Читать книгу Румын сделал открытие - Геннадий Прашкевич - Страница 3

10

Ночь я провел у Роальда.

Голова болела. Архиповна не звонила.

Утром Роальд ушел, смерив меня сложным взглядом.

Зато появился Леня Врач. Большая коробка. Пакет с продуктами. Потрепанная папка с бумажной наклейкой «Дело Стрельниковой». Внимательно ощупал шишку на моей голове.

«Бутылкой?»

«А то!».

«Хочешь поговорить об этом?»

«Извини сердечно».

«Графиня хупалась в мирюзовой ванне, а злостный зирпич падал с карниза».

Раньше я думал, что Леня сам придумывает заумные изречения, но оказалось, что принадлежат они знаменитым русским поэтам серебряного века. Все равно, крейзовая личность. Врач по профессии. Врач по фамилии. На Сыскное бюро работает семь лет. «Пересажаем всех преступников, вернешься к лечебной практике, – ободряет Леню Роальд. – Лечи пока не отдельных больных, лечи пока все общество».

Лечить общество Лене нравится. Живет в пригороде, пользуется электричкой. В кармане томик Жана Жене – на французском. «Через две минуты, когда Люсьен оказался в моих объятиях, я схватил его за волосы, чтобы посмотреть ему в лицо, и увидел, что он плачет. И тогда в моей душе воцарился покой, от того, что я утешил Люсьена. Я гордился даже тем, что я – причина слез, источник радости и страданий этого малыша». Ничего гнуснее текстов Жане я не встречал, но Врачу по душе. А сам он нравится девушкам и цыганкам. Они летят на Леню, как на огонь. «Позолоти ручку!» – «Хотите об этом поговорить?» Цыганки хотят. Девушки хотят. Может поэтому Врачу постоянно стоит пруха. Если потеряет кошелек с зарплатой, непременно найдет мятый червонец. Если пьяные лбы отберут сумку с продуктами, успеет сесть в переполненную электричку. Если выбросят из вагона на пятом километре, книжка Жене не выпадет из кармана.

«Взнуздав бензиновых козлов».

Коробка на столе беспокоила меня.

Оказалось, игрушка. Видимо, тот пазл, который принесла Осьмеркина.

Сантиметров тридцать по диагонали, бортики высотой сантиметров в десять. Непонятно, зачем называть красивую женщину сукой из-за такой ерунды. Что-то вроде игрушечного катка для лилипутов, только залит он не льдом, а полупрозрачным желе. Пластик? Я осторожно поскреб ногтем по бортику. Пластик? Не похоже. Но и не металл. Врач засмеялся и рывком наклонил коробку.

«Прольешь!»

Но желе только отвисло нежной и сексуальной складочкой.

11

Косясь на дурацкую игрушку, я раскрыл папку.

Машинально. Врач принес ее не для меня. Роальд не поручает мне розыскную работу. Бумаги – пожалуйста. Считается, что для Кручинина бумаги – дом родной.

Вопрос: Он склонял вашу жену к половому акту?

Ответ: Да нет. Он просто душил. Удавку набросил и душил.

Вопрос: А вы? Что вы делали в это время? Вы не хотели ей помочь?

Ответ: Я отвернулся. Я думал, он не станет тянуть. Я же не знал, что он будет так. Я думал, он быстро все сделает, а он душит и орет про все эти собачьи свадьбы. Душит и орет.

Вопрос: Собачьи свадьбы? Что вы имеете в виду?

Ответ: Да чепуха всякая. Бабьи сказки. Родители жены раньше жили в деревне. Сейчас они живут в Бердске, а раньше у них был домик в деревне. Потом построили плотину и морем затопили ту деревеньку. Там много тогда затопили деревенек, никто про них и не помнит. В той, где моя жена родилась, в каждом доме строгали игрушки. Деревянные. Солдатиков, коней, кубики. А еще пазлы делали. Началось со старого деда Стрельникова, он чуть не с первой японской принес в мешке что-то такое. Я толком не знаю. Говорят, из-за той игрушки у дома Стрельниковых всегда болтались стаи местных собак. Дед из ружья в них палил. Они отбегут, повоют и снова вернутся. Будто мясом их манят. Мне Аська рассказывала. Я ведь как думал? Я так думал, что этот тип сразу ее кончит. А он душит и орет. «Вы что там, подполья в своих домах землей засыпали?» Придурок! Я не сразу понял, что он про ту затопленную деревеньку. Зачем подполья засыпать, если их вода затопит? Кричу: «Кончай!» А он то душит, то орет. То душит, то орет.

Такой вот интересный разговор следователя и подозреваемого.

Врач ко мне больше внимания не проявлял. И папку не отбирал. Сварил кофе, налил чашку и снова уставился на пазл. Как бабуин на жука. Обычно пазл – это некий картонный лист или пластмассовая рамка, исчерченная на квадратики, которые следует заполнить подобранными по цвету и конфигурации детальками. Если они попадут на нужное место, в рамке или на картонном листе появится панорама заснеженных гор, или, может, полосатая тигрица, или необыкновенный цветок.

А тут просто коробка, заполненная полупрозрачным желе.

И при любом надавливании, даже самом легком, в сумеречной глубине, как нежные зарева, – разливы цветных огней.

12

Банальная, в сущности, история.

Два года назад пропала молоденькая парикмахерша Ася Стрельникова.

Родилась в деревне Антоновка, жила в Бердске, потом переехала в Новосибирск. Там закончила парикмахерские курсы, зарабатывала немного. Муж (бывший инженер обанкротившегося завода) торговал на черном рынке ворованными радиодеталями. Там же познакомился с Юлей Ключниковой.

Вопрос: Расскажите о ваших отношениях.

Ответ: Я же говорю, я полюбил. Я сразу полюбил. Юля особенная, я ее по-настоящему полюбил! У меня раньше такого не было. (На вложенной в папку цветной фотографии улыбалась миленькая девушка. Колени, бедра, грудь – взгляда не оторвешь, но глазки гадючьи). Вы же видели ее.

Вопрос: Это она подсказала вам способ избавиться от жены?

Ответ: Как вы можете! Она чудесная! Она мне даже подавать на развод запрещала. Ты, говорила, дурачок, подашь на развод, вот все тобой нажитое курице и достанется.

Вопрос: Под словом «курица» гражданка Ключникова подразумевала вашу жену?

Ответ: Ну, а кого еще? Она точно курица, только бы кудахтать, никакого толку от нее нет! Мы с ней фактически уже больше года семейной жизнью не жили. Никакой близкой жизни. Юля права. Я бы развелся, да все ведь досталось бы этой курице! И квартира, и «жигуленок», и стиральная машина. Разве парикмахерша столько заработает?

Вопрос: Как долго вы торговали ворованными радиодеталями?

Ответ: Не знаю. Год, может. Какая разница? На деталях не написано, что они ворованные. Я детали у проверенных людей брал. Сейчас везде много неучтенного товара.

13

Я провел пальцем по поверхности желе.

Пальцы кольнуло холодком, как электрическим током.

В таинственной глубине, в безмерных провалах загадочного темного желе, будто в ответ на мое прикосновение, опять полыхнуло зарево.

– Да ты не бойся!

Врач всем кулаком ударил по желе.

Я вздрогнул. Вот чудо! Ни всплеска, ни брызг.

Зато голубые глаза Врача сверкнули. Он давно осознал, что чудес в природе больше, чем совершенных законов. Это давно заставило его обратиться к отчаявшимися душам. К примеру, лечил алкашей. «Хотите поговорить?» – Они хотели. – «Хотите выпить?» – Они не хотели. – «А будете пить?» – «Будем!» – Алкаши уходили от Врача скорбные, с печалью в глазах. Он лечил психов. «Хотите поговорить об этом?» – Они хотели. – «Хотите зарезать соседа, о котором говорили?» – «Нет, не хотим». – «А если нож попадет под руку?» А однажды явилась к Врачу вообще зареванная толстушка с глупыми овечкиными глазами. Она была глубоко и насмерть убеждена, что ее презирают. Бомжи, соседи, учителя, подружки, ребята из параллельного класса, космонавты, герои труда, даже президент РФ и тот считает, что она глупая, смотреть на нее противно.

«Хочешь поговорить об этом?»

«Конечно, – всхлипнула толстушка. – Все, все ненавидят меня!»

«А так оно и есть, – согласился Врач. – А еще ноги у тебя коротенькие и толстые. И волосы рыжие, смотреть противно».

И начал задавать вопросы. Вот кто больше всех тебя достает. Мальчишки или девчонки? Ах, мальчишки! Понятно. Учителя или учительницы? Ах, учителя! Тоже понятно. Президент РФ или губернатор Санкт-Петербурга? Ах, президент! Тогда еще понятнее. «Ты, наверное, романтическими книжками зачитываешься?»

«Ага. Я всяко читаю».

«Что читала вчера?»

«Ну, эту… Про метелку… А у нее хундик…»

«Дама с собачкой! – догадался Врач. – Это хорошо. Думаю, есть у тебя шанс!»

«Только один?» – испугалась овечка.

«А тебе мало?»

«Мне и тысячи не хватит».

«Тебе сейчас сколько лет?!

«Около шестнадцати».

«На такой возраст даже Эйнштейн клюнет. Хочешь заполучить весь мир?»

«В свои руки?»

«Ну да».

«Хочу!»

Другого ответа Врач не ожидал.

«Тогда начни прямо сейчас. Не теряй ни секунды, не будь дурой. Есть у тебя расческа? Уже хорошо. А помада, тени? Приведи себя в порядок. Раскрась лицо, как это делают девушки в кино. Видела, каких там показывают? Так распиши, чтобы даже я полез к тебе. Глупых овечек никто не терпит, но красивая овца может совратить все стадо. Не теряй ни минуты. Действуй! Переспи с классным руководителем, пусть у него крыша поедет. Культура – это умение жить. Развей свой талант. Ты можешь, я вижу. Растли директора школы, мало что он пенсионер. Сведи с ума всех одноклассников, пусть придурки поймут, что только с такой дурой, как ты, можно чувствовать себя настоящим супером. Подари каждому столько свободы, сколько влезет. Пусть все придут в возбуждение. Пусть шепчутся, пусть ищут тебя, пусть страдают по тебе. Пусть решат, что именно твои коротенькие ножки являются истинным символом свободы. Выброси из своего сердца сочувствие, закрой глаза на слезы подруг и приятельниц, они свое откусали!»

Методы Врача оказались действенными.

Толстушка (единственная из класса) попала в престижный университет.

Все одноклассники рассеялись по профучилищам, по отдаленным воинским частям, по каким-то фирмам и фирмочкам, а одноклассницы быстро, но неудачно повыскакивали замуж, потому что боялись, что кудрявая овечка и здесь их обскачет. Когда через два года в приемной Врача появилась эффектная блондинка, он ее не узнал. Держалась по боевому. Ослепительная улыбка. Ласково оттолкнула медсестру (Врач тогда работал в поликлинике): «Достала овца!»

«Хочешь поговорить об этом?»

«Только не об овце. Хватит с меня дятлов и лосей».

Невооруженным взглядом было видно, что ослепительная блондинка многого достигла. И принцип у нее был простой: никаких принципов. Страстные и влиятельные мужчины, временные спутники, непонятные молодые люди, желающие услужить – все теперь вращались только вокруг сладостной овечки. Из-за нее стрелялся знаменитый член-корреспондент Российской Академии наук, правда, успел до этого поспособствовать переводу овечки в Сорбонну. Из-за нее навсегда улетел в США известный физик-теоретик, отвергнув родину так же грубо, как овечка отвергла его любовь.

И все такое прочее.

Я лечу сильными средствами, хвастливо утверждал Врач.

Наркологи мира обеспокоены тем, что богатые рок-музыканты садятся на иглу, а меня заботит то, что в Линево спивается народный ансамбль балалаечников. Если ко мне приходит человек с головной болью, я не тяну. «Хотите поговорить об этом?» Он, конечно, соглашается. Тогда я выкладываю: «Все! Кранты тебе, старичок! Статистическая флуктуация процесса клеточных делений». – «А что это?» – «Если не понял, рак». Обычно головную боль как рукой снимает. А приходит хромой, увечный, жалуется, что правая нога у него короче, я ему указываю: «Левая-то длиннее!» А приходит закоренелый, закостеневший в несчастьях неудачник и начинает ныть, что в жизни у него ничего не осталось, кроме паршивой общаги, дырявых носков и полного отсутствия перспектив, я и его обнадеживаю. «Вон какой омут на реке! Вон какая качественная веревка! А на площади – коммерческий банк. Возьми и ограбь, это снимает скуку. Ах, ты тюрьмы боишься! Хочешь поговорить об этом? Тут нет проблем. Отсидишь, выйдешь честный. Напишешь толстую книгу. Подружишься с дряхлым камерным пауком».