светлая какая. Вон, птицы, даже летают… Птица.
– Проснулась недавно, наверное, пять минут назад даже ночные бабочки и комары спали.
– Ночная? Хотя нет. Судя по размаху крыльев… Стервятник? Стервятники собираются. Чуют поживу?
– Нет, Каснискес, это не стервятник. Это орел. Может сам Убогий Орел на помощь защитников своего посоха прилетел.
***
Орел.
Убогий Орел.
После того, как погасла Золотая Звезда, в Братстве народов Предгорья произошел раскол. Жившие севернее клафиды, остались верными лишь погасшей Темной звезде. Южные тинки уверовали только в Серебряную Звезду. Но и оставшихся верными Золотой не притесняли, не предавали их гонениям. Но те сами постепенно обосабливались, отходили в сторону, делали сами из себя отщепенцев.
Аинторны больше верили земным богам, богам неба, богам воды, но и благосклонно относились к покровительству обеих звезд.
Несмотря на то, что это был один народ, разделенный лишь местом постоянного проживания, как они себя величали – братьями, между ними начались бесконечные междоусобные трения, распри и стычки, на почве религиозной привязанности. Это все в конце концов привело к гражданской войне между клафидами и тинками. Страшной, кровопролитной войне, победителями в которой стали аинторны. Они сделали своими вассалами как одних, так и вторых. Но эта победа им ни счастья, ни благополучия не принесла.
Кочевые племена, от которых все три народа защищали южные заставы тинков совместно, легко и быстро пронеслись небольшими отрядами на конях по землям всех трех народов, поработив целиком все бывшее Братство. Лишь небольшая кучка клафидов на самом севере у подножия скал осталась относительно независимой. То ли у кочевников сил на них не хватило, то ли не интересны они были им. Что с них взять? Жили северные клафиды лишь тем, что водится в лесах и в реках. Но и они не могли чувствовать себя спокойно. Часто отдельные отряды кочевников проникали на их земли, убивая, насилуя, грабя.
Народы бывшего Братства теперь должны были жить, кормя не только себя и своих близких, но и бесчисленные отряды кочевников, которые не стыдились собирать дань с животноводов, полеводов и ремесленников по несколько раз в году. Дать отпор захватчикам не было возможности. Силы народов были раздроблены предыдущими междоусобными войнами.
На пятидесятый год рабства, в семье охотника Накнея, жившего с женой у северных скал, родился сын. По традиции родители не давали имени ребенку до того времени, пока он не начнет говорить.
На втором году жизни их сына случилась страшная для родителей беда.
Неподалеку от них, на отвесной скале жила пара горных орлов. Птицы с людьми не конфликтовали. Дичи в лесах хватало, река кишела рыбой, зачем орлам хозяйство людей, а людям орлы.
В тот день небольшой отряд вероломных кочевников налетел на поселение, где жил Накней с женой и сыном. Наевшись всласть и напившись вдосталь, разбойники от нечего делать полезли на скалу, по соседству с той, на которой было гнездо орлов. На скале был очень удобный камень, с него замечательно просматривалось орлиное гнездо. Мало того, с этого камня сильный стрелок мог послать стрелу в любую мишень, находившуюся на противоположной скале. Чем они не преминули заняться. Пустив несколько десятков стрел, поразив насмерть пару птенцов в гнезде орлов, они с гиканьем и улюлюканьем спустились со скалы, повскакали на коней и умчались в поисках других нажив и забав.
Вернувшимся с добычей с охоты орлам некого было кормить в их родном доме. Их дети были нанизаны на стрелы. Стрелы – это дело людей. Орлы, конечно же, не знали, кто именно это сделал, но понимали, что беду им принесли люди. Вне себя от ярости они камнем со скалы упали на человеческие головы в поселении. Взрослым людям они большого вреда принести не могли, да и те быстро или попрятались, или вооружились, после чего перешли в наступление.
Мать не успела к сыну. Орлица сшибла ее на пути к нему, орел подобрал с земли ребенка, и поднял его в небо.
Остаток дня и всю ночь Накней проплакал на камне на скале. Он видел сына в гнезде. Он слышал его крик, а сделать ничего не мог. Орлы не убили дите, видимо были сыты после дневной охоты. Оставили его на завтрак. В преддверии рассвета разразилась страшная гроза. Молния ударила в камень, Накней вместе с камнем упал в пропасть.
Не дождавшись утром мужа, жена Накнея пошла к тому месту, где ожидала его найти. Но ни камня, ни своего супруга она не увидела. Поняв, в чем дело, женщина прыгнула следом за мужем в ту же пропасть.
Односельчане погоревали о бедной семье, помянули погибших, в том числе и их сына. И вскорости забыли о них. Свои жизненные проблемы и бесконечные несчастья, приносимые им кочевниками, не позволяли им долго оплакивать чужие беды.
А орлы не убили и не съели ребенка. Мало того, они умудрились вскормить и вырастить его, как своего птенца. И он долго оставался их единственным птенцом, для других места в гнезде не было. К тому же, они воспитали его. Воспитали себе подобным, врагами которых в первую очередь являются люди. Одному они не могли научить его. Летать. Мальчик, согнувшись бегал по выступу на скале и махал руками. Но оторвать себя от земли выше, чем на прыжок он не мог.
Люди снизу, не понимали, что это за большой орел там прыгает по скале. Они не могли снизу хорошо разглядеть, кто это, тем более увидеть его можно было, скачущего по скале, лишь в полутьме заката или рассвета.
***
– А разве орлы здесь водятся?
– Да, огромные горные орлы. Очень сильные и очень умные, даже мудрые птицы. Севернее расположены скалистые горы. Места их обитания. Горы, правда, далековато все-таки отсюда. Удивительно, что этот орел смог долететь сюда. Да и темновато, для этих птиц, подниматься в воздух так поздно не по их правилам. А если он вообще с гор прилетел, то и всю ночь в полете провел. Если честно, даже немного не по себе. Будто и правда помощь противнику прилетела оттуда, откуда ее мы совсем не ждали. Не люблю стрелять в животных и птиц, а то бы сейчас… Узнали бы, птица это или…
– Давай я его с арбалета!
– Высоко, Каснискес. Его только с длинного лука можно достать. Но не стоит беспокоить наших лучших лучников. От них завтра многое будет зависеть. Да и если это обычная птица, что зря ее убивать. А коли это сам Убогий Орел в виде настоящего орла явился свой посох от захватчиков охранять, так простая стрела ему не страшна.
– А чем славен этот посох?
***
Посох.
Посох Убогого Орла.
Посох Убогого Орла Накнея.
Больше десяти лет прошло с момента похищения ребенка гордыми сильными птицами. Непонятно как, но птицы узнали, кто был виновен в гибели их последних птенцов. Именно через десять лет, тот же отряд кочевников нагрянул в очередной раз на поселение, за новой добычей.
Не успел отряд расстрелять все стрелы из своих колчанов, не успели они спешиться, чтобы приступить к разорению деревни, как две огромны тени с неба ринулись на вооруженных бандитов, вышибая их из седел, кроваво раня их когтями и клювами. Но что две смелые птицы могут сделать с несколькими десятками вооруженных профессиональных убийц. Мечи, ножи и короткие копья оказались острее клювов и когтей. Тела мертвых орлов, приемных родителей ими же похищенного мальчика, полетели в ту же пропасть, куда десять лет назад упали тела его настоящих кровных родителей.
Мальчик – орленок все это видел со своей скалы, отчаянно махал руками, пытаясь взлететь. Но не дано было богам осчастливить человека радостью свободного полета, со счастливым возвращением на землю.
Мальчик от ярости и бессилия грыз и царапал камни, рыдал, но ничего сделать не мог. Он остался в гнезде один.
Страшная жажда и голод вскорости дали знать о себе. Он и до этого пытался, словно паук по отвесной стене, цепляясь ногтями и зубами за самые крохотные трещины и выступы, подняться наверх. Неделя ушла у него на то, чтобы неоднократно падая, но удачливо падая в мягкое гнездо, куда его приемные родители натаскали много травы и тряпья, чтобы добраться до уступа, с которого можно было расширить площадь своего обитания, и возможности своего кормления.
Он разорял гнезда других птиц, выбравших эти скалы для гнездовищ. Ловил и убивал молодых козликов, часто спускаясь ниже, ближе к деревне, в которой он когда-то был рожден. Почти год он так и жил, одиноким хищником, с криком орла и повадками снежного барса.
Но однажды он упал со скалы. И лежать бы ему рядом с двумя семейными парами, которым он обязан своим рождением и своей жизнью. Если бы не отшельница Милитарда, хранительница луча Золотой Звезды.
***
Много лет назад отломился большой кусок скалы, открылся проход в пещеру, где внутри большого сталактита, проникнувшие в пещеру люди, увидали золотой луч. Сталактит был разбит, луч был освобожден, и прямо тут же на месте возникло предположение, что это луч от Золотой Звезды, который выронил из своих рук ее Творец. Но не стал спускаться за ним, оставил поколению людей его на счастье, успех и довольствие. И буквально тут же было принято решение, сделать из этой пещеры святилище Золотого луча, а его хранительницей решили назначить женщину, увидавшую его первой. На том и остановились. Женщина одна осталась в пещере, остальные ушли. Но в следующую ночь отломился еще один огромный кусок скалы. Дорога к святилищу была разрушена.
На то воля богов, решили люди. Но погибнуть в холоде, голоде и жажде хранительнице не дали. Они с доступного им уступа на скале на длинных веревках спускали ей все, что было необходимо. Пещера была женщиной обустроена, и если бы не одиночество, то жизнь ее можно бы назвать вполне себе сносной. Потом под входом в пещеру она растянула сеть, в которую бросали все, что можно было просто бросить. Все что подвергалось риску не остаться в целости после падения, спускалось вниз так же на веревках.
Но хранительница луча была обычной женщиной, пришло время, она умерла. Увидав, что сеть не выбирается, люди поняли в чем дело. Посоветовавшись, решили, что ее преемницей должна стать ее старшая дочь. Та восприняла свой выбор, как награду. Ее так же спустили на веревках. Как это не было ей больно, от тела матери, бывшей хранительницы пришлось избавляться страшным способом. Она сбросила ее вниз, в пропасть. Поднять наверх тело с того уступа на скале было очень сложно.
Шли годы. Хранительницы меняли друг друга. Луч же сиял посреди пещеры. Особенной радости, полного счастья или повсеместного довольства он жителям поселенья не приносил. Но все считали, настанет время, и все их желания сбудутся.
Но вышло все наоборот. Пришли кочевники. Пришла беда. Но и с этим несчастьем люди не отвернулись от своей святыни. Наоборот, чтобы кочевые племена что-то не заподозрили, при их набегах первым делом давался знак хранительнице, для того чтобы она никак не обозначила свое существование. И сеть теперь стала вывешиваться лишь в определенное время по необходимости. Вот и в тот поздний вечер сеть ждала посылок из деревни, а получила посылку из гнезда орлов.
Милитарда, так звали тогда хранительницу луча, не очень сильно удивилась, увидев в сети полуживого, поломанного мальчика. Она раньше видела его на скалах, и слышала о нем от деревенских, которые уже поняли, что неуклюжий большой орел, это сын их односельчанина погибшего Накнея.
Она осторожно вынула его из сети, положила на жесткий матрац, омыла раны чудодейственными растворами, крепко обвязала его поломанные конечности грубой тканью и всю ночь читала над ним заздравные молитвы.
Ее предшественницы не в оцепенении проводили здесь часы в одиночестве. В многолетних размышлениях у Золотого луча они в поисках истины иногда приходили к чудотворным доводам и открытиям. Что ими записывалось на специально выделанных кусках кожи. Так с годами этими кожаными записками были заполнены все ниши пещеры. Каждая из последующих все читала, анализировала, а потом приходила к своим измышлениям и так же все записывала.
Кроме того, здесь же сохранялись все те знания, которые получали будущие хранительницы во время своей жизни среди людей.
Мальчик с такими повреждениями и травмами не должен был выжить. Но то ли сила его организма, то ли близость Золотого луча, то ли чудодейственные растворы, то ли круглосуточные молитвы и заклинания подействовали. На восьмой день дыхание мальчика выровнялось, он открыл глаза. И забился в иступленном страхе на полу пещеры, увидав перед собой женщину. Люди для него были врагами. Этот приступ снова поверг мальчишку в беспамятство.
Долго и тяжело мальчик привыкал ко всему тому, что стало новым для его жизни. И если бы не сетка под входом в пещеру, он, наверное, совершил бы свой второй полет в жизни, на этот раз смертельный.
Но доброта, внимание и забота жрицы делали свое дело. Он привыкал к ней. А это было в их взаимоотношениях главным. Он привыкал к новой пище, к новым напиткам. Научился умываться и мыться, что ему в конце концов даже понравилось. Однажды он разрешил подстричь себя и надел на себя нехитрые одежды, перешитые умело жрицей здесь же из ее одежд.
Но на все это ушла пара лет.
***
Жители деревни ничего не знали о новом обитателе святой пещеры и удивлялись тому, что жрица стала немного больше употреблять еды и воды.
Хранительница часто и подолгу разговаривала с мальчиком. Вернее, что-то рассказывала ему. Тот сначала не обращал внимание на ее повествования, но потом стал прислушиваться, словно начал понимать. А она ему рассказывала обо всем. И об их народе, и об их деревне, и о Золотом луче, и об этой пещере. Рассказывала о том, как их грабят кочевые племена. Во время ее рассказа о том, как кочевники убили птенцов горных птиц – орлов, мальчик вскочил и закричал:
– Кияк!!! Кияк!!!
Это что отдаленно напоминало клекот его приемных родителей.
Значит он научился понимать ее?
Так же он среагировал на смерть орлов. А вот то, что он сын погибшей в пропасти семейной пары, он понять не мог. И жрица раз за разом пересказывала ему историю его похищения.
В том, что его отец носил имя Накней, она не сомневалась. Она и его называла Накнеем.
Вода камень шлифует, и вот однажды при очередном пересказе о его похищении, он жестом остановил жрицу, поднялся и произнес:
– Я?
– Ты!
– Кияк!!! Кияк!!!
Было понятно, что он снова подражает клекоту приемных родителей, горных орлов. Но предполагалось и то, что именно он так решил сам себя наречь собственным именем.
С этого дня монологи Милитарды начали преобразовываться в диалоги. Накней начинал принимать участие в беседах. Сначала жестами и просто звуками, потом парой – тройкой слов. Он учился говорить.
Он впитывал в себя все. Все до каждой капельки из того, что ему говорила жрица. И воспылал яростной ненавистью к кочевникам.
Когда ребенок начинает говорить, ему родители дают второе имя, отличное от семейного, которое могут знать лишь близкие люди. Но Милитарда не была его мамой, осчастливить его главным именем она не могла, но он его дал сам себе – Кияк.
***
И снова прошло два года.
Мальчик превратился в высокого, сильного парня, которому пещера становилась мала для его дальнейшего развития. Всем хорош был Кияк. Одно его портило. Он не мог даже стоять с прямой спиной, страшно горбатился. И ходил так же сгорбившись, при этом еще размахивая руками.
Ничего, думала Милитарда, всему свое время. Отучится от прежних привычек и осанка поправится.
Однажды она проснулась в предчувствии чего-то очень плохого. Открыв глаза, она увидела своего воспитанника посреди пещеры прямого, стройного, словно молодой клен. В его руках был священный Золотой луч. Она неоднократно ему говорила о том, что нельзя его брать в руки. И он до поры до времени слушался. Сегодня с ним произошло что-то необычное..
Она бросилась к нему с криком:
– Нельзя!!! Не трожь!!! Нельзя его трогать!!!
Он остановил ее суровым взглядом сильного и смелого мужчины, который не терпит запретов. Опираясь на луч как на посох, он пошел к выходу из пещеры, при этом вторая рука уже не делала взмахов. Остановился на краю, оперся на посох. И долго – долго оттуда смотрел на небо.
И тут хранительница вспомнила, что кто-то из ее предшественниц писал, что луч ждет того, кто станет мессией, и они, слившись в единое целое, станут источником счастья для всего народа клафидов.
Она заворожено смотрела на Кияка Накнея. Он? Неужели он?!
А Накней с криком «Кияк», взмахнул над головой лучом – посохом, как мечом и упал, опрокинувшись на спину. Он был без сознания.
– Мне нужно к людям! Туда. Вниз! – сказал он, придя в себя. Я отомщу тем, кто убил моих родителей. Я буду мстить за всех тем, кто принес столько горя нашему народу. Мне нужно к людям!
Во время очередных переговоров с жителями деревни Милитарда поведала о том, как приняла и выходила человеческого ребенка, приемного сына горных орлов. Люди не поняли ее правильно, и было принято решение на собрании, лишить звания жрицы Милитарду, и их вместе с Накнеем изгнать не только из пещеры, но и из деревни.
Решение было принято. Несколько человек из односельчан спустились в пещеру. Но осуществлено решение не было. Молодой человек – орел не дал в обиду ни себя, ни свою воспитательницу. Луч в его руках не убивал соплеменников, но не подпускал к нему и Милитарде всех тех, кто хотел применить силу против них. Даже пущенная кем-то в возмутителя спокойствия стрела была легко отбита посохом – лучом – мечом.
Увидав все это, люди снова собрались на совет, при этом Милитарда рассказала о предсказании одной из жриц, о пришествии мессии.
С большим для себя трудом, скрепя сердце, соплеменники решили проверить это на деле и жизни. Милитарда осталась в пещере, Накней спустился с Золотым лучом в деревню.
Он среди молодежи стал сразу же популярным и авторитетным, за что получил от них третье свое имя Орел. Старшие же не верили Накнею, не доверяли ему, и видя, как двигается Накней без посоха, а именно так стала называть молодежь Золотой луч, прибавляли к его третьему имени определение Убогий. Убогий Орел. Намекая на его неполноценность как человека, так и птицы. Хотя Милитарда, а с ней ее сторонники по-своему осмысливали понятие Убогий. Убогий, значит – у Бога, рядом с Богом.
Убогий Орел Накней в деревне, пользуясь популярностью у молодежи, все свободное время отдавал воспитанию своих ровесников в духе учений жриц Золотого луча, их обучению ратному делу, которое видно было дано ему в совершенстве от рождения, тренировкам. Изготавливалось нехитрое и хитрое оружие для молодых воспитанников.
Старшее население странно ко всем этим занятиям относилось. Не веря тому, что все это может принести пользу, в виде освобождения от ига кочевых племен, и вроде бы гласно осуждая все занятия и тренировки, они не противились обучениям своих детей, а некоторые сами принимали в этом участие и помогали с изготовлением всевозможного военного оружия.
***
Прошло чуть больше полугода, и выставленные Накнеем часовые по дорогам предупредили жителей деревни о приближении очередного отряда кочевников для новых поборов и грабежей. Жители деревни, забрав все, что было можно, заранее ушли в горы. Грабители, поняв в чем дело, отправились следом за ними. Но на них обрушились потоки каменных осыпей, заготовленные ранее клафидами.
Потеряв несколько десятков своих бойцов, захватчики отступили, разорили и сожгли деревню и ушли восвояси. Но туда, откуда они пришли, не вернулись. Летучий отряд Накнея из засады в лесу напал на врагов, и всех до единого уничтожил.
Радоваться было рано. На поиски пропавшего отряда кочевники послали второй, но и он был уничтожен воинами Убогого Орла уже на дальних подступах к их деревне.
О победах небольшой кучки охотников и рыболовов над воинами завоевателей по населенным пунктам клафидов пошли легенды. В деревню Накнея потянулись те, кто хотел вместе с воинами Убогого Орла бить ненавистных поработителей. Весть о том, что Накней явился, как помазанник божий для освобождения родных земель от захватчиков, и легенда о том, что они в паре с Золотым лучом, а с ними и все воины Убогого Орла непобедимы, вселяли в клафидов уверенность.
Следующий многочисленный отряд кочевников встретила уже не кучка юных партизан, а большое войско опытных охотников, смелых и мужественных. Бой был долгим и страшным. Накней с золотым мечом метался по рядам вражеского войска, как неуловимый и непобедимый орел. Кочевники были разбиты и клафиды уже не стали ждать следующих отрядов карателей, они сами пошли в наступление, освобождая деревню за деревней, пополняя свои ряды новыми бойцами из освобожденных ими населенных пунктов.
Лучшим учеником Накнея и первым его помощником был Алефтей, который возглавил второе войско, набранное из населения на отвоеванных у захватчиков землях, и клафиды уже двумя кулаками погнали поработителей со своих земель.
Слухи о победах братьев по крови клафидов дошли и до аинторнов, и до тинков. И если первые приняли выжидательную позицию, то тинки незамедлительно подняли восстание.
Власть кочевых племен над народами Братства Предгорья трещала по швам, и в конце концов тинки и клафиды изгнали захватчиков со своих земель. Аинторны хоть и не принимали активных действий в войнах против завоевателей, но и на их землях власть кочевых племен постепенно сходила на нет.
Убогий Орел предложил силами тинков и клафидов помочь аинторнам, освободив полностью их страну, и снова прийти к союзу родственных народов, основав вновь Братство народов Предгорья. Но не нашел поддержки, как у своих соплеменников, так и у тинков. Впрочем, и сами аинторны ни воевать, ни объединяться не желали.
На берегу реки Ауны в деревушке Берглаф клафиды, поддерживающие Накнея, основали свою столицу, но она не была по-существу столицей всех клафидов. Победители разошлись по своим родным деревням и поделили всю территорию на несколько удельных княжеств. Хотя все в целом вроде подчинялись и поклонялись единству Убогого Орла и Золотого посоха. Который потом стали называть просто – посох Убогого Орла.
В Берглафе был построен храм посоха Убогого Орла, верховной жрицей храма и посоха стала переехавшая туда Милитарда.
***
– Мощная крепость. – прервал раздумья Такенкока Каснискес.
– Что? Да! Это точно! И высота стен большая, и толщина их вызывает уважение. Один ров перед стенами чего стоит! Немало в нем полягут наших бойцов.
– Вот и я о том. Погода жаркая стоит, тут нам за неделю не управиться. Этот орех расколоть тяжело будет. И погибнет воинов наверняка очень много. Куда они своих погибших девать будут? Не оставят же разлагаться рядом с собой?
– А река зачем? И нашим многим героям она последней опочивальней может стать. Если хоронить всех не успеем.
– А почему они ров водой не наполнили? Течение Ауны здесь быстрое. Соединили бы ров с рекой с двух концов, и все бы наши нынешние труди даром пошли.
Ночами рабочие из обоза и солдаты валили в ров все что можно было. И землю, и камни, и спиленные деревья. При этом в осажденном городе не проявляли особенной активности. Хотя и расслабляться не давали. Неожиданно вдруг со стен крепости летели вниз факелы, камни, дротики и меткие стрелы. Все эти предметы хоть и не на много, но сокращали численность армии Такенхока. Но случалось это не часто.
– А мне, кажется, они сюрприз нам готовят. Не знаю какой. Но чую, что все труды наши даром, – ответил своему товарищу Такенхок.
– Река?
– Река.
***
Река.
Река Ауна.
Самая большая река бывшего Братства народов Предгорья. Она брала свое начало в землях тинков и насквозь пересекала земли аинторнов и клафидов. Именно вдоль этой реки было решено вести армию к Берглафу, так было ближе всего, город и сам с севера омывался Ауной.
Аинторны словно не замечали огромной армии, продвигающейся в их пределах. За время похода по их территории даже крестьяне из деревень, которые проходила армия, не обращали внимания на большое скопление воинов из соседнего государства. Как будто, так и должно было быть.
Армия продвигалась вперед без проблем, осложнений и неожиданностей. Лишь в конце территории аинторнов, едущего впереди главнокомандующего догнал посыльный на коне. Конные воины были набраны из отрядов приграничных застав. Конных подразделений, как таковых в армии не было. И для мобильности отдельных ее отрядов был произведен набор среди мужского населения южных приграничных поселений. Кочевые племена не давали покоя тинкам, и каждый мужчина южных земель рождался с оружием в руках и верхом на коне. Невелико было количество конных воинов в армии, чуть больше пяти сотен, но хоть что-то, и то великая подмога войску. Даже в таком количестве конница могла принести огромную пользу.
– Командир, к Вам? – доложил один из воинов охраны высшего командования.
Такенхок кивнул, к его повозке подъехал конный воин.
– Командир, из арьергарда посыльный был. Доложил. Нас сзади нагнала большая группа мужчин, не меньше тысячи человек. Без оружия. Но с различным ремесленным инструментом. Они сказали, мол, что Вы предупреждены о том, что они по дороге примкнут к нам. Какие будут распоряжения?
– Старший есть у них?
– Есть.
– Пусть ко мне приедет. Эй, солдат, – обратился к одному из воинов командир, – Передай Каснискесу, пусть дает команду на привал! И приведи ко мне старшого примкнувшей к нам группы.
– Так он сам недалеко, метрах в ста отсюда, – вставил прибывший посыльный.
– Зови!
Армия остановилась, солдаты начали собирать и рубить сушняк для костров, нечего зря привал впустую расходовать, можно подкрепиться, разогрев на огне что-то из съестного. Редко когда приходилось в день кормиться больше двух раз. Обычно лишь утром и вечером.
Вернулся всадник, не один – на втором коне сидел человек, одетый в монашеский плащ с капюшоном. Он спрыгнул с коня и подошел к Такенхоку. Скинул с головы капюшон. Такенхок узнал его. Это один из монахов Липренны, Тапроналк. Монах поклонился.
– У Вас ведь был разговор с Липренной о том, что мы примкнем к вашей армии?
– Был.
– Вот и мы!
– Мне все-таки хотелось бы узнать, какова будет ваша роль в нашем походе?
Тапроналк улыбнулся.
– Мы не будем принимать участие в осаде и штурме города. Мы не воины. Наша задача подготовить кое-какие сооружения для транспортировки обратно того, что мы получим после захвата северных шахт.
– А их что, этих богатств, там так много, что нужно отдельно решать задачи по их транспортировке? И как я знаю, шахты не будут принадлежать монахам из обители с острова.
– Вы даже не можете представить себе сколько там всего! И все, конечно же, со всеми согласовано.
– А точнее? Это согласовано с держателем власти?
– Это согласовано с первым жрецом храма Серебряной Звезды Аозабидом, а уж он получил повеление от Ди Мейна.
Такенхок ничего не понимал. Если рассуждать логически, то посох в первую очередь был нужен Липренне и всем поклонявшимся Темной Звезде. А вот драгоценности копий в первую очередь были нужны Ди Мейну и правителям страны аинторнов. Здесь же получается все наоборот. Прибыл большой отряд, судя по всему монахов, которые беспокоятся за перевозку на Родину драгоценностей.
– Мне нужен знак от первого жреца храма Серебряной Звезды.
– Пожалуйста!
Монах протянул платок с вензелем Аозабида.
– Это для меня ничего не значит.
– Возьмите это.
Монах достал из сумки небольшой глиняный шар. Такенхок поднял шар над головой, и со всей силы ударил им о землю. Шар разлетелся на куски, в нем была маленькая металлическая табличка. Такенхок поднял ее. На ней было нацарапано: «И…т, так нужно! Верь мне!»
Из ныне живущих только его бабушка и Аозабид знают имя, данное ему родителями. И которое, кроме близких родственников, не должен знать никто. Значит, этот знак действительно от жреца Аозабида. Тем более он не стал его писать полностью, а урезал, если вдруг кто-то из посторонних вскроет это послание.
– Много вас?
– Тысяча двести.
– Да вы с ума сошли! Чем я вас кормить буду? Я…
– Не беспокойтесь, командир, пристройте нас где-нибудь в середине колонны, у нас все есть свое, мы сами позаботимся о себе. Да, и еще, там к Вам посыльный от Аозабида. Я боялся, не довезем его, уж больно стар и немощен. Прикажите, пока привал у армии, доставить его к Вам.
Отдав распоряжения по поводу размещения в колонне вновь прибывших ремесленников, как они себя называли, Такенхок ждал посыльного. Того чуть ли не на руках внесли в кибитку командующего.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – ответил Такенхок и оглядел вошедшего. Да, молодость старика прошла, наверное, еще в те времена, когда исчезла Золотая Звезда. Он еле двигался, его трясло, он с трудом говорил. Наверное, его смерть уже не один десяток лет бегает по свету в поисках его.
– Вы кто?
– Зови меня Кнаф. Я тебе именно сейчас не нужен. Отправь меня куда-нибудь в обоз в повозку, да прикрепи ко мне помощника, который не оставит меня голодным и не даст в обиду. Придет время, я тебе сослужу великую службу. Именно за этим я и проделал такой долгий и тяжелый путь.
– А выдержите? В повозке по такому бездорожью…
– Обязательно выдержу столько, сколько нужно! И только после этого я оставлю Вас.
Отдав распоряжения по поводу размещения вновь обретенного помощника, главнокомандующий отдал приказ об окончании привала. До границы земель клафидов оставался переход равной половине дня. Что у них в эти сутки и оставалось впереди. Нужно было заночевать на землях аинторнов и начать новый день на территории клафидов.
***
Странно. Встречались немногочисленные поселения рыбаков, охотников и животноводов, как по берегу Ауны, так и на некотором отдалении от реки. Где их отыскивали разведчики. Но все дома были пусты, практически ничего из того, что поддерживало жизнь клафидов на местах, в поселениях не было. Хотя было понятно, еще буквально вчера жизнь в покинутых ныне домах имела место.
Каким-то образом слух о движении армии Такенхока в эту сторону доходил до селян, и они в спешном порядке покидали места своего обитания.
Главнокомандующий строго – настрого приказал не трогать жилье и хозяйственные постройки здешних жителей. Запретил даже прикасаться к тому, что забыто или потеряно уходящими из своих домов клафидами. Хоть это было не в правилах Такенхока, нарушивших приказ ждали по его же распоряжению суровые телесные наказания. Что, правда, ни разу не применялось пока в этом походе. Так что приказ его если и нарушался, то тайно, без огласки. Да и как его нарушить? Из съестного ничего не оставалось в селениях, а нагружать себя потерянными животноводом вилами или забытой крестьянином лопатой идущими пешим порядком несколько сот километров у солдат армии не было желания.
***
Первая ночь на земле клафидов для главнокомандующего была бессонной. Что-то сильно стало тревожить его, беспокоить. Он слез со своей походной кибитки, и пошел в сторону берега реки. К нему примкнул верный его товарищ и надежный помощник Каснискес.
– Что, командир, бродишь по ночам? Да еще в стороне от постов? Не боишься лазутчиков?
– А чего мне их бояться. Захотят и в кибитке отыщут. И охрана им не помешает. Не спится чего-то. Вот, прогуляться решил. Может прогулка сон навеет.
Они вышли на берег. Долго стояли молча. Река неторопливо катила мимо них свои черные в ночи воды.
Неожиданно выше по течению, вдалеке загорелось множество огоньков, словно многочисленные отражения звезд в водах реки. Военачальники пристально всматривались в ту сторону. Огоньки приближались. Огоньки увеличивались в размерах. И вот они проплывают прямо напротив того места, где на высоком берегу стоят Такенхок и Каснискес.
– Что это? – прошептал Каснискес.
По воде плыло множество небольших плотиков, на которых стояли горящие лампадки. Плотов была если не тысяча, то точно несколько сотен.
– Откуда я могу знать?
– Может это что-то вроде предупреждения тем, кто ниже по течению, о том, что мы идем?
– Все может быть, Каснискес. Почему бы и нет?
– Я подниму лучников? Пятнадцать минут и все лампадки на дно пойдут.
– Какой в этом смысл? Вряд ли покинувшие свои дома, что остались позади нас, получали такие послания от аинторнов. Наверняка есть и другие способы для предупреждения. При осаде мы каждую стрелу считать станем, а здесь ты хочешь несколько сотен стрел уничтожить. Да и точно ли, что это на самом сигналы предупреждения. Может это что-то ритуальное. Пусть плывут дальше. Нельзя такую красоту нашими руками уничтожать.
Проплывающие мимо лампадки осветили берег и стоящих на нем мужчин. Каснискес бросил взгляд на лицо командира. Выражение его лица ему не понравилось. Было в нем что-то от обреченности.
– Что, командир?
– Пойдем спать, Каснискес! Бог его знает, что нас завтра ожидает после этого ночного огненного представления.
Такенхок улыбнулся, и эта улыбка успокоила немного его товарища. Они вернулись в расположение отдыхающей армии.
***
Такенхок, Каснискес и многие другие из командного состава пониже рангом не пользовались повозками во время марша армии. Свою кибитку старший командир использовал лишь во время сна. Они, как их подчиненные шли в колонне пешим порядком. Такенхок и Каснискес обычно шли рядом, во главе армии.
Впереди них был лишь авангард из воинов, выставленный в нескольких сотнях метрах во главе основного войска, пролагающий дорогу колонне и предохраняющий армию от внезапного нападения враждебного войска спереди. Сзади для подобной цели был выставлен арьергард. Слева была река Ауна, справа немногочисленные конные группы, барражирующие от начала колонны в ее конец и обратно, они отвечали за безопасность правого фланга.
