Читать книгу Сценарий - Генри Сирил - Страница 6

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МАЛЫШ
Глава 1

Оглавление

•••

Лестницы. Что может быть хуже? Обливаясь потом, я заковылял на третий этаж. Перед каждой ступенькой приходилось танцевать идиотский танец: сначала ставить правую ногу, а затем описывать полукруг несгибающейся левой, чтобы переставить ее на следующую ступеньку. Пакет с продуктами болтался на локте, долбил меня по бедру, звенели бутылки с пивом. Наконец я добрался до квартиры.

– Малыш, – встретила меня миссис Уэлч.

– Добрый вечер.

Она попыталась взять у меня пакет, но я закачал головой.

– У меня все-таки есть здоровые конечности, почему вы все время это забываете? – сказал я, улыбаясь.

– Я помню, малыш, извини.

Я засунул пиццу в микроволновую печь, вытащил из упаковки бутылку пива. Остальное сунул в холодильник вместе с банкой персиков.

– Ужин еще не готов. – Миссис Уэлч виновато посмотрела на микроволновку, внутри которой крутилась пицца.

– Вам совершенно не стоит об этом беспокоиться.

Неужели нас с ней ничего больше не связывает, кроме этой жалкой лачуги? Сложно поверить, что я для нее всего лишь человек, снимающий комнату. Но, в сущности, так и было.

Я сотни раз просил ее рассказать о том, что она знает обо мне. Сотни раз слышал одну и ту же короткую историю, в которой не за что зацепиться.

Я открыл «Миллер» и сделал глоток. Вкуснотища. Может, я алкоголик? Вряд ли. Я как-то пробовал виски. Дрянь несусветная.

Три года назад я искал угол. А миссис Уэлч искала того, кто разделит с ней плату по счетам за квартиру. Вот и вся история. Ну разве что еще: при мне не было никаких вещей, только небольшой рюкзак со сменным бельем. И честно сказать, я уже устал вытряхивать из него все содержимое и с тупым упорством часами разглядывать несколько пар носков, двое джинсов и вылинявший свитер болотного цвета. Мертвые вещи. Они не сообщали ровным счетом ничего. Они молчали.

Миссис Уэлч искала всего лишь арендатора. Ой ли?

Ну, может быть, поначалу.

Что ж это за арендатор такой, который три месяца ест и живет за счет хозяйки квартиры? Что же это за арендодатель такой, который вместо того, чтобы выселить ставшего неплатежеспособным жильца к чертовой матери, устраивается на дополнительную работу, а оставшееся свободное время тратит на уход за инвалидом? Она часами занималась со мной по предписаниям врачей. Разрабатывала конечности, готовила еду, покупала лекарства. Не нужно быть гением, чтобы понимать простую истину: если бы не эта женщина, я давно был бы мертв. Хотя бы потому, что именно она нашла меня той ночью лежащим в луже крови и вызвала скорую. Я валялся в нескольких метрах от крыльца парадного входа нашего дома. С раскуроченным черепом. С дырой вместо левого глаза.

Может быть, я не знаю вкус персиков и не уверен, смотрел ли хоть раз в жизни «Звездные войны», но все же я не идиот, кое-что мне все-таки понятно: миссис Уэлч искала не просто арендатора. Она искала близкого человека; того, на кого смогла бы излить всю заботу, всю нерастраченную нежность. Она искала неприкаянную одинокую душу, которая нуждалась бы в помощи. Думаю, именно поэтому она согласилась сдать мне комнату сразу, как только увидела меня. Я был человеком без рода и племени; без друзей, без родственников; без прошлого.

Так она рассказывала мне уже сотни раз. А я все равно просил ее рассказать снова и снова, боясь, что упустил какую-нибудь важную деталь.

Звякнула микроволновка. Я вытащил кругляк пиццы и пошел в свою комнату. Миссис Уэлч принесла мне пиво и села в кресло рядом. Я же разложился на кровати, пристроил ноутбук на животе и, жуя пиццу, принялся за рутинную работу: начал вбивать в поисковик все, что так или иначе может иметь отношение ко мне. Этим я занимался каждый свободный вечер. А их у меня навалом.

– Как прошел твой день? – спросила миссис Уэлч. – Что купил в этот раз?

– Персики. Консервированные.

– Персики, – по-доброму засмеялась миссис Уэлч. – Мне порой с трудом верится, что такое может быть на самом деле. Ну кто не знает вкус персиков?

– Дети, – ответил я, улыбнувшись, – малыши, которые только начали познавать этот мир.

В секунду, как только я открыл браузер, лицо миссис Уэлч сделалось печальным. Улыбка исчезла.

– Я пойду, придумаю что-нибудь на десерт. Ты что хочешь?

– Что-нибудь необычное.

Даже погрустнев, она не упустила случая подшутить надо мной.

– Это несложно. Для тебя и яблочный пирог – необычный.

Я ухмыльнулся.

– Очень мило с вашей стороны, миссис Уэлч, ничего не скажешь.

Она вышла, а я в который раз выругал себя за то, что взял компьютер при ней.

Миссис Уэлч страдала сильнейшей фобией. Она боялась интернета как огня. И у нее на это имелось три с половиной миллиона причин. Я думаю, сейчас уже больше, я не проверял.

За пару лет до того, как мы с ней познакомились, какой-то мудак выложил в сеть видео. Короткий ролик, в котором ничего толком не происходит, за исключением чудовищного пожара. Полыхала автозаправка, на границе с Нью-Джерси. Была там такая, оказывается, в девяносто четвертом. Люди, видимо, давно разбежались подобру-поздорову, побросав машины. Одиноко горела заправка, никакой суеты вокруг. Но. Смотреть до конца. Жесть. На пятьдесят четвертой секунде. Грохот. Всполох огненного света. Рванула одна из цистерн с горючим. Пожар превратился в адово пламя. Кто-то визжал за кадром. Автор видео дергал камерой, все тряслось. А потом, на первой минуте и двадцатой секунде, раздался нечеловеческий вопль. Крик исходил из самого центра пламени; из его сердца. Можно лишь радоваться тому, что качество видео тех лет оставляло желать лучшего и поэтому мы не видели во всех подробностях ни обгорелых до самых костей ног, ни вытекших глаз, ни жира, стекающего по телу вместе с обуглившейся кожей, будто воск со свечи. Ничего этого не разглядеть на дерьмовой (слава богу) записи. Видно лишь, как от пламени отделялась его часть, живой факел. Этот факел шел, медленно-медленно, в сторону снимающего. Визги стали громче. Началась паника, сутолока, истерика. И поверх всего этого звучал отупляющий своей кошмарностью вопль обреченного. Скелет сделал еще несколько шагов, крик его резко оборвался, и он упал замертво. На первой минуте и сорок седьмой секунде пламя вновь поглотило несчастного.

Спустя столько лет это видео добралось до интернета и за пару дней попало в топ. Три с половиной миллиона просмотров меньше чем за неделю.

Кто-то оцифровал пленку, и миссис Уэлч получила, вместе с миллионами других людей, возможность увидеть последние секунды жизни своего сына. Он работал на той заправке. Пытался своими силами справиться с пожаром и, вероятно, слишком поздно заметил, как пламя добралось до баков с бензином.

Все это я узнал от нее, будучи прикованным к кровати в первые недели после выписки из больницы. Мы бесконечно много говорили. Обо всем. Это было необходимо для нас обоих. Хотя миссис Уэлч утверждала, что я знал эту историю и раньше. И тоже, разумеется, от нее.

Однажды, когда я еще с трудом мог ходить, мне удалось за считаные секунды подлететь от дивана до телевизора и вырвать его шнур из розетки (пульта в этом доме я никогда не видел). По кабельному шел «Терминатор 2». И я, и миссис Уэлч – мы обожали этот фильм. Но мы напрочь забыли о сцене, в которой Т-1000 выходит из пламени.

Я смотрел на пустую строку поиска, занеся пальцы над клавиатурой. У меня больше не было идей. Впрочем, их и раньше имелось не много. Я пробовал загружать свою фотографию и искать совпадения. Просматривал сайты, посвященные поиску пропавших без вести. И, разумеется, вводил свое имя, которое узнал от миссис Уэлч. Никаких результатов. Да и глупо надеяться на имя. Сильно сомневаюсь, что человек, появившийся из ниоткуда, без вещей, без работы, без семьи и друзей, назовет свое настоящее имя. Которое, ко всему прочему, подходит ему не больше, чем колорадскому жуку красные мокасины. Все дело в акценте. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – я родом не из этих мест. И под словами «этих мест» я имею в виду не только Нью-Йорк. Я говорю о стране. Правда, миссис Уэлч утверждала, что видела мое водительское удостоверение, так что вполне можно допустить, что хотя бы мое настоящее имя мне было известно. Питер Ламберт. К сожалению, старушка не запомнила адрес, указанный в правах. А жаль. Очень жаль. Знай я, откуда приперся в эту комнату, поиски велись куда более плодотворно.

Я перепробовал все. Но не имея почти никаких исходных данных, сложно на что-то рассчитывать.

И я вновь ввел в поисковую строку свое имя. И вновь на экране появились десятки однофамильцев; их страницы на фейсбуке, в инстаграме и прочих социальных сетях. Я открыл вкладку «Изображения» и в который раз пролистал несколько сотен фотографий, не надеясь, впрочем, на успех совершенно. Тезки сменились картинками по ассоциациям, а затем и вовсе пошли фотографии, изображающие все подряд. Кроме самого главного. Меня.

С упорством закоренелого формалиста я лениво, но добросовестно убил на это целый час, пока миссис Уэлч не позвала на кофе с яблочным пирогом. Все же сегодня я не зря потратил время. Мне удалось найти несколько аккаунтов в разных соцсетях, которые я, видимо, проглядел раньше. Два профиля в инстаграме и один на фейсбуке. Еще трое с таким же именем и фамилией, как у меня. Еще на трех человек больше шансы, что один из них – это я.

Я сохранил все три ссылки в блокнот, в котором уже находилось сто девятнадцать других ссылок. И ни одна не дала результата.

Сто девятнадцать. Плюс эти три.

Я смог отыскать сто двадцать два человека с тем же именем, каким я представился миссис Уэлч при первой встрече. Я собрал их отовсюду, откуда только смог. Больше всего совпадений по имени нашлось среди пользователей твиттера; несколько человек я смог отыскать на «Майспейсе»; еще несколько – в снэпчате. Конечно, совпадений было гораздо больше, но почти все они меня не интересовали. У тех людей на аватарках стояли их фотографии. Или же была богатая коллекция в фотоальбоме, в которой не сложно определить, кто «хозяин» страницы. Моя рожа там не мелькала. А то уж узнал бы себя, можно не сомневаться. Да, раньше у меня было два глаза и череп мой не походил на мятый бампер Баковского пикапа, но я бы себя узнал. Поэтому я отбирал людей, на аватарках которых стояли обезличенные фотографии: смешные картинки, цитаты, изображения закатов и все в таком духе. Или же вовсе без аватара. Потом просеивал и этих, оставляя лишь тех, идентифицировать которых невозможно: закрытые профили, пустые фотоальбомы. И в итоге смог отобрать чуть больше сотни. На возраст внимания не обращал: вот уж точно не значимый критерий для фильтров.

– Малыш, кофе стынет, – еще раз позвала миссис Уэлч.

Я закрыл ноутбук и, кряхтя, встал с кровати.

– Ну что, снова промах? – участливо спросила миссис Уэлч, наливая молоко в мою кружку с кофе.

– Ну почему же. Еще три человека. Видимо, я их проглядел.

Вероятно, в моем голосе не было никакой уверенности, что от этой находки будет хоть малейшая польза.

– Не унывай. Мы обязательно во всем этом разберемся, – сказала миссис Уэлч.

Я кивнул и сделал большой глоток кофе.

Остаток вечера я решил провести за компьютером. Мне не терпелось проверить тех троих, что я нашел сегодня. И не потому, что надеялся пролить свет на терзающие меня вопросы. Просто мне хотелось поскорей поставить жирную точку в этих бесполезных поисках в соцсетях. Как говорят в полицейских фильмах, «отработать эту линию». Сказать по правде, я даже немного расстроился, отыскав сегодня своих тезок, которых не заметил раньше. Мне необходимо вычеркнуть из списка дел графу под названием «попробовать найти себя в социальных сетях», пока я окончательно не помешался на этом. Вычеркнуть и направить силы в другое русло. Но… вот это как раз и пугает. В какое другое? Ежедневные лазания по соцсетям, может, и бесплодны, но во всяком случае они оставляли надежду, как оставляет надежду химиотерапия. Пока врач ее не отменил, человек еще верит в спасение. Конец наступает тогда, когда раковому больному перестают ее делать. Сегодня я разошлю письма всем фолловерам и друзьям оставшихся троих тезок, и врач отменит курс химиотерапии. У меня не имелось ни малейшего представления, каким должен быть второй пункт в списке дел. Конечно, оставался еще шанс, что полицейским удастся найти напавшего на меня ублюдка, но я не сильно в это верил. Альберт Маккой – детектив, занимающийся моим делом – как-то намекнул мне, что подобные случаи нередко остаются нераскрытыми: ночью в Нью-Йорке стреляли чаще, чем в Ираке, даже на Пятидесятой на Манхэттене случается. Ну а в Бруклине… Да и прошло уже больше шести месяцев.

Я открыл инстаграм. Нужно просмотреть два из трех новых профилей. Первый – закрытый аккаунт, на аватарке которого – индийский слон. Подписчиков посмотреть не получится. Но этого и не нужно делать, чтобы понять, что картинку выбирал не я, а кто-то другой: «слон» заходил в сеть пару часов назад. Со вторым та же история – пост, с изображением книги и стаканом горячего молока, появился только что, пока я просматривал подписчиков. Остается последний из списка людей с моим именем. На фейсбуке девять подписчиков. Негусто. Никакой активности вот уже… так-так-так… четыре года. Аватара нет – белый силуэт на сером фоне. Я пролистал ленту, просмотрел фотоальбом. Ничего особенного. В альбоме всего несколько фотографий. И со всех на меня смотрела черноволосая девочка лет шести-семи с большими зелеными глазами и светлой кожей. Девочка улыбалась; девочка ела мороженое; девочка каталась на пластиковом пони в каком-то парке развлечений; показывала язык, лежа в бассейне на резиновом матрасе…

Кто бы ее ни снимал, этот человек явно ее любил.

Я снял бейсболку и бросил на тумбочку рядом с кроватью. Вошел в фейсбук. Я специально завел его для того, чтобы можно было донимать вопросами людей, которые могли бы узнать меня, и загрузил несколько фотографий: анфас, профиль и на всякий случай в повороте головы на три четверти.

Одиннадцать новых сообщений.

«Извините, нет».

«А должен?»

«Пошел вон, клоун».

«Привет. Нет, старик, извиняй, я вижу тебя впервые».

«А че у тебя с башкой?! Офигеть, ну и вмятина!»

«Нет, мы с вами точно не знакомы. Блиииин, как мне вас жалко. А вы пробовали обращаться в полицию или еще куда?»

Остальные в том же духе.

Я скопировал давно заготовленный текст и разослал всем девятерым подписчикам, которые числились в друзьях последнего оставшегося тезки. Того, кто, вероятно, делал фотографии зеленоглазой девчонки.

«Здравствуйте. Я прошу прощения, но, возможно, именно вы сможете мне помочь. У меня ТОТАЛЬНАЯ РЕТРОГРАДНАЯ АМНЕЗИЯ. Со мной случилась беда: полгода назад я пережил вооруженное нападение, после которого мне удалили часть левого полушария. Я НИЧЕГО О СЕБЕ НЕ ПОМНЮ. Пожалуйста, посмотрите внимательно фотографии в профиле и скажите, знакомо ли вам мое лицо. Если да, то я прошу вас связаться со мной. Спасибо».

Все. Врач отменил химиотерапию. Врач не стал проводить операцию. Если все это не даст результатов, я не знаю, каким будет мой следующий шаг.

Перед сном я выпил еще бутылку пива и, не раздеваясь, завалился спать.

Сценарий

Подняться наверх