Читать книгу Московия при Иване Грозном. Свидетельства немца – царского опричника - Генрих фон Штаден - Страница 2

Записки Генриха фон Штадена о положении дел в Московии появились в конце 1578 и в 1579 году, вскоре после того, как автор вернулся оттуда в Западную Европу. (Возможно, он вернулся в Европу летом 1576 года.) Это не заметки путешественника, в отличие от сочинений барона фон Герберштейна, и не ис торический труд. Они вообще не предназначались для обнародования. Все четыре части документов Штадена: прошение, описание Московии, предложение о вторжении в Московию и автобиография – были написаны для представления Рудольфу II, императору Священной Римской империи, с пожеланием сохранить их в секрете. Видел ли их Рудольф, неизвестно.

С точки зрения Штадена, самой важной частью записок было предложение о вторжении в Московию. Другие части документа имели вспомогательное значение: прошение играло роль введения, описание Московии демонстрировало знание состояния дел на Руси, автобиография призвана представить Штадена и рассказать о его жизни. Штаден надеялся убедить императора предпринять завоевание Московской Руси и, несмотря на его заявление об обратном, очевидно, предполагал получить от этого предприятия определенную личную выгоду.

Каждому, кто имеет даже самое скромное представление о положении военных и дипломатических дел в Европе конца XVI века, ясно, что предложение Штадена о вторжении в Московию является безрассудным планом. Сопровождающие его документы показывают, почему он так никогда и не удостоился монаршей милости, Штаден был примитивным авантюристом, не искушенным в государственных делах. Тем не менее некоторые восприняли предложенный Штаденом план вторжения всерьез, и он в течение определенного времени находился на службе одного германского принца, питавшего надежду осуществить подобный план.

Георг Ханс фон Вельденс-Люцельштейн, пфальцграф и одновременно принц одной небольшой области, имел родственные связи с королевским домом Швеции. Этот амбициозный граф стремился повысить свою значимость, предлагая широкомасштабные планы строительства императорского флота и завоевания Московской Руси. В 1558 году царь Иван IV Грозный вторгся в восточную область Балтии под названием Ливония, что несколькими годами позднее способствовало распаду Ливонского рыцарского ордена, правившего этой территорией. В 1578 году его война с русскими, контролировавшими большую часть Ливонии, еще продолжалась. Несмотря на то что юридически Ливония была частью Священной Римской империи и подлежала защите с ее стороны, империя была куда сильнее озабочена угрозой со стороны Турции. Россия воспринималась скорее как потенциальный союзник империи в борьбе с турками, чем как захватчик имперской территории. Таким образом, империя не предпринимала серьезных действий в Ливонской войне, ограничиваясь резолюциями о поддержке ливонцев, мелкими подачками и размышлениями. Однако принцев Северной Германии, а также шведов и поляков, которые воевали с русскими в Ливонии, угроза со стороны Московии волновала больше, чем турецкая опасность. Несмотря на то что граф Георг Ханс был южногерманским принцем, он вследствие своих амбиций и семейных связей со шведами являлся членом антирусской фракции.

Записки Штадена отражают существовавшие в Германии страхи и различие мнений. Временами он заявляет, что Иван Грозный хотел завоевать Священную Римскую империю, но чаще подчеркивает слабость Московской Руси. Если бы татары завоевали Русь, рассуждает Штаден, турецкая угроза распространилась бы дальше на север Европы, поскольку крымский хан был вассалом турецкого султана. Следовательно, в оценке России Штаденом имеется противоречие: она является угрозой для империи и в то же время слишком слаба, чтобы противостоять татарам. Таким образом, Штаден апеллирует к обеим германским фракциям.

В период с 1578 по 1582 год граф Георг Ханс пытался создать антирусскую коалицию из германского Тевтонского ордена, Швеции и Польши. (Тевтонский орден стал наследником Ливонского ордена, однако его земельные владения были незначительны и находились на севере Германии.) Эти европейские силы могли бы атаковать Ивана IV с севера, с моря, в то время как татары вторглись бы с юга, со стороны степи. Целью их совместных усилий было бы изгнание русских из Ливонии и возвращение этих земель Тевтонскому ордену. Генрих Штаден принимал активное участие в разработке таких планов. В 1578 году он от имени графа Георга Ханса был послан к магистру Тевтонского ордена (а позже к польскому и шведскому королевским дворам). Очевидно, он вез предложение о вторжении с моря на север Руси. Подобные планы так никогда и не осуществились, и историки не знали о них вплоть до 1893 года, когда это предложение было обнаружено в государственных архивах Пруссии. Участие Штадена в попытках создания коалиции оставалось неизвестным (записки Штадена еще не были обнаружены), и весь план приписывали графу Георгу Хансу. Когда несколькими годами позже записки Штадена всплыли в государственном архиве в Ганновере, стало очевидным, что план Георга Ханса был вариантом плана Штадена. Позже обнаружилась третья версия плана, вероятно представленная королю Швеции в 1581 году, хотя возможно, и в 1591 году. Все три версии включены во второе издание блестящей работы Фрица Эпштейна, посвященной запискам фон Штадена.

Версия плана нападения на Русь, представленная в данной книге, является наиболее проработанной из всех трех, хотя та, что была отправлена магистру Тевтонского ордена, возможно, была написана раньше, а представленная королю Швеции определенно написана позже. Об обстоятельствах, при которых Штаден передал последнюю версию шведам, известно мало, но, похоже, он действовал от своего имени, поскольку одновременно просил места на службе у шведов. План, перевод которого представлен в этой книге, очевидно, был предложен независимо от графа Георга Ханса, поскольку Штаден указывает, что он был на службе принца всего несколько месяцев, и, значит, больше у него не служил. По-видимому, первоначально Штаден и граф Георг Ханс разрабатывали план совместно, но потом Штаден попытался продать его независимо от графа.

Несмотря на то что изначально Штаден писал свои документы как план нападения, сам по себе план имеет для нас меньшую историческую ценность, чем сопроводительные материалы, в особенности описание Московии и автобиография Штадена. Из этих документов мы получаем свежий взгляд на чрезвычайно тревожные, противоречивые и драматические события, происходившие в Московии в конце 1560-х и начале 1570-х годов. Об этом периоде до нас дошло мало свидетельств из первых рук, и среди них записки Штадена, безусловно, лучшее. Причина их превосходства состоит в желании Штадена описать Московию, а не создать пропагандистский трактат, осуждающий это государство и его правителя. Возможно, одна из причин, по которой Штаден не стал в полной мере осуждать жестокость Ивана, – что было главным предметом других описаний этого периода, – в том, что он сам был человеком крайне жестоким. К примеру, он описывает, как сам зарубил безобидную женщину, считая этот эпизод интересным, если не сказать героическим. И о других подобных случаях собственной жестокости он повествует без смущения и сожаления. Штаден называет Ивана ужасным тираном, но, вполне возможно, он им восхищался. Эта особенность характера Штадена позволила ему писать о событиях в России более бесстрастно, чем делали другие его современники. По той же причине его записки более объективны.

Описание московской власти, сделанное Штаденом, ценно, как интересное свидетельство из первых рук, а также потому, что оно помогает подтвердить другие источники, однако новых фактов не содержит. Тем не менее его описание опричнины – этого причудливого государства в государстве, созданного Иваном IV в 1565 году, – является единственным, выполненным одним из ее членов. (Штаден ошибается, считая Иоганна Таубе и Элерта Крузе опричниками. На самом деле они были дипломатическими представителями.) Самое большое достоинство этих записок как исторического источника в том, что Штаден не делает акцента на терроре Ивана в отношении русской знати. Другие источники сосредоточены на этом до такой степени, что историки долгое время считали появление опричнины попыткой уничтожения русской аристократии в интересах мелкого служилого дворянства. Из записок Штадена становится ясно, что этот террор применялся более избирательно, что среди опричников были члены старых аристократических семей и что Иван сводил счеты не со всей знатью, а с определенными людьми и группировками, которых считал опасными для зарождающегося самодержавия. После публикации записок Штадена история опричнины была переписана.

Дореволюционные русские историки не использовали документы Штадена, поскольку они были обнаружены только в XX столетии. После публикации документов Штадена они использовались во всех значительных работах по истории царствования Ивана Грозного.

Появление опричнины не было абсолютной случайностью. Ее корни тянутся в глубину русской истории, к Ивану III (1462–1505), который расширил Московское княжество до обширной Русской империи. «Собирание русских земель» вокруг Москвы сопровождалось подчинением многочисленных княжеских домов власти великого князя Московского. Этот процесс политического объединения продолжился во времена царствования Василия III (1505–1533). И когда в 1533 году, будучи ребенком, Иван IV унаследовал трон отца, единственными землями, населенными русскими и находившимися вне зоны контроля Московии, оставались те, что принадлежали польско-литовскому монарху.

Прежде независимые княжеские дома России не были уничтожены, но они лишились суверенной власти и стали вассалами великих князей московских, которые в 1547 году взяли себе титул царей. Князья и старые московские бояре составили высшую гражданскую и военную власть нового государства. Их служебный ранг формировался очень сложной системой местничества, которая была постоянной причиной раздоров среди правящей знати. Несмотря на то что князья лишились своего прежнего суверенного статуса, они продолжали править объединенным Русским государством. Они признавали самодержавную власть Ивана III и Василия III, однако в отношении реального масштаба этой власти остается много неопределенностей. Например, аристократы настояли на своем праве служить в строгом соответствии с принципом местничества, согласно которому великий князь имел право назначать человека на командный пост, только если все, кто ему подчинялся, были менее знатными, чем он. Таким образом, великий князь не имел возможности назначать на высшие гражданские и военные посты наиболее подходящих и талантливых людей. Более того, некоторые князья имели собственные значительные военные силы. В период со смерти Василия III в 1533 году до коронации на царство Ивана IV в 1547 году – как следствие его младенческого возраста – на Руси правила знать, разделенная на различные группировки, внутренние распри между которыми приводили к серьезным беспорядкам. В те годы на юного великого князя обращали мало внимания, и его богатства разворовывала жадная знать. Эти унижения Иван запомнил навсегда.

Когда юного монарха короновали царем, он не пожелал сохранять статус-кво. Его владения нуждались в реформах, а положение в структуре русского общества виделось ему неадекватным. В первые годы царствования он был занят подчинением Казанского ханства, расположенного на Средней Волге, и, в конце концов, в 1552 году оно пало. Несколькими годами позже было завоевано Астраханское ханство, расположенное в дельте Волги. Теперь, когда все течение Волги контролировалось Московией, ее восточные границы были надежно защищены и в то же время открыты для дальнейшей экспансии. Помимо военных побед, в первое десятилетие правления Ивана были проведены финансовые и административные реформы, принят новый свод законов и осуществлена военная реформа. В действительности эти прогрессивные преобразования не были творением Ивана, за них отвечали его ближайшие советники. Реформы стали возможны только благодаря регулированию как со стороны аристократии, так и со стороны самодержца. Политика компромиссов оказалась серьезно поколеблена в 1553 году, когда создалось впечатление, что Иван умирает, и аристократы не пожелали присягать в верности его маленькому сыну, предпочтя ему двоюродного брата Ивана Владимира Андреевича. Иван, который вскоре выздоровел, не стал мстить своим непокорным слугам и продолжил проводить прогрессивную политику. Однако через год он указал им на этот эпизод, как на одно из многочисленных проявлений вероломства знати, несмотря на то что у нее была веская причина не желать очередного длительного периода регентства.

Самодержец и аристократы продолжали успешно следовать политике компромиссов, но только до тех пор, пока проводимые реформы не начинали в значительной степени затрагивать интересы каждой стороны. Так, в 1558 году, когда Иван начал Ливонскую войну, которая обещала стать долгим и дорогостоящим бременем (поскольку означала войну с Литвой), аристократы оказались недовольны. Они предпочли бы начать военные действия против источника более актуальной опасности с юга – Крымского ханства. Война настолько усилила власть монарха, что баланс интересов нарушился, и вскоре после начала войны Иван отдалился от советников, в наибольшей степени ответственных за политику компромиссов. Усиление самодержавной власти привело к тому, что некоторые виднейшие представители знати бежали, а многие перешли на сторону врага – Польши и Литвы. Наиболее серьезное отступничество совершил в 1564 году князь Андрей Курбский, командовавший русскими силами в Ливонии и долгое время бывший доверенным другом царя. Неудивительно, что Иван стал в высшей степени подозрителен ко всем представителям аристократии и в своих письмах Курбскому, который теперь находился в стане врага, вспоминал все прошлые унижения и измены, которые претерпел от их рук.

В декабре 1564 года (через несколько месяцев после бегства Курбского) Иван без предупреждения покинул Москву с непривычно большой свитой. В конце концов он приехал в Александрову слободу и отправил грамоту, извещавшую об отречении от престола. В качестве причины называл вероломство и лживость князей и бояр, а в другой грамоте, обращенной к простому люду московскому, заявлял, что не имеет к ним никаких претензий. Жители Москвы, смотревшие на царя, как на своего защитника против произвола бояр и князей, отправили к нему делегацию с просьбой о возвращении. Иван согласился, но только при условии, что ему будет позволено создать внутри государства свой личный удел, где он будет жить в окружении особо преданных слуг, что у него будут развязаны руки для расправы с предателями и продажными князьями и что он получит от своих подданных возмещение в размере огромной суммы – 100 тысяч рублей. Эти условия были приняты, и Иван учредил опричнину.

Опричнина была устроена таким образом, чтобы обеспечить царю защиту и служить базой, позволяющей уничтожать самых опасных представителей знати. Она охватывала значительную территорию – хотя отдельные части этой территории не всегда были связаны между собой, – и с годами эта территория росла. По существу, описание, данное Генрихом фон Штаденом этой особой царской вотчине, корректно, хотя он не до конца понимал причину ее создания – идеологическою борьбу с природой русской знати.

Опричнина была создана как способ разрешения конфликта между взглядами Ивана на его роль в обществе и взглядами знати на свою роль. Иван верил, что он не отвечает ни перед кем, кроме Господа, и князья для него такие же подданные, как самые безропотные крестьяне. Знать, несмотря на признание высшей власти царя, настаивала на своих особых групповых привилегиях и правах, полагая, что она, в определенном смысле, разделяет с Иваном власть в Московии. Когда Иван стал проявлять властность, аристократы обвинили его в произволе. А когда их поддержало высшее духовенство, возражавшее против самодержавного поведения царя, Иван отреагировал резко, что привело некоторых князей и бояр к измене.

Опричнина как признанный институт просуществовала до 1572 года. За семь лет самые независимые и сильные князья были убиты, разорены или запуганы. Уничтожены были последние крупицы сепаратистских настроений в Новгороде, независимость церкви подверглась атаке, хотя и не была урезана значительно. Таким образом, в какой-то степени политика царя оказалась успешной: его власти больше ничто не угрожало. Однако можно возразить, что цена победы оказалась чрезмерно высокой. Как ясно показывает Штаден, определенные силы внутри опричнины ускользнули из-под контроля Ивана и разорили земщину – часть Московии, находящуюся за пределами опричнины. Страна лежала в руинах, чему в значительной степени способствовало сожжение Москвы крымскими татарами в 1571 году и в конечном счете потери в Ливонской войне. Ивану пришлось повернуться против своих ближайших приближенных в опричнине, которые оказались виновны не только в воровстве, но, возможно, даже в измене. Они были казнены, а опричнина упразднена. Через несколько лет после смерти Ивана английский наблюдатель Джайлс Флетчер отметил, что вражда, возникшая в период опричнины, еще тлела и, похоже, вела Русь к гражданской войне. Фактически гражданская война разразилась в начале XVII века.

Генрих фон Штаден был сыном бургомистра маленького города Ахлен в Вестфалии. Он родился примерно в 1545 году плюс-минус два года, но мы не имеем понятия, когда он умер. Из его автобиографии следует, что он с молодых лет был возмутителем спокойствия, а повзрослев, стал беспринципным авантюристом. Из-за плохого поведения в родном Ахлене его в 1560 году посадили на корабль и сплавили к родственникам, проживавшим в немецком городе Рига на востоке Балтии. В то время Рига и вся территория Ливонии была вовлечена в войну с царем Иваном IV.

Штаден кратко описывает свое пятилетнее пребывание в Ливонии, возможно с определенными преувеличениями, и потом рассказывает о своем переходе на службу к русским и о своей карьере в качестве одного из опричников Ивана Грозного. Карьера Штадена, как она описана в его записках, вызывает некоторые вопросы. Он заявляет, что сразу же после поступления на службу к Ивану ему даровали поместья. Но что мог предложить русскому царю человек девятнадцати-двадцати лет? Несмотря на это несоответствие, мы должны признать, что он действительно был принят на службу и получил в дар поместья. Далее он хвастается: «На опричном дворе великого князя нас, немцев, было всего четверо». Он даже намекает, что был принят в опричнину сразу же после того, как обосновался в Москве. Эпштейн, очевидно, соглашается с заявлениями Штадена, поскольку он не только не пытается подвергать их сомнению, но даже отвергает попытку Полосина пояснить, что первоначально Штаден прибыл в Россию в качестве какого-то официального торгового представителя или агента по найму иностранных мастеров. Возможно, Полосин прав, полагая, что в течение некоторого времени Штаден был переводчиком. Согласно его запискам, Штаден знал немецкий, латынь, латышский и русский. Полосин не верит хвастливому утверждению Штадена, что тот стал опричником с момента своего приезда или близко к тому, но он не знает точно, когда Штадена взяли в опричнину. Изучение текста Штадена, судя по всему, указывает, что он был нанят для выполнения небольших задач в земщине, пока не стал опричником, что произошло незадолго до приезда герцога Магнуса (в первой половине 1570 года) и в то время, когда в опричнину вошла Старица (не позднее 1569 года). Иными словами, в конце 1569 года. Хотя Полосин делает кое-какие предположения о том, чем занимался Штаден до того, как стал опричником, все это сомнительно. Он указывает, что владел кабаками и имел влиятельных друзей и до, и после того, как поступил в опричнину. С тех пор как А. Мулюкин показал, что иностранцам разрешалось селиться в Москве, только если они были купцами, священнослужителями или государственными служащими, стало ясно одно: Штаден был принят царем Иваном на какую-то службу. Он с готовностью описывает свои личные занятия, но об официальных обязанностях упоминает лишь косвенно. Возможно, Штадена не удовлетворяла эта сторона его карьеры. Судя по тому, что мы можем узнать из его автобиографии, это наиболее вероятный вариант: «Тогда я все время проводил при главном боярине Иване Петровиче Челяднине и помогал переводить на русский немецкую книгу о растениях». И еще: «Я стоял недалеко от Вильгельма Фюрстенберга и его переводчика Каспара фон Виттенберга, чтобы слушать, правильно ли он переводит». В обоих случаях Штаден занимал малозначимое положение: он просто помогал другим выполнять мелкие задания. Тем не менее основная часть автобиографии посвящена его карьере в опричнине, а эта карьера была очень короткой, продлившейся менее трех лет, а не шесть, как предполагал Полосин. Остается вопрос: как Штаден стал опричником.

В декабре 1569 года Иван начал свой поход на Новгород и Псков. По возвращении он казнил некоторых из своих ближайших соратников в опричнине, включая Алексея и Федора Басмановых, Никиту Фуникова и Ивана Висковатого, – всего 130 человек. Этих людей обвиняли в сговоре с новгородцами, и их казнь стала частью тех мер, которые предпринял Иван против этого города. Возможно, Штадена взяли в опричнину в преддверии столкновения с заговорщиками. Молодой немец, как следует из его записок, был известен на Москве еще до того, как стал опричником. Если Иван действительно старался укрепить свою позицию в ожидании серьезного заговора, то нет ничего необычного в том, что для упрочения своей личной гвардии он взял в опричнину Штадена и других ни с кем не связанных людей. После того как заговор остался в прошлом, угроза со стороны татар была преодолена, страна снова стала единой, и Иван помирился с земщиной, услуги Штадена больше не требовались. Таким образом, Штадена взяли на службу в лихие времена, и он никогда не играл в опричнине важной роли. Тот факт, что в 1572 году его «забыли внести в разрядные книги», можно объяснить его незначительностью.

Из собственных записок Штадена следует, что он мало знал о военных делах. Он представляет себя солдатом на службе у русских, человеком, имеющим такой опыт, что мог бы предложить серьезный план вторжения в Московию. Однако неспособность сообщить такую существенную информацию, как численность русских войск, используемое ими снаряжение и вооружение, а также то, что он смог посвятить вопросам военной организации всего несколько строк, позволяет предположить недостаток его познаний в этой сфере. Только два эпизода в его записках можно считать относящимися к военным вопросам. Если он вообще служил в армии (а вероятно, служил, хотя бы недолго), то занимал в ней скромное положение.

Но если Штаден никогда не был в опричнине очень важной персоной, возникает другой вопрос: как удалось юноше, едва перешагнувшему порог взрослости, так преуспеть, как, очевидно, преуспел Штаден? Согласно его запискам, можно предположить, что это случилось благодаря протекции таких влиятельных персон, как Иван IV и Федор Басманов. Но нужно понимать, что, желая представить себя важной персоной в русских делах, Штаден преувеличивал свою роль в опричнине и, вероятно, не был близким другом сильных мира сего, как утверждал.

Несмотря на то что записки Штадена в высшей степени тенденциозны и вопреки отдельным имеющимся в них фактическим ошибкам (которые в значительной степени явились следствием противоречия между незначительностью его реального положения и важностью, которую он себе приписывал), они являются очень ценным источником для изучения России в годы опричнины.