Читать книгу Соло. Они среди нас - Георгий Гуров - Страница 3

Мир другой.

Тот, кто знал Барса раньше, вряд ли заметил бы перемены в этом парне. То есть внешне он оставался все тем же. Средний рост, русые волосы, крепкое тело, с четким рельефом пластичной мускулатуры. Эдакий, Аполлон со славянским профилем. Но внутренне он изменился. Изменился всего за одну ночь. Он не читал этой ночью умных книжек, не изучал историю Вселенной, он просто теперь во многом не сомневался. Он знал многое наверняка.

По началу, Барс решил, что сошел с ума. Но быстро успокоился, вспомнив, что сумасшедшему никогда не прейдет в голову, что он сумасшедший.

Кстати, философская тема: кто же на самом деле сумасшедший? Те, кто считают себя нормальными или те, кого считают ненормальными? И почему поступки некоторых людей у общества вызывают негодование, и те же самые поступки, но уже других, вызывают одобрение и даже восхищение?

Одному пациенту психиатрической больницы задали простой тестовый вопрос. Его спросили, как он понимаетвыражение, что яблоко от яблони далеко не падает. Он ответил просто, что под действием земного притяжения, которое действует на яблоко, оное не может далеко укатиться. В чем он не прав? Разве, что в нетрадиционной трактовке пословицы.

А вы видели картины абстракционистов? То-то же. За такое видение мира, в школе, учителя изобразительного искусства, ученикам ставят двойки и называют их дэбилами, но в тоже время, считая себя людьми образованными и продвинутыми, восхищаются полотнами Пикассо и Сальвадора Дали.

Барс не был знатоком живописи, но склонялся к тому, что у Репина и Шишкина все намного понятней, и там-то действительно есть чему восхититься. Как не крути, а все эти мэтры кисти и мольберта писали свои холсты для людей, а не для искушенных знатоков и экспертов.

Он закрутил кран с холодной водой, вытерся насухо полотенцем и посмотрел еще раз на свое отражение в зеркале. Все как прежде, но что-то не так. Всмотревшись повнимательней, понял! Глаза. На него смотрели глаза человека соприкоснувшегося с чем-то неведомым для простых смертных. Глаза способные видеть обратную сторону предметов. Глаза, в которых не было вопросов, а были лишь ответы.

Как не странно, но перемены Барса не пугали и даже не удивляли. Он только, как советовал Егерь, прислушивался, к своим новым чувствам и ощущениям, привыкая и изучая их.

Надев спортивный костюм, решил прогуляться перед сном в парке, что недалеко от дома. Откровенно говоря, после поездки в Чертову Долину, Барсу все больше и больше хотелось уехать из города, куда-нибудь подальше от этой ежедневной суеты мегаполиса.

Он вспомнил, как они с дедом рыбачили на Дону, как плавали на лодке по займищу в половодье, выискивая табуны сазанов. Как им было хорошо вместе. Жизнь была беззаботной и радостной. Жаль, что этого он не осознавал тогда, а лишь теперь, спустя много лет после смерти деда, когда остался совсем один.

Правда есть еще Мастер, но он не сможет заменить того, кто был рядом с рождения, того, кто воспитал и наставил на путь, как говорится, истинный. И вообще, Мастер лицо абстрактное. Всегда чувствуешь его рядом, но никогда не видишь. Только золотой туман.

Прогуливаясь по парку, Барс и не заметил, за размышлениями, как забрался в самый отдаленный его угол. Уже было совсем темно. В дали фонари рассеивали свой свет, но сюда он не доходил из-за густой листвы деревьев. Тени лежали на потрескавшемся асфальте плотным черным саваном. Лишь ночной ветер изредка, набегая откуда-то с Волги, на короткий миг приподнимал этот зловещий занавес.

Какое-то смутное чувство, то ли беспокойства, то ли опасности, вдруг овладело Барсом. Через мгновение все стало на свои места. Он непонятным для себя образом определил, что к нему, набирая скорость, несется какое-то животное. Откуда появилась такая уверенность, трудно сказать, а разбираться некогда, так как это животное явно несло в себе угрозу.

Барс резко повернулся всем корпусом и тут же повалился на спину, уходя от летящей на него огромной собаки. Лежа на земле, резко выбросил вперед ногу, почувствовав, как ступня утонула в мягком брюхе псины. Попал в самую точку, там, где заканчивается грудная клетка и начинается брюхо.

Собака, взвизгнув от боли, сделала в воздухе нечто подобия сальто и с характерным звуком ударилась об асфальт.

Приземление было на лапы, но вес животного был настолько велик, что мышцы не удержали тело.

Барс, привычно крутанул ногами, на мгновение, превратив их в вертолетный винт, оказался в стойке. Но он видел, что собака поднялась с трудом. Он почувствовал страх этого животного. Несмотря на оскаленные клыки и вздыбленную на загривке шерсть, тварь боялась. Она пятилась назад, не отводя взгляда от зрачков человека. Барс опустил руки, выпрямился, но так же продолжал смотреть в глаза противника. Он полагал, что любая собака, получив такой отпор, должна убраться прочь.

Однако эта тварь сделала еще один шаг назад и вдруг, словно кто-то невидимый, отдал ей приказ, рванула вперед, отчаянно пытаясь дотянуться до горла человека.

Но человек, отклонившись в сторону, ушел с линии атаки и железной рукой схватил за нижнюю челюсть. Еще одно сальто, но на этот раз приземление на спину, хруст позвоночника. Барс не дал ей подняться и сильно ударил правой рукой в грудную клетку. Кости не выдержали. Сломанное ребро, разрывая мышцы, острым обломком вошло в сердце животного как скальпель. Кровь хлынула в полость, опорожняя артерии.

Барс выпрямился, рассматривая собаку. Он не был знатоком собак, но даже при таком освещении, ему было ясно, что эта не является ярким представителем какой либо породы. Что-то было общее с овчаркой, но намного крупнее. Что-то общее с волком, но у того шея короче. В общем надо быть крупным специалистом, что бы определить, как и с кем грешили предки этого чуда генетики.

Тут Барс почувствовал, что левая ладонь, которой он схватил тварь за челюсть, ранена. Уже было довольно темно, и рассмотреть, насколько серьезная рана, не удалось. Надо поспешить, а то заразу, какую-нибудь еще подхватишь. А утром придется нанести визит в поликлинику, пускай сделают анализ, вдруг собачка-то бешеная окажется.

Он еще раз взглянул на остывающий труп, и какие-то тревожные нотки зазвучали в его сердце. Что-то не давало сомкнуться логической цепочке.

Ну, выгуливают здесь собак, так на этой не то, что намордника, даже ошейника не было. И за все это время ни единой души поблизости не оказалось. И, наконец, Барс сам здесь прогуливался часто на протяжении многих лет и знал практически всех собак в морду, а хозяев в лицо. Собака явно чужая. Не местная. Наверное, прибежала от куда-то. Озверела от голода и накинулась на первого встречного. И надо отметить, что не очень-то она похожа на домашнего питомца. Грязная шерсть – скорее похожа на щетину. Запах псины даже с безнадежным насморком можно унюхать. Нет, определенно это бродячее животное. Придется идти к доктору. Ой, придется.

А еще Барсу не понравился маневр этой собаки. Ведь она явно из тактических соображений стала делать вид, что отступает. И лишь, когда Барс опустил руки, она рванула вперед, надеясь застать врасплох. Неужели такая умная? Была.

Так рассуждая, Барс добрался до своей квартиры.

Рана оказалась пустяковой, но все же обработать не лишнее. Любая укушенная рана, даже человеком, даже если он перед этим почистил зубы, считается изначально инфицированной. Вот так-то!

Перевязав руку и, прогоняя неприятные мысли о предстоящей процедуре, связанную с уколами от бешенства, Барс лег на свой любимый кожаный диван и уснул как младенец, подумав мутнеющим разумом, что мир для него все же становится другим. Что после вечерней схватки с собакой, да еще с таким трагичным финалом, всего пару дней назад, вряд ли он смог бы вот так запросто заснуть.

Мир для него менялся на самом деле. Внутренний мир. Барс становился более чувствительным, но менее ранимым.

Он становился другим. Но смена мировоззрения и чувств не вводила в ступор. Все было как само собой разумеющееся. Как будто весна сменила зиму. Никаких сожалений, только воспоминания прошлого и предвкушение нового.

Кто видел лес ранним утром, тот всю жизнь будет помнить первые лучи солнца пронизывающие дремлющий туман. Впечатление такое, будто присутствуешь при рождении нового мира. Настолько все это величественно и торжественно. Без ненужной суеты, что сам себе кажешься совсем маленьким и совершенно лишним, не вписывающемся в этот мир. На самом деле это не рождение. Это пробуждение. Но какое! Только природа способно так красиво просыпаться.

– Готов? – дед тронул Сашку за плечо.

– Готов, – ответил мальчик, показывая свою сосредоточенность.

– Тогда вперед.

И они оба сорвавшись с места, во всю мощь, побежали вперед.

Сашка бежал заметно отставая. Он едва успевал уворачиваться от деревьев, перепрыгивать пни и коряги. Ветки безжалостно хлестали по лицу. Паутина опутывала, противно прилипая к коже. Он запутывался в ежевике, падал и быстро вставал, продолжая бежать, стараясь не сильно отстать от деда.

Прошло несколько минут, но Сашке казалось, что они бегут уже очень долго, и сейчас он непременно умрет. Вдох давался с болью в груди, кровь стучала в висках готовая в любой момент разорвать их и темными ручейками вырваться наружу. Уже не было сил обращать внимание на мелкие препятствия, а ветки все чаще хлестали по щекам.

Вдруг лес расступился и наконец-то дед остановился. Он укоризненно посмотрел на часы и покачал головой:

– Медленно, – сам он как будто и не бежал. Стоял спокойно. Даже не вспотел. Только паутина на одежде не давала Сашке усомниться в том, что впереди бежал его дед, а не призрак.

– Я старался, – виновато ответил внук, сдирая с лица липкую паутину. – Я уже почти запомнил дорогу.

– Так вот в чем дело. – Дед щелчком сбил с Сашкиного плеча жирного паука, подбирающегося к шее. – Ты не должен запоминать. Ты должен научиться слушать тело. Оно само тебя проведет безопасным путем. Не рассчитывай свои действия. Просто действуй по обстоятельствам. Дорогу ты сможешь запомнить, но как выучить всех противников, с которыми придется столкнуться? У каждого из них будет своя техника боя, и тебе некогда будет вспоминать те или другие движения.

– Да какие противники? – с обидой бросил мальчик. – Ты меня совсем не учишь драться.

– А, что я, по-твоему, делаю? – удивился дед.

– Не знаю. Зарядка какая-то. Бегаем, прыгаем, отжимаемся, да все, что угодно, но только не деремся.

Дед погладил внука по голове:

– Глупыш. Ну, вот смотри, я выше тебя и вообще больше, так?

Сашка посмотрел на деда снизу вверх и кивнул соглашаясь.

– Что ты сможешь мне сделать, если я тебя ударю по правде. Правильно пока ничего. Но если ты будешь быстрым, то сможешь увернуться от моего удара и успеешь ударить в ответ. Так?

– Я понял, для этого мы бегаем по лесу.

– Не спеши. Теперь подумай, если ты меня ударишь, тоже, по настоящему. Что со мной будет?

Внук снова посмотрел на деда:

– Ты вон, какой сильный, тебя и ударить некуда. Одни мышцы. – он стукнул деда в живот пробуя сталь пресса. – Ничего с тобой не будет.

– Правильно. Только не потому, что я сильный, а потому, что ты пока еще слабый. Вот смотри, – дед подошел к толстому дереву. – Видишь, какой великан. Кора толстая, но… – он резко ударил растопыренными пальцами и в руке у него оказался большой кусок этой самой коры. – Он не увернулся, а я сильный.

– Здорово, – Сашка смотрел на кору, и глаза его были как блюдца. – А я так смогу?

– Конечно, только надо много работать.

– Так чего ж мы стоим? Давай работать.

Дед улыбнулся внуку:

– Давай родной. Работы много. И главное, что?

– Желание, терпение и упражнение. – с готовностью ответил Сашка.