Читать книгу Дело о секте скопцов. Исторический детектив написан на основании архивных записок действительного статского советника по полицейской части Тулина Евграфа Михайловича - Георгий и Ольга Арси, Георгий и Ольга Арси - Страница 9

Вокзал был деревянный, с красивой резной отделкой по внешнему фасаду. Выйдя на перрон, Евграф постарался нагнать незнакомку, никак не желая терять возможность познакомиться с милой барышней. Для этого решил аккуратно обогнать медленно идущий поток пассажиров. Это удалось, и в дальнейшем он не терял её из виду, двигаясь на некотором удалении. Молодая особа шла по перрону с красивой грацией, и многие мужчины провожали ее восхищенными взглядами.

Евграф был влюбчив. Первое желание познакомиться всегда покоряло его с ног до головы. Но вдруг непроизвольно Евграф заметил, что заинтересовавший его пассажир, по виду купец, резко остановился, наткнувшись на впереди идущего по перрону человека, одетого как мещанин. Столкнувшись, оба начали выяснять отношения. Причем основным скандалистом был тот человек, который являлся виновником произошедшего. Этот мещанин размахивал руками и громко о чём-то говорил. Возможно, упрекал купца в неповоротливости. Во время перепалки к спорящим вплотную приблизился паренёк лет четырнадцати, бедно одетый. Доли минуты хватило, чтобы он быстро, двумя пальцами правой руки, попытался достать из правого кармана пиджака купца бумажник.

Но попытка провалилась. Купец быстро повернулся, и рука мальчонки соскочила с проема кармана. Неудачный воришка, по-видимому, ничего не украв, бросился бежать. Мещанин, на которого наткнулся купец, тоже моментально скрылся. Посмотрев вслед то одному, то другому, купец смачно плюнул на перрон и пошел дальше на вокзальную площадь. По пути к нему присоединился встречающий, с подобострастием подхвативший кейс, судя по одежде – приказчик. Прибывший пассажир передал кейс и, не останавливаясь, начал что-то строго ему выговаривать.

Сыщик профессионально все понял и оценил. На вокзале работают карманники, по-иному, обнимальщики и трясуны. Все очень просто – один толкает, обнимает, а другой – ворует кошель из сумки или кармана. Профессиональный интерес сыграл свою роль. Оставив попытку знакомства с попутчицей на другое время, Евграф изменил направление своего движения и, ускорив шаг, последовал за пареньком.

Преследуя его, он старался двигаться быстро, в то же время не привлекать к себе внимания со стороны пассажиров, идущих по перрону. Паренёк повернул от вокзала в левую сторону, завернул за угол какого-то склада. Евграф последовал за ним. Как только он миновал угол здания, ему предстала картина, вызывающая жалость.

Тот самый человек, на которого наткнулся купец, по-видимому, старший карманник, схватил мальчишку за правую руку, развернул к себе и несколько раз ударил. На лице паренька появились вначале слёзы, а затем и кровь.

– Ну что, зверёныш, что старшим уркам скажем? Как пустые придём? – громко заявил карманник. – Какой ты трясун, даже лепень подрезать не смог.

Сделав паузу и отдышавшись, он опять ударил. Паренёк пытался вырваться, но у него не получалось. Понимая тщетность своих попыток, он весь сжался, готовясь принять новую порцию ударов. В руке он держал скомканную купюру кредитного билета. Видимо, это все, что успел вытащить из кармана у пассажира.

«Ловок, однако! Всё-таки что-то украл!» – непроизвольно подумал сыщик.

Карманник быстро выхватил купюру из руки мальчишки и замахнулся снова. Было видно, что издевательства приносят ему удовольствие. Евграф, быстро выскользнув из-за угла, схватил его за руку и нанёс удар в область живота. Противник взвыл, сломался, упал на колени. Затем боком отполз в сторону, оперся о землю левой рукой, не выпуская из правой купюру. Вначале медленно, а затем быстрее и быстрее начал двигаться от Евграфа в сторону. Видя, что тот не желает его преследовать, карманник встал и начал убегать, оглядываясь и молча грозя кулаком. Сыщик подошёл к пареньку, взял его аккуратно за ворот рубахи и приподнял к себе.

– Кто ты будешь? Где живёшь? Кто родители? – спросил Евграф, не обращая внимания на слёзы мальчонки. – Отвечай, иначе сдам тебя городовому.

– Меня никуда не надо сдавать, барин, я сирота, и дом мой – вокзал, – нагло ответил начинающий мелкий карманник, вытирая слёзы и размазывая по лицу кровь.

– Зачем воруешь?

– Я не собирался воровать, барин! С чего вы, барин, это взяли? Показалось вам! Ей Богу, я просто шёл и натолкнулся на этого купчину. Это на меня напали, избили, ограбили! – сказал паренёк, уже успокаиваясь.

– Ох и хитрец! – с улыбкой заявил сыщик.

– Спасибо, барин! Спасли сироту! Господь вам поможет! Дай Бог здоровья! Вы благородный! Не то, что некоторые, у нас за такую босоту, как я, никто и не заступится! Спасибо вам, барин! Спасли сироту! Спасибо вам, барин! Спасли сироту! Господь вам поможет…

Евграф понял, что если парня сейчас не остановит, тот и дальше будет повторять одно и то же. До тех пор, пока не поймет, что хватка ослабла. Поняв это, тотчас попытается улизнуть. Этот хитрый ход молодых воришек известен давно, его использовала вся малолетняя босота России.

Паренька было жаль. Хотелось помочь мальчонке отойти от тёмного дела! Да и глаза и уши всегда нужны в сыскном деле! Но Евграф знал, что никакие разговоры и убеждения не помогут, подзаборная улица уже создала определённые манеры поведения и мышления у паренька. В этом случае можно привлечь его только уважением к нему, деньгами и собственным примером.

– Стой! Хватит болтать. Слушай внимательно. То, что ты – мелкий воришка, мне объяснять не нужно, я сам из полиции, не проведёшь! Но обойдёмся без городового. Предлагаю тебе честный договор и работу. Сейчас я тебя отпускаю, но ты не сбегаешь, будем честно договариваться о наших делах. Согласен? – заявил сыщик, аккуратно встряхнув паренька за ворот рубахи.

– Согласен, барин, – заявил парень.

После этих слов Евграф отпустил ворот рубахи. Мальчишка сразу отошёл на два шага, но сбегать не стал, остановился, держа своё слово. Внимательно оглядел случайного защитника.

– Говори, барин, какой такой может у нас с тобой быть договор? Как между курицей и лисой? Тыж из лягавых. А я честный шкет! Не верю я тебе! Чем ближе к барину, тем ближе к плетям!

– Это ты молодец, про барина правильно подметил, – засмеялся Евграф. – Я тебе хочу вольную работу предложить! Помощник мне нужен, я по делам здесь! Мне глаза нужны за тем, на кого я укажу. Может, записку кому отправить незаметно для чужих глаз. Будешь исправно дело делать, я оплатой не обижу.

– Я тебя, барин, понял! Бархатный ты весь, а жальце у тебя есть! Тебе, баре, агент нужен, только каждая собака в своей шерсти ходит. Мне своих сдавать негоже! Мне потом уши отрежут и холодец из них сделают, – с этими словами паренёк отошёл ещё на один шаг от Евграфа.

– Ладно, дело твоё! Только я тебя за товарищами агентить не прошу. Я в этот раз не по этому делу, мне надо за благородными присмотреть, а благородные тебе не друзья. Твои вокзальные подмастерья мне не нужны, их всякий городовой на вокзале знает. Я по другим делам, поважнее. Лови! – Тулин вытащил рубль, бросил в воздух в направлении паренька, который умело и ловко подхватил его на лету.

– Благодарствую, барин!

– Если надумаешь со мной честный договор иметь, приходи к правлению оружейного завода послезавтра, часам к девяти утра. Получишь задание на целый день. Вечером, если исправно да с умом всё сделаешь, получишь и оплату. Как зовут, величают тебя?

– Гладка шёрстка, да коготок остёр! Хитёр ты, барин, да может, человек ты и хороший? Леший вас, московских, знает! Пашкой меня зовут, кличка – Солдатик! Батька солдатом был на войне. Под крепостью Баязетом от турка сгинул, за царя да матушку Россию воевал! Бумага пришла такая с войны, – грустно добавил мальчишка. – Подумаю я, но обещать не буду. За рубль спасибо! Бывай, барин. Оружейный, значит?

– Я был под Баязетом, воевал там раньше, может, и батьку твоего знавал. Как его звали, величали? – задумчиво уточнил Евграф.

– Брешешь, барин?

– Зачем мне брехать тебе, сам посуди? – ответил Евграф.

– Батьку моего звали тоже Павлом, а фамилия Афанасьев, – удивлённо ответил паренёк.

– Нет, не знавал, к сожалению. Но всё равно, теперь мы с тобой как друзья. Если что – обращайся, я здесь, в Туле, с неделю жить буду. А кто это тебя избивал за неумелое воровство? – уточнил сыщик.

– Это Яшка, он никто! Просто старше меня, вот и выкобенивается. Подожди, чуть вырасту – я ему верну всё с прибытком и с приварком! А насчёт дружбы, я подумаю. В нашей артели и среди уличных пацанов никто с барами не дружит. Но ты не похож на обычных куркулей-богачей, человечный ты. Посмотрим, жизнь покажет. Я живу как свободный ворон, куда захотел туда и полетел, – немного помолчав, зло ответил паренёк.

Ни слова не говоря, развернулся и, не прощаясь, уверенно припустился бегом в проходы между складами, прочь от вокзала. Видимо, от радости полученного рубля, по дороге громко напевал пословицы и поговорки: «Коли в Туле ты кузнец, значит, всюду молодец! Когда тульский молот бьёт, кто-то чудо выдаёт! Оружейный наш хорош, пушку сделает за грош!»

«Да, малый не промах! Может, пригодится в сыске. Да и, может, получится его вытащить из карманного дела и спасти от тюрьмы. В дальнейшем на оружейный или ещё куда пристроить. Сначала на вокзале поворовывать будет, а потом и до грабежей и убийств дойдёт. Там и каторга светит. Жаль мальчонку, тем более – отец его младшим чином на войне сгинул. Жаль, не помню такого солдата», – подумал Евграф, прислушиваясь к скороговоркам Пашки.

По профессиональной привычке он оглядел место событий. На земле остался лежать помятый визитный билет. Был он без излишков и вензелей, но напечатанный на хорошем картоне.

Сыщик поднял его, прочёл: «Магазин-лавка в Туле. Бакалейная торговля. Лучшие колбасы. Карамель. Крупы. Масло. Мука. Заготовки и многое другое. Кузьма Кузьмич Платинин. Купец второй гильдии. Хозяин. Киевская улица, дом четырнадцать».

«Вот и ясно, что за пассажир следовал со мной в поезде. Кузьма Кузьмич Платинин, купец второй гильдии собственной персоной. Богат для своего положения, не скромничает, как все. Не по достатку живёт, видимо, фигура в Туле, благодетель и помощник городским властям», – подумал сыщик.

Евграф положил визитный билет в карман. Затем вышел из-за складов и направился к привокзальной площади, с некоторым сожалением думая о том, что, конечно, милой барышни на площади уже нет.

Как только сыщик вышел на привокзальную площадь к месту стоянки извозчиков, томившихся в ожидании хорошего клиента, к нему подошёл человек в гражданском платье, несколько моложе его самого. Несмотря на то что договорённости о встрече не было, видимо, его ждали.

Выправка незнакомца соответствовала чиновникам, которые когда-то были на военной службе. Встречающий был подтянут, одного с сыщиком роста, безупречно одет согласно светской моде. Придерживался стиля «а-ля Каракалла», как у римского императора Каракаллы, – короткие кудрявые волосы на голове, небольшая кудрявая бородка и тонкие усы.

Лицо его было весёлым и жизнерадостным, взгляд – задорным и хитрым. Создавалось впечатление, что все действия, в том числе и встреча гостя, развлекают его и наполняют жизнью. Что-то неуловимое в его чертах напомнило Евграфу о прекрасной незнакомке, следовавшей в поезде.

– Не вы ли будете титулярным советником Евграфом Михайловичем Тулиным? – спросил подошедший.

– Да, это я. Что вам угодно?

– Пётр Владимирович Брежнёв! Помощник по особым поручениям при начальнике императорского тульского оружейного завода главного артиллерийского управления, генерале от артиллерии, Бестужеве-Рюмине, – несколько высокопарно представился встречающий.

Затем улыбнулся и весело добавил: «Очень рад вас видеть! Генерал ждёт, не будем задерживаться! Я уж думал, что вы не приехали. Все пассажиры уже давно вышли и разъехались, а нашего гостя всё нет и нет. Пойдемте за мной, вон к тому экипажу с важным кучером».

Евграф не стал делиться с новым знакомым своими приключениями. Просто последовал за ним. Пока они следовали к экипажу, стало понятно, что Брежнёв – коренной туляк, так как говорил он с местным диалектом, напоминавшим южнорусские говоры. Он практически не выговаривал звук «г», а менял его на мягкий звук «х». Поэтому некоторые фразы сразу позабавили сыщика, дав хороший настрой первой встрече.

Евграф от этой привычки давно избавился и даже не помнил, как. Видимо, в связи с тем, что уехал из Тулы в раннем возрасте. Но произношение слов подобным порядком совсем не портило общение. Наоборот, даже добавляло какой-то провинциальной самобытности и доброты. Буквально через несколько минут сыщик привык к выражениям спутника и забыл про эти изъяны речи.

Извозчик ждал. Пролётка была явно заводская, в хорошем содержании. Кучер с бородой, уверенный в себе, сидел на козлах как генерал в кабинете. Он создавал впечатление человека строгого, важного, выполняющего работу, необходимую обществу, которую кроме него выполнить никто не сможет.

– Евграф Михайлович, какие у вас планы на сегодня? – спросил встречающий.

– Давайте к цыганам в хороший трактир, непременно с дамами! Погуляем хорошенько. Утром к генералу. Я всегда так работаю!

Увидев широко раскрывшиеся глаза чиновника, Тулин засмеялся и сказал: «Не пугайтесь. Шучу! Совершенно никаких личных планов. Знакомых здесь нет, мне совершенно нечем занять себя, в том числе и вечером. Постараюсь как можно быстрее выполнить задание, для которого прибыл в Тулу. Вечером поселюсь в какой-нибудь тихой гостинице, недалеко от завода и без рестораций. Для того чтобы спокойно спать и не мозолить глаза местным сплетникам. В этом надеюсь на ваши рекомендации, а что предлагаете вы?»

– Генерал Бестужев ждёт вас! Ждёт немедленно, очень обеспокоен! После разговора с ним определимся с дальнейшими действиями. Прошу присаживаться и поедем! Здесь недалеко.

– Тогда зачем спрашивать? Или это тульская традиция? Меня предложение вполне устраивает. Едемте к генералу.

Первым присел в пролетку гость. Подождав, когда тот удобно расположится, Пётр Владимирович тоже разместился. Экипаж тронулся. Разговор продолжился.

– Что у вас случилось? В чём такая обеспокоенность и важность? Что за пожар? – уточнил Евграф.

Но представитель завода не ответил на заданный вопрос. Промолчал, как будто не расслышал, но в то же время начал рассказывать о местных обычаях и достопримечательностях с живостью и интересом, как будто это его интересовало гораздо больше, чем заводские проблемы.

– Как наш вокзал, не правда ли – хорош? Это наш новый, лет тринадцать назад построили, старый вокзал был в Заречье, часть города так называется. Лес для вокзала хороший использовали, поэтому выглядит достойно. Вначале хотели начать каменный строить, да не получилось по деньгам. Якобы потратились наши купцы накануне строительства дюже сильно, вот и отказали губернатору в средствах на каменный.

Посмотрев на недоумённое лицо Евграфа, продолжил: «Большие капиталы в Москву и Санкт-Петербург отвезли, на подкуп. Говорят, что, когда в 1864 году принималось решение о строительстве Московско-Курской железной дороги, мы в плане не стояли. По первоначальному проекту дорога должна была обойти Тулу стороной, на Калугу и далее на Орел. Но купцы и промышленники, занимавшиеся продажей зерна, каменного угля, оружия и другими промыслами, всем миром взялись за дело. Никто не знает, сколько денег отвезли в Москву и Санкт-Петербург, но проект изменили. Так Тула обрела свою железную дорогу. Если бы не они тогда, сейчас бы вы к нам на перекладных летели.

Когда построили вокзал в 1868 году здесь, в этом захолустье, тоже всё изменилось. Раньше на месте вокзала были только ватная фабрика и склады, да цыганский табор обитал, в общем, дыра дырой. А сейчас здесь и круглый сад для прогулок, и столовая с трактиром. Всё, что нужно пассажиру и обществу. Земля в этой округе подорожала, многие богатые люди дома строят именно здесь. Это место становится модным».

– Вот бы никогда не подумал, сколько козней связано с простым железнодорожным вокзалом, – ответил Евграф.

– И я бы не подумал, пока знающие люди не рассказали. Кстати, о вокзале! Сейчас у нас новый весёлый рассказ гуляет по Туле. Послушайте. На перроне Курского вокзала в Туле стоит высокомерная тульская дама. Стоит, высоко задрав нос. А рядом с ней два чемодана. Мимо проходит скромно, но с достоинством одетый мужчина с большой бородой. Дама просит занести чемоданы в вагон и платит за эту работу гривенник. Мужчина с благодарностью принимает гривенник. Уважительно кланяется и возвращается на перрон.

Соседний пассажир по вагону удивлённо спрашивает у дамы: «Знаете, кто это был?»

Дама отвечает: «Нет, я не заметила. Да и не смотрела на этого носильщика».

Попутчик – с чувством юмора, рассказывает ей, что это был граф Лев Николаевич Толстой собственной персоной.

Дама бросается к выходу, выбегает на перрон. Подбегает к писателю и, стыдливо извиняясь, говорит: «Лев Николаевич, извините, ради Бога, простите меня, глупую, не узнала, верните уж гривенник».

Лев Николаевич совершенно невозмутимо смотрит на эту глупую даму и без тени улыбки отвечает: «Нет-нет, сударыня, не отдам и не просите. Я его честно заработал».

Оба пассажира экипажа весело рассмеялись. Кучер тоже веселился, слушая разговор молодых людей. Это было видно по его хмыканью и активно дрожащей от смеха спине.

– У нас в Туле очень весело! Трактиров и питейных домов много. Все они в рост идут на грехе человеческом. Для каждого сословия свои, по доходам. Богатеют на пьянстве и кураже. Рабочих много, почти сорок фабрик да заводов. Рабочий люд, зарплату получая, лучшую её часть оставляет в кабаках. Пить начинают в субботу, после расчета у хозяина. Продолжают отдыхать в воскресенье. Некоторые и понедельничают, и вторничают. К работе приступают аж только в среду, а то и в четверг. От пьянства происходят драки, да и убийства бывают. Бьются насмерть. Оно ведь как, шатающейся корове – где сена клок, где вилы в бок! – продолжал рассказывать Пётр.

– А когда же работают на заводах, если постоянно пьют? – удивлённо уточнил Евграф.

– Работают знатно, по шестнадцать-восемнадцать часов в день! Вот и всё упущенное время наверстывают. Всё, что положено, любую продукцию выпускают к сроку. Хозяева их прощают и особо не ругают. Все довольны: и хозяева, и рабочие. Поэтому у нас здесь бунтов со времён мятежника Ивана Исаевича Болотникова не было, и надеемся – не будет.

– В Москве тоже трактиров не избегают. В белокаменной знаете, как купцы говорят в шутку: «Пей, да людей бей, чтоб знали, чей ты сын!» – с улыбкой ответил Евграф.

– У нас тоже купцы не отстают. Вот недавно, в воскресенье, один заезжий купец то ли из Калуги, то ли из Орла, на Миллионной улице устроил весёлую потеху. Это улица ведёт на чугунный мост, на выезд в сторону Москвы. Нагулявшись в ресторации где-то на Литейной улице, побил достойно посуды да зеркал. Потом нанял трёх извозчиков. Посадил в две пролетки афанасьевых девок – наших дам легкого поведения, цыган.4

Сам сел в третью, кучера выгнал и начал устраивать гонки версты на три, от пересечения улицы Литейной с улицей Миллионной, до Чугунного моста и обратно. Но катался не просто, а норовя сбить случайный люд.

Дурил так больше часа, так бы и не остановился, пока кого-нибудь не покалечил или лошадей не загнал. Но к радости народа городовые в воскресенье находятся в полной готовности к наведению порядка. Девок и цыган остановили сразу, они плохого и не делали, только за ним ездили и песни пели. Но за самим купцом гонялись долго. Когда поймали да скрутили, лёжа в луже, он злобно смотрел на народ и кричал на городового: «Ты моему нраву не перечь, все куплю новое, зачем г… беречь».

– А как же местная власть на эти безобразия реагирует? Неужто прощает и не наказывает?

– Почему не наказывает, наказывает! Строго спрашивают! За такие шалости поручат ему сделать большой благотворительный взнос для общественных дел. Купцу наука, а народу польза.

– Чем ещё интересна ваша губерния занимательным и поучительным?

– Вы в первый раз в Туле? – спросил Пётр.

– Нет, не в первый. Я здесь родился, затем учился в Александровской кадетке. Однако покинул Тулу давно, ещё в юном возрасте. Особо жизнью губернии не интересовался. Хотя, признаться, мне это не безразлично, – ответил Тулин.

– Что вы говорите? Это очень интересно. Постараюсь в дороге рассказать вам как можно больше о городе и публике.

– Как вы, наверное, знаете, у нас проживало и проживает много интересных людей, – с уважением и истинной гордостью сказал Пётр Владимирович, – вот, к примеру, статский советник Михаил Евграфович Салтыков! Был у нас в Туле управляющим казённой палатой лет пятнадцать назад. Как рассказывают старожилы, заслужил к своей персоне почёт и уважение и вечную память образованного народа.

«Опять Салтыков, у них, похоже, вся Тула читает его нравоучительные сказки», – подумал Евграф, но вслух ничего не сказал, продолжая с интересом слушать говорливого собеседника.

Пётр продолжил: «Приехал из Москвы в 1866 году. Меньше года послужил управляющим казённой палатой, шуму навел знатного! Если кто плохо докладную представил, он его и в шкуру, и в гриву. Ногами топает, кричит, чернильницами бросается, глядь – того и пришибёт ненароком чиновника. При нём крысы канцелярские как мыши стали, боялись его страшно! Как в сказке, чудеса в решете, дыр много, а вылезти негде. Зажал он всех наших богатых отцов города жёсткими тисками. Сам лично проверял – все ли пошлины да сборы направлены в казну. Ремесленников и всяких людей дела защищал, а взяточников и мздоимцев не любил.

С нашим губернатором Михаилом Романовичем Шидловским они вначале были друзьями, чуть не в обнимку ходили. Играли в пикет, каждый день встречались. Весь город знал: где генерал-майор Шидловский, там и действительный статский советник Салтыков, и наоборот.5

У нас ведь в Туле генералов можно по пальцам пересчитать, а если считать, так одной руки хватит. А поводом для обид бывших друзей стало заседание, которое проходило в служебной квартире губернатора. Он всех на утреннее присутствие собрал, но сам на час или два опоздал. Так вот, господин Салтыков при всех присутствующих чинах сказал губернатору, что его опоздание на общее присутствие – это невежество по отношению к собравшимся и значительное свинство. Он Салтыков, управляющий казённой палатой губернии, а не холоп и не мальчик, чтобы ждать милости прибытия такого большого чина, как Михаил Романович. Хотя губернатор был тоже крикун хороший, но виду не подал, промолчал. Видимо, генеральскую гордость спрятал, не хотя ссоры.

Вроде бы на этом присутствии всё обошлось без дальнейших ссор и скандалов. Но вечером, при очередной встрече в каком-то присутствии, какая-то муха опять укусила действительного статского советника Салтыкова, а может, он почувствовал слабину у губернатора. Михаил Евграфович продолжил указывать губернатору на его ошибки в управлении губернией. А дальше ещё интереснее. На вечернее присутствие губернатора явился ещё один наш уважаемый гражданин города, городской голова Николай Никитич Добрынин. Явился не в настроении, на присутствии начал устраивать словесную перепалку с полицмейстером по поводу его воровства овса и сена для своих личных нужд. Того самого сена, которое город отпускает для содержания губернских пожарных лошадей. Началось тут – «Бей сороку, бей ворону».

В общем, скандал пошёл, взаимные оскорбления, только лишь драки не было. Говорят, что Михаил Евграфович тоже масла в огонь подлил своими высказываниями в адрес губернатора и его стиля руководства губернией и публикой, особенно по поводу пьянства чиновников в различных кабаках и незаконных уборок улиц с привлечением полиции. Дело в том, что генерал-майор Шидловский Михаил Романович до назначения губернатором раньше был командиром Волынского полка и считал, что одна из задач полиции – заставлять хозяев домов и дворов убираться на территориях, примыкавшим к домовладениям. Дошло до того, что губернатор закрыл присутствие по причине возбужденного состояния его членов. Перед закрытием начал выговаривать Салтыкову в резкой форме за его высказывания в утреннем и вечернем собраниях.

С этого дня начались генеральские войны на потеху всему городу. В кляузах победил Михаил Романович! Добился того, чтобы господина Салтыкова с этой должности убрали. Говорят, что лично государь-император, в то время Александр Второй, принял данное решение. Однако и Михаил Евграфович оказался непрост. Как говорится в старой русской поговорке: «Шалишь, кума, не с той ноги пошла».

Создал господин Салтыков о губернаторе долгую народную память, написал на него такие сатиры, которые всю Россию уже давно веселят!»

– Да, такой интересной истории я не слышал. Удивительные подробности! – улыбнувшись, ответил Евграф.

– Читали сочинение господина Салтыкова: «История одного города»?

– Не читал, но слышал! – ответил Тулин.

Евграф все произведения этого прекрасного писателя читал и был о них высокого мнения. Однако, как и в поезде при разговоре с незнакомой очаровательной пассажиркой, решил не сознаваться в этом. Непристойно чину полиции интересоваться произведениями неблагонадёжных граждан империи, тем более признаваться в этом первому встречному, хотя и помощнику по особым поручениям при начальнике императорского оружейного завода.

– Очень зря! Прочтите обязательно! Это про нашего бывшего губернатора, Шидловского Михаила Романовича, и наш город Тулу в том числе. Это произведение не приветствуется, но у нас все, кто просвещён, читают и смеются. Автор, конечно, сам и про себя там написал, тоже был не подарок для подчинённых чиновников казначейства. Однако наше губернаторство прославил от души. Господину Салтыкову хватило девять месяцев пожить в Туле, и он смог написать такой шедевр литературы. А если бы он побольше прожил и послужил в казённой палате? Что было бы с нашей городской публикой?

Сюжет от говорящей головы градоначальника, описанный господином Салтыковым в «Истории одного города», особо мне нравится. На память для вас зачитаю: «Градоначальник безмолвно обошёл ряды чиновных архистратигов, сверкнул глазами, произнёс: „Не потерплю!“ – и скрылся в кабинете. Чиновники остолбенели; за ними остолбенели и обыватели».

Или вот такие сюжеты: «Новый градоначальник заперся в своем кабинете, не ел, не пил и всё что-то скрёб пером. По временам он выбегал в зал, кидал письмоводителю кипу исписанных листков, произносил: „Не потерплю!“ – и вновь скрывался в кабинете». «Проснувшись, обыватель мог видеть, как градоначальник сидит, согнувшись, за письменным столом, и всё что-то скребёт пером. И вдруг подойдёт к окну, крикнет: „Не потерплю!“ – и опять садится за стол, и опять скребёт».

– А вы, Пётр Владимирович, я гляжу, смутьян и бунтовщик. Народоволец с опасными взглядами! Как же вас терпит генерал Бестужев, или он разделяет эти предпочтения? – обратился Евграф к собеседнику с улыбкой, не то в шутку, не то всерьёз.