Читать книгу В каждом времени – свои герои - Геннадий Волобуев - Страница 6

Некоторые провинциальные школы в Сибири только на вид были непритязательными, с устаревшей простенькой мебелью и наглядными пособиями. Но ученики часто получали настоящие знания и вдобавок к ним – стимул продолжать учёбу, добиваться в жизни высот, профессиональной значимости. Многие ребята хотели этого, и совсем не на почве высоких духовных стремлений, а по житейским соображениям. В кино, которое здесь было доступно всем, из газет и радио они видели и слышали о великих стройках, новых научных открытиях, достижениях героев труда, больших и красивых городах, и им хотелось вырваться из своего унылого однообразного окружения, хорошо зарабатывать и хорошо, по их представлениям, жить. Но были и романтические порывы, бескорыстные, идеальные. Не случайно школьники вступали в комсомол и отдавали часть времени общественным делам. Вся страна жила в атмосфере одной идеологии и шла к заветной цели, люди верили в её реальность, и это их возвышало над серой бытовой скудостью.

Но были и другие стимулы, близкие, реальные, повседневные. Исходили они от людей, с которыми ученики ежедневно общались, невольно по принципу губки впитывали в сознание их мысли, доходчивые знания, особый взгляд на окружающий мир. «Виной» тому были необычные учителя и то особое время. Судьбы многих граждан страны Советов складывались драматично. Тогда чёрной тучей прошёл по стране смерч репрессий. И попадали такие учителя сюда – в глубинку, не по своей воле. Государство «прятало» их подальше от центров, опасаясь крамольных мыслей или попыток сделать новую революцию. Враги – не враги народа, но какие-то ненадёжные. То анекдот про вождя расскажут, то усомнятся в правильности политики партии и своими мыслями поделятся с «друзьями», а то и просто не понравятся коллеге по работе, который из ревности или зависти напишет «куда надо» всю «правду». Время это заканчивалось, начало ощущаться послабление в жёстком политическом механизме страны. Немного «потеплело».

В школе, где училась Ирина, был учитель литературы, он же и руководитель драмкружка, Ефрем Аркадьевич. Одет «литератор» был в скромный костюм, но он, каким-то едва заметным отличием, подчёркивал интеллигентную сущность своего хозяина. Ходил учитель, чуть наклонившись вперёд, может, под грузом своих шестидесяти лет или нелёгкой изменчивой судьбы. Его аккуратная причёска с пробором поседевших волос, всегда отглаженные брюки, подсказывали внимательному наблюдателю, что есть какая-то тайна в душе, которую не могли спрятать ни его добрый взгляд, ни вежливый тон разговора. Но были минуты, немногие мгновения, когда глаза предательски его выдавали. Он вдруг отрешённо поднимал их поверх ученических голов, зрачки расширялись большими тёмными пятнами, будто обозначая бездну собственного духовного мира, далёкого от всего, что его окружает. Потом в них пробегала, поспешая скрыться, едва заметная грусть. Он быстро закрывал журнал, шёл между рядами парт и говорил: «Осталось немного до звонка, я почитаю вам стихи…»

Только директор школы знал, что этот скромный человек – бывший актёр одного из Ленинградских театров попал сюда не по своей воле. Торжественным и волнующим был всегда момент, когда Ефрем Аркадьевич в начале сентября приносил журнал или тетрадь с текстом новой пьесы, рассаживал в полукруг ребят, и притихшие, они слушали руководителя, мысленно выбирая себе роли. Но у Ефрема Аркадьевича были свои соображения на этот счёт. Странным и непонятным для ребят казался его выбор исполнителей на роли ведущих героев в спектаклях. Порой он подзывал скромного, тихого, немного замкнутого ученика и говорил: «Евгений, ты будешь играть роль мальчика по имени Чук». Ученик краснел, смущался, пытался отказаться от главной роли, но учитель мягко говорил: «Попробуем!» Он видел в будущей судьбе ученика нечто большее, чем тот сам мог представить. Особый, почти таинственный и в то же время оживлённый момент наступал, когда Ефрем Аркадьевич вновь собирал участников драмкружка с тетрадками и выписанными в них из пьесы словами. Начиналась читка по ролям. «Андрей, не напрягайся, это ещё не спектакль, читай спокойнее. Анечка, подумай дома над смыслом этих слов, твоя героиня связывает весь сюжет воедино. Нам всем сейчас главное почувствовать замысел автора, найти контакт друг с другом. На репетициях отработаем все детали», – так говорил руководитель кружка, он же – главный режиссёр.

Таинственная аура творчества незаметно проникала в души ребят и начинала захватывать их своими духовными узами. Ирине нравилась умная спокойная работа Ефрема Аркадьевича с юными артистами, она сама участвовала в нескольких постановках.

Другой учитель, Андрей Кириллович, преподавал физику и астрономию. Он чем-то походил на своего коллегу, также следил за своим внешним видом. Иногда безобидно подшучивал над неряшливым учеником: «Василий, а твою рубашку случайно бычок не жевал?» Или говорил: «Николай, если бы ты повязал галстук, то непременно это повлияло бы на твою успеваемость. Галстук поднимает ответственность мужчины за результаты работы». Лет десять назад он работал в каком-то институте. После ареста «перевоспитывался» в лагере на Севере, потом внезапно был отправлен на поселение в районный центр. За что его так наказали, никто не знал. Это было тайной. Но догадывались, что это связано с политической статьёй. Красивая природа, чистый воздух и добродушные люди укрепляли его подорванное здоровье, но он с нетерпением ждал час своего возвращения в родные места. Новый лидер государства пытался исправить жестокую и несправедливую политику вождя, загнавшего в лагеря многие тысячи умных и добрых людей, какими были эти учителя.