Читать книгу «Восход Черного Солнца» и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер - Страница 24

То, что случилось дальше, вспоминалось потом Фергюсону как ночной кошмар. Огромные полосатые лепестки, точно хищные зубы, сомкнулись на белом теле Парри; приглушенный дикий рев эхом отдавался от стен. И тут закричала девушка.

Закрывшийся цветок яростно мотался на стебле. Крики Парри слились с его ревом. Потом послышались треск и хлюпанье; опушенные мехом лепестки вывернулись наружу. Хлынула золотистая кровь. В глубине виднелись каменные руки Парри, рвущие полосатую плоть цветка.

Яростный рев все нарастал. Позади цветка что-то зашевелилось. Из листьев показался сложенный бутон на высоком стебле и начал медленно раскрываться. Цветок призвал на помощь своего преемника.

Раскрывающий бутон наклонился к Парри…

Фергюсон вышел из ступора. Он выхватил из кобуры револьвер и открыл огонь по второму цветку.

Тот отпрянул, затем поник. Однако позади него уже раскрывался следующий бутон.

Голос Парри – в нем уже не осталось ничего человеческого, такой гулкий резонирующий звук мог бы издавать камень – перекрывал вопли разрываемого цветка, и в крике Парри тоже слышалась мольба о помощи.

Этот призыв не остался без ответа. Пока раскрывались все новые и новые бутоны, пытаясь дотянуться до Парри, за спиной Фергюсона послышался звук, заставивший его резко обернуться. Он увидел, как Джеклин отскочил в сторону и как Сэмпсон, нелепо выглядящий в своем тяжелом костюме, неуклюже попятился, потому что в помещение проникла каменная лиана.

За ней последовала другая, и еще, и еще – огромные извивающиеся лианы, словно змеи, вползали в комнату. Живые камни Эдема откликнулись на призыв каменной плоти о помощи в борьбе с врагом.

Ударяясь друг о друга, они устремились вперед. Не такие гибкие, как цветок, но зато каменные и, следовательно, более тяжелые. Одна обвилась вокруг огромного склонившегося бутона и сжала его в мраморном объятии, заставив закрыть зев; остальные вступили в схватку с раскрывающимися цветками.

Все еще удерживая Парри, огромный растерзанный цветок пронзительно вопил, истекая золотистой кровью. Фергюсон распластался на дрожащей стене, сжимая бесполезный револьвер. От нечеловеческих воплей ломило уши. Раненый цветок призывал на помощь всю долину.

И джунгли откликнулись.

По всему Эдему прокатилась новая волна чудовищного рева. В сводчатую пещеру хлынул поток живых лиан. Из их колец, из клубков зелени свирепо выглядывали цветы, похожие на змеиные глаза, – алые, голубые, пурпурные, солнечно-желтые, аметистовые. Бледные каменные плети яростно схлестнулись в борьбе с живыми плетьми, и все вместе они вопили пронзительнее, чем цветок, сжимавший каменное тело Парри.

Пытаясь перекрыть этот шум, Джеклин что-то кричал, обращаясь к неподвижно стоящей дочери, которую чудом не затронуло развернувшееся вокруг сражение.

И она услышала. Впервые она слушала человеческими ушами, а не органами слуха триумвирата. Она повернула голову на отца, и в черных глазах затеплились жизнь, ужас и мольба.

Она закричала без слов, но Фергюсон понял, что даже сам ее голос звучал теперь иначе. Это был человеческий голос, освободившийся от полной власти растения и камня. И прямо через кишение змееподобных лиан она ринулась к людям.

Джеклин распахнул просвинцованный плащ и старательно укрыл девушку.

– Фергюсон! Помогите! Нам нужно выбраться отсюда и ее увести!

– А как же Парри? – закричал Сэмпсон. – Не можем же мы его бросить!

Не успел он договорить, как огромный цветок-тигр, изнемогая в борьбе с каменным человеком, взвился на своем стебле, словно атакующая змея, на мгновение замер… и с оглушительным воплем врезался в хрустальную стену вместе со своим противником.

От удара каменные конечности Парри разлетелись на мелкие осколки.

Стена застонала. По ее блестящей поверхности побежали зазубренные трещины, и она обрушилась сверкающим дождем.

Стены пещеры дрожали, двигались, дышали. Фергюсон с трудом оторвал зачарованный взгляд от этого зрелища и подтолкнул Джеклина к выходу. В сопровождении Сэмпсона они побежали прямо по извивающимся живым лианам, которые продолжали сражаться с каменными.

И снова окунулись в солнечный свет. Склон холма сотрясался от ритмичного дыхания. Шатаясь, спотыкаясь, они пробирались вперед, преследуемые звуками сражения, в котором скалы и растения в безумной ярости рвали друг друга.

Джунгли тоже словно обезумели. Мозга триумвирата больше не существовало, и поддерживаемое им тонкое равновесие Эдема рушилось. Погибая, мозг испускал в пространство дикие, свирепые мысли, и джунгли, воспринимая их, тоже остервенели. Лишившись управляющей силы, в слепом гневе все сражались со всеми.

Вдруг Фергюсон заметил отсутствие Сэмпсона. Он остановился, обернулся и увидел внутри пещеры, поблизости от входа, закутанного в защитный костюм человека с блестящим зубилом в одной руке и свинцовым ящиком в другой. Фергюсона замутило, когда он понял, чем занимается Сэмпсон.

Тот яростно колотил зубилом по мерцающему радию, покрывающему стены пещеры.

– Сэмпсон! – попытался Фергюсон перекричать взбесившийся Эдем. – Дурак! Прекрати!

Сэмпсон продолжал трудиться, не реагируя на призывы Фергюсона. Наверное, он не замечал, как стена вздрагивает под ударами зубила. Скорее всего, не понимал, что скала живая и, следовательно, способна чувствовать.

Зев пещеры задрожал и… начал уменьшаться!

Только теперь Сэмпсон заметил опасность, выронил зубило и бросился бежать, однако лианы, на которые он наступал, всячески мешали ему. Он споткнулся и…

Зев пещеры закрылся с грохотом раскалывающегося камня.

Испытывая тошноту и головокружение, Фергюсон повернулся и увидел лежащий рядом с тропой защитный костюм Джеклина. Торопливо сорвав свой, он бросился вслед за ученым и его дочерью. Вопли леса оглушали. Повсюду камни сражались с живыми лианами. Из вен валунов во все стороны брызгала густая алая кровь.

Деревья, сплетясь ветвями, пытались выдрать друг друга из земли, разорвать визжащие от ужаса корни.

Дерево с коричневой корой выбросило в сторону своего противника длинную ветвь, и Фергюсон разглядел, что та состоит из сочленений – в точности как рука; из-под коры торчала сломанная кость. Мелькнула жуткая мысль, что это, возможно, и есть ответ на вопрос, почему исчезли индейцы Джеклина.

Догнав ученого, Фергюсон помог ему вести задыхающуюся девушку. Земля вздрагивала под ногами, цветы тянули к людям жадные рты. Однако в основном джунгли были заняты внутренней борьбой; растения и камни уничтожали друг друга, не замечая ничего вокруг.

Наконец, измученные и оборванные, задыхающиеся и истекающие кровью, но живые, люди добрались до расселины. Здесь, как и везде, скалы тяжело дышали, содрогались в мучительных конвульсиях. Выход то почти закрывался, то раздвигался снова.

Фергюсон посмотрел на девушку. Она была почти без чувств, – наверное, то, что творилось в Эдеме, страдальческим эхом отдавалось в ее мозгу.

Фергюсон закричал, указывая на расселину; его голос почти утонул в общем шуме. Джеклин понимающе кивнул. Девушка попыталась вырваться. Фергюсон обхватил ее за талию и силой заставил продолжить путь.

Скалы по сторонам прохода застонали и начали сближаться. Фергюсон едва успел проскочить между ними, отделавшись лишь ссадиной на плече.

За его спиной расщелина с грохотом сомкнулась.

Послышался новый вопль, и проход открылся снова.

Повернувшись, Фергюсон в последний раз взглянул на Эдем.

Джеклин стал свидетелем творения райского сада, Фергюсон видел его конец.

Земля разверзлась.

В центре Эдема образовалась яма. Расширяясь во все стороны, она поглощала лес и вопящие камни – все, что находилось в этой удивительной долине, где зародилась и нашла свой конец новая раса.

И земля поглотила Эдем.

Откуда-то из неведомых глубин донесся звук мощного взрыва, оглушительный гул, как будто там рушились миры. В небо вонзилось копье алого света.

Проход в скале с грохотом закрылся. На этот раз навсегда.

Шатаясь, Фергюсон сделал несколько шагов, глядя на Джеклина и девушку. Она изменилась. Нечеловеческая бледность покинула ее, и чужеродная тьма больше не смотрела из глаз.

– Она человек, – прошептал Джеклин. – Фергюсон, она возвращается. Мутация не изменила ее необратимо.

Фергюсон не мог оторвать взгляда от пылающего алого копья, которое медленно таяло в небе над холмами. Его губы безмолвно шевелились:

– «И поставил на востоке у сада Едемского… пламенный меч… чтобы охранять путь к дереву жизни…»[6]