Читать книгу Плохиш - Георг Ли - Страница 1

Пейзаж за окном вообще не радовал своим великолепием. Легкий снежок, начавшийся с самого утра, уже давно превратился в настоящую метель. Ветер завывал в проводах, проникал в микроскопические щели в оконной раме, хотя и окна здесь стояли современные, металлопластиковые. Однако толку от этого было совсем немного. Сквозняк все равно борзо гонял по палате. Хорошо хоть отопление работало исправно, поэтому жарило здесь не по-детски. Так что ветерок привносил элемент свежести в этот тухлый антураж.

Хоть палата и была платной, но особо ничем не отличалась от остальных. Единственное отличие – я был здесь один. Конечно, одиночество – лучшее лекарство для меня. Особенно в моем положении.

После того, как этот придурок отделал меня, я каждый день вынашивал план мести. Простить, понять и отпустить – точно не про меня. Но даже мои якобы друзья лоханулись: мелкий сучонок подготовился к встрече, и вместо ненавистного Максима, прибыло еще двое бугаев. Все из нашего универа, козлы. Ничего нельзя доверить.

Короче, я остался один. Совсем. Родители могли бы, наверное, меня поддержать, но для них я тоже ненужная вещь. Витя… Витя меня кинул. Вот уж не ожидал, что этот парень сможет вот так со мной поступить. А я ведь его любил. Или не любил? Может, это было обычным желанием потрахаться, не больше?

Нет, это было не так, я это точно знал. Но не любил, в этом тоже я был уверен. Это была привязанность, самая жуткая из форм отношений. Я держался за него, как за спасительную соломинку, в надежде, что он сможет вытащить меня из всего этого дерьма в моей жизни. Но он не смог, не захотел. У меня вырвали Витю, вырвали с кровью. Надо было сразу отпустить, однако я вцепился в него зубами.

Сколько же я всего натворил! Идиот высшего уровня! Поэтому сейчас я понимал, что все я получил заслуженно. Я заслужил все те удары, все переломанные кости, все разрывы и ушибы. И это одиночество я тоже заслужил.

Да, одиночество для меня – идеальный вариант. никому не причиню вреда, никому не сделаю больно. И мне никто не сможет сделать. Ни физически, ни морально. По-хорошему, надо бы уехать. Куда – не особо важно. Стоит попробовать.

В больнице мне еще валяться недели две. Хоть врачи и говорят, что кости срастаются хорошо, да и общее состояние более чем стабильное, но все еще пристально наблюдали за мной. В частности, за моим психическим состоянием. Они были уверены, что я что-нибудь с собой сделаю, их беспокоило мое эмоциональное состояние. Вот только, по всей видимости, я один был уверен, что ничего с собой не сделаю. Я не трус.

Визиты психолога меня уже не напрягали, а вот мои односложные ответы и полное нежелание копаться в собственных мозгах сильно напрягало милого старичка в круглых больших очках на пол лица. Я его прекрасно понимал, сам бы прибил такого “словоохотливого” пациента. Но облегчать ему работы не собирался. Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое и не трогали, хотя бы до выписки. Разве я слишком много прошу?

Но, видимо, я натворил в своей жизни слишком много дерьма, раз мои молитвы никем не были услышаны.

Среди ночи меня разбудил скрип открывающейся двери в палату. Я мгновенно открыл глаза, весь подобрался, насколько позволяло мне мое положение. Мало ли что, вдруг меня настигла кара за все прегрешения и за мной уже пришли? Надо быть готовым к любому повороту событий.

Но этими ночными посетителями были врачи. Я удивился их столь позднему визиту, да еще и каталку зачем-то тащили в палату.

Свет включился, и я зажмурился. Распахнул глаза и увидел, что санитары под руководством врача обустраивали новое койко-место в моей палате. В платной, одиночной палате.

– А, Александр, вы проснулись – Сергей Николаевич, мой лечащий врач, устало вздохнул, протер очки полой больничного халата и вновь водрузил их на нос. – Простите. Экстренная ситуация.

– У меня разве не одиночная палата? – удивленно изогнул бровь.

– Уже нет. На неделю к вам переезжает вот этот молодой человек.

– Я вроде вас просил…

– Послушайте, Саша. Я прекрасно помню, о чем вы просили. Однако есть такие обстоятельства, которые никак не изменить, их можно только принять. В вашем случае – соседство с этим пареньком.

– Я не понимаю…

– И не понимайте. Я вам сочувствую, но больше ничем помочь не могу. Пациент будет всю неделю в этой палате. Спокойной ночи.

Свет погас, врачи и санитары покинули палату. Ну прелесть просто! Только надеялся привыкнуть к одиночеству, разобраться со своей жизнью, как мне подкинули новое испытание.

Я покосился на нового соседа. В темноте особо не разглядишь, но ночь была лунная, а из-за выпавшего снега очень светлая. Но этого не ахти какого освещения было достаточно, чтобы рассмотреть парня. Худой, какой-то даже слишком худой, впалые щеки, острые скулы, тонкая шея, костлявые плечи и руки, больше похожие на ветки. Парень мирно спал, видимо, еще не отошел от наркоза. В общем, ничего интересного.

Я тяжело вздохнул и поморщился: сломанные ребра не давали мне спокойно жить. Ладно, переживем и это. Потерпеть неделю, а потом снова останусь один. Надеюсь, мой новоприобретенный сосед не будет излишне приставучим и к нему не будут ходить толпы друзей. Мое терпение тоже ведь не безгранично. Именно с такими мыслями я провалился в глубокий сон.

Утро ворвалось в мое сознание уже привычными больничными звуками, наполняющими коридоры. Обходы, операции, осмотры, крикливые пациенты, не менее крикливые медсестры – все это уже стало каким-то родным и знакомым.

Теперь, при утреннем свете, я мог более детально разглядеть своего нового соседа. Оказалось, что он не костлявый, а просто стройный. Да, возможно, излишне худой, но не анорексик. И руки у него вполне нормальные, даже крепкие, я бы сказал. Конечно, не помешало бы ему немного поднабрать, но это дело такое, наживное. А в целом, очень даже симпатичный парень. Наверное, даже поинтереснее Витьки будет.

Воспоминание о Вите разрядом прошлось по моему телу. Не так -то просто забыть человека, который почти два года был твоим единственным. И ведь я ему не изменял ни разу. Был верным как пёс. Готов был ради него на всё. Я ведь видел, что он меня не любит, но всё равно забивал на это. Мне хотелось быть с ним, чертовски хотелось.

Сейчас у меня было время всё обдумать и понять, что это он меня использовал, а не я его. Наверное, если бы его этот друг не заявился, у нас, возможно, и сложилось бы что-то большее. Возможно, со временем, он бы смог меня полюбить.

Я тяжело вздохнул и поморщился. Рёбра, чтобы их…  На соседней кровати заметил шевеление и лёгкий стон: новоявленный сосед понемногу отходил от наркоза.

–Где я?

Хриплый, надломленный голос заставил меня вздрогнуть. Мурашки волной прокатились от затылка до пальцев на  ногах и вернулись обратно, заставив сердце забиться в учащенном ритме. Чего это меня торкнуло?

–В раю, – также хрипло ответил я. – Я апостол Пётр, приятно познакомиться.

Не знаю почему, но мне хотелось шутить. Хотя шутки – это вообще не мой конёк. Я вообще весьма не весёлый человек, больше хмурый и грубый.

–Я умер, да?

Голос был таким сломанным, что казалось, паренёк вот-вот расплачется. Мне стало его жаль, чего-то в шутки мне не получилось зайти.

– Да шучу я. В больнице ты.

– А ты кто?

– Человек. Сосед твой по палате.

– Ааа…

И сосед снова провалился в сон. Содержательный разговор, ничего не скажешь. Хотя это был мой первый разговор с человеком не из больничного персонала за целый месяц. Уже разнообразие, социализация. Всё как и хотел психолог.

Я вновь повернулся к соседу. Симпатичный парень, однозначно. Только какой-то он потерянный, что ли. Хоть он и спит, но даже во сне лицо его напряжено. Видно, что-то его беспокоит настолько сильно, что даже в забвении не может расслабиться. Бедняга.

Хотя чего это я его жалею? Кто бы меня пожалел. Но я уже привык к такому порядку вещей: никто меня жалеть не будет, для всех я грубый и чёрствый, а такие не заслуживают ни любви, ни жалости.

–Валера…

Я снова вздрогнул от хриплого голоса. Наверное, с непривычки. Да он меня заикой сделает, честное слово!

–Какой Валера? – переспросил я. – Здесь таких нет. Саня я.

– Я – Валера.

– Ааа. Ну это, приятно познакомиться.

Валера, значит. Лерик. Ясненько.

–Саня…  Шурик…  Красиво, мне нравится.

Вот Шуриком меня никто не называл. Не тянул я на Шурика. Идеальным было именно Саня. Эдакий шалопай – бэд бой, который всем приносит только проблемы. А Шурик – это для милых пацанчиков, которые приносят только счастье, заботу и ласку. Точно не про меня.

–Нет, Саня, – поправил я парня, но тут же махнул рукой. Какой смысл, если он даже не вспомнит этого разговора, когда очнётся?

– Хорошо, Шурик.

Я закатил глаза. Ладно, пусть будет так. Побыстрее бы его отсюда увезли. Он меня раздражает.

-Я ничем не могу помочь, Александр, – Кирилл Сергеевич, мой лечащий врач,  развел руками. – Валерий останется здесь до полной выписки.

– Других палат нет? – делить с кем-то палату не хотелось. От слова "совсем".

– Есть, но платных мало. И они все заняты. Так что вам придётся потесниться. За молодого человека просили очень влиятельные люди. Вам с такими не тягаться, поверьте моему опыту.

Я устало вздохнул. Влиятельные люди, надо же. А с виду и не скажешь, что этот задохлик может принадлежать к кругу подобных лиц. Хотя, может он чем-то другим важен? Возможно, любовник чей-то. Да кто на такого поведётся вообще?

"Знаю, кто поведётся, – зашептал внутри коварный голос, – да ты и так прекрасно знаешь". Я мысленно послал его к чертям.

–И надолго?

– До полного выздоровления, – ответил врач, пролистывая мою историю болезни. Уверен, ничего нового там за время моего нахождения здесь не появилось. Просто уловка, чтобы не смотреть в глаза.

– У парня был острый аппендицит, так что неделя максимум. Снимем швы и отправим обратно. А там и вы через недельку покинете наши стены.

– Угу, ясно.

Кирилл Сергеевич кивнул и покинул палату, оставив меня наедине с моими мыслями. Две недели – что ж, не так уж и долго осталось. Уже надо понемногу думать, что делать дальше. Оставлять всё, как есть не хотелось. Желание отомстить сжигало меня изнутри, хотя я и понимал, что вряд ли кто-то встанет со мной плечо к плечу. После последнего раза никто не рискнёт связываться с Витей и его дружком. А я один мало что смогу сделать.

"Ну и оставь эту затею, – опять коварный внутренний голос подал идею. – Ты же понимаешь, что ничего не добьёшься"

Снова мысленно послал его. И что теперь, скинуть всё на тормоза? Я не из тех, кто бросает всё, особенно если это очень личное. А эта ситуация была пипец какая личная!

–Где я?

Я опять вздрогнул. Да чтоб его! Этот парень точно будет мне в кошмарах сниться! Ещё и голос этот его, пронизывающий до костей.

–В больнице, – буркнул я.

– Что со мной?

– На органы пустили, вот только голова и осталась, чтобы пугать всех.

– Что? – паренёк удивился, вроде даже всхлипнул. Вот придурок, поверил что ли? – Да ну нет, вот же, всё на месте.

– Чисто визуально – да, а вот внутри…

– Шутишь, да? Ты ведь шутишь?

Голос парня дрожал, он готов был сорваться и разрыдаться. Ну нельзя же быть таким!

–Успокойся, я шучу, – проворчал я.

– А что со мной?

– Мне откуда знать? А, хотя врач говорил, что у тебя аппендицит был, вырезали и всё.

– Вырезали?

– Ага, скальпелем полоснули по животу, выдрали кусок и зашили.

– Ты же шутишь, да?

– А вот теперь не шучу. Ну, может не кусок, конечно, но то, что полоснули и зашили – это правда.

Паренек подозрительно затих, что я даже немного запереживал. Да уж, я просто мастер поддержки! Повернул голову, чтобы посмотреть на парня. Лежит, молчит, серьезный весь такой. Невольно залюбовался его профилем. Ну, его можно назвать красивым: темные волосы, довольно длинные, видимо, на хорошую стрижку денег не хватает. Могу бы и влиятельный покровитель помочь, че уж мелочиться. Нос слегка вздернут, брови густые, пушистые ресницы, даже с моей койки видно. Тонкие губы, рот слегка приоткрыт, острые скулы – это от худобы, скорее всего. Весь он такой стройный, ладный. Только слишком серьезный. Вон как хмурится.

Внезапно его лицо просияло, брови поползли вверх, на тонких губах заиграла улыбка. Паренек повернулся ко мне, широко улыбаясь.

– Ты шутник! Совсем маленький шов! Повязка же совсем маленькая!

Он смотрел на меня, радовался своему открытию, а я не мог отвести от него глаз. Просто утонул в этих бездонных карих глазах. Смотрел, не мигая. Вот же черт возьми!

– Я Валера, кстати, – представился второй раз за сегодня мой сосед.

– Угу, я в курсе, ты уже представлялся, – я с трудом отвел от него глаза. Вот блин! Этого мне еще не хватало. Сначала голос, теперь еще глаза эти.

– Когда?

– Когда под наркозом был.

– Ааа, – протянул парень. – А тебя как зовут?

– Саня.

– Шурик, значит.

Где-то я уже слышал этот разговор.

– Саня, – недовольно проворчал я. – Можно Саша, но лучше вообще никак.

– Хорошо, Шурик, как скажешь, – улыбнулся парень и отвернулся от меня, устремляя взгляд в потолок.

Что ж, день однозначно перестает быть томным.

– А ты давно здесь лежишь?

Я мысленно застонал. Только вот отвлекся, только начал погружаться в собственные мысли, как этот хриплый голос вновь вывел меня из состояния равновесия. Нет, это невозможно!

– Достаточно, – буркнул я, всем своим видом показывая, что я не настроен на доверительные беседы.

– У тебя наверное посетителей куча, да?

– Нет.

– Не пускают, да? Плохо, у тебя, наверное, друзья заскучали без тебя.

– У меня нет друзей.

– Да? Странно. У меня вот нет друзей тоже. Но у меня-то понятно. Я никому не нужен. Я скучный. У меня всего один друг, но у него сейчас другие планы. А у тебя много друзей?

– Я же сказал, у меня нет друзей.

– Не может быть! У тебя должно быть много друзей!

– Почему?

– Ну… Ты красивый, сильный…

Я от удивления даже голову в его сторону повернул. То есть красота и сила – основополагающие качества для друзей? Именно по таким признакам их и заводят? А я то думал, что важны верность, интересы общие.

– Какие интересные аргументы ты приводишь. Разве друга выбирают по красоте и силе?

– Ну, – замялся пацанчик. – Я, наверное, не так выразился. Ведь сейчас большинство ребят любят окружать себя красивыми вещами. По  этому же принципу и окружение себе выбирают, себе под стать. Чтобы были красивые, сильные, при деньгах и тому подобное. Такие сразу обзаводятся друзьями.

– И ты считаешь, что это друзья?

– Наверное, – пожал плечами парень. – Я никогда не имел друзей. Поэтому так и говорю. Наверное, я не прав.

– Ты не прав.

– Ну и ладно. А почему у тебя нет друзей?

– Просто.

– Просто ничего не бывает. Для всего есть причина.

– Не в моем случае.

– Расскажи. Все равно ведь торчать здесь долго. А одно помещение оно сближает. Нам ведь как минимум неделю вместе проводить, так почему бы и не познакомиться ближе? Мы бы смогли потом общаться, дружить. Я хороший друг, честно-честно.

– Если ты не заткнешься, то никогда не заведешь друзей.

– В смысле?

– В прямом. Ты надоел.

Парень осекся. Наконец, наступила долгожданная тишина. Ну, серьезно, не люблю я вот эти долгие разговоры. Раньше любил, когда с Витей находили общие темы и могли болтать всю ночь. Вот же прекрасное было время! Тогда я был уверен, что у нас с ним так много будет этих самых ночей. Я был уверен, что у нас будет прекрасное общее будущее. Как же я ошибался!

Горестные мысли вновь захлестнули меня. Но почему-то вместо ярости, гнева и желания уничтожить того, кто разрушил все мои планы, появилась только жалость к самому себе. Я жалкий, никчемный. Сам себе придумал, сам поверил, сам теперь и расплачиваюсь. Мне ведь прямо сказали: я не нужен, меня не любили, просто использовали. Ну и все, смирись со своим положением и живи дальше!

Конечно, сказать легко, но вот когда доходит до дела, так сразу же возникает куча препятствий. Особенно в виде памяти, которая периодически подсовывает куски жизни, где ты был счастлив. Ну, или ты так сам считал. А теперь что я делаю? Порчу жизнь себе. И этому парнишке.

– Ты чего? Обиделся что ли? – Господи, да я просто гений общения. Сначала наехал на пацана, теперь спрашиваю, обиделся он или нет. Конечно, обиделся!

– Ну, не особо, – спокойно ответил Валера. – Я уже привык к такому, честно. Поэтому даже внимания не обращаю. Зачем? Если переживать по каждому сказанному в твой адрес слову, то никакой нервной системы не хватит.

– К тебе плохо относятся?

– Ну, такое. Сначала, первые дни в общаге многие хотели избить даже, представляешь? И чем я заслужил такое? А потом меня друг защитил, и никто больше не пристает. Так, словечки всякие кидают в спину, но никто и пальцем не трогает – боятся.

– Ты в общежитии живешь? Студент?

– Ага, первый курс. Я же сам не местный, из деревни приехал. Представляешь, какое это счастье – вырваться из далекой глубинки и приехать в большой город! Тут же столько людей, столько возможностей! И ты среди всего этого! Так здорово!

– Ага, и издеваются над тобой тоже чаще, чем в деревне.

– Ну, нет. В деревне меня никто не трогал. Почти. Была нехорошая ситуация, но это все такое. Но уехал я не из-за нее. Мне очень хотелось в большой город, чтобы жить здесь, работать, завести друзей.

– Семью, жену, детей… – продолжил я за парня, но был остановлен.

– Нет. Это не для меня. Не мой путь. У меня сейчас другие приоритеты в жизни.

– Ты гей?

У меня всегда было много мозгов. Даже не знал, куда их девать. Именно поэтому я умел очень вовремя задавать самые тупые вопросы на свете. Вот к чему я у него об этом спросил? Валера посмотрел на меня как-то странно, изучающе. Будто не я жду ответа, а он ждет моей реакции. Серьезно?

– Я не то имел в виду… – промямлил я, пытаясь сгладить неловкую ситуацию. – Я просто… Ну, ты понимаешь… Другие приоритеты… Шутка, хехе, в общем, это… Не заморачивайся, хорошо?

– Да я и не заморачиваюсь, – Валера продолжал пристально на меня смотреть. – Просто интересно, ты какого ответа ожидаешь? Что тебе скажут правду? Даже если и скажут, то ты будешь уверен, что это правда?

– Я не знаю, – честно ответил я, отворачиваясь к окну. Сам себе изгадил настроение. Опять сам виноват во всем. Придурок.

– Ну, значит, и в ответе ты особо не нуждаешься,– произнес Валера со своей койки. – Поэтому я лучше промолчу. Пусть это будет сюрпризом.

Ага, классно. Теперь в моей голове роились совсем другие мысли. Вот стало просто жизненно необходимо узнать, гей он или нет. Но тут нужно подумать, а так ли мне нужна эта информация? Через неделю мы друг с другом попрощаемся, еще через пару дней забудем о существовании друг друга. Так зачем париться? Нужно просто свести общение к минимуму. Хотя Валера вроде как слишком разговорчивый. Это я решил отгородиться от всего мира из-за жалости к себе любимому.

Но мне интересно. Валера, в принципе, очень даже в моем вкусе – стройный, даже хрупкий, симпатичный. Его голос пронизывает до костей, а в глазах можно утонуть. Впервые я ощутил такие чувства по отношению к другому человеку и это меня, если быть до конца честным, пугает. К Вите я подобного не испытывал. Больше привязанность, чем чувства. Это я уже давно понял, но сам себе вбил в голову, что люблю. Но любви нет. Я не чувствовал мурашек от его голоса, прикосновений, поцелуев, я не хотел тонуть в его глазах, объятиях. Я не чувствовал тепла.

Я и тут его не чувствую. Только мурашки. Это пугает. Я не хочу об этом думать. Не хочу, не хочу, не хочу.

– А у тебя есть кто-нибудь?

Поражаюсь умению моего нового соседа вырывать меня из океана мыслей. Стоит только этому низкому хриплому голосу что-то ляпнуть, как все мое тело говорить мне “до свидания”. Оно больше ничего не хочет, оно хочет слушать этот голос. Так странно, такой стройный, а голос низкий и хриплый, будто у какого-то перекаченного качка. Такое бывает вообще? Я вот вроде бы больше тшедушного соседа, а таким проникновенным голосом не обладаю. Везет же некоторым.

– Нет, никого нет. Был человек, но это в прошлом, – ответил я.

– Ты любил?

– Не знаю, – и зачем я вообще отвечаю? Сам же хотел отрешиться от всего, но не получается. Это происходит само по себе. – Наверное.

– А тебя любили?

– Нет. Но я был уверен, что да.

– Это больно. Больно, когда ты любишь, а в ответ не получаешь ничего. Еще больнее, когда обманываешься в своих чувствах. Или в чужих. Да, наверное, обмануться в чужих чувствах намного больнее. Свои собственные обманы можно пережить.

– А ты?

– А что я? Я не любил еще. Есть человек, который мне нравится, но это, скорее, привязанность, чем настоящее чувство. Да и ко мне этот человек относится как к другу. Я большего и не требую.

Как умело он обходит тему пола своего избранника или избранницы. Говорит “этот человек”, а не он или она. А мне бы хотелось, чтобы это был “он”? Или мне вообще все равно? Мне кажется, я еще сильнее запутался.