Читать книгу Наполеон - Геннадий Валериевич Федоров - Страница 4

-1-

Пора, пора и самому выходить на сцену истории. И судьба помогла ему в этом. Не успел он ясно сформулировать ответ на вопрос и конкретно развить планы на будущее, как наступил июнь 1789 года. И хмурый офицер артиллерий осознаёт приближение поры возмездия. Бонапарт посылает свои корсиканские письма своему кумиру и обожаемому Паоли, бывшему генералу и вождю корсиканского восстания, пребывающие в этой время в ссылке. Наполеон пишет: Генерал! Я появился на свет, когда моя родина гибла. Вокруг моей колыбели слышались хрипы умирающих и рыдания отчаявшихся… С ними улетучилось все надежды. Кабала была ценой нашего поражения. Дабы обелить себя, предатели взвалили на вас горы клеветы… Когда я читал, кровь моя кипела, и решил рассеять туман. Теперь я намерен всех предавших общее дело вымазать черной краской позора. Публично бросить обвинения правителям: вскрыть подноготную всех скандалов…

Тут возникает совершено иная тональности: исчезает пафос прежней поры, поза цареубийцы, весь этот набор трескучих слов. Решительно «Я» встает в центре всего письма, «Я» как противопоставление миру. Безграничная вера в себя пробивает себе дорогу, потому что теперь слышна поступь новой эпохи, в которой величается беспримерное честолюбие, которое отныне станет одним из основных качеств Наполеона. Однако концу письма он изящно переходит к просьбе о протекции. Какая находчивость, какая изворотливость совсем еще юного существа, остающегося в реальной жизни по-прежнему грубым и мрачным! Как сначала зашаталась, потом надломилась, потом провалилась та сцена, на которой он готовился действовать!

В последнюю четверть XVIIIстолетия Франция вступила одной из самых богатых, экономически развитых и многолюдных европейских стран. На всем протяжении века в стране продолжался демографический подъем: в значительной степени обусловленный устойчивым экономический ростом 20-80-х гг. Однако подобно герою древнегреческого мифа Танталу, страдавшему от голода среди изобилия, французское государство переживало финансовый кризис. Огромные государственный долг, на обслуживание которого уходила половина бюджета, был непосильной ношей для устаревшей финансовой системы. Выходом могла бы стать реформа налогообложения, которая отменила бы привилегии дворянства и духовенства и разложила фискальное бремя на все сословия. И виду с этой ситуации во Франции в 1789 года Король чтобы спасти финансы, назначил на высокий пост ученого, экономиста и толкового администратора Тюрго. Тот взялся за дело, предложив для начала, чтобы налоги отныне платили не только третье сословие (крестьяне, горожане, буржуазия), но и дворянство с духовенством, по сути, паразиты и захребетники.

Легко представить, какую подняли недовольство благородные сословия. Тюрго вылетел в отставку, как снаряд из мортиры.

Король пригласил на ту же роль швейцарского банкира Неккера. Он предложил более мягкую реформу, чем его предшественник – но аристократия вновь взвилась на дыбы, и Неккеру пришлось уехать на историческую родину, сменивший его генеральный контролер Каллон, поначалу, помня о печально судьбе предшественников, пытался быть ангелом кротости, изыскивал немалые деньги на очередные прихоти королевы, оплачивал из казны многомиллионные долги двух королевских братьев. Но развал финансов зашел настолько далеко, что и Каллон, не видя другой возможности, предложил взимать налог с тех благородных сословий, которые прежде были избавлены от подобного садизма.

И всё же до поры до времени недовольство низов лишь изредка принимало форму уличных беспорядков. Когда из-за начавшегося экономического кризиса резко ухудшились условия жизни. Больнее. Всего кризис ударил по простым людям, поскольку неурожай сменялся неурожаем, а цены на хлеб постоянно росли.

И после последнего письма Наполеона адресована к его кумиру, Паоли, который принадлежал к другому поколению, ему был противен этот высокомерный тон, он вежливо возражает: Молодые люди не должны делать историю.

Спустя четыре неделе после этого письма именно молодые и берутся за историю:

– Но ведь это бунт! – сказал Людовик XVI.

– Нет Сир! – ответил герцог Лианкур, – это не бунт, а революция!

Толпа штурмуют Бастилию в Париже, великий сигнал дан и услышан, Франция просыпается из тяжелого сна, берется за оружие. Так по официальной версии, а на самом деле было не так. Ни одна революция не может существовать без красочных мифов, а миф о том, как героическом штурме Бастилии, здравствующая до сих пор было среди французского народа.

Как известно, взявшие крепость после долгих поисков нашли в этой твердыне деспотизма всего семь узников. Четверо из них оказались финансовыми мошенниками, пятый – распутник, заключенный в Бастилию по желанию своего отца, шестой проходил по делу о покушении на Людовика XV, седьмой насалил одной из фавориток короля. За день до штурма из Бастилии в Шарагон был переведен еще один узник – небезызвестный Маркиз де Сад, сидевший за свои многочисленные преступления, иначе 14 июля и он был бы освобожден народом как жертва королевского произвола.

Бастилия вовсе не была разрушена народом, как утверждает историки марксисты, а просто, разборная по камню после подписания контракта получившие один добрый буржуа месье Паллуа, нанял 800 рабочих и хорошо на это дело заработал, продав немало количества тесного камня. Вот как на самом грянула великая революция, с демонтажа аристократической тюрьмой как символ старой сословии.