Читать книгу Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Генри Бэзил Лиддел Гарт - Страница 3

Немецкий генерал, оказавший очень большое влияние на ход Первой мировой войны, умер за год до ее начала, а оставил действительную службу за семь лет до этого. Это был Альфред фон Шлиффен, выходец из балтийского города Мекленбурга. Именно он разработал генеральный план вторжения во Францию, подготовил «консервные ножи» для вскрытия крепостного барьера и обучил людей. Даже при неумелой реализации этого плана последователем Шлиффена он был очень близок к успеху, война вполне могла завершиться в течение всего лишь одного месяца.

Немецкий генерал, оказавший величайшее влияние на ход Второй мировой войны, умер за три года до ее начала, а вышел в отставку десятью годами ранее. Это был Ганс фон Зект, выходец из земли Шлезвиг-Гольштейн, территории, расположенной между Мекленбургом и Данией. Этот человек внес максимальный вклад в возрождение немецкой армии после Первой мировой войны и заложил основы, на которых могла быть возведена новая, еще более мощная структура. Его планы разрабатывались и претворялись в жизнь в тяжелейших условиях, навязанных победителями, которые были призваны исключить возможность воссоздания немецкой армии. Существовавшие серьезные ограничения делали работу Зекта еще более важной. Достижения вермахта, особенно на первой победоносной стадии войны, были связаны с реализацией планов Зекта. Он же предвидел последующие неудачи, однако его предостережения оказались тщетными.

Ни один из гитлеровских генералов не оказал такого влияния на ход Второй мировой войны, как Зект, под руководством которого произошло возрождение немецкой армии. И, даже рассматривая более поздний период, то есть генералов, имена которых стали известными в 1939–1945 годах, невозможно отыскать столь же значимую фигуру. Именно Зекту Германия обязана появлением дееспособной армии, возрождавшейся еще в те дни, когда Генеральный штаб, связанный по рукам и ногам условиями Версальского договора, работал в подполье.

Зект встретил начало Первой мировой войны в звании подполковника, будучи начальником штаба корпуса в 1-й армии Клюка. Таким образом, он имел отличную возможность воочию убедиться, как неумелое исполнение может загубить даже самый блестящий план. Он отлично видел, что решающая победа ускользнула, когда до нее, казалось, уже было рукой подать. О себе Зект заявил несколько позже, в 1915 году, фактически возглавив части фельдмаршала фон Макензена в решающем прорыве в районе Горлицы в Польше. В результате русская армия оказалась раздробленной и так до конца войны и не сумела оправиться от этого удара. Именно здесь Зект впервые испробовал новый метод атаки, содержавший зародыши современных тактических приемов проникновения – концентрация резервов и нанесение главных ударов по уязвимым местам обороны противника и продвижение вперед на максимальную глубину. До этого в ходу были другие тактические приемы – равномерное продвижение вперед и использование резервов для удара по наиболее укрепленным участкам обороны противника.

«Серый кардинал», до поры скрывавшийся в тени Макензена, довольно скоро стал известным. В армии даже появилась поговорка: «Где Макензен, там Зект, а где Зект, там победа». Зект продолжал играть важную роль в военной кампании на востоке, однако ему не повезло, поскольку он оказался вне круга Гинденбурга – Людендорфа, осуществлявшего верховное командование немецкой армией с 1916 года до конца войны. Однако это спасло его репутацию после краха немецкой армии на Западном фронте, и он даже стал советником немецкой делегации на мирной конференции. Следующим шагом в карьерном росте Зекта стало его назначение главнокомандующим рейхсвером, небольшой армией, насчитывающей всего лишь 100 000 солдат и офицеров, которой должна была отныне довольствоваться Германия по условиям мирного договора.

Возрождение военной мощи Германии – вот задача, решению которой он всецело посвятил себя. Зект никогда не забывал уроки истории и знал, как Шарнхорст сумел избежать разоружения прусской армии, навязанного ей Францией после 1806 года, и построил «замаскированную» армию, которая семью годами позже отплатила Наполеону той же монетой. Зект и его сторонники, по сути, стремились сделать то же самое, что и Шарнхорст, но в гораздо более тяжелых условиях.

Первым препятствием, стоявшим перед Зектом, было недоверие лидеров новой республики к касте военных, которые всегда относились к гражданским лицам с высокомерным пренебрежением, они же и привели нацию к сокрушительному поражению. Здесь Зекту помогло то, что его изысканные манеры, дипломатический такт и внимательное отношение к людям производили очень хорошее впечатление и вызывали симпатию, особенно в сравнении с высокомерной бесцеремонностью Гинденбурга и Людендорфа. Зект являл собой очевидный и весьма выигрышный контраст с угрожающей фигурой классического прусского генерала, оставившего после себя недобрую память. Неизменная элегантность, разносторонние интересы и широкий кругозор удачно дополняли образ этого сдержанного человека, получившего прозвище «сфинкс». А его слегка циничное отношение к окружающему, сопровождаемое ироничными комментариями и насмешливыми репликами, всегда было неприемлемым в высших военных кругах, в то время как среди политиков эти же качества казались свидетельством отсутствия фанатизма и удачного сочетания богатого военного опыта с умеренным духом милитаризма.

В целом Зект старался держать армию вне политики, а его очевидная лояльность новому режиму, проявленная в смутное время, позволила ему завуалировать свои планы дальнейшего развития в области милитаризации. Он стремился, чтобы кадровый состав нового рейхсвера формировался из солдат и офицеров, имевших опыт военных действий. Он поставил себе целью сделать немногочисленную армию, состоящую всего лишь из 4000 офицеров и 96 000 солдат, группой квалифицированных инструкторов, настоящих лидеров, чтобы на ее основе, когда представится возможность, произвести быстрое расширение. Все люди проходили курс обучения, в результате которого приобретали значительно больше знаний и опыта, чем солдаты и офицеры второй армии.

Зект также разработал ряд тайных планов, с помощью которых офицеры приобретали значительно больше опыта, а значит, и возможностей, чем это было возможно в армии, принудительно лишенной современного вооружения. Многие кадровые офицеры и военные инженеры нашли временную работу в Японии, Китае, южноамериканских странах и в Советском Союзе, где они могли приобрести некоторый опыт в обращении с бронетехникой. Офицеры военно-воздушных сил стали летать на гражданских авиалиниях. Немало демобилизованных солдат и офицеров имели возможность практиковаться в военном деле в различных неофициальных организациях, которых в Германии появилось довольно много, причем с помощью всевозможных уловок для их тренировок было сохранено оружие.

Все перечисленное явилось заслугой умного и опытного солдата и его самоотверженных помощников, действовавших в условиях строжайших ограничений. В дополнение ко всему им приходилось постоянно опасаться офицеров союзников, призванных следить за соблюдением условий мирного договора. Но было бы исторической ошибкой придавать этой работе чрезмерную важность и считать ее базой для нового витка агрессивных планов Германии. На самом деле эффект был едва заметен, особенно в сравнении с той мощью, которую стране еще предстояло набрать, чтобы стать по-настоящему опасной. Реальное наращивание военного потенциала началось лишь в 1933 году, когда Гитлер пришел к власти и начал широкомасштабное вооружение, причем в этот процесс бывшие союзники даже не пытались вмешиваться.

Фактически Зект отправил в путь эшелон идей, в конечном итоге возродивших немецкую армию, при этом направив его по пути прогресса, иными словами, добавил качественную составляющую к процессу количественного роста, насколько позволило бездействие союзников. По его замыслу, рейхсвер должен был стать исключительно мобильным, поскольку быстро движущаяся и наносящая быстрые, точные удары армия, состоящая из опытных, хорошо обученных солдат и офицеров, в современных условиях может успеть намного больше, чем старое, инертное войско. В первом же послевоенном руководстве для рейхсвера было сказано, что «каждое действие должно базироваться на внезапности. Без внезапности невозможно достичь значительных результатов». Другой основной принцип – гибкость. «Резервы следует выдвигать и использовать там, где достигнут успех, даже если тем самым придется перенести первоначальный центр тяжести». Чтобы обеспечить гибкость, в рейхсвере были разработаны новые средства связи, причем для этой цели была выделена большая часть людей, чем в любой другой послевоенной армии. Командиры всех рангов должны были находиться ближе к передовой, чем это считалось общепринятым, чтобы они могли непосредственно контролировать ход сражения и при необходимости быстро влиять на него.

Повышенное внимание к вопросам маневренности, которое проявляли после Первой мировой войны в рейхсвере, являло собой разительный контраст с принципами действия, к примеру, французской армии, в которой считалось, что «из двух элементов – огонь и движение – огонь является преобладающим». Судя по всему, французы пребывали в уверенности, что любая война будущего явится повторением медлительной тактики 1918 года. Разница представлялась очевидной. Но немцы в то время вовсе не руководствовались необходимостью преодолеть все существующие препятствия в условиях мирного договора. В предисловии к своему новому труду Зект откровенно заявил: «Эти положения применимы для силы, вооружения и оборудования современной армии великой военной державы, а не для армии Германии, насчитывающей в соответствии с условиями мирного договора 100 000 человек».

Активная деятельность Зекта завершилась в 1926 году, когда он был вынужден уйти в отставку после политического скандала, последовавшего в результате данного им старшему сыну наследного принца разрешения участвовать в армейских учениях. Ограниченность его кругозора, который казался широким в сравнении с другими генералами, стала более очевидной, когда он стал ярым защитником интересов и пропагандистом явно сырых идей Народной партии Германии. Тем не менее влияние его военных идей продолжало возрастать.

Свое видение будущего он изложил в книге «Размышления солдата», увидевшей свет в 1928 году, то есть вскоре после того, как он оставил службу. В ней он подвергал сомнению ценность огромных армий прошлого, считал, что затраченные ими усилия и принесенные жертвы непропорционально велики по сравнению с достигнутыми результатами. В итоге – затяжная война до изнеможения. «Масса становится малоподвижной, не может маневрировать, а значит, не имеет возможности и завоевывать победы. Она может лишь сокрушать своим весом». Более того, в мирное время чрезвычайно важно «всемерно ограничить непродуктивную задержку людей на дополнительный срок военной службы». Ключевыми моментами будущих успехов он считал современное техническое обеспечение и тактическую грамотность. «Основная масса призывников, чья подготовка была непродолжительной и поверхностной, является «пушечным мясом» в самом худшем смысле этого слова, тем более если ей противостоит небольшая группа отлично обученных и оснащенных по последнему слову военной техники бойцов». Это предвидение сбылось в 1940 году, когда несколько бронетанковых дивизий, действовавших совместно с пикирующими бомбардировщиками, полностью парализовали и разбили плохо оснащенную, зато куда более многочисленную французскую армию.

По мнению Зекта, «действующая армия» должна состоять из «профессиональных солдат, служащих длительный срок, по возможности добровольцев». Потенциал мужской части нации в мирное время может использоваться намного продуктивнее для расширения и развития промышленности, необходимой для обеспечения профессиональной армии современным вооружением. Причем постоянно должна вестись разработка перспективных типов оружия и создаваться мощности для налаживания их быстрого массового производства.

В то же время краткий период военной подготовки должен стать обязательным для всего пригодного для этого молодого населения страны. «В предварительном обучении молодых людей упор должен делаться не так на военную сторону, как на общую физическую подготовку и дисциплину». Это поможет установить связь армии с народом, укрепить национальное единство. «Так будет образована военная масса, которая хотя и не будет готова к участию в мобильной войне и победе в сражении, но вполне сможет выполнить задачи гражданской обороны. В то же время ее лучшие представители обеспечат постоянное пополнение для регулярной армии на поле боя». Такие новобранцы составляли основную массу немецких пехотных дивизий в 1940 году. Они следовали за передовыми бронетанковыми частями и оккупировали занятые населенные пункты. Приобретя необходимые знания и боевой опыт, они могли быть использованы в качестве пополнения для ударных частей. Иными словами, все было именно так, как предвидел Зект.

«Короче говоря, в войне будущего, как мне кажется, будут действовать мобильные армии, сравнительно небольшие, но профессиональные, при эффективной поддержке авиации, но при возможности быстрой мобилизации всех сил либо для производства массированной атаки, либо для гражданской обороны».

Любопытно, что в книге Зекта почти ничего не говорится о танках, но большое внимание уделено кавалерии и колесной технике. Он даже позволил себе лирическое отступление, заявив, что «дни кавалерии, соответствующим образом обученной, вооруженной и действующей современными методами, еще не сочтены» и что «ее знамена могут еще долго развеваться на ветрах будущего». Позднее появилось мнение, что неприятие Зектом бронетехники было вызвано только политическим благоразумием и что слово «танк» попросту должно заменить в его трудах слово «кавалерия». Однако Зект неприкрыто ратовал за развитие авиации и введение воинской повинности, что было запрещено Германии условиями мирного договора, поэтому вышеупомянутое мнение вполне может оказаться ошибочным.

Несмотря на очевидный динамизм, Зект оставался человеком своего поколения, а не предвестником будущего. Он был грамотным и опытным военным и поэтому ясно видел необходимость маневренности в любых наступательных операциях, однако все же не осознал того, что единственным способом достижения успеха является подвижность бронетанковых соединений. Этот вопрос остался его последователям.

Зект также руководствовался традиционными представлениями о военном искусстве, утверждая, что главной задачей авиации является уничтожение военно-воздушных сил противоборствующей стороны. Самолеты люфтваффе сделали это в Польше, в меньшей степени – во Франции. Однако, когда аналогичным способом началась подготовка вторжения в Великобританию, немецкая авиация впервые понесла тяжелые потери, столкнувшись с мощной обороной.

По более общим вопросам войны и мира взгляды Зекта были неоднозначными. Он вполне обоснованно считал, что, однажды познав ужасы войны, солдаты становятся более осторожными, чем политики, когда речь идет о втягивании в новый вооруженный конфликт. Однако в своих рассуждениях он заходил слишком далеко, объявляя бывших солдат настоящими «пацифистами» в самом лучшем смысле слова. Эта профессиональная апология, в той или иной степени характерная для каждой страны, обычно не находит поддержки в тех случаях, когда открываются для изучения архивы страны, развязавшей войну. Высшие военные чаще всего не проявляли этот «пацифизм, основанный на знании и рожденный чувством ответственности», который приписывал им Зект.

Он также не приводил убедительной мотивировки, утверждая, что «милитаризм» и «агрессия» – всего лишь модные термины. В то же время он продемонстрировал пророческий дар, отметив, что, если политическая линия проводится на приобретение силы, «государственный деятель очень скоро столкнется с теми или иными препятствиями, из чего сделает вывод сначала об угрозе для своих планов, затем для престижа нации и в конце концов – для существования государства. После этого он станет рассматривать свою страну как сторону, подвергшуюся нападению, и втянет ее в оборонительную войну».

Чувство гуманизма неизменно присутствует в его зачастую ироничных комментариях по поводу существующей тенденции пересматривать и отменять приговоры истории. Он писал: «Я нахожу весьма неудобным то, что больше не могу считать Нерона обычным чудовищем, который освещал себе путь кострами, на которых сжигал христиан, а должен рассматривать его как мудрого, хотя и несколько своеобразного диктатора». Возможно, он таким образом выражал сомнение в новой морали, провозглашенной нацистами? А сколь глубока и исполнена смысла его известная эпиграмма «Интеллект без воли бесполезен, а воля без интеллекта опасна»? Нельзя не припомнить еще одно из размышлений Зекта, содержащее мудрое предостережение: «Утверждение, что война есть продолжение политики, только другими средствами, стало просто словесным штампом и поэтому не может не считаться опасным. Можно сказать иначе, и это будет чистой правдой: война есть банкротство политики».

В то же самое время стремление Зекта держать армию в стороне от политики несет в себе определенную опасность. Явно выраженное профессиональное отчуждение, строгое разделение, которое он проводил между военными и политическими кругами, в конечном итоге вели к ограничению сдерживающего влияния военных на авантюры государственных деятелей.

Профессионал, созданный по образу и подобию Зекта, был бы современным Понтием Пилатом, демонстративно умывающим руки и отказывающимся от ответственности за приказы, которые исполняет. Чистая военная теория имеет дело с крайностями, которые довольно сложно совместить с мудрой политикой. Когда солдаты сосредотачиваются на абсолютно военной цели и не задумываются о глобальной стратегии, они более склонны принять политические соображения, которые, хотя и кажутся правильными в свете чистой стратегии, заводят политику за ту черту, где еще можно остановиться. Экстремистские военные цели слишком сложно увязать с умеренностью в политике.

Эта опасность будет увеличиваться, поскольку профессиональное мнение, олицетворяемое Генеральным штабом, на практике вовсе не является единым, каким должно быть в теории. Немалую роль здесь играют внутренние политические течения, личные амбиции. Зект писал: «История Генерального штаба… в целом была историей плодотворной позитивной работы; она также поведала о высокомерии и надменности, о тщеславии и зависти, словом, обо всех человеческих слабостях, о борьбе гениальности с бюрократической рутиной, о сокрытии славных побед и горьких поражений. Она засияла блеском славы выдающихся личностей, но осталась достаточно трагичной». И эти слова вполне применимы не только к прошлому, но и к будущему.

Генеральный штаб был первоначально предназначен, чтобы стать коллективной заменой некого гениального полководца, на появление которого в нужный момент армия не могла рассчитывать. А являясь по своей природе бюрократической (так же как и иерархической) структурой, он ограничивал «производство» гениев, хотя в качестве компенсации должен был поднять общий уровень компетентности. Некоторая неравномерность в его работе объясняется не столько неодинаковыми способностями отдельных индивидов, сколько различными личными интересами и взглядами. Шанс на повышение по службе заставлял любого генерала оставить при себе все свои сомнения. Именно так Гитлеру удалось внести раскол в дотоле единое профессиональное мнение. Любой только что назначенный на должность генерал всегда уверен, что ситуация лучше, чем казалось его предшественнику, и что ему непременно удастся то, что не получилось у последнего. Этот психологический феномен – мощный рычаг в руках любого правителя.