Читать книгу Post scriptum - Георгий Чистяков - Страница 6

В Первой книге у Фукидида дважды встречается выражение πόλις τύραννος (I, 122, 3; 124, 3). Термин, употреблявшийся ранее исключительно применительно к человеку, прилагается к городу. Поэтому встает вопрос о том, как следует понимать это выражение. Решение его опять-таки обеспечивается сравнительным материалом Еврипида. Следует отметить, что последний иногда употребляет слово τύραννος в значении, близком к прилагательному τυραννικός (El. 478, 516–517 и др.), что значит однако «присущий тиранну», «свойственный тиран-ну», но никак не «обладающий качеством тиранна». Таким образом, перевод «тираннический город», предложенный С.А.Жебелёвым[23], мысль Фукидида отражает не совсем верно. Речь идет именно о городетиранне, а не о городе, подвластном или управляемом тиранном. Здесь, таким образом, мы усматриваем лишь классический пример персонификации города, который сам устанавливает тираннию.

Каковы аргументы «за» и «против» такого понимания этого термина и к каким выводам это приводит? Наиболее естественная интерпретация термина πόλις τύραννος сводится к тому, что в условиях кризиса афинской ἀρχή главенствующая роль Афин и эксплуатация ими союзников[24] стала рассматриваться как тиранния[25]. Такова точка зрения Ю.В.Откупщикова, который пишет (о трагедии «Беллерофонт»): «Вряд ли тиранния, о которой идет речь в данном отрывке, напоминала сидящим в театре афинянам о тираннии Писистрата и его сыновей, всё это было в далеком прошлом»[26].

Во-первых, это утверждение мало согласуется с рассуждением (правда, несколько более поздним) о тираннии в «Осах» Аристофана[27], которое мы рассматривали. Говорить в этом контексте о том, что тиранния Писистрата ушла в прошлое, не представляется возможным. О том, что тема тираннии, пускай в искаженном виде, была жива в народной традиции, говорит и то, что Фукидид почерпнул, как это было показано выше, рассказ об убийстве Гиппарха из устного источника. Во-вторых, сам термин «тиранн» ничего уничижительного в устах Фукидида или Еврипида не носил, а в Мелосском диалоге, резко отрицательно характеризующем власть Афин, употребляется исключительно общепринятое слово ἀρχή (V, 92 и др.).

Проблема эта, вероятно, несколько сложнее. В речи коринфян в первой книге содержится замечательная фраза: τύραννον δὲ ἐῶμεν ἐγκαθεστάναι πόλιν, τοὺς δ' ἐν μιᾷ μονάρχους ἀξιοῦμεν καταλύειν («мы позволяем утвердиться городу в качестве тиранна, а внутри городов считаем должным свергать монархов»; I, 122, 3). Эта фраза имеет, безусловно, глубоко иронический смысл: полис-тиранн – это как раз тот город, который так гордится свержением тираннии Писистрата и восхваляемой везде демократией. Предложение построено на противопоставлении первой части второй, в которой Фукидид использует весьма не характерное для него слово μόναρχος. Это несколько затемняет смысл, но вместе с тем это слово, как чрезвычайно редкое, заставляет обратить на себя внимание, и как раз с точки зрения сущности разницы в поведении первого и второго. Интересно в этом свете разобрать знаменитое место в «Просительницах» у Еврипида, где в виде софистического состязания[28] изображен спор между Тесеем и послом Креонта. Τὶς γῆς τύραννος (399), – провозглашает появляющийся гонец. Тесей ответствует на это следующим монологом: «Для начала ты слово ложно начал, чужестранец, ищущий тираннию здесь, потому что население здесь не управляется мужем, но город свободен. Народ правит через лиц, меняющихся в должности ежегодно, и не дается преимущества богатому, а бедность имеет то же самое» (403–408). Посол Креонта отвечает на это резкой критикой демократического строя, при котором город ὄχλῳ κρατύνεται (411), а Тесей в свою очередь критикует уже не только единовластие, но и олигархию с демократических позиций, далее в самых отрицательных красках изображается образ тиранна (444 сл.) и, наконец, формулируется следующее положение: οὐδὲν τυράννου δυσμενέστερον πόλει («нет ничего пагубнее тиранна для города»; 429). Однако уже в следующей монодии (465–510) роль обвинителя переходит к фиванскому послу. Афины, по его словам, виновны в войне; именно из-за них гибнет Эллада. Πολέμους ἀναιρούμεσθα καὶ τтν ἥσσονα δουλούμεθ' ἄνδρες ἄνδρα καὶ πόλις πόλιν («мы ведем войны и превращаем в рабов человек человека, а город – город»; 493–494). Город по отношению к другому городу совершает то же самое, что человек по отношению к другому человеку. По сути дела, это такая же персонификация города, о какой поставлен вопрос применительно к термину πόλις τύραννος у Фукидида. Более того, этим городом оказываются Афины, провозглашавшие в начале эписодия основы своей необычайной демократии. Возникает полная аналогия с разбираемым замечанием Фукидида.

В двух других местах (II, 63, 1–2; III, 37, 2) в речах Перикла и Клеона власть Афин над союзниками называется τυραννίς, причем на эту ἀρχή, которая, по словам Перикла, приняла вид тираннии, переносятся все отрицательные черты той тираннии, представление о которой бытовало в народной традиции. Это τυραννίς, которой так боятся герои Аристофана, тиранния, которую отрицательно обрисовывает Тесей в «Просительницах», выступающий по сути дела от имени афинской демократии, тиранния наконец та, о которой говорил Геродот. Интересно в этой связи сопоставить упоминавшийся монолог Тесея с речью Отана у Геродота (III, 80).

Внимание на сходство стихов 444–455 в «Просительницах» с этой речью обратил В.Нестле, а через несколько лет после него – С.А.Жебелёв; оба высказали предположение о заимствовании данных идей Еврипидом у Геродота, что, вероятно, не может вызвать сомнения в настоящее время. Возникает вопрос, зачем для высказывания весьма злободневных мыслей Еврипиду надо было воспользоваться таким старым источником, каким был к 424 году Геродот. В.Нестле[29], С.А.Жебелёв [30] и др. (сравн. Б.Б.Маргулес[31]) связывают это с софистической традицией. Нам представляется возможным дать несколько иную интерпретацию этому заимствованию. Власть Афин над союзниками, которая как Еврипидом, так и Фукидидом сопоставляется с тираннией, носила не тот характер, что вкладывался этими авторами в слово τυραννίς. Она отвечала тем представлениям о тираннии, которые бытовали в афинском обществе, но, по мнению Фукидида, были ошибочны (VI, 54, 1), тем представлениям, наконец, которые воспринял ранее Геродот, поэтому обращение к нему с точки зрения Еврипида могло подчеркнуть сочетание демократии внутри и тираннии вне, что Фукидидом было выражено словами: τύραννον δὲ ἐῶμεν ἐγκαθεστάναι πόλιν, τοὺς δ' ἐν μιᾷ μονάρχους ἀξιοῦμεν καταλύειν (I, 122, 3).

Проблеме взаимоотношений Афин со своими союзниками была посвящена, безусловно, и другая, более ранняя пьеса Еврипида «Беллерофонт», где говорится: πόλεις τε μικρὰς οἶδα τιμώσας θεούς, αἳ μειζόνων κλύουσι δυσσεβεστέρων λόγχης ἀριθμῷ πλείονος κρατούμεναι. («я знаю маленькие города, почитающие богов, которые слушаются больших и более бесчестных, подчиненные войском большей величины»; fr. 288). Направленность этого фрагмента представляется абсолютно ясной. В то же время в первой его части власть, о которой идет речь, называется словом τυραννίς.

К этой же проблеме возвращается Еврипид в «Троянках», которые иногда сопоставляются с Мелосским диалогом Фукидида. Смысл «Троянок», одной из наиболее ярких антивоенных пьес Еврипида, сводится к тому, что, несмотря на свою победу над Илионом, ахейцы не смогут наслаждаться радостью победителей: Μῶρος δὲ θνητῶν ὅστις ἐκπορθεῖ πόλεις, ναούς τε τύμβους θ΄, ἱερὰ τῶν κεκμηκότων, ἐρημίᾳ δοὺς αὐτὸς ὤλεθ΄ ὕστερον («глуп тот из смертных, кто разрушает города, храмы, могилы, святилища побежденных, а впоследствии, превращенный в пустыню, погибнет сам»; 95–97). В настоящем пассаже присутствует та же мысль: город властвует над городами; оформляется эта мысль именно путем персонификации такого понятия как город, проведением параллелей между людьми и городами. Μῶρος αὐτός, конечно, ἀνήρ, но слова ἐρημίᾳ δοὺς αὐτὸς ὤλεθ΄ говорят о том, что в виду имеется уже не один человек, а весь город. Именно таким образом становится возможным перенесение такого понятия; как тиранния, на город, когда носителем ее становится не человек, а полис в целом. Элемент непосредственной персонификации города мы находим и в двух других пассажах Фукидида (II, 63, 1; III, 37, 2). Перикл, обращаясь к афинянам, как бы вступает в диалог с воображаемым тиранном: ὥς τυραννίδα γὰρ ἤδη ἔχετε αὐτήν, ἣν λαβεῖν μὲν ἄδικον δοκεῖ εἶναι, ἀφεῖναι δὲ ἐπικίνδυνον («ибо вы уже обладаете ею (ἀρχήν) словно тираннией, захватить ее кажется беззаконно, а отказаться опасно»; II, 63, 2). Тираннией может обладать определенное лицо. Афинянам присуща ἀρχή над своими союзниками, но эта ἀρχή при определенных условиях рассматривается ὥς τυραννίς («как бы тиранния»). Οὐ σκοποῦντες ὅτι τυραννίδα ἔχετε τὴν ἀρχήν («вы не задумываетесь о том, что обладаете властью, как тираннией»; III, 37, 2), – говорит Клеон. Здесь употреблена та же самая фигура: афиняне не обладают тираннией, как таковой, но власть их принимает вид тираннии. Наконец, такое же сравнение города с тиранном содержится в речи Эвдема ἀνδρὶ δὲ τυράννῳ ἢ πόλει ἀρχὴν ἐχούσῃ (VI, 85, 1). Опять город здесь сопоставляется с человеком, которому свойственна тиранния, городу же свойственна власть (ἀρχή), хотя, безусловно, власть эта имеет вид тираннии, что должно подчеркнуть данное сравнение.

Таким образом, в языке Фукидида слово τύράννος применительно к Афинам употребляется только в переносном смысле; это образное выражение, причем метафоричность его обязательно подчеркивается автором в конструкции. Как самостоятельный термин выражение πόλις τύραννος у Фукидида не выступает, а в метафоре имеет то значение, которое бытовало в современных Фукидиду Афинах, но совсем не то, которое придавал тираннии он сам, что подчеркивает образность и, вероятно, иронический смысл данных слов нашего историка.