Читать книгу Черный ход - Генри Лайон Олди - Страница 7

– Здоро́во, сынок!

– Как поживают ваши суставы, мистер Кэббидж[4]?

Вот же угадала судьба с фамилией зеленщика! Ветер треплет капустные листья на тележке-двуколке. Капуста тоже приветствует помощника шерифа.

– Вопят благим матом, парень. Завтра будет дождь, помяни мое слово…

Эмили Гибсон развешивает на веревках белье своего многочисленного семейства. На миг отрывается от важного занятия, машет рукой:

– Привет, Малыш!

– Добрый день, миссис Гибсон!

– Хочешь молока?

– В другой раз, мэм!

Мэйн-стрит. Оружейная лавка: «Абрахам Зинник: все для шансфайтеров». В лавке Абрахам, один из многих Абрахамов фирмы, обслуживает клиента. Что-то в клиенте смущает Джоша. Боже правый! Это женщина в мужском пыльнике ниже колен. Лица женщины отсюда не разглядеть. Что она там покупает? Муж прислал? При желании в лавке можно приобрести обычные патроны, револьвер, винтовку. Все, что душе угодно для истребления ближних. Ближних? Дальних!

Кто же подпустит к себе того, кого намерен пристрелить?

Салун «Белая лошадь». Приличное заведение, не чета клоаке «У Счастливчика Джо». Сюда мы заглянем после обхода. Раньше утренние обходы не требовались, но теперь, когда в Элмер-Крик что ни день приезжают новые люди…

Прав шериф: гляди в оба, пока один не выбили. Приезжие сразу должны понять: закон не дремлет! Кто тут собрался на скользкую дорожку? Сворачиваете вы, значит, за угол, весь такой с похмелья, в кармане ни цента. Высматриваете, что плохо лежит. А навстречу вам помощник шерифа при звезде и револьверах. И вот уже дурные мысли летят прочь: кыш, вороны! И снисходит на вас осознание и благочиние, как утверждает преподобный Элайджа.

Даже не сомневайтесь, сэр! Это вам Джошуа Редман говорит.

Угловое здание. «Универсальный магазин Фостера». Обе витрины – та, что на Мэйн-стрит, и та, что на Ривер-роуд – надраены до блеска. Отражение Джоша в стекле поправляет шейный платок, сдвигает на лоб шляпу. Парень хоть куда! Ростом не великан? Моложав сверх меры? Это не беда, девушки не за рост любят. А нахальных верзил ждет большой сюрприз, сэр!

Тахтон стоит за левым плечом. В витрине он не отражается, даже для Джоша. Помнится, впервые обнаружив это свойство ангела-хранителя, Джош чуть на мыло не изошел от страха. Знаете, небось, кто в зеркалах не отражается! Избави нас Всевышний от таких «хранителей»!

Два дня маялся, с тахтоном не разговаривал. На третий день отправился прямиком в церковь. Тахтон – за ним. С Джоша семь потов сошло, пока до церкви добрался. А ну как и правда бес? Служба началась, преподобный затянул:

– Господи, услышь молитву мою…

Паства подхватила:

– И вопль мой да придет к Тебе…

Джош глянул через плечо: вот он, тахтон! Порог перешагнул, встал рядом. Осматривается с любопытством. Не корежит его, падучая не бьет. Сила святая прочь не выталкивает. Сгорать в корчах тоже вроде бы не собирается. Подпевает, губами шевелит.

Интересно ему. Впервые, что ли, в церкви?!

Так всю службу вдвоем и отстояли. Народу набилось, что гороху в стручке, на скамьях яблоку упасть негде. На улицу вышел – гора с плеч! Не бес ты, приятель, не отродье сатаны. На радостях раскошелился: вернулся, толстенную пятицентовую свечку поставил. Молитву благодарственную прочел. Своими словами, не по Писанию, зато от души!

«Ты собрался взглядом провертеть дыру в витрине? – тахтон прерывает воспоминания. Его голос Джош слышит как шелест. Кажется, что в голове растет лес, качаясь под ветром. – Это делается не так.»

Тахтон шутит. Или не шутит.

Из чистого упрямства Джош не трогается с места. Изучает ассортимент в витрине фостеровского магазина. Коробка гаванских сигар. Пара лаковых туфель – такие в Элмер-Крик носит один мэр. Бутылка Blanton’s Bourbon Whiskey. Топор лесоруба. Длинное топорище сверкает яичной желтизной. Серебряный футляр для спичек. Три колоды карт. Черепаховые гребни. Шейные платки по десять центов. Лопата с упором на конце черенка…

«Убиваешь время? Это делается не так.»

Два манекена: дама и джентльмен. Лиловое платье с оборками. Твидовый костюм благородного орехового цвета. Когда Джошуа Редман станет шерифом, он купит себе этот костюм.

Ривер-роуд. Чешуя Змеиной реки за милю сверкает на солнце. Снова Мэйн-стрит. Улица делит город на Южную и Северную стороны – и упирается в Шанхай. Здесь обосновались китайцы: желтые деловитые муравьи. В битком набитых трюмах пароходов, где ешь что придется, а мочишься под себя, они сбежали в Осмаку. От чего? От кромешных ужасов, превративших Старый Свет в ад, а Китай пуще всего.

Джошуа кое-что слышал про это дело. Из садового шланга вместо воды начинает бить ядовитый газ. Два квартала пятнистых трупов, раздувшихся на жаре. Небеса рвутся по шву, из багровой подкладки валится удушливая вата. Стая бумажных журавликов оборачивается птицами из серебристого железа, сжигающими город дотла. Спичечный коробок падает на землю, растет, покрывается броней, превращается в чудовище со слоновьим хоботом. Извергает спички – жуткие снаряды, они способны превратить дом в костер. Времена года меняются в течение дня. Воздух убивает детей в утробе матери. Эпидемии болезней, которым нет названия. Бесконечные войны, когда не знаешь, на чьей ты стороне, потому что игральная кость мира лишилась сторон.

В это трудно поверить, оставшись в здравом уме.

Джош расспрашивал тахтона, что да как за океаном. Тахтон молчал. Похоже, и сам не знал. Пришлось довольствоваться всякими враками. Китайцы о прошлой жизни тоже не рассказывают, хоть клещами за язык тяни. Счастливы, небось, тем, что сбежали из пекла! Не бездельничают, не пьют, в карты не играют, в воровстве не замечены, живут бедней церковной мыши, а улыбаются что твои короли – привет Сэму Грэйву.

Перестук молотков. Залихватский визг пил. В Шанхае все время что-то строится. Теперь, когда тянут железную дорогу и в город повалил народ, строят не только в Шанхае. Жилья не хватает, плотники нарасхват. Голландец Ван дер Линден, владелец лесопилки, потирает руки и взвинчивает цены каждую неделю.

Чисто выметенные улочки. Храм. Дома́ здесь как близнецы миссис Гибсон: мелкие, одинаковые. Зато храм китайцы отгрохали на славу: крыша с загнутыми коньками полыхает красной киноварью. У входа – львы из дерева, покрытые дорогущей золотой краской. А может, не львы, а драконы. Джош ни тех, ни других сроду не видел.

– Хелло! – машет от дверей харчевни миниатюрная китаянка.

Это одно из десятка английских слов, которые она знает.

– Добрый день, миссис Ли.

– Чаю?

– Спасибо, не сегодня.

Чай у миссис Ли душистый и темный, с привкусом топленого молока. Однажды китаянка из большого расположения угостила Джоша особым чаем из старых запасов – и Джош едва не сблевал. У чая был вкус рыбы и запах ног скотогона Роберта Краули, только что вернувшегося с дальних выпасов. После этого миссис Ли наливала ему только молочный чай и между ними установилось полное взаимопонимание.

Прощай, Шанхай! Здравствуй, улица Независимости. Гори огнем, салун «У Счастливчика Джо»! Кто это у нас? Ага, папаша Бизон.

Бизон ревет и мычит. В салун папаше хода нет. В дверях маячит Одноглазый Фредди, владелец и бармен в одном чрезвычайно масштабном лице. Фредди жует мятую самокрутку, пускает дым через нос. Сизые завитки застревают в жесткой щетине на щеках.

Что у Фредди в руках? Увесистая дубовая палка.

Сперва Одноглазый хотел назвать салун «У Красавчика Фредди». Но его отговорили, указав на очевидную несообразность. Пришлось остановиться на Счастливчике Джо. Кто это такой, не знала ни одна живая душа, включая Фредди.

Бизон ревет. Бизон качается на нетвердых ногах. Ломиться внаглую он пока не решается. В кудлатой башке осталась толика соображения. Фредди есть Фредди, а палка есть палка. Соображение ведет бой с желанием добавить. Соображение проигрывает.

Сам справлюсь, говорит Джош тахтону. Не лезь.

«Да уж постарайся.»

Джош кивает Фредди из-за спины Бизона. Хватает папашу за шиворот, оттаскивает от салуна. Бизон соображает с трудом, поэтому не сопротивляется. Но тащить его все равно тяжело: экая туша!

К счастью, поилка для лошадей недалеко.

С удовольствием, чистым как слеза младенца, Джош макает папашу мордой в поилку. Хотел выпить? Пей! Бизон булькает, суматошно машет руками, будто собрался взлететь. Двери салуна содрогаются – там, поперхнувшись дымом, хохочет Одноглазый.

Джош извлекает папашу из поилки. Тот тоже кашляет. Они с Фредди перхают наперебой, давятся, утирают слезы, а потом Бизон требует с убедительностью судьи, назначающего порку незадачливому курокраду:

– Еще!

Еще так еще. Джош не против.

– Хватит! – после третьего раза заявляет папаша.

Садится, прислоняется спиной к коновязи. Отдыхает, обсыхает.

Джош шагает дальше. Тахтон следует за ним. Иногда ангел-хранитель исчезает по своим призрачным делам, но всегда возвращается. С момента их знакомства Джошуа не припомнит случая, когда бы тахтон покидал его больше, чем на полдня.

Центр города. Проулки, где, случалось, находили раненых или избитых до полусмерти. Здесь они с Сэмом месяц назад подобрали узел с краденым добром. Вор бросил добычу и сбежал.

Сегодня все в порядке.

Полдень. Контора шерифа. Сэм уже там. Доклад: происшествий нет, заявлений от горожан нет.

– До вечера свободны!

Вялый взмах руки. Шериф возвращается к прерванному занятию – поглощению яблочного пирога. Пирогами – величиной с доброе тележное колесо – его снабжает вдова Махони. Солнце припекает, под мышками шерифа темнеют пятна пота.

Вот такая у нас служба.

⁂

Он сразу замечает ее.

Народу в «Белой лошади» мало. Скоро тут пьяному негде будет упасть, но это случится позже. Единственная женщина, третий от дверей стол. Сидит к Джошу вполоборота. Держит в поле зрения стойку и лестницу на второй этаж. Краем глаза отслеживает вход и то, что происходит в глубине салуна. Все это так, рутина, не требующая усилий. Джош женщину не интересует. Мазнула взглядом и отвернулась.

Задумалась? Слушает бренчание слепого Якоба?

Привычки стрелка, не будь я Джошуа Редман, сэр! Женщина-стрелок? Гадкий червячок шевелится в памяти. Давний, полумертвый червячок. Копает ход наружу, старается.

«Узнал?»

Нет.

«Это она была в оружейной лавке. Это она была здесь, в салуне.»

Тахтон умолкает. У него, как обычно, трудности с временами. Обдумав что-то свое, он продолжает:

«В лавке сегодня, в салуне давно. Теперь узнал?»

Да.

«Что будешь делать?»

– Добрый день, мэм. Разрешите?

– Садитесь, шериф.

– Помощник шерифа, мэм. Джошуа Редман.

Женщина молчит. Взгляд ее пуст и тяжел.

– Джошуа Редман. Вы меня не узнаёте?

Взгляд ее пуст и тяжел. Ага, узнала.

– Меня ввела в заблуждение звезда, – говорит она. – Помощник шерифа? В остальном вы не изменились. Да, нисколько.

– Я молодо выгляжу, мэм. Это мое наказание. Меня никогда не принимают всерьез.

– Прекрасный талант. Я вам завидую.

– Но перед вами совсем не тот человек, что десять лет назад. Я изменился, мэм. Добавлю, что вы приняли в этом самое живое участие.

– Неужели? Я польщена.

Она не верит. Отчасти она права.

В мозгу Джоша кудахчут знакомые куры.

Тахтон смеется.