Читать книгу Бешеный правитель. Часть 1. Начало Империи - Георг Гариевич Айказуни, Георг Айказуни - Страница 3

Наш торговый караван медленно приближался к дому старосты армянской деревни. Караван давно заметили, и у распахнутых ворот, с нетерпением и с немалой тревогой, нас ждал староста Андраник, в окружении пятерых своих сыновей.

Приближаясь к дому, я думал о себе, о своей второй жизни. Прошло почти 4 месяца, как мое сознание переместилось в новое тело в другую эпоху и в другую реальность. От ощущения пугающей свободы кружилась голова. У меня имеется полная свобода выбора, и нет обязательств, перед семьёй, друзьями, коллегами, партнёрами и сотрудниками, все они остались в прошлой жизни. Несмотря на присутствие ощущения свободы, я отчётливо понимал, что полная свобода невозможна. Мне уже встретились люди, которыми я дорожу, моя родина в смертельной опасности, и я уже успел ввязаться в непонятную авантюру. Вряд ли в прошлой жизни я решился бы на столь отчаянный поступок – бросать вызов огромной империи. Постепенно ко мне приходило ощущение реальности, и моё сознание начинало избавляться от чувства нереальности, и холодный разум всё чётче брал верх над моими поступками. Я опять становился прагматичным и осторожным человеком, живущим по собственным правилам. В прошлой жизни, я сам себе не особенно нравился, было слишком много разумных компромиссов, ради личного благополучия и сносного сосуществования в окружении себе подобных. В результате, к сорокам годам из восторженного романтика, я превратился в философствующего эгоиста, с вполне определенными меркантильными целями. Только обретя вторую жизнь, я осознал, что прошлая жизнь не удалась, я превратился в слишком мелкого и приземлённого субъекта. Тогда я тешил своё самоуважение, что богаче абсолютного большинства людей, проживающих на земле и у меня высокий социальный статус. Как бы я не старался утешиться самообманом, прекрасно понимал, что имеются люди намного богаче меня и с более высоким статусом и возможностями. На самом деле я был букашкой, которую при желании могли легко раздавить, и не только более богатые, и влиятельные, но и каждый, кому сбредет в голову такая мысль, и кто способен переходить от слов к действиям. В принципе так и случилось, по сравнению со мной, с моим богатством и моим положением, этот украинский олигарх был слишком мелкой фигурой. Взял я его в младшие партнёры, только для того, чтобы тот решал проблемы с местной властью.

Я посмотрел на безоблачное синее небо, и сердце мое было так же чисто и полно радужных надежд. Я ощутил, что в этой жизни я не опущусь так низко, мне меньше всего хотелось уподобиться на прошлого себя, и я ясно осознал, что меня ожидает совершенно другая жизнь.

– Ваше высочество, мы подъехали, вы будите спешиваться? – тихим голосом спросил капитан Александровский.

– Обращайтесь, как подобает Ахмет Ага! – ответил я на тюркском, так же тихо. – Александровский мгновенно понял, что непроизвольно допустил оплошность. Он спешился, поклонился мне, и повернулся в сторону старосты деревни.

– Салам алейкум, – произнёс он, держа руку у сердца в знак уважения.

– Ваалейкум ассалам, – ответил старик и вместе с сыновьями сначала поклонился в пояс мне, потом Александровскому. Согласно принятому в империи этикету, староста обратился ко мне с приветствием.

– Уважаемый Бей позвольте пригласить вас в мой скромный дом, он принадлежит вам. Я ваш покорный слуга, сыновья мои – ваши рабы, а жены их – ваши прислуги; все, что есть у меня – ваше.

Я поблагодарил за предложение, и сделал знак конюхам, стоящим рядом с моей лошадью, что собираюсь спешиваться.

– Мои сыновья организуют достойный прием ваших людей, за них не беспокойтесь, уважаемый… – обратился староста к Александровскому, с явным намёком на желание понять, кем являются его гости.

– Меня зовут Ахмет Ага, я верный слуга Башкуртоглу Беркер Бея.

– Для меня высокая честь находиться в обществе столь благородного Бея. Приказывайте уважаемый Беркер Бей, ваш верный слуга готов исполнить любое ваше желание.

Мы в сопровождении старика Андраника (Андо) вошли в гостевую половину дома. Для приема гостей, домочадцы и слуги успели подготовиться. На полу был застлан богатый персидский ковёр, возле стен лежали мягкие подушки для возлежания. Для благородного Бея было приготовлено специальное место.

Я удобно расположился на почётном месте, и, совершенно неожиданно, один из сыновей старосты, подошел и начал снимать с моих ног сапоги. Рядом со мной занял место Ахмет Ага, который такого проявления восточного гостеприимства не удостоился.

Беседовал с хозяином дома капитан Александровский. Моих познаний тюркского языка вполне хватало, чтобы понять, о чём идёт разговор. Воспользовавшись положением высокородного Бея, которому не предстало общаться с человеком столь низкого происхождения и статуса, как староста деревни, я благоразумно молчал. Демонстрировать свое плохое владение языка не входило в мои планы. Как бы я не старался, но научиться разговаривать бегло и без акцента, за столь короткий срок, мне не удалось.

– У вас великолепные горы и прекрасные условия для охоты уважаемый Андо, – начал с отвлечённой темы Ахмет Ага. – На каждом шагу встречаются дикие козы, блуждающие группы джейранов, зайцы то и делают, что выскакивают из-под копыт лошадей, а фазанов и прочей пернатой дичи великое множество. Пока наш караван медленно двигался по долине, мой многоуважаемый хозяин Беркер Бей изъявил желание осмотреть блажащие горы и остался доволен увиденным…

До подачи еды принесли кофе в маленьких чашечках, и Ахмет Ага со старостой деревни вели беседу на отвлечённые темы. Старик Андо оказался отличным знатоком лошадей. Он по достоинству оценил моего коня, безошибочно определив, представителем какой благородной породы арабских скакунов он является. Не меньше он восхищался породистыми тяжеловозами, которыми были запряжены наши большегрузные телеги. Ему с трудом удавалось сдерживаться от подробных расспросов, о телегах немецкого производства.

Настало время обеда. Прямо на полу, поверх персидского ковра, слуги накрыли скатерть и расставили блюда с пловом и целым жареным бараном. Между ними поставили кувшины с шербетом, миски с густым мацуном.

Мы за долгий день проголодались, и с аппетитом пробовали поданные угощения.

После обеда Ахмет Ага приступил к согласованию со старостой, где в ущелье мы сможем организовать стоянку для своего каравана.

Подробности их разговора меня не сильно интересовали, и я начал анализировать всё увиденное за этот день. Больше всего меня интересовала особа женщины в открытой коляске, в европейской одежде, которая смотрела на меня с нескрываемой ненавистью и презрением. Я обязательно собирался выяснить, кто она и где проживает, но для этого нужно было определиться окончательно, собираюсь ли я обосноваться в этой долине.

Издалека она выглядела райским уголком, но по мере передвижения, по расположенным там деревням, передо мной раскрылась совершенно другая реальность. Люди, проживающие в этих деревнях, были чрезвычайно в бедственном положении. За три месяца нашего путешествия я успел изучить реальное положение дел в Османской империи. Основа экономики империи – сельское хозяйство – находилась в глубоком упадке. Земля обрабатывалась по старинке, – плугами, и урожайность была крайне низкой. Но и этот скудный урожай в основном уходил помещику, в собственности которого находилась земля, и сборщикам налогов. Проезжая по разным территориям империи, мы везде встречали нищету и безысходность. Через Александровского я был в курсе, о чем пишут местные газеты. А там открыто публиковались статьи о том, что почти нет крестьянина в империи, за которым бы не числилось недоимок, превышающих весь возможный его доход за три года подряд. Начиная с 1873 года, голодные годы следовали один за другим.

От вида жилищ и условий жизни несчастных крестьян, проживающих в долине, у меня кошки заскребли на сердце. Мне, человеку из XXI века, трудно было наблюдать за этой картиной человеческих страданий, разбитых и развеянных по ветру чаяний.

Распахнувшееся по долине море людского страдания причинило мне физическую боль. Мне стало стыдно за собственное здоровье и благополучие. Столкновение с людьми, отверженными миром стало для меня мучительным обвинением, хоть я и понимал, что к происходящему вокруг не имею никакого отношения.

Во мне разгоралась чувство ненависти к османской империи. Обладая знаниями и историческим опытом, я понимал корни и причины происходящего вокруг. Мне трудно было разобраться в собственных чувствах, и я старался переключиться на наблюдение за текущей вокруг меня жизнью простых людей. Женщины занимались хозяйством и малыми детьми, мужчины трудились на полях или пасли скот, и повсюду играли дети. Меня поразила жизнерадостность этих людей. Они, жившие впроголодь и в ужасных бытовых условиях, общались между собой с улыбкой на лице, а детский радостный смех был слышан со всех сторон. Я никак не мог понять, откуда эти люди берут силы жить с такой безмятежностью. Как бы я не старался, мне было трудно понять способность этих людей приспосабливаться к существующим реалиям жизни, и продолжать свой жизненный путь. В отличие от них, во мне кипели страсти, я категорически отвергал малейшую возможность для себя, жить так же смиренно, как живут они. Приспосабливаться к окружающей действительности я не собирался, а как бороться с ней, я тогда не имел ни малейшего представления. Мне нравились добродушные лица жителей долины, я понимал, что не вправе осуждать их, но я начал сомневаться, готов ли я обосноваться в долине и жить в их окружении.

Вывел меня из раздумий Ахмет Ага. Он заметил, что я не слежу за их разговором и решил предупредить меня, – всё, что необходимо было выяснить и согласовать, он сделал. Я коротко поблагодарил за гостеприимство, и мы покинули дом старосты деревни. Когда я взобрался на своего коня, краем глаз заметил, с какой ненавистью смотрит на меня старший сын старика Андо. Мне сразу же вспомнились янтарные глаза прекрасной незнакомки, смотревшие на меня с не меньшей ненавистью и презрением.

Как бы странно не казалось, но мои сомнения, по выбору места базирования нашего каравана, сразу же исчезли, когда я вспомнил эти прекрасные янтарные глаза. Я обязан был найти её, и покидать долину, где впервые встретился с ней, не собирался, по крайней мере, до момента нашей встречи. Я был уверен, что встретил свою судьбу и отказываться от её поиска я не собирался.

Наш торговый караван в сопровождении младшего сына старосты Андо остановился на согласованном участке. Староста, с пониманием отнёся к нашим потребностям, и подобрал действительно хороший участок, рядом с небольшой горной речушкой. Наличие по близости леса и гор так же вполне устраивали нас, а самое главное, участок был ограждён с трех сторон лесом и горными массивами, и проблема сильного ветра, который присутствовал на открытой местности, нас не беспокоила.

– Александр Васильевич, что скажите? – обратился я к штабс-капитану Шемякину, командиру сапёрного батальона, входящего в состав армии, которым командовал я, вернее настоящий Великий Князь. Оказалось, что этот 30 летний талантливый военный инженер, является потомком княжеского рода. В свое время он отказался от своих привилегий и отправился учиться, сначала в Италию, а после во Францию. Он получил блестящее образование инженера-строителя и военного инженера. Его вклад в исход сражения под Ельцом был большим. Благодаря защитным инженерным сооружениям и разработанной им схеме минирования поля боя, турки понесли огромные потери в живой силе. Русская артиллерия до конца сражения активно действовала, нанося удары из-за укрытий, построенных по проекту штабс-капитана.

– Я успел осмотреть всю территорию ущелья, могу констатировать, что этот участок, наиболее подходящий для развёртывания нашей временной стоянки, – ответил штабс-капитан Шемякин коротко и чётко, как и подобает настоящему профессионалу.

Тогда я в очередной раз понял справедливость фразы – «Нет ничего более постоянного, чем временное». Не прошло и 3 месяцев, как на этом месте образовался целый городок, и, несмотря на наступление зимних холодов, были развёрнуты активные строительные работы. Не буду сильно забегать вперёд, лучше расскажу всё в хронологическом порядке.

Мне и моим соратникам не удалось выяснить личность той, образ которой был постоянно перед моими глазами. Это потом я узнал, что староста греческой деревни сознательно скрывал от нас информацию о Марии Комнин. В первые месяцы нашего проживания в долине, для многих я был ненавистным турецким аристократом, который на их несчастье решил остановиться по соседству с ними. От турок, тем более от турецкого Бея, они ничего хорошего не ждали. Для их опасений было слишком много оснований. Многовековой опыт проживания под османским владычеством греков, армян и представителей других народов однозначно подсказывал, что от турок, особенно от богатых и влиятельных, добра не жди.

Я вынужден был принять решение перезимовать в долине, и продолжить поиски прекрасной незнакомки.

Прибыли мы в долину в середине сентября 1875 года. Оборудовав временный лагерь, мы приступили к налаживанию торговых контактов. На 30 тяжеловозных повозках в основном были загружены непродовольственные товары. По дороге в долину, мы собрали всю необходимую информацию о товарах, пользующих спросом в этих краях. Мы тогда благоразумно отказались от поставок продовольствия в этот регион. В отличие от последних трёх лет, 1875 оказался урожайным, и на осенне-зимний период недостатка продовольствия не ожидалось.

В долине и близлежащих округах завершился период сбора урожая. Богатством и наличием денег, местные жители не отличались, но у них имелись излишки урожая, предназначенные для продажи.

Первоначально, мы собирались досконально изучить условия торговли в провинциях Османской империи, расположенных в Центральной Азии. Мне нужно было понять, в каком направлении развиваться, ведь для реализации моих планов нужны были деньги – неприлично много денег! Было ясно, что одними торговыми операциями много денег не заработаем. Но было разумно действовать постепенно, в первую очередь увеличивать размеры торговой деятельности. Не просто так мы стремились обосноваться поближе к Персидской границе. Было ясно, что без контрабанды в обе стороны, нам не удастся добиться значительных результатов в торговле, поскольку куплей-продажей контрабандных товаров промышляли все мало-мальски успешные местные торговцы. Нам удалось во время нашего путешествия определить, какие товары пользуются спросом по обеим сторонам границы, и больше половины нашего каравана была загружена товарами, предназначенными для контрабандной поставки в Персию. Осталось наладить соответствующие связи с местными контрабандистами и приступить к делу.

Легко было планировать, действительность оказалась намного сложнее. В Центральной Азии преимущественно проживали народы напрямую или скрытно исповедующие разные направления христианства, кроме курдов, азербайджанцев, небольшого количества турок и арабов. Несмотря на подчёркнуто уважительное отношение к турецкому Бею, местные торговцы и прочие дельцы, всячески избегали иметь дело с турками. Как выразился капитан Александровский, – «Греки, армяне, грузины и ассирийцы тихо ненавидят турок, и сотрудничать с нами вряд ли будут. Одно дело совершить разовые выгодные сделки, совершенно другое, налаживать постоянное сотрудничество». Львиная доля торговли в этом регионе была под их контролем, и у нас не было выбора, кроме как вынужденно организовать собственные розничные магазины и лавки в городах, крупных населённых пунктах, и формировать бродячие небольшие торговые караваны, для организации торговли в деревнях. Самими выгодными были торговые операции, не за деньги, а в обмен, на продовольствие и на товары местных мастеровых. Мы вынуждены были организовать оптовые склады в крупных населённых пунктах для обеспечения полноценной торговли. Число работников из числа местного населения постоянно росло. Возникла необходимость организовать охрану наших небольших бродячих караванов, для которых в свою очередь нужно было приобрести новые телеги и лошадей. Затраты на организацию торговой деятельности росли с каждым днем, а это значило, ежедневно выслушивать недовольство нашего держателя кассы. Мы старались всё организовать поочерёдно, сначала открывать розничные магазины и оптовые склады в крупных городах, а потом перейти на формирование бродячих торговых караванов. Через месяц мы обнаружили, что у нас имеется нехватка продовольствия, поскольку продовольственные излишки крестьян нашей долины мы уже обменяли на наши товары, а продавать зерновые раньше времени мы не собирались. Пришлось в срочном порядке формировать бродячие караваны и тратить нашу наличность на приобретение всего необходимого. Мне никак не удавалось объяснить майору Кириллову, что сформированные значительные запасы, на арендованных в городах оптовых складах, зерна и кормов для животных стоят денег, а к концу зимы цены на них вырастут в несколько раз. Он демонстративно указывал на полупустую кассу, мол, признаёт только звон жёлтого метала. Я сильно раздражался, но старался сдерживать себя, понимая справедливость такой постановки. Учитывая наше нелегальное положение, в случаи возникновения проблем с властями, все наши торговые предприятия и складские запасы не стоили бы выеденного яйца.

К нашей радости власти начали продавать в рабство русских военнопленных, и благодаря заблаговременно налаженным контактам с работорговцами, мы начали выкупать их. Сделки по покупке наших военнослужащих происходили ежедневно, благо между крупными городами империи действовал телеграф. Капитан Александровский обосновался в Эрзуруме, и имел возможность в кратчайшие сроки реагировать на предложения работорговцев. По моему указанию, он вёл жёсткие переговоры, стараясь максимально снизить цену на русских рабов. Для этого были несколько причин, наша наличность была ограничена, осенью цены на рабов резко падали, и на русских военнопленных, много желающих иметь их в числе рабов, не находилось. Проблем с ними было больше, чем пользы. Чаще всего именно они подавались в бега.

К чести Олега Дмитриевича, выделение денег на спасение наших военнопленных происходило без задержек, но, когда дело касалось других затрат, его трудно было остановить. Меня он стеснялся, и всё своё недовольство высказывал Александровскому и Спиридонову, – моим помощникам по коммерции.

Тянуть дальше с отправкой каравана в Персию мы не могли, наши основные деньги были вложены в товар, предназначенный для нашей первой контрабандной операции.

В первых числах октября наше финансовое состояние было близко к катастрофическому. Денег на развитие торговой деятельности мы перестали выделять, и все доходы, от уже функционирующих торговых предприятий и небольшие остатки наличности, тратились на выкуп и доставку наших военнопленных. К этому времени мы уже отправили деньги работорговцам на сто тридцать рабов. Дошло до того, что я распорядился при нехватке финансов приступить к убыточным продажам наших немалых запасов закупленного зерна и кормов для животных. Надежда, до наступления холодов осуществить первую контрабандную операцию, таяла на глазах. Нам так и не удалось найти внушающего доверия контрабандиста, с помощью которого можно было начинать наши поставки в Персию и обратно.

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Ваше Высочество к вам посетительница, – с трудом скрывая своё смущение, обратился ко мне майор Кириллов.

Было от чего ему смущаться, я был, мягко говоря, в бешенстве. И всем моим соратникам, прежде всего майору Кириллову и унтер-офицеру Петрову досталось от меня по полной программе.

– Есть новая информация от Николая Ивановича? – Я не отреагировал на сказанное майором, меня больше беспокоило состояние двух наших сотрудников, получивших тяжёлые ранения при нападении курдов на один из наших караванов. – И почему задерживается унтер-офицер Петров?

– От доктора нет новых сведений. Двадцать минут назад я посетил медицинскую палатку. У охранника состояние тяжелое, по словам доктора, если ночью не скончается, имеется небольшой шанс, что он выживет. Приказчику повезло, несмотря на получение трех пулевых ранений, он пришёл в сознание после операции, и по прогнозу доктора, если не будут послеоперационные осложнения, то у него имеются хорошие шансы выжить. Завтра состояться похороны возчика на местном кладбище, он был из местных крестьян. Я распределился пригласить армянского священника из монастыря, расположенного в горах. Все затраты на похороны мы взяли на себя. По вашему указанию, его семье мы выделим помощь деньгами и продуктами питания.

– Вам теперь понятно, почему я не хотел одобрить ваше предложение о преждевременном формировании бродячих караванов. Поймите же наконец, мы здесь чужие, в добавок выдаем себя за турок, которых тут тайно ненавидят все. Если нам не удастся наладить нормальный контакт с местными, придётся переехать в другое место, скорее всего в крупный город, где в основном и проживают местные турки. С моими познаниями турецкого языка и их обычаев, пока это невозможно. Кроме этого нам нужно опереться на местное население, одни мы вряд ли сможем добиться реализаций своих целей. Где Петров, почему его нет до сих пор? Мы обязаны наказать этих курдов, и наказать так, чтобы местные поняли, что мы представляем собой реальную силу и не собираемся простить тех, кто осмелился напасть на нас и тем более на наших работников.

Я с трудом сдерживал свой гнев, и прежде всего, сердился на самого себя, что подался уговорам Александровского и Кириллова, под их личную ответственность сформировать бродячие караваны. Из-за нехватки свободных средств, мы не могли осуществлять крупные закупки продуктов питания и прочих товаров местных ремесленников, и наши магазины, и прочие розничные лавки, открытие во всех крупных населённых пунктах провинции, постоянно ощущали нехватку товаров. Бродячие караваны действительно решали нашу проблему с нехваткой товаров, но мы не были в состоянии организовать их защиту от курдских и черкесских банд, которые с молчаливого согласия властей, безнаказанно грабили местное христианское население. Они обнаглели настолько, что не упускали возможность грабить караваны турецких торговцев, что и случилось и с нашим бродячим караваном.

– Ваше Высочество, я признаю, что нам не удалось организовать надлежащую защиту мелких караванов. Сформированные летучие отряды охранников, действительно не в состоянии организовать патрулирование всех дорог, по которым они передвигаются. Да и назвать их охранниками язык не поворачивается, по сути, они как были землепашцами и пастухами, так ими и остались, только вооружены нашими винтовками. Невозможно за месяц подготовить нормальных бойцов из вчерашних крестьян, они хоть молодые и полны желания продемонстрировать свою храбрость, но этих качеств явно недостаточно, нужна серьёзная боевая подготовка и опыт. Мы надеялись, что флаг вашего рода, т.е. того турецкого Бея, отпугнёт разбойников, но вы оказались правы, они чужаков на своей территории не потерпят.

– Предводитель местных курдов – Махмуд Бек, по рассказам местных, является полноправным хозяином близлежащих территорий, – прервал я майора Кириллова. – Вали Эрзурума сбирается наделить его властными полномочиями не просто так. Он имеет свою немалую долю от тех грабежей, которыми промышляют местные курды. Пора показать всем наши клыки. Курды дикий народ, и признают только права сильного. Вы знаете, как переводиться на русский язык мое нынешнее имя?

– На это моих познаний тюркского языка хватает. Башкурт – вожак стаи, Беркер – сильный, Бей – предводитель рода, можно полное имя Башкуртоглу Беркер Бей перевести, как Сильный предводитель волчьей стаи. Но у нас слишком мало сил, всего-то 7 профессионально подготовленных военных.

– Почему же, под ружьем у нас стоят более сотни местных молодых парней. Не забывайте, курдов они ненавидят больше чем турок. Большинство злодеяний против христианского населения Центральной Азии турки творят руками курдов и местных перевёртышей, тех, кто осознанно принял мусульманство, и беззаветно служит своим хозяевам. Как военные, они, конечно же, малопригодны, но это не значит, что не способны на равных сражаться с курдами.

– Да, это несомненно так, но вы для них такой же ненавистный турок, которому они служат вынужденно, из-за нужды. Не думаю, что они преданны вам и будут рисковать жизнью ради соблюдения ваших интересов.

– Сегодня напали на наш караван, погиб и ранены такие же, как они. Работники прекрасно осознают, если мы оставим это без ответа, нападения со стороны курдов только умножаться, и им придётся или бросать работу, которая кормит их семьи, или противостоять курдам. Бросать работу они вряд ли захотят, нужда заставляет их с риском для жизни зарабатывать. Остаётся только одно, защищаться от курдов. Так что, они примут активное участие в наказании курдов, не ради меня, а ради собственной безопасности. Не нужно забывать, что из 300 работников мы вооружили и обучаем только 100 самых активных и агрессивных. Я часто замечаю, их заполненные ненавистью взгляды, направленные на меня и на капитана Александровского. Многие из них с удовольствием прикончат нас при первой же возможности.

– Я до сих пор не понимаю, почему вы дали приказ принимать на работу, как называете, активных и агрессивных. Проблем с ними хватает, унтер-офицеру Петрову приходится демонстрировать чудеса одновременной жесткости и терпимости, занимаясь их подготовкой. Своей дикостью, они мало отличаются от курдов. Я с нетерпением жду приезда наших военнослужащих, выкупленных из плена. У меня постоянное ощущение, что мы играем с огнём, пора распрощаться с ними, – уверенно в своей правоте высказался майор Кириллов.

– Вы так и не поняли, что опираться мы будем именно на местных. К сожалению, по имеющимся сведениям, нам удастся спасти не более 500 военнослужащих, и среди них будут немало искалеченных и больных. Для реализации наших планов, нам нужны тысячи, скорее всего десятки тысяч хорошо подготовленных бойцов из местного населения. Об этом мы поговорим потом. Вы не ответили, почему задерживается унтер-офицер Петров?

– Мне просто нечего было доложить, он сразу же после получения известия о нападении отправился разведывать обстановку. С ним отправились Спиридонов, Сухомлин и пару проводников из местных. Как только они появятся, я сразу же доложу Вашему Высочеству.

Что мне передать женщине, которая настаивает, чтобы вы её приняли?

– Какая ещё женщина, вы же не хуже меня понимаете, что мне пока рано общаться с местными, учитывая мой тюркский! – раздраженно отреагировал я.

– Не знаю как, но она знает, что вы русский, и сама отлично говорит на нашем языке. Внешне она не особенно похожа на русскую, и я в затруднении, как поступать с ней. Я предложил ей пообщаться с Ахмет Агой, но она настаивает на общение лично с вами.

– Говорите, она знает, что я русский, и сама владеет языком? Любопытно! Пригласите, послушаем, какие ещё сюрпризы нас ожидают сегодня. Как по мне, то плохих новостей и так достаточно.

Через пару минут в мою палатку в сопровождении майора Кириллова вошла 30 летняя женщина. Одета она была в довольно приличное платье местного фасона, сшитое из дорогой шерстяной ткани темно-коричневого цвета, и на плечах был накинут бежевый шерстяной платок. Ростом была чуть выше среднего, и умение держать осанку подсказывала, что передо мной стоит женщина с чувством собственного достоинства. Голова была покрыта тёмным платком, из-под которого была видна прядь волос, черных как смола. Такого же цвета были её красиво посаженные большие глаза. Она была довольно интересной женщиной, обладательницей особенной восточной красоты.

Возникла долгая пауза, во время которой мы внимательно изучали друг друга. Она посмотрела мне прямо в глаза и заговорила на отличном русском языке, вернее на рязанском говоре.

– Здравствуйте, господин, меня зовут Ануш, я жена старшего сына старосты Андо.

Я невольно улыбнулся, услышав с уст восточной женщины ярко выраженное южнорусское произношение.

– С вашего позволения, я хотел бы поговорить без присутствия посторонних.

Майор Кириллов недовольно скривил лицо, от столь неуважительного отношения к себе. Я был настолько заворожен этой сценой, что неожиданно для себя сделал знак своему адъютанту, чтобы он оставил нас одних.

Я немного даже растерялся, моё воспитание не позволяло сидеть в присутствии незнакомой женщины, но местные обычая и отсутствие стульев в моей палатке не позволяли хотя бы предложить ей присесть.

– В наш дом пришла беда, скорее она скоро случится. Вы единственный человек, к которому я могу обратиться. Только Вы сможете помочь нам не допустить, чтобы не случилось непоправимое.

– Уважаемая Ануш, прежде я хотел бы удовлетворить своё любопытство, откуда вы так хорошо владеете русским языком.

– Я родилась и выросла в Стамбуле, в доме влиятельного чиновника. Предки моего отца армяне, принявшие ислам. Отец влюбился в свою русскую рабыню, и я являюсь плодом этой любви. После моего рождения отец подарил моей матери свободу и заботился о нас. Мать отказалась принять ислам, и отцу пришлось смириться с этим, но признавать меня своей законной дочерью он не стал. Я выросла под сильным влиянием своей матери и была крещена в православную веру. С мужем случайно встретилась в Стамбуле, где он проживал несколько лет, со своим близким другом. По молодости они убежали из дома и в итоге попали в Стамбул, где судьба нас свела вместе.

– Извините за мое любопытство, но как вы поняли, что я русский и выдаю себя за турецкого Бея.

– В детстве я много общалась с высокопоставленными турками, среди которых были не только Беи, но Паши. Как я уже говорила, мой отец был влиятельным чиновником, и к нам приходили в гости разные вельможи. Я тайно следила за вами, когда вы посетили наш дом, чтобы согласовать место для стоянки для вашего каравана. Тогда меня побудило к этому простое женское любопытство. Не часто в наших краях появляются богатые караваны, и меня сильно заинтересовало, почему возглавляет торговый караван высокородный Бей. Вы не вели себя так, как ведут турецкие аристократы, но когда я узнала от мужа, как вас зовут, то сразу же вспомнила историю этой семьи, о которой не мало было пересудов. Восточные мужчины любят сплетничать о несчастиях других, а я тогда была молодой любопытной девушкой, иногда подслушивающей взрослые разговоры.

Я в очередной раз невольно улыбнулся, и Ануш заметив мою улыбку, немного замешкалась, и после небольшой паузы продолжила.

– У вас добрая улыбка, хоть вы ею и намекаете – повзрослев, я не утратила своё любопытство. Все мы женщины любопытные, такова наша природа, – улыбнувшись мне в ответ, продолжила Ануш. – В тот день я подумала – оставшись сиротой в юном возрасте, вы выросли в нищете и сами добились своего богатства. Поэтому и ведёте себя своеобразно, не так как ведут представители богатых и влиятельных родов. Я обрадовалась, что среди ваших людей были русские. Хоть они и числились у вас в рабах, но я заметила, что вы не обращались с ними как с невольниками.

Потом заболел мой старший сын, местный знахарь сказал, что у него проблемы с животом, и, если я хочу, чтобы мальчик выжил мне нужно обратиться к русскому врачу, который находится в вашем лагере. Оказывается, по вашему приказу, местные знахари отправляли больных, которых сами не были в состоянии вылечить, к вашему врачу. Он всем больным оказывает бесплатную помощь. За короткий срок вашего пребывания здесь, слава доктора успела распространиться по всей долине. Больные, получившие помощь от доктора, и их близкие родственники рассказывают о его таланте великого целителя.

Моему мальчику уважаемый доктор спас жизнь. Мы с мужем, по собственной глупости, не хотели соглашаться на операцию, но ребёнку становилось всё хуже и хуже. Тогда доктор вызвал вооруженных охранников и распорядился не допускать нас в свою палатку, где он и приступил к операции. Муж, конечно же, начал возмущаться, он у меня своенравный, но охранники быстро скрутили его, хоть он сильный мужчина, и способен один противостоять нескольким. Потом он долго удивлялся, как русские охранники его так легко одолели, но с того дня постоянно молится за их благополучие. Это потом он понял, что мы могли потерять своего первенца, которого муж любит как-то особенно, как говорит моя мать – души не чает. Операция длилась довольно долго, я плохо помню латинские слова, произносимые доктором, но оказалось, из-за того, что мы долго не соглашались на операцию, в животе у малыша что-то лопнуло, и доктору пришлось долго бороться за жизнь ребёнка. Целую неделю не было понятно, выживет ли ребёнок или нет. Доктор постоянно находился рядом с ним и каждый раз видя нас, особенно мужа, смешно ругался, сначала на плохом тюркском, а потом переходил на русские ругательства. Добрый человек даже ругается по-доброму. Слава богу, ребенок пошел на поправку. Я тогда постоянно находилась рядом с ним и не раз видела, что вы часто посещаете палатку доктора, и постоянно справляетесь о состоянии больных. Услышав, как вы разговариваете на тюркском, я тогда сразу же поняла, что вы не тот, за кого себя выдаёте. У вас такое же произношение, как у моей матери. Она много лет прожила среди турок, но так и не избавилась от своего русского акцента.

Мать у меня женщина гордая, и всегда подчеркивает, что она русская и никогда не поменяет свою православную веру. Даже мне запретила переходить в армянский обряд, после моего замужества. А отца моего так и не смогла простить, за то, что тот силой овладел ею.

– Теперь мне хотелось бы получить от вас откровенный ответ, кто кроме вас в курсе о вашей догадке, что я не тот, за кого себя выдаю? – задавая этот вопрос, я не сомневался, что от этой женщины мне не грозит никакой опасности.

– До сегодняшнего дня я хранила ваш секрет в тайне, но сегодня была вынуждена сообщить мужу и его близкому другу. У меня не было другого выхода, мой муж ненавидит турок, и несмотря на то, что ваши люди спасли жизнь его сына, он лично к вам продолжал относиться по-прежнему, слишком много горя ему пришлось пережить от турок, и до конца своей жизни он вряд ли сможет понять, что бывают хорошие или плохие люди, хотя по отношению к армянам и другим христианам, практически все турки, даже последний голодранец, ведут себя высокомерно, а порой и жестоко.

– Вы несколько раз упомянули о близком друге вашего мужа, расскажите кто он?

– Сын старосты греческой деревни. Когда им было по 17 лет, несмотря на запрет их родителей, они вдвоем убили несколько турок и убежали в Стамбул. До этого они были заклятыми врагами. Как принято в этом возрасте, они старались демонстрировать себе и окружающим, что уже взрослые и храбрые мужчины. Под предводительством этих двух горе героев, молодежь из двух деревень, не раз ввязывалась в массовые драки между собой. Но случилось несчастие, один турецкий полицейский чин, служивший тогда в Эрзуруме, организовал похищение дочери старосты греческой деревни. Тогда мой муж позабыв о вражде, первым встал рядом с сыном старосты и с того момента они самые верные друзья. Им пришлось вместе пережить слишком много горя и страданий, начало которым поставили турки, похитившие эту несчастную девушку. Она, как и её брат, была слишком гордой, чтобы смириться с таким унижением и позором. Даже после того, как она повесилась, её несчастное тело местный священник не разрешил похоронить в общей могиле. Тогда два друга похоронили её в горах и решили отомстить. Все турки, кто были причастны к похищению, были убиты, а первым они убили полицейского. Повезло, что свидетелей этих убийств не было, и они убежали в Стамбул, где им так же пришлось хлебнуть много страдании и горя. Их отцы до сих пор не могут простить своих сыновей, что те осмелились отомстить. За многовековое рабство, наши люди смирились со своей участью, но только не мой муж и его друг.

В последней фразе, произнесенной Ануш, было столько любви и гордости по отношению собственного мужа, что я не смог скрыть своё восхищение этой смелой и гордой женщиной.

– Уважаемая Ануш, для меня будет высокая честь познакомиться с вашим мужем и его другом. Я бы хотел продолжить нашу беседу в их присутствии и заранее обещаю, что окажу любую помощь, чего бы это мне не стоило. Ваша семья с этой секунды под моей личной защитой, и горе тем, кто решиться, каким-то образом навредить вас.

Я был предельно искренен, меня восхитил поступок этих двух друзей. В прошлой жизни, в молодости, я был задирой, и не раз вступал в драку, защищая честь и достоинство своих близких. Тогда я не особенно задумывался о последствиях. Повзрослев, я постепенно начал идти на компромиссы, и в итоге превратился в человека, которого сам же втайне ненавидел. Оказалось, обменять честь и достоинство и идти на постоянные компромиссы, довольно прибыльное занятие. В той жизни я вёл себя просто отвратительно, склонял голову перед сильными, и старался демонстрировать свое превосходство над равными или слабыми.

– Они находятся недалеко от вашего лагеря, я сейчас их позову, – Ануш произнесла свои слова дрожащим голосом. Она старалась скрыть свои слёзы.

Всегда теряюсь, в присутствии плачущих женщин. Так и не научился их успокаивать, чтобы плач не перешёл в истерику.

– Простите, я наверно сказал что-то не так, почему вы плачете?

Ответ Ануш меня просто поразил.

– Я думала, что моя мать сильно преувеличивает, когда постоянно подчеркивает, дочерью какого гордого и благородного народа она является. Для меня всегда была загадкой, если русские такие гордые и благородные, то почему так долго терпят унижения, нанесенные им турками и их верными псами. Миллионы русских рабов живут и мучаются в османской империи, почему тогда русские не спасают своих братьев и сестер.

Я уверена, что знаю кто вы такой. Тысячи русских поверили вам и пожертвовали своими жизнями, чтобы не допустить турок на свои земли. Они шли за вами, в уверенности, что лучше погибнуть в честном бою, чем терпеть унижения и угрызения совести, за то, что испугались и отступили перед многократно превосходящими силами турок. О последнем сражении с русской армией, в империи рассказывают легенды. Говорят, русские дрались как львы, под командованием храброго и талантливого полководца, наследника престола Великого Князя Владимира. Моя мать в это время гостила у нас, и узнав что случилось, она горько плакала. Больше всего она оплакивала Великого Князя, называя его последней надеждой русского народа. Когда стало известно, что наследник престола выжил, и обещал покончить с Османской империей, счастливее своей матери я не видела человека. Тогда я не понимала причины её гордости и радости. Теперь, когда моей семье грозит опасность уничтожения, я понимаю, что моя мать устала быть бессильной и бесправной, что ей, как и каждому нормальному человеку, хочется быть частью чего-то великого и справедливого.

Ваше высочество, вы являетесь олицетворение этого высокого и справедливого. Только человек с благородной душой и храбрым сердцем, мог дать обещание помочь совершенно чужим людям, и только храбрый и достойный человек мог оценить поступок моего мужа и его друга.

Стоя здесь, я впервые ощутила, что во мне течет русская кровь, я горда, что я русская и уверена, что до последней секунды своей жизни буду вашей верноподданной.

Мне известно, что сегодня было совершено нападение на ваш караван. Так же известно, что вы дали приказ подготовиться к походу. Вы решили отомстить курдам за смерть простого работника, нашего односельчанина. Мне больше не нужны доказательства, чтобы быть уверенной, какой великой чести я удостоена, получив поддержку от Великого Князя Владимира.

Умоляю вас, Ваше Величество, ответьте, я правильно угадала?

Я до сих пор помню степень своего замешательства. Меня не беспокоило, что моя тайна раскрыта. Я никак не мог свыкнуться с мыслью, что меня люди воспринимают за реального Великого Князя Владимира, который за столь короткую жизнь, успел заслужить любовь и уважение, не только своих подданных, но и многих миллионов своих соотечественников, влачащие рабское существование на чужбине.

Я был напуган, смогу ли я соответствовать ожиданиям людей, связывающих столько надежд с моей личностью. Мне постепенно раскрывалось истинное положение дел. Рискованное приключение, в которое я ввязался вполне осознанно, и рассматривал его как сложный и увлекательный бизнес-проект, превращалось в нечто невообразимое. Реальная жизнь заставляла меня соответствовать чаяниям и ожиданиям, не только своих соотечественников, но и угнетаемых народов, проживающих на территории Оттоманской Порты. Не зависимо от собственных желаний и устремлений, я попал в водоворот событий, во многом непонятных мне.

Я устал ненавидеть себя прошлого, но кем я являюсь в настоящем, мне трудно было понять. Постепенно ко мне приходило понимание, каким воспринимают меня окружающие. От ощущения столь высокой ответственности, мне становилось не по себе. Я банально сомневался, что способен оправдать ожидания такого огромного количества людей, а самое страшное, у меня была, непонятно откуда появившейся, внутренняя потребность – не подводить и не разочаровывать их.