Читать книгу VIRUS 2.0. Кто не спрятался, я не виноват… - Геннадий Веретельников - Страница 9

Колчан со стрелами оказался ой, каким непростым. Не зря его хранили, как зеницу ока. Парижская Академия Наук однозначно заявила, что этот Колчан принадлежал Чингисхану, и что последнее упоминание о нем было до Революции 1917 года. И с тех пор для мира науки он исчез. По одной из версий, на этом Колчане была зашифрована карта с местом захоронения самого «Повелителя Мира». Мне тут же предложили продать Колчан в музей, но я вежливо отказался.

Спустя два дня позвонил неизвестный и, представившись коллекционером по имени Анатолий Верет, предложил за этот артефакт десять миллионов евро. Я сказал, что подумаю, для того, чтобы сгладить отказ на это предложение. Но телефон, на всякий случай, записал, так как Анатолий Верет оказался довольно-таки известной личностью не только во Франции, но и в Европе. В интернете было много чего о нем написано. Анатолий, время от времени, попадал в различные истории. Не часто, но попадал. И, конечно, не он был главным махинатором очень громких событий в мире редких и дорогих исторических артефактов, но писали, очень было похоже, что дело было в его интересах или с его молчаливого согласия. Высказывались самые различные версии. Информация была разноплановая, но из всего изученного можно было сделать следующий вывод:

Он был русского происхождения, когда-то служил в специальных войсках. Имел множество врагов. Но с ним можно было иметь дело. Он же предложил хранить Колчан в более надёжном месте, чем дом. Например, в банке. И я воспользовался его советом. Почти так, как он и предлагал.

Несколько лет назад моему отцу предложили переехать в Москву на новую высокооплачиваемую работу. На сборы отцу и соответственно его семье, дали одну неделю. Я не знал, как я буду жить в такой дали от Элен. Да и не знал, как она отреагирует на мой отъезд. Я пытался спорить с родителями, что могу остаться в Париже и жить без них, но по контракту с каким-то серьезным ведомством, отец мог переехать только со всей семьей. Поэтому вариантов не было. Через неделю мы уезжаем. Я решил не звонить Элен, а просто купил её любимый печеночный тортик и пришел к ней в гости. У них дома всегда, казалось, даже, что круглосуточно, была целая толпа людей разного пола, возраста и напоминала муравейник. Её папа был прирождённым политиком, одним из лидеров национального радикального движения, поэтому посиделки, планерки, и, как следствие – митинги и демонстрации, чаще всего начинались у Элен дома. Этот вечер был не исключение. Консьерж8, увидев меня, улыбнулся и приподнял свою шляпу. Я же, в свою очередь, угостил его кусочком тортика, который заранее нарезал, когда покупал в кондитерской. Перебросившись с ним парой фраз, он мне пожаловался на то, что националисты – это, конечно, правильно и здорово, но жалование9 они ему уже задерживают третью неделю. А у него кредит на автомобиль и уже приходили из банка… в общем он попросил меня напомнить этим спасителям Франции, что консьерж еще не умер от голода и у них есть шанс не брать грех на душу! Я пообещал и начал подниматься пешком. Лифт не вызывал. Решил, что пока иду по ступенькам, выстрою в голове свой разговор с Элен. Но в голову ничего не лезло.

Дверь была приоткрыта. Обычная дымовая завеса и гул голосов. Я прошел в большую столовую, увидел, что папа Элен обратил на меня внимание и двумя жестами определил мое ближайшее будущее. Первый жест относился к тортику и место, куда надо его поставить, второй жест раскрыл мне тайну, где находится Элен. Это был балкон. На балконе, удобно расположившись в кресле-качалке, Элен качалась в наушниках и держала на руках здоровенного кота – мейкуна по имени «Симба». У Элен были закрыты глаза, и мне показалось, что по её щеке сбегает слеза. Во мне сразу проснулся дикий варвар, который должен придушить любого, кто посмел обидеть любимую. Я сел рядом, но она, не открывая глаз, взяла меня за руку и произнесла немного певучим голосом, видимо подражая мотиву той песни, которая в данный момент играла у неё в плейере:

– Ты уплывешь за океан и сгинешь там… и сгинешь там…

– Элен, ты чего такое говоришь, что случилось? «Почему ты плачешь?» – спросил я.

Она, погладив кота, аккуратно поставила его на пол. Встала. Взяла меня под руку и шепотом попросила меня увести её. Я не сопротивлялся. Махнув папе рукой, который, казалось, ведя переговоры одновременно с тремя оппонентами, держал всё, что вокруг него происходило, под контролем. Мы вышли на улицу. Был вечер. Теплый. Наполненный шумом машин, который становился всё тише, потому как мы направлялись в парк, который располагался вдоль набережной. Мы молчали. Вдруг Элен остановилась и резко развернула меня к себе. Я увидел глаза полные слез, потекшую тушь с ресниц. Покусанные губы. Элен спросила:

– Это правда?

Я понял, что видимо мои родители сообщили немного раньше моего прихода новость, из которой становилось ясно, что мы переезжаем в Москву. Я не мог вымолвить ни слова, поэтому просто кивнул головой в ответ. Элен опять резко отвернулась от меня, отбросила от себя мои руки, державшие её, и побрела в сторону Сены10.

Я постоял несколько мгновений, не зная, как себя вести в этом случае, и потихоньку, шаг за шагом, побрел позади Элен, как побитая собака. Заходящее солнце искрилось в зеркале реки, отражаясь в ней через немногочисленные тучки. Тени были максимально длинные, и я старался не наступать на тень своей любимой девочки и выкидывал почти акробатические номера, перепрыгивая, то через тень руки Элен, то через тень от её головы, поэтому со стороны должно было казаться, что за красивой и одинокой девушкой, гуляющей по парку, крадется маньяк-попрыгунчик у которого проблемы со зрением, и он никак не может отличить тень жертвы от её самой. На моё счастье поблизости не было полицейских и наблюдали за нами разве что несколько парочек, сидевших на скамейках в глубине парка, который уже начинал освещаться в одно мгновение везде вспыхнувшим искусственным освещением. Яркий свет диодных ламп, который был внутри тяжелых кованых столбов-фонарей, которые стояли в этом парке со времен Людовика Святого, был двояким, как сама история Европы.

Зажужжал телефон в моем кармане. Я посмотрел на экран. Это был мой друг Анри. Почти точная копия Д’Артаньяна, памятник которому я увидел впервые, когда мне было 10 лет. Он так же увлекался фехтованием и был родом из Беарна, поэтому никаких сомнений у моей семьи не было в том, что Анри прямой потомок бесстрашного дуэлянта, и по совокупности, маршала Франции, воспетого Александром Дюма. «Три мушкетера» я перечитывал неоднократно, и могу сказать, что по моим подсчетам, этот вспыльчивый предок Анри, убил и покалечил около девяноста пяти человек. Список впечатляющий. Я ответил на звонок и сообщил, что мы гуляем с Элен в парке возле её дома, Анри пообещал скоро примчаться и отключился. Тут до меня дошло, что вдвоём с Элен нам осталось побыть минут тридцать-сорок, а я еще ничего ей толком не рассказал. Элен остановилась возле мальчика-скрипача, который заканчивал располагаться и готовился к своей вечерней игре. Положила какую-то купюру в его открытый футляр от инструмента и присела на скамейку в трех шагах от него. Я последовал её примеру. Присел с ней рядом и сказал, что Анри через полчаса приедет к нам. Она никак не отреагировала. Только когда скрипач оживил свой инструмент, и пронзительные звуки начали разрывать наше зыбкое спокойствие, Элен опять заплакала. Я взял её руку в свою ладонь, и, поцеловав её пальчик, накрыл её ладошку другой рукой.

Так мы и сидели в абсолютном молчании, слушая одну композицию за другой, этого талантливого, но пока безвестного скрипача. В моей памяти вплывали все моменты моей жизни, когда я держал за руку свою Элен. Все до одного…

Первый раз в первом классе, когда мы знакомились… и нас расставили по парам. Правда мне досталась долговязая девочка с двумя желтыми громадными бантами над головой, которые делали её еще выше. И я с ужасом наблюдал за ней, глядя на неё снизу-вверх, молясь, чтобы она меня не сожрала, если я буду плохо себя вести… Элен стояла в первой паре в голубом платьице и держала в руках букет красных роз. Но почему-то всё время оглядывалась назад, как будто искала что-то. И тут её взгляд остановился на мне. Она, воспользовавшись общей суматохой, взяла мальчика, с кем была в паре и пошла вместе с ним прямо ко мне. Подойдя, Элен оставила своего партнёра возле желтых бантов, а меня взяла за руку и вернулась на место, где должна была стоять первая пара идущих в первый класс впервые. Я шел с ней рядом, как завороженный. Чувствовал тепло её ладони, аромат её духов, запах роз, которые источали его с невероятной силой. И всё это сплелось в моей голове раз и навсегда под божественным именем Элен! Самая красивая девочка школы выбрала меня! Я улетел от счастья на седьмое небо, но внезапно всё вернулось на землю. Элен произнесла следующее:

– Из всего нашего класса ты один в белом костюме и белых туфлях, поэтому ты лучше всех подходишь к моему платью и розам! Как раз с тобой мы похожи на флаг Франции, сине-бело-красный!

Второй раз тогда, когда она упала и разбила себе коленку у меня на дне рождении. Мы тогда считали себя очень взрослыми, ведь нам было уже по десять лет. Я заботливо промывал её ссадину перекисью водорода, а Элен, задумчиво глядя на меня и держа меня за руку сквозь слезы боли, стоящие у неё в глазах, сказала своей подруге, что если она и выйдет когда-нибудь замуж, то только за меня…

Третий раз произошел следующим образом. Мы учились в восьмом классе, и ранней весной по программе скаутов поехали на две недели в лес. Лагерь расположился на берегу лесного озера, в горах. Наставником у нас был Великий Жюль, главный скаут Парижа! Он настолько любил свое дело, что мы учились всем премудростям скаутской жизни наперегонки!

Сначала я заработал благодарный взгляд Элен тем, что подменил её промокший коробок спичек (она забыла упаковать его в непромокаемый пакет при преодолении горной реки), на свой сухой. И когда месье Жюль проверял содержимое рюкзаков, то поставил Элен в пример всем нам, а меня наказал, отправив чистить картошку вне очереди! Потом у Элен заел карабин при спуске с дерева и я, как лучший лазальщик по деревьям, пришел ей на помощь, доставив запасной карабин на вершину дерева. Потом, правда, проверяя неисправный карабин, почему-то он оказался исправным… Но за тот взгляд, которым на меня смотрела Элен на вершине дерева, я бы полжизни отдал, а не то что запасной карабин… И вот настал последний вечер, когда мы разожгли прощальный костёр и наша отрядная гитаристка Анна, после серии веселых и смешных песен начала играть что-то медленное и романтическое, и я решился и пригласил Элен на танец… Она согласилась. Я левой рукой взял её правую руку, а свою правую положил ей на талию. Она танцевала, держа в левой руке полевой цветок, и после минутного молчания Элен сказала мне, что должна признаться в обмане:

– Помнишь поломанный карабин? Так это мне подруга посоветовала проверить тебя, полезешь ли ты без страховки и, рискуя жизнью, выручать меня… мне так стыдно… но так здорово, что ты всё-таки полез и спас меня…

Я во все глаза смотрел на Элен и понимал, что никакой злости и обиды у меня внутри нет. Есть только одно. Желание. Чтобы Анна играла и не останавливалась, играла и танец наш длился вечно…

Четвёртый раз случился, когда сломался рейсовый автобус, а мы возвращались из музыкальной школы. Был поздний вечер и из переулка неожиданно вышла возбуждённая толпа хулиганов, и они начали к нам приставать. Это были арабы, много арабов, и я взял Элен за руку и отвел её себе за спину и приготовился погибнуть в неравной схватке. Но мимо шли какие-то ребята, вдруг заговорившие между собой на моём втором родном, русском языке, и я попросил их помощи. И они, не раздумывая, вчетвером бросились на толпу, в которой было не менее пятнадцати, а то и двадцати хулиганов.

Я, также не раздумывая, помчался к ним на помощь. Арабы сначала попытались разбежаться, но увидев, что численное превосходство за ними, остановились, но не кучей, а в разброс. Как убегали, так и встали. Русские ребята, ни секунды, не сомневаясь в том, что они делают, на полной скорости врезались в этот сброд, да так красиво, что получилось, почти как в кино.

Первые четверо хулиганов легли почти синхронно. Первый от удара головой в грудь, второй от удара локтем, третий от простого удара правой в челюсть, четвертому не повезло больше всех, хотя он держал в руке перед собой нож. Светловолосый, худощавый, с длинными руками русский парень, не обращая внимания на опасность, как фокусник достал из кармана куртки на бегу маленькую стеклянную бутылку Кока-Колы и со всего разбега кинул в голову хозяина ножа. Он не промазал.

Звук разбившейся бутылки о голову хулигана был таким сильным и громким, что вспорхнули даже голуби, которые были рядом в сквере. Выпавший из руки нож и его хозяин упали на дорогу почти одновременно. Моё прибытие, а я уже встал со своими спасителями в ряд, и резкое уменьшение численности хулиганского отряда, пошатнуло уверенность в легкой победе над нами. «Русские не сдаются!» – крикнул кто-то из них, и мы уже впятером бросились на оставшуюся толпу. Мне достался полненький с кучерявыми волосами парень, который сначала мне попал ногой в колено, но мне удалось перехватить его второй удар своей левой ногой, и я её подкинул вверх со всей силы. Араб упал. Пока я целился и думал, куда бы его пнуть побольнее, мимо пробегавший тот же светловолосый парнишка, не раздумывая, подпрыгнул и приземлился на его грудь двумя коленями. Хулиган хрюкнул и затих. «Потерял сознание», – подумал я. Оглядев поле боя, я увидел, что остатки банды разбегаются кто куда. Я начал искать Элен и увидел, что она звонит кому-то по телефону. Мои спасители, сгруппировавшись, огляделись и первыми заметили патрульную машину, которая направлялась в нашу сторону и была уже в ста шагах от нас. Они что-то быстро сказали друг другу, и, крикнув мне, что я молодец и девушка у меня красивая, растворились в переулке. Я подбежал к Элен.

Одновременно возле неё остановился патрульный автомобиль и из него выскочили двое жандармов, которые удивленно смотрели на нас и начинавших приходить в себя арабов. Спросили у Элен, что тут было, на что я им ответил, что арабы подрались между собой. Жандарм11 запросил подмогу и приказал кряхтящим, охающим и ползающим по дороге хулиганам не двигаться и положить руки за голову!

Мы не стали любопытствовать, чем тут всё закончиться и поспешили уйти. Вот тогда и держал я свою любовь по имени Элен, последний раз за руку. Вернее, держала меня она. Держала крепко до самого её дома. Потом было вечернее чаепитие с её отцом. Матери у Элен не было. То есть она была, только она всегда была где-то, но не дома. Она работала стюардессой, порхала по разным странам.

В тот вечер впервые Элен и её папа заинтересовались феноменом нации под названием – «русские». Я сначала пытался как мог объяснить им, европейцам, почему вместо того, чтобы снимать драку на телефон и, в лучшем случае звонить в жандармерию, русские, без промедления вступились и рисковали жизнью за совершенно незнакомых людей! Четверо против двадцати! Ведь это вообще без шансов на победу! Вот вообще никаких шансов у них не было.

Но они победили вопреки всякой логике, здравому смыслу и здравому расчёту!

Когда я понял, что без экскурсии в историю не обойтись, я начал свой рассказ о том, где живут русские. В каких условиях. Чему учат их в семье, в школе и во дворе. О Первой Мировой Войне. Напомнил о Второй мировой, Великой Отечественной Войне. В которой против России выступила объединенная Европа в полном составе.

Ведь на стороне гитлеровской Германии воевали и убивали наших граждан итальянские фашисты, их дивизии захватили Донбасс, румынские дивизии оккупировали Одессу и Сталинград, Венгрия выставила своих добровольцев в количестве 200 000 бойцов, среди них была, и своя, венгерская, кавалерийская дивизия СС, датчане морили голодом Ленинград…12 Испания создала для борьбы с нами некую «Голубую Дивизию», они воевали под Ленинградом и охраняли Рейхстаг13 в Берлине, убивали наших солдат-освободителей в мае 1945 года… Словакия направила на Украину и Белоруссию две пехотные дивизии, в каждой дивизии по 10 000 человек, три артполка, танковый батальон и один авиаполк…

Финляндия, причем до революции 1917 года это была еще часть Российской империи, отправила на войну с нами 600 000 человек, которые оккупировали Карелию и блокировали Ленинград… Хорватские добровольцы отличалась особой жестокостью в Геническе и Мариуполе, даже французы, правда крайне неудачно, под Москвой в 1941 году, пробовали опять воевать с нами и от их войска в количестве 20 000 человек за сутки осталось что-то около 7000, больше они не воевали, дух был подорван и они выполняли карательные задания по борьбе с партизанами… Голландия – танково-гренадерская дивизия СС, таковая дивизия СС «Викинг», танковая дивизия СС «Нордланд», все дивизии добровольческие и все блокировали Ленинград14, и вся экономическая мощь, а это заводы и фабрики, шахты и судоверфи всей объединенной Европы работало против России… Рассказал им о подвигах таких русских героев, как Гастелло15, о Брестской Крепости, Сталинграде…, когда фашисты не могли взять этот город своей миллионной армией, и один дом, который защищал русский офицер Павлов, держался по времени дольше, чем сопротивлялась фашистам вся Франция! При упоминании Сталинграда папа Элен оживился и сказал:

– Так вот в честь какого города в Парижском метро названа целая станция! Какой ты молодец, что объяснил нам это!

Беседа продолжалась почти до утра. Я был хорошо подкован родителями и знал историю своей второй родины довольно глубоко. Мне было, чем их удивить. Но и я был удивлён тому, что современные молодые люди даже не предполагают, сколько погибло людей во время Второй Мировой Войны. Элен, например, предположила цифру погибших в сто тысяч человек… а когда узнала, что только русских погибло более сорока миллионов,16 то очень долго молчала и по её щекам капали слёзы…

В общем, по итогу разговора папа Элен резюмировал следующее:

– Вы русские выигрываете все войны и сражения только потому, что абсолютно не боитесь смерти! Вы сумасшедшие! И еще более сумасшедшие те, кто хочет вас победить в обычной войне! Они просто не понимают, с кем связываются! И Наполеон, и Гитлер совершили стратегическую глупость, напав на Россию!

– Хотите анекдот на эту тему? – спросил я.

– Хотим! – хором ответили мои полуночные собеседники.

Я начал:

Собрались, как-то все самые умные евреи для того, чтобы думать, как жить дальше так, чтобы все евреи стали жить еще лучше. Встаёт молодой еврейский юноша, который только закончил Гарвард17 и говорит:

– У меня есть предложение, но сначала немного истории. Помните, когда-то Франция, Наполеон, объявили войну России? Помните? Чем закончилось? Правильно, победили русские! Вы посмотрите, как живут французы! Далее. Немцы, Гитлер, объявили войну России! Чем закончилось, помните? Правильно, победила Россия! Вы посмотрите, как живут немцы! У меня предложение – давайте объявим войну России!

Тут встаёт самый старый еврей и говорит:

– Садитесь, молодой человек и не говорите больше глупостей! А вдруг мы победим?!!!

Тут появился Анри, и вся его неуёмная энергия воплотилась в то, что мы все поехали на всю ночь гулять к океану, этому чуду природы, которая всегда могла, как успокоить любого человека, так и наделить его любым запасом энергии. Мы поехали в Капбретон, там был домик моей бабули, да и место это было на берегу Бискайского залива, где все мы, правда, по очереди, научились плавать. Даже мои двоюродные сёстры-близняшки из далёкой России, Агния и Елизавета, когда приехали к своей прабабушке, тоже впервые поплыли именно здесь. Мистический Океан занимался обучением по-своему…

Там, на берегу Атлантики я и принял решение, которое имело настолько непредсказуемые последствия, как для меня, для Элен, да и для всего мира, что теперь, понимая и зная к чему это привело, не знаю, повторил бы я подобное или нет…

Понимаю, что расстояния либо делают любовь сильнее, например, как у аистов, – либо она проходит, как ангина. Я аист18 в любви на все сто процентов. В моем случае любовь была, как сама жизнь. А то дружеское чувство Элен к своему однокласснику, то есть ко мне, может пройти, ну, я так думал, когда во мне созрело историческое решение. Вот, что я придумал:

Я принял решение отдать Колчан в музей, но на определенных условиях. Ну, а Элен… Элен из дочери начинающего политика превратилась в дочь Президента Франции.

Единственную и горячо любимую дочь.