Читать книгу Другу смотри в глаза (сборник) - Георгий Баженов - Страница 6

1

Солнце всходило ослепительно яркое. Вовка щурился, но не отворачивался – в первый раз видел он на реке восход солнца. Он обернулся, чтобы что-то сказать, но вдруг рассмеялся – он как будто ослеп сейчас, ничего и никого не видел. «Эх ты…» – сказала ласково-насмешливо мать, такое у Вовки было счастливое лицо. Катер свернул к заправочной станции, и Вовка отвлекся от солнца. На станции были широкие баки и широкая труба с кранами и вентилями, приборы, стрелки, рычаги, ручки. Дед в плаще, в накинутом на голову капюшоне сказал буднично матросу, когда тот спрыгнул на мостки: «Рано что-то сегодня…» Сладкая радость и гордость так и пронзили Вовку, он был тоже как будто матрос сейчас, со всеми вместе плыл на работу на самом настоящем, взрослом катере.

Матрос подхватил несколько канистр и передал их на катер. «Пошел!» – крикнул он штурвальному.

Вовка взглянул на мать, и Зоя все поняла: «Ладно уж, иди…» Вовка пришел в рубку и встал рядом с матросом. Штурвальный покосился на Вовку, сказал: «А-а…» – и больше не отвлекался.

– На, подержи, – сказал он позже, а сам продолжал смотреть вперед.

– Честно? – спросил Вовка.

– Честно, – сказал матрос.

Вовка вцепился в колесо; впереди ничего не видать, и крутануть хорошенько нельзя – страшно.

На сортировочной сетке женщины спрыгнули на мостки, а Вовка спрыгнул на руки матери. «Гоп-па!..» – подхватила она его. Мостки были неустойчивые, вода совсем рядом, Вовке стало страшно, он притих.

– Ну, бабоньки, по местам…

Из запани в бункер пустили лес; на каждом рукаве стояло по две-три сортировщицы, работа началась горячая, лес шел стеной. Зоя забыла о Вовке, наказала только, чтоб сидел – и ни с места. Он так и сделал. Сидел, смотрел, пока не заскучал.

– Мама, – сказал Вовка.

– Сиди, сиди… – ответила она машинально. Солнце входило в зенит, становилось жарко. Женщины скинули с себя кофты.

Вовка смотрел, как мама работала длинным, тяжелым багром, всаживала копье в древесину и ворочала ее туда-сюда, пока та не подчинялась, не шла за багром и не уходила наконец в рукав.

– Мама, – сказал Вовка.

– Ну, хочешь вон туда сходим? – предложила Вовке мамина подруга. – Слышь, Зой, сходить, что ль, с ним? Заодно ведомость отдам.

– Смотри.

– Схожу. Видишь, вон там, во-он там, где урчит? Лебедка там. Пошли.

– На лебедку? – обрадовался Вовка, хотя не понимал, что такое – лебедка.

– Ага, на лебедку. Меня, значит, Маруся зовут. – Она взяла его за руку. Идти было и далеко и трудно, все время по мосткам, иногда мостки скрывало под водой, Маруся подхватывала Вовку на руки.

– Не боишься, герой?

Вовка боялся, но мужественно молчал.

Они еще не пришли к лебедке, а Вовка узнал в одном рабочем отца. Он дернул Марусю за руку:

– Папка! – и показал в его сторону.

– Егор? – удивилась та. – Не должен вроде сегодня…

– Пошли, пошли… – заторопился Вовка.

Вот тут, на лебедке, ему понравилось, тем более что здесь работал отец.

– Ну, что вчера ушел от меня? – рассмеялся отец.

– Это не я. Это бабушка.

– Ладно. Замнем для ясности. – Отец подмигнул Вовке.

Егор был удивительно живой, веселый, все у него кипело под руками, он командовал всеми, кричал, бегал с багром по мосткам, бросал багор в сторону, хватался за рычаги лебедки, лебедка ревела, отец кричал: «Давай, давай, милая…», лебедка стягивала лес в пучки, подводила под пучки жгут, а в рукаве уже готовили новый лес, и так все ревело, двигалось, ухало, всюду крики, команды, ругань – весело, интересно. Вовка смотрел на сплотчиков, разинув рот. В лебедке что-то сломалось, отец ругал ее на чем свет стоит, не обращая внимания ни на Марусю, ни на Вовку, и Вовка гордился отцом. Ему так и хотелось сказать кому-нибудь: «Это мой папка…»

В обед Маруся хотела увести Вовку, но отец сказал:

– Оставь. Сам приведу.

Сплотчики ели, шутили, кто-нибудь что-нибудь скажет – и все грохнут как один, и Вовка тоже смеялся вместе со всеми, хотя совершенно не понимал, почему все смеются. Ему дали большую кружку молока, ломоть вкуснющего хлеба, а картошку он брал из общей миски, макал ее в соль и ел, и слушал, и смеялся, и был самый счастливый парнишка на свете.

Вдруг откуда ни возьмись на моторной лодке подлетел к ним начальник рейда.

– Егор Иванович, – закричал он, – ты это что?!

– Чего?

– Смотри у меня! – пригрозил начальник рейда. – Технику безопасности нарушаешь!

– Да ладно…

– Не ладкай! Я на заслуги твои не посмотрю… головой соображать надо! – Мотор взревел, и лодка полетела дальше. Вовка восхищенно смотрел ей вслед, даже не догадываясь, что это он, Вовка, был причиной происшедшего разговора.

Отец отвел Вовку на мостки, поприветствовал: «Здорово, бабоньки!» – все ответили дружно: «Здорово, здорово, коли не шутишь…» Одна лишь Зоя промолчала.

– Все молчишь? – спросил он, подойдя к ней.

– Папа, – сказал Вовка, – а ты приходи к нам в гости.

– Слышь, – спросил Егор, – в гости-то можно прийти?

– Приходи, приходи… – заторопился Вовка. – Знаешь, где мы живем?

– Да знаю, – ухмыльнулся Егор.

2

– Пришел вот побалакать, – сказал он вечером, придя к ним.

– У нас тут не балакают, – сказала Валентиновна. – Иди балакать в другое место. У нас разговаривают.

– Ну, мы институтов не кончали, манерам не обучены.

– Чего пришел?

– Нет, мамахен, ты меня удивляешь! Ты кому родная мать – мне или Зойке?

– Ты как ее называешь?! – рассвирепела Валентиновна. – Иди к девкам своим и называй их там Люськами, Маньками!

– Уже наговорила, значит. Ясно. Ладно. Ну, до свиданьица. – Егор вышел и хлопнул дверью.

Зоя сидела, сдерживалась, сдерживалась, потом тихо заплакала. Поднялась, ушла на кухню и громко разрыдалась. Вовке стало тоскливо-тоскливо, он прижался к бабушке. Валентиновна погладила его по голове. «Господи, Господи…» – прошептала она, встала и ушла к Зое на кухню.

Зоя зарыдала громче, Вовка забрался на кровать и юркнул под одеяло. Но и под одеялом, и под подушкой нельзя было спрятаться от тоски, которая охватила его. Чем больше он старался не слушать и не слышать мамин плач, тем слышал ясней и громче.

– Да ничего, ничего, – успокаивала ее бабушка. – Ну, мало ли, ничего… Свое-то выдержать надо, выдержать, а то они наглеют… Ничего, успокойся…

– Да, мама, мама… – повторяла Зоя, – да как же жить-то. Ну в чем я виновата, чем провинилась, что сколько живу, столько страдаю… А Вовку-то жалко, Вовку жалко… Спросит потом: где была, а что я отвечу? Что отвечу-то, Господи… что поехала за ним, думала, накопим денег, квартиру купим… приехала, а он тут, он…

– Ничего, ничего, успокойся… Не думай об этом. Терпи. Бабе терпеть нужно, баба без терпения – не баба. Ладно, успокойся, пройдет все…

– Обидно, ой, обидно, мама… Звал, писал, просил, сам звал, сам просил, а приехала… он с другой… что делать-то было? Куда деваться? К кому с горем своим пойти? Кому пожаловаться? Ах, тяжело-то как, тяжело как, кто бы знал…

– Ничего, ничего… Ну что ж теперь делать. Успокойся, моя хорошая, успокойся…

Когда Зоя проплакалась и они вышли из кухни, Валентиновна спохватилась:

– А где Вовка-то наш? Вот еще горе луковое… Ведь нету! – развела она руками.

3

Вовка вышел из дому; ему было скучно и грустно. Осмотрелся по сторонам и направился по улице. У забора стоял петух: Вовка петухов никогда не боялся и смело пошел мимо. Петух распустил крылья, заквохтал, а Вовка сказал: «Уходи, уходи!»

– А ты не трогай нашего Мишку! – В огороде, за изгородью, с тяпкой в руках стояла девочка и строго смотрела на Вовку.

– Ух, я ему сейчас задам! – развеселился Вовка. Вовке понравилось, что девочка была старше его, а просила так, как будто Вовка мог одним щелбаном укокошить сейчас петуха.

Вовка пожалел петуха и пошел дальше. Он и сам не заметил, как ноги привели его к дому отца.

– Видишь вот, как получается, брат, – сказал ему отец. – Не хотят наши бабы, чтобы я приходил.

– Папа, – сказал Вовка, – а мама плачет.

– Плачет, говоришь? – Отец выпустил густую струю дыма. – Вот то-то и оно, что плачет…

– Папа, – сказал Вовка, – а почему мама плачет?

– Подрастешь, узнаешь. – Отец сидел грустный и задумчивый.

– Это ты ее обидел, – сказал Вовка.

– Кто пыльным мешком пристукнут, того не обидишь.

– Дядя Женя тоже так говорит, – вздохнул Вовка.

– Какой еще дядя Женя? – насторожился Егор.

– Дома у нас. Приходил, говорил… сейчас вспомню… говорил: «Зоя, тебя что, пыльным мешком по голове ударили? Едешь в такую даль.

– Он зачем приходил-то? – спросил Егор.

– Конфеты мне приносил. И пистолет купил, так, игрушечный… И с мамой все разговаривал…

– Ясно. Ну-ка иди сюда, сопли вытрем. – Он достал из кармана платок и взялся за Вовкин нос. – Я бы этому дяде Жене…

– Больно! – закричал Вовка. У него даже слезы на глазах выступили.

– Терпи… A-а, это ты, – сказал он, обернувшись. В дверях стояла женщина.

– Меня зовут тетя Люся, – сказала она Вовке. – А тебя как?

Вовка не ответил.

– Ладно нюни разводить… «меня зовут», «тебя зовут»… Знаешь ведь – Вовка, – зло сказал Егор.

– Раныне-то не разговаривал со мной так.

– Раньше! То раньше, а то теперь…

– Смотри, Егор…

– Что смотри! – разозлился Егор. – «Смотри»!.. Ладно, замнем для ясности. Не видишь, злой как черт.

– Это из-за вас мама плачет, – сказал Вовка, отвернувшись.

– Что? – удивилась Люся.

– А ты молчи. Не суйся во взрослые разговоры, – сказал Вовке отец. – Все равно ничего не понимаешь!

– Я все понимаю, – обиженно запыхтел Вовка.

– «Понимаю»! Чего ты понимаешь?

– Я понимаю… – заговорил быстро Вовка. – Я понимаю, мама плачет… а ты не живешь с ней… Все живут вместе… все папы и мамы… а у нас мама плачет, а ты не живешь с нами… Я все понимаю…

– Слыхала? – горько усмехнулся Егор и взглянул на Люсю.

– Ты слушай, тебя касается.

– Дожил… – сказал Егор. – Сын учит жизни.

– А ты-то чему можешь его научить?

– Люська! Ты меня не трогай! Не береди душу.

– Пойдешь гулять с нами? – спросила Люся у Вовки.

– Гулянье отменяется сегодня, – сказал Егор. – Я сам пойду гулять с ним.

– Стыдишься меня?

– Сама должна соображать…

– Ну ладно, Егорша, – выдохнула Люся. – Один ноль. Пока в твою пользу.

– Ты это брось, – сказал Егор. – Тут не футбол и не мячи. Тут жизнь.

– Вот и я о том же, Егорша. О жизни.