Читать книгу Родословная ашкенази - Геннадий Александрович Разумов, Геннадий Разумов - Страница 5

Кто-то живет кабачком (или капустой) – у него все наверху, напоказ. Под землей он держит лишь небольшой корешок, часто довольно крепкий, но обычно тощий, невзрачный. Другой, наоборот, существует морковкой (или картошкой), главное его достоинство внизу, под землей. Оно для него самое важное, коренное, сверху же торчит только зеленушка, может быть, и красивая, но бесполезная, для еды непригодная.

Кому из них лучше живется, кому хуже? Сразу и не скажешь, но, скорее всего, это зависит от индивидуальной потребности, от вкусов – кому-то больше хочется кочерыжкой похрустеть, побрендеть, а кто-то вглубь смотрит, в корень.

Но как часто встречаются и те, кто изо всех сил рвутся поменять свою коренную ориентацию. Особенно этим отличаются арбузы, тыквы с короткими корежками и короткой памятью. Достигнув взрослой зрелости, окрепнув на родительских харчах, отрываются они от земли и катятся по ней безродными кругляками – «перекати-полями».

Больше всего это относится к эмигрантам первого поколения, стремящимся побыстрее избавиться от обрывков своих корней и поплотнее слиться с местным людом.

Но есть один древний народ – евреи, который веками не теряет своей самобытности, хотя и обладает удивительной способностью каждый раз очень плотно приспосабливаться к новой среде обитания. А ведь за две с половиной тысячи лет существования ему вынужденно приходилось ее многократно менять. Евреи безоговорочно, иногда даже с большим энтузиазмом, принимали чужой образ жизни, язык, идеологию, но всегда и всюду оставались евреями.

* * *

Рожденный и выросший на сорной почве воинственного атеизма и агрессивного антисемитизма, я тоже жил дуалистом, был двуликим, двусторонним, как лист бумаги. Наслаждаясь Гоголем и Чеховым, русскими романсами и частушками, я с удовольствием читал Ш.Алейхема и Д.Бергельсона, ходил в театры ГОСЕТ, «Шалом», танцевал «Семь сорок» и «Фрейлекс».

Таким образом, мне всегда нравились оба упомянутых выше типа овощей. Но даже, будучи с детства красным карапузом-арбузом, а потом тем самым синим кабачком с коротким корешком в земле, я все равно не терял интереса к тому, что там находится внизу подо мною.

А корень у меня, еврея-ашкенази, оказаывается, очень длинный. Он уходит аж на 150 или даже 200 тысяч лет назад к одной из юных особ, которая вместе с тысячами других смельчаков покинула родную шалашную деревушку, уютно приткнувшуюся к джунглям северо-восточной Африки (Рис. 1). На утлых лодках они пересекли Бабель-Мандебский пролив Красного моря и поселились на Арабском полуострове.

Рис. 1. Шалашные дома в северо-восточной Африке.

Стрелки геологических часов истории отсчитывают не секунды и минуты, как наши сейки и ролексы, а десятки и тысячи столетий, в потоке которых лицо Земли приобретает новые черты. Ветры, дожди – косметологи и парикмахеры планеты – вместе с колебаниями климата и тектоническими подвижками постоянно обновляют земные ландшафты. Вот и 11500 лет назад они серьезно изменили облик Северного полушария. Очередное глобальное потепление освободило его ото льдов и сделало доступным для заселения поднявшимся на ноги (в буквальном и переносном смысле) человечеством.

Теперь уже другая моя молодая пра-пра-пра-пра-пра-бабушка вместе с мужем, закрепившим кожаными ремнями на колесной арбе свои пожитки, отправилась за лучшей жизнью в дальний путь по Ближнему Востоку в северо-восточное Средиземноморье. Вот где надолго пунктир моей родословной стал сплошной непрерывной линией, протянувшейся чуть ли не до Средних веков эпохи европейской цивилизации.

Следующая по времени моя пра-пра-пра-прабабушка, скорее всего, жила в Каннареджо – еврейском квартале-гетто средневековой Венеции. Ее отец был, по-видимому, преуспевающим ростовщиком, выручал деньгами проигравшихся в карты «черных», как их называли, аристократов и спасал от разорения погоревших на торгах незадачливых итальянских купцов и судовладельцев.

Однако, как всегда и везде, когда надо было найти козлов отпущения, в средневековой Венеции тоже во всех бедах обвиняли евреев. Поэтому они стали жертвами навета и в 1569 году, когда их уличили в поджоге сгоревшего венецианского Арсенала. Пришлось бежать куда подальше, в чужие дальние края, за море.

И вот новые мои пра-пра-пра-предки, бросив свой дом, накопленное добро, спешно покинули Аппенинский полуостров и отправились пересекать на паруснике бурные воды Адриатического моря. Именно вследствие этого на берегах Черногории где-то в предместьях монтенегровой Подгорицы и продолжилась история нашего рода.

На том пятачке Европы она простояла до второй половины XIX века. Во всяком случае до того времени, когда на юге России стал бурно развиваться приморский город Одесса, заложенный еще Екатериной Великой. И туда, следуя за другими искателями счастья, уже не на парусном, а на паровом торговом судне отправился молодой черногорский еврей Самуил Черни.

Вскоре он женился. Это и дало повод достаточно точно впервые обозначить имя и годы жизни одной из моих прародительниц – Эстер (Эсфирь) Черни (1850-1908). В девичестве эта одесситка была Гихман, что говорит о германском происхождении ее предков. Но судьба очень быстро от нее отвернулась, этот первый брак с евреем из Черногории оказался очень недолговечным – через год после свадьбы мужа забрали на очередную войну с османской Турцией, и он из нее, увы, не вернулся.

Эстер снова вышла замуж, ее вторым избранником стал некий Шимон (Исайя) Розимов. Кем он был, и что за странное сплетение еврейского имени с русской фамилией. Откуда она у нашего патриарха?