Читать книгу На росстани. Сборник рассказов - Геннадий Синицкий - Страница 3

Антон Сергеевич Марков уже шестую ночь подряд не мог нормально выспаться. Просыпался среди ночи в горячем поту и курил на кухне одну сигарету за другой. Причиной бессонницы был один и тот же кошмарный сон, в котором Антон Сергеевич представал в форме эсэсовца, командующего расстрелом советских военнопленных. Вот и сегодня, по его команде: «ахтунг фойер»… очереди немецких шмайсеров разили беззащитных, раненых солдат. Здесь же были дети, женщины и старики, которых он самолично добивал из офицерского «Вальтера». Кругом кровь, грязь, крики проклятий и глаза… глаза солдата с окровавленной повязкой на голове, в лицо которому он сейчас пускает пулю.

Что за напасть такая? Война 70 лет как закончилась, он знает о ней только по книжкам из средней школы. Ну, 9 мая, Парад Победы, рассказы и встречи с ветеранами в детстве. И собственно всё. Ему 45 лет, он главный инженер свиноводческого комплекса, работа выматывает всего без остатка, только что поспать и остаётся, да и то не всегда получается. На часах 04—30 утра. Что ж, опять контрастный душ, кофе и надо вызывать дежурного водителя. Сегодня в 09—00 селектор с московским начальством, а он выглядит как хроник, после недельного запоя. Под глазами синие круги, лицо опухшее и голова раскалывается до предела – последствие постоянного приёма снотворного. Организм перенасыщен мелатонином, хочется спать постоянно, а тут такое видится, что не приведи Господи.

В начале шестого утра Марков уже сидел в кабинете и изучал докладные записки за прошедшие сутки. От его решений зависит весь внутренний рабочий ритм предприятия. На столе куча отчётов, проверок, жалоб и заявлений. И всю эту макулатуру ему надо изучить, ознакомиться и принять только одно решение, за правильность которого ему придётся отвечать перед руководством в полной мере.

Одна из докладных записок привлекла его внимание: «Настоящим докладываю, что тракторист Семёнов… вылил фекалии свиного производства из бочки ассенизатора в придорожную канаву…»

Марков снял трубку телефона и набрал номер мастера шестнадцатой фермы – Дениса Васильевича Сосновского.

– Привет, Васильевич, просвети меня подробнее, как это со сливом фекалий получилось? Ведь сказано же было слить в лагуну на четвёртом участке, на границе поля и лесного массива Песеца. Ты хоть понимаешь, чем это опять нам грозит? Задолбают ведь активисты «зелёные», того и гляди опять штраф, да прокуратура достанет проверками.

– Всё верно Антон Сергеевич, мы туда Семёнова и направляли.

– И что?

– Семёнов говорит, что его туда не пустили.

– Да? Ну и кто же?

– Говорит солдаты какие-то раненые.

– Чего? Какие «к чёрту» солдаты? Откуда там солдаты появились?

– Не могу знать, Антон Сергеевич, Семёнов лишку принял на грудь, так как ничего путного от него узнать не получается. Пьян, как «фортепьян», но напуган чем-то был конкретно.

– Уволить сегодня же, без расчёта премий и переработок. Задрали эти алкаши. Что у тебя там за эпидемия с работягами? То техника ломается, то в запой уходят. Неделю отработать не могут нормально. Найди мне нормального тракториста и побыстрее, всё, выполняй.

Просмотрев ветеринарный отчёт Марков налил себе ещё чашку кофе. Памжа какая-то на этом участке. Всё не так. Хм. Это ж надо же, солдаты. И тут Марков вспомнил, что года полтора назад у них была долгая и нудная тяжба с отставным военным за спорный участок земли, который они всё-таки отсудили. Ну ещё бы, такие деньги в обороте, весь район можно купить. А вот про какое он там кладбище заикался, чуть ли не до Москвы собирался жалиться. Может это его проделки с солдатами? Но почему тогда раненые? Вот народ, придумают же такое, что даже не приснится. Стоп! Сон. Кошмар. Так, так… да нет, не может быть, что – коллективная эпидемия что ли? Хотя кто его знает, работаем ведь с заграничными химикатами, а там всякой твари по паре.

Он снова набрал номер мастера шестнадцатой.

– Василич, ну ка, давай срочно ко мне.

Денис Сосновский в прошлом был сельским участковым, знал работу с населением на отлично, плюс знание местности, все заимки, леса, озёра, ручьи, поля, пасеки. В общем – целая энциклопедия сельсовета. Поэтому его и ценило руководство, знал всё и обо всём от и до.

Зайдя в кабинет к начальнику Сосновский поразился внешнему виду Маркова. Тот как будто постарел лет на десять.

– Антон Сергеевич, у вас как со здоровьем, выглядите плоховато что-то. Если что, знаю целительницу местную. Настойки и отвары делает от любой хвори.

– Спасибо, Василич, разберусь как-нибудь сам, давай к делу. Рассказывай, что у тебя на ферме за чудеса творятся, техника ломается уже который раз, теперь солдаты какие-то? Может тебе в помощь кого, не справляешься похоже.

– Да шут его знает, Антон Сергеевич, с тракторами то разобрались: четыре машины в МТС отправили на ремонт, все сделали, у всех одна и та же поломка – сгорели генераторы. Может брак заводской? А что до работяг-водил, то чудеса действительно непонятные. Больше недели никто не выдерживает: кто на больничный уходит, кто в запой. И ведь несут чушь какую-то, призраки, голоса, вот теперь солдаты появились. Мистика одним словом.

– А помнишь фермера, отставника, с которым судились за участок поля у леса, что он там про могилы какие-то говорил? Может это он своих сослуживцев подключил? Да с нами в игрушки играть вздумал? Это ведь где-то рядом с твоей фермой.

– Да, всё так, четвёртый сектор. Это из-за него споры у нас были. Там все эти аномалии и происходят.

– А что там раньше было, в советские времена, что тоже чертовщина происходила?

– Да нет, всё также, пахали, сеяли, а что до могил – не знаю, их у нас по всему лесу много. Здесь ведь бои страшные были под Песецей, и в 41-м и в 43-м, народу полегло без счёта – тысячи. Это надо у краеведов наших узнавать, а лучше у старожилов.

– А что, есть ещё люди, что в войну здесь жили?

– Мало конечно, но есть.

– Ну давай навестим кого-нибудь, разузнаем что да как, заодно подарки подарим ветеранам, на публику поиграем. А что ты там про знахарку говорил?

– А, ну так вот к ней и надо было бы заскочить в первую очередь. Василиса Мироновна много чего знает. Вот только не угадаешь, что за настроение у старухи. Ведунья она знатная, но ведь и плюнуть во след может, это у них как проклятье что ли.

– Ну поехали, чёрт ладана боится, да и под лежачий камень вода не течёт, надо что-то делать.

Василиса Мироновна встретила гостей неприветливо, можно сказать холодно. Её взгляд как будто сверлил Маркова насквозь. Главный инженер каким-то шестым чувством ощущал что-то недоброе. Такое с ним происходило крайне редко и бывало, как правило, только на «ковре» у московских «небожителей», перед разносом по всем статьям бюджета.

– Чего пожаловали «упыри» лощёные?

– Ну зачем же ты так, Мироновна, – начал было Сосновский, – мы к тебе с подарками, да со всем уважением.

– Осади милай, твои слова пустой ветер, говорить будешь когда спросят, а я спрашиваю сейчас не тебя. Что, Антоша, плохо тебе?

– А, откуда Вы меня знаете, Василиса Мироновна?

– Кто ж тебя не знает кровопийца этакого, «благодетель местный», барином себя считаешь? Может, мою землю купить захотел? Так у тебя денег никаких не хватит. Ишь ты, подарки прихватили, вот вам Бог, а вот порог, пошли вон.

– Да ты что, Василиса, – вспылил Сосновский, – к тебе такой уважаемый человек приехал, а ты тут концерт устраиваешь. А про себя подумал: «Вот карга старая, одно слово – ведьма. Из ума выжила, как её только земля носит».

– Помолчи свинота, прокляну ведь за каргу. Твоё ли пёс дело, сколько мне отмерено?

Кровь прихлынула к лицу бывшего участкового.

– Василиса Мироновна, простите его, – вступился Марков, – не со зла он, помощь нам ваша нужна и совет дельный, неприятности у нас.

– Знаю я про твои беды, Антоша, и ратников кровавых в глазах твоих вижу. Страшно тебе, да? Форму палачей примерил? Как она, жжёт душу твою грешную?

Марков чуть было не онемел от ужаса сказанного ведуньей.

«Ведьма, – прошептал Сосновский, нащупывая крестик у себя на шее».

А Василиса не унималась:

«Святую кровь с дерьмом мешаешь,

Покой убитым не даёшь,

Пока всё это не исправишь

И года здесь не проживёшь.»

Прочь со двора моего! Вот тебе мой сказ!

Служебный «Патриот» свинокомплекса скрипел на ухабах сельской дороги.

– Антон Сергеевич, давайте в храм заедем, – предложил Сосновский, – здесь недалеко, в Шульгах старая церковь, иконы Казанской Божьей Матери, это самая сильная одигитрия в православии.

– Заедем, Денис, давай заедем. Свечку поставим. А самая сильная одигитрия – Смоленская, только она утеряна давно.

– Да? Не знал. А вы верующий?

– Все мы под Богом ходим, Денис, все абсолютно. И всем нам, по делам нашим воздаётся. Всегда так было и будет. На том вера наша стоит уже больше тысячи лет.

Отец Ипатий встретил мужчин недалеко от храма. В деревне осталось всего три жилых дома, но приход всё равно работал согласно церковного чина. И каждому, кто посещал этот сельский храм, расположенный в лесу, в трёх километрах от большака, батюшка открывал двери, даже если это было в неурочный час.

– Мир вам, люди добрые, – приветствовал путников настоятель.

– Здравствуйте, батюшка, – ответил Марков, – вы уж простите нас, что тревожим. Разрешите нам свечки поставить, да иконам поклониться.

– Двери храма всегда открыты страждущим, – сказал отец Ипатий, – досадно только, что Бога мы поминаем в минуты страданий, которых и так хватает в этом мире. А вот радостью поделиться с Отцом Всевышним забываем и поблагодарить Его за успехи наши, тоже ведь не спешим.

Зайдя на порог церкви Марков пошатнулся и еле удержался на ногах. Сосновский успел перехватить начальника руку и удержал его.

– Что случилось, вы больны? – спросил батюшка.

– Василиса, ведьма проклятая, наговорила гадостей «с три короба», – ответил Василич.

– Не надо так в храме Божьем, да и вообще не надо хулить, аккуратнее со словами. Помните, в начале было – СЛОВО. Слова не пустой звук в нашем мире и к ним надо очень внимательно относиться.