Читать книгу До дрожи в пальцах… - Геннадий Нейман - Страница 17

Снилось…

…В яблоневый сад налетели вороны,

Порасселись вдоль плетня, каркают беду.

А от дома, через лес – три тропинки в стороны.

По одной из них иду с Чалым в поводу.

Левая ведет в кабак где-то на околице,

Правая – к монастырю, бить кресту челом.

Только что-то нынче мне не пьется и не молится,

Знать, дорога прямиком мне в казенный дом.

Конь поводья рвет из рук и косится бешено,

А кругом – гнилая топь, ржавая вода,

За болотом – старый дуб с трупами повешенных,

И над дубом день и ночь – алая звезда.

Видно, сокол, отгулял ты по тракту с палицей,

Красных девок отлюбил, отмахал мечом.

Образок дрожит в руке и на землю валится,

И качается петля рядом с палачом…

…Сон растаял без следа. Пел сверчок за печкою,

Сквозь немытое окно – небо все светлей,

Конь топтался у крыльца и звенел уздечкою,

Но дышалось мне с трудом, словно был в петле.

Утром выглянул во двор – помолиться впору бы.

Вспомнил руки палача, алую звезду…

За окном не видно дня – все черно от воронов,

И хрипит от страха конь, оборвав узду.

В заповедных местах есть забытая Богом

и чертом сторожка,

за кипучей рекой, под защитой чужих

неприснившихся снов.

Там и ночью, и днем вековая

старуха прядет у окошка,

охраняя любовь от глазливых молодок

и злых колдунов.

Я прошел сто дорог, износил сто сапог,

сотню съел караваев,

я добрался туда – в заколдованный лес

у изрезанных скал.

Отдавай мне её, слышишь, бабка?

Любовь у тебя забираю.

Я ее сберегу – я полмира прошел,

я тропинку полжизни искал.

И явилась любовь. Счастье с радостью рядом —

извечная свита,

улыбнулась светло – как рублем одарила

меня за труды,

обняла, завлекла и ужалила в сердце змеей

ядовитой

и взлетела с крыльца, громко каркая черною

птицей беды.

Умирает листва, и все ниже алеет

осеннее солнце.

Истончилась кудель, тает легким туманом

под ветром, а прялка все также жужжит

и упрямо над полом кружит веретёнце,

бьется серый клубок, словно сердце,

которое я потерял.

За живою водой я пришел в этот край родников,

через горы и долы, себе не давая поблажки.

Шесть глотков.

Шесть живительных чистых целебных глотков.

На груди, ближе к сердцу, упрятал

заветную фляжку.

Путь обратный – он тоже опасен и также далек,

а в лесах промышляет немало лихого народа.

Умирающий витязь просил перед смертью

глоток.

Я не дал. Я берег для любимой волшебную воду.

Попрошаек полно на дорогах – ну просто беда,

Вон, калеки-слепцы умоляют помочь на коленях.

Не для нищих вскипает во фляге живая вода.

Я ее берегу – для любимой с глазами оленя.

Вот и дом, где родился.

Да с криком бросается мать —

мол, отец заболел, на тебя вся, сыночек, надёжа…

Значит, время пришло. Старикам все одно

помирать.

Шесть глотков для любимой – веселой, румяной,

пригожей.

Здравствуй, милая! Вот и закончился долгий

мой путь!

Приняла, поклонилась, с улыбкой сказала

«спасибо»,

отпила, побледнела, схватилась рукою за грудь

и застыла навеки безжизненной каменной

глыбой.