Читать книгу Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе - Геннадий Мурзин - Страница 22

Сидит на завалинке дед. Сказывают, что ему много лет – за сто будет. Вышел, чтобы старые косточки погреть на августовском ласковом солнце.

Метрах в пяти от него ребятня в лапту играть затеяла. Шумят, ссорятся, окаянные, мешают старому думы свои думать.

Тут старый возьми да и дёрни как следует. Почитай, полдеревни грохот слышала.

Один парнишка, не занятый в игре, подбежал и сказал, кому-то из старших подражая:

«Нехорошо, дедуль, воздух портить».

Дед, закряхтев, сказал:

«Оно так… конечно… Но что делать, ежели воздуха в нутрях слишком скопилось? Вот и выпустил… Читал в ученой книжке, будто вредно держать дурное в себе».

Подтянулись, прервав игру, другие пацаны. Первый мальчишка, чувствуя за спиной дыхание друзей, вскинув патлатой головенкой несколько раз, строго сказал:

«А мама говорила, что неприлично в общественных местах…»

Дед, взъерошив и без того не видевшие давно расчески мальчишечьи волосы, сказал:

«Эх-хе-хе, милый… Неприлично, но как быть, ежели приспичило?»

Мальчишка, подумав, ответил:

«Не знаю».

«То-то и оно…»

Малыш, вспомнив что-то, спросил:

«Дедуль, а, дедуль…»

«Что?..»

Парнишка тряхнул головой.

«Батянька мне сказывал, что ты на ярмарке рекорд поставил… по этому самому… Правда, али нет?»

Дед усмехнулся и поправил левой рукой жиденькую сивую бороденку.

«Было такое… давненько уже».

«Расскажи, а?»

«Стало быть, так… Поехал я на ярманку, в район… Чтобы продать лишнее и купить нужное… Ну, вот… Торговли – никакой… Покупатель вялый: интересуется, щупает, а потом обратно кладет… Даже цены не спрашивает. Вот и собрались мужики кучкой и я с ними. Стоим и лясы точим. Значит, время убиваем, скуку разгоняем. Тут кто-то из толпы и дёрнул… Погромче, чем я давеча. Хохот. Один из мужиков возьми и скажи: погляди, дескать, может, портки-то на развал пошли от такого грохота. Черт меня дернул… Взял и похвастался: я, мол, могу и покруче. Все смотрят на меня и не верят. Распалился до невозможности: хотите, говорю всем, пёрну пятьдесят раз кряду? Все замотали головами, показывая, что это невозможно. Вхожу в азарт: давайте на спор, говорю, но только на что спорить будем? Вышел вперед мужик из соседней деревни, хлопнул о земь малахаем: ставлю, говорит, на кон новое тележное колесо (он приехал ими торговать); ежели, говорит, слово сдержишь, – колесо твое, а ежели нет, – тогда… Мужик запнулся, не зная, что с меня запросить. Один из стоявших со мной рядом пришел ему на помощь: коли нет, говорит, – проигравший пари ставит четверть самогона. Ударили по рукам. Только, сказал я, считать без мухлежа… Стали считать… Пятьдесят раз пернул – тютелька в тютельку… Колесо стало моим… Оно и сейчас целехонько, – дед показал суковатой палкой в сторону навеса. – Вон, на крюку висит. Телеги нет, а колесо есть… Так-то вот, – закончив рассказ, вновь потрепал мальчишечьи патлы. – А ты „неприлично да неприлично“… Всё прилично, что на пользу идет…»

Мальчишка упрямо сказал:

«Все равно… Мама…»

«Упрям же, варнак, – сказал дед и легонько потрепал мальчугана за ухо… – Я тоже был… Как-то подхожу к деду (взрослые парни научили) и говорю ему:

Ну, дед… хрясь по моей заднице палкой, которая у него была в руке, и пошел прочь.

Вот и я сейчас…»

Дед сделал вид, что, опершись о палку, встает. Пацаны, сделав вид, что испугались, хохоча, – врассыпную.

…Сидит дед: то смотрит на небо, где бело-серыми лебедями с ленцой проплывают облака, то в землю, где мураши деловито снуют, то на мальчишек, вновь играющих в лапту. Сидит и греется…