Читать книгу Орден Падшего Ангела. Первое сочинение Джузеппе ди Кава. Тайный слуга Люцифера, или Секретарь инквизиции - Георгий и Ольга Арси, Георгий и Ольга Арси - Страница 3

«…Творения Бога могут пострадать от козней дьявола, как, например, при чародействе. Но это возможно лишь с Божьего попущения. Поэтому дьявол не сильнее Бога. К тому же он не может действовать насилием, иначе он мог бы всё разрушить…»

Яков Шпренгер, Генрих Инститорис. Молот Ведьм. Часть I. 1487 год

Високосный год Господень, 1604-й по григорианскому календарю, был очень тяжким для людей разных стран, сословий и вероисповеданий. Во многих государствах, царствах и княжествах происходили пугающие природные явления, приводящие к волнениям, бунтам, болезням, страданиям, падению власти тронов великих мирских государей. Однако, как и сотни лет назад, Рим по-прежнему управлял Италией. А эта славная страна благодаря Вечному городу, Святой инквизиции и вездесущим иезуитам пыталась управлять всем миром.

На одной из окраин городка Витербо, что раскинулся на холмах у подножия гор Чимини в 65 милях к северу от Рима по Кассиевой дороге, стоял дом из жёлтого камня – невзрачный, небольшой, давних лет постройки, двухэтажный, согнувшийся под тяжестью громоздкой, страдающей от ветров и дождей черепицы. Узкие, как амбразуры, окна, забранные грубыми решётками и занавешенные тяжёлыми старыми и пыльными шторами, дополняли его невесёлый вид. Над грубо сколоченными дощатыми входными дверями одиноко и молчаливо на подгнивающих верёвках свисала деревянная табличка с надписью: «Фармакопейская лавка мастера Йорно из Витербо».

Это был дом местного аптекаря. На первом этаже располагались помещение для хранения и выдачи готовых лекарств, по-другому – аптекарская лавка, кладовая, кухня-гостиная и небольшая лаборатория для приготовления снадобий. На втором проживали сам хозяин и его молодой помощник. Всё пространство внутри аптекарской лавки было занято длинными рядами полок из необработанных досок, накрытых серыми продолговатыми холстами, несколькими шкафами с глухими дверками для лекарств, пятью грубыми стульями с высокими спинками, предназначенными для отдыха недомогающих покупателей, и аптекарского прилавка, делившего помещение на две неровные части.

На полках стояла разная аптечная посуда – с крышками и без них, с надписями или клеймами производителей товара. Здесь можно было увидеть жбаны, колбы, сундучки, ларцы, стеклянные, керамические графины с узким горлом – карафы, многочисленные ступы для дробления сырья, табакерки, высокие баночки «альбарелли» и многое другое. Во всех этих предметах, разных по объёму, высоте, ширине и материалу изготовления, хранились различные снадобья, настои и сырьё для лекарств. На отдельной стене свисали развешанные сушёные травы, коренья, ветки деревьев и плоды. Эта аптека была в городе не всегда, а только последние четыре года. Хозяина звали мастер Йорно, и никто в городе не знал, кем он был раньше, где учился своему делу и откуда прибыл. Видимо, у него имелись хорошие деньги, на которые он приобрёл дом и оснастил аптечную лавку. Цены на снадобья были совсем низкими в сравнении с лекарствами в подобной лавке единственного городского лекаря Саверио Дзенти.

Но не всегда добро к людям приводит к счастью того человека, кто его свершает. Существенная разница в стоимости на лечебные припасы вызывала с годами вынужденного соседства всё более возраставшую искреннюю ненависть у мастера Дзенти к этой аптеке и её хозяину. Иногда аптекарь Йорно оказывал помощь и в лечении больных, что особо не приветствовалось городским лекарем. Однако Йорно был отзывчив и не мог отказывать горожанам в тяжёлую минуту. Частые жалобы лекаря главе местной исполнительной, полицейской и судебной власти – подесту города на поступки конкурента сходили аптекарю с рук. Возможно, в результате умения и наличия возможности давать взятки городским властям.

В Италии же наступил март, ознаменовав начало нового цикла жизни. В воздухе витал тонкий аромат распускающихся растений, расцветали сады, оживлялись деревья, заливисто пели птицы. Пробуждалась природа, и вместе с ней воскресали желания грешных и праведных людей. Настроение весны передавалось и чёрному крупному почтовому голубю породы карьер. Он активно крутил длинной узкой головой, косясь в сторону открытого окна. Чистил перья в ожидании желанной свободы и переступал высокими ногами в плетёной клетке, стоящей на специальной полке в углу спальной комнаты. Рядом с домиком птицы лежало небольшое кольцо-депешник, предназначенное для передачи небольших записок на дальние расстояния.

– Что, мой милый colombo viaggiatore, заждался? Не терпится тебе в Лигурию, к милым горным голубкам! – тихо, как-то воркующе проговорил шестидесятилетний сухощавый мужчина среднего роста с седой длинной бородой до пояса.

Птица, настороженно косясь, задвигала тёмно-розовым горлом, повела широкой грудью и до пола опустила хвост, соглашаясь с хозяином. Открытые, большие ярко-красные глаза преданно посмотрели на человека, пытаясь понять, шутит он или говорит правду. Карьер взмахнул сильными длинными крыльями и доверительно просунул голову навстречу руке хозяина. Человек отсыпал в крупную жилистую ладонь из маленького мешочка, стоящего рядом с клеткой, пшеничных зёрен и дал птице. Та бодро начала клевать угощенье.

Мужчина был одет в свободный длинный кафтан с колоколообразными рукавами, штаны до колен и чулки. На ногах присутствовали башмаки с пряжками. Седые длинные волосы, собранные в пучок на затылке, были перевязаны чёрной тесёмкой. Высокий морщинистый лоб говорил об уме, глубоко посаженные пронзительные глаза свидетельствовали о проницательности. Длинная белая борода была пышной, ухоженной, сужалась к окончанию. Это и был городской аптекарь мастер Йорно, хозяин каменного дома на восточной окраине города. Как известно, восток – это именно та сторона света, которая наиболее предпочитаема тёмными силами мироздания. Йорно специально поднялся на второй этаж к себе в комнату, чтобы покормить своего надёжного друга – почтового голубя. Его посещали беспричинные тяжкие мысли, и аптекарь пожелал отвлечься. Карьер клевал, забавно подбирая зёрна с человеческой руки, и это радовало. Строгое, морщинистое, сухощавое лицо аптекаря разгладилось, и на нём появилась гримаса, напоминающая беззаботную улыбку.

– Наверное, в ближайшее время ты отнесёшь добрую весть моему другу и наставнику Антонио. Расскажешь, что скоро власть вернётся к нам. Нас обязательно посетит долгожданная удача, – тихо заявил Йорно, продолжая разговаривать с молчаливой птицей.

Однако беззаботная радость недолго присутствовала на лице мастера, вскоре он вновь погрузился в тяжёлые раздумья. Высыпал остатки корма в клетку и молча направился на первый этаж. Там он подошёл к аптекарскому прилавку и заглянул внутрь. Затем достал из тайного внутреннего ящичка особые пергаментные карты мамлюков, или марсельских триумфов, ещё называемые картами Tarocchi. Удивительные кожаные прямоугольные куски гнущегося, но крепкого материала отличались позолотой и особым тиснением. На них ярко играли исполненные от руки рисунки вельмож, рыцарей, животных, птиц и многие другие причудливые символы. Эти замысловатые карты стоили очень дорого и были не по карману даже многим обедневшим дворянам. Сравнительно недавно, чуть больше двухсот лет назад, оригинальную колоду мамлюков завезли мусульманские воины, захватившие на некоторый период времени земли Италии, Испании и Сицилии. Будучи вдалеке от родных просторов, турецкие солдаты использовали мистический «шёпот» посланий арканов, дабы узнать свою судьбу и получить весть от близких. С тех пор карты прижились в Италии, Испании и Франции: у властной богемы, ворожеев, чародеев, алхимиков и прочих людей, желающих управлять будущим.

Отобрав из колоды только великие и младшие арканы, аптекарь положил их перед собой отдельными стопками. Затем, перетасовав великие арканы, не глядя выбрал из них три карты и положил на аптекарский прилавок. Позже, немного подумав и что-то загадав, открыл первую. На карте был изображён мужчина на виселице, подвешенный вниз головой за одну ногу и со страшным лицом мученика. Это была карта «повешенный». Она говорила о том, что тот человек, на которого гадают, уже сейчас находится между двумя мирами – миром живых людей и мёртвым миром духов.

Аптекарь недовольно ударил кулаком о прилавок и открыл следующую карту. На ней были изображены волосатое по пояс чудовище с бараньими рогами, крыльями летучей мыши, факелом в руках, попирающее алтарь, и два обнажённых хвостатых демона, мужского и женского пола, стоящих рядом с ним. Это был Люцифер, а может, кто-то другой из демонов Ада, и он сулил опустошение, насилие, смерть и никчёмное упорство, однозначный проигрыш и предопределённый физический конец.

Йорно недовольно хмыкнул и открыл третью карту – она была перевёрнута, и на ней был изображён сам обезличенный понтифик, римский папа на троне. Он находился между могучими колоннами, обозначающими Закон и Свободу, или Послушание и Неповиновение. В руке понтифик держал скипетр, а его голову украшала папская тиара. Правая рука, поднятая в благословении, два пальца направляла вверх, а два – вниз, образуя связь между Небом и Землёй. Эта карта в перевёрнутом положении сулила неволю, предательство, лживые истины, замаскированные за благими намерениями.

Аптекарь несколько раз раздражённо потрогал рукой длинную седую бороду и спрятал запрещённые карты. За наличие в доме карт Tarocchi и подозрение в их использовании можно было попасть под расследование и обвинение в еретической греховности, что немедленно приводило к аресту всего движимого и недвижимого имущества. А если инквизиторам удавалось доказать, что обвиняемый действительно неоднократно гадал на картах, тогда судьба человека могла быть и того плачевнее. Йорно вышел на улицу и табличку с надписью: «Открыто» перевернул на противоположное значение: «Закрыто». Затем запер входную дверь изнутри. После взял скатанную циновку, стоящую в одном из углов аптеки, и расстелил посреди помещения. Сел на неё, скрестив ноги, желая погрузиться в медитацию. Аптекарь хотел познать через размышления и внетелесный полёт души, что за беды, предсказанные картами, ждут его впереди. Однако этого сделать не удалось. Как только он решил приступить к самосозерцанию и душа начала выходить из собственного физического тела, последовал толчок в дверь, а затем условный стук. Тотчас зазвенел и колокольчик, сообщая о появлении посетителя.

Йорно некоторое время находился в оцепенении, давая душе время вернуться на место, а затем встал с пола. С некоторой досадой он сложил циновку и, поставив её обратно, направился к двери. Заглянув в узкое окно, расположенное рядом со входом, раздражённо вздохнув, открыл дверь. Вошёл паренёк лет шестнадцати, излишне истощённый болезнью или недоеданием, с короткой стрижкой, несуразно длинными и худыми руками, кисти которых выглядывали из широких рукавов домотканой рубахи. Лицо его было бледным, невыразительным, траурно-страдальческим и истощённым. Всё в этом молодом человеке – одежда, угловатая походка, выражение лица – являлось трагичным и грустным. Только чёрные глаза светились желанием познания мира и некоторой мальчишеской открытой наивностью.

Это был помощник аптекаря Клето, помогающий Йорно в его трудах за одежду, заботу, стол и проживание. Паренёк был единственным, кто остался в живых в одной из городских семей Витербо после чумы, посетившей их местность. Его родители, многочисленные братья и сёстры погибли три года назад от этой напасти. Йорно наткнулся на ребёнка в общей городской могильной яме, осматривая мёртвых. В тот момент, проводя медицинские наблюдения, он пытался определить по внешним признакам мертвецов силу опустошительной чумы, хотел понять, через сколько времени эта ужасная болезнь уйдёт из городов и отступит от людей. В тот день в коллективной могиле умерших от чумы среди сладковатого смрада разлагающихся человеческих тел и зловещей тишины ему послышался тихий стон. Аптекарь, не веря своим ушам, внимательно осмотрелся и увидел мальчонку. Паренёк лежал в общей куче скончавшихся жителей, и по его телу бегали большие чумные крысы-людоеды. Йорно поднял, не боясь заражения, умирающего мальчика и на руках отнёс к себе в дом, а затем выходил его. Болезнь отняла у паренька прошлую и настоящую память, речь, активность ума, сделала его немым и глухим, но оставила жизнь. Он не помнил ни своего прежнего имени, ни прошлого и, возможно, от этого был несчастен.

Лекарь с трудом обучил сироту грамоте и назвал по-новому – Клето, в переводе «призванный». Для того чтобы общаться с парнишкой, он специально завёл мел и две тонкие доски, обработав их края и покрасив в чёрный цвет. С тех пор парень стал ему как родной. Аптекарь разрешил обращаться к себе как к старшему брату, по имени, и даже посвятил его в некоторые аптекарские дела.

Парнишка не отличался живым умом и сообразительностью, поэтому не мог изучать силу трав и медицину. Однако он платил своему спасителю преданностью, вниманием и заботой. Йорно кроме дел по хозяйству иногда привлекал Клето для передачи тайных сообщений в Рим и далёкую Лигурию братьям по вере и ордену. Сегодня аптекарь посылал его на торговую площадь купить продукты на предстоящую неделю. Вот тот и вернулся с рынка. В правой руке парень держал корзинку с некоторыми припасами, но явно был испуган или излишне возбуждён.

«Почему ты так рано пришёл? Тебя кто-то испугал или расстроил? Что нового на рынке и в городе?» – мелом написал Йорно на специальной доске для разговоров.

Клето улыбнулся бесцветной улыбкой на видимую, но не слышимую им речь аптекаря и поставил корзинку с припасами на пол. Взял свою доску, предназначенную для общения с аптекарем, лежащую на прилавке, и написал: «Я купил овёс и рожь, немного сыра и гусятины, бобы, овощи, макароны и хлеб. Всё, как ты сказал, брат. На рынке встретил противного лекаришку Саверио Дзенти, что живёт на другой стороне города, он вновь страшно угрожал возмездием. Призывал в свидетели покровителя города, Святого Лаврентия, в том, что выведет нас на чистую воду за чародейство. Прямо на базаре говорил людям, что ты не лекарь, а колдун. Убеждал их не обращаться в нашу аптеку, так как у нас продаются запрещённые лекарства. Он плевался в мою спину. На рынке говорят, что скоро в город прибудет специальная инквизиция. Я боюсь наговоров со стороны лекаря. Люди злы, а Дзенти желает нашей смерти. Когда уже этот гнусный человек успокоится?»

«Ничего страшного, когда-нибудь лекарь перестанет говорить гадости. Ему просто завидно, что многие жители города обращаются к нам, а не к нему. Что касается инквизиторских команд, так ими пугают ещё с Рождества. Это всё сплетни бездельников и кликуш, успокойся, прошу тебя. Иди, разожги очаг и приготовь макароны с сыром, мы пообедаем, пока нет посетителей», – написал Йорно мелом на своей доске.

«Всё равно я очень боюсь, от инквизиторов одни беды. В этом городе и так все друг за другом следят. Ещё на рынке говорят, что в старых подземельях обитают огромные крысы, величиной в два локтя. Эти твари едят людей. Раньше, ещё четыре года назад, их якобы не было. Люди судачат о нечистой силе, живущей в старом подземелье. Это же неправда?» – в ответ написал Клето.

«Не переживай, там нет никаких особых крыс. Это сплетни и страшилки. Что касается инквизиции, то мы услышим об этом заранее. Ты же знаешь, существует определённый порядок церковного правосудия. Вначале инквизитор прибывает к подесту, в городской совет, принимает у него и у коменданта клятву на верность. Потом он определяет день сбора горожан на соборной площади или в одной из церквей для общей проповеди и обращения к людям. Затем он даёт шесть дней для покаяния, признания в грехах и собирает доносы. После существует ещё „срок милосердия“ – около десяти дней. За это время все горожане, которые хотят покаяться или чувствуют, что на них написали доносы, могут добровольно прибыть и попросить прощения. Только после этого можно ждать арестов и допросов. Верь мне и ничего не бойся», – написал аптекарь, ласково погладив голову паренька.

Клето, благодарно кивнув, стёр прежние записи и вновь написал: «Хорошо, если так. Я верю тебе, брат Йорно. Просто не хочется больше умирать. Пойду разожгу очаг и приготовлю еду».

Как только Клето ушёл на кухню, лицо аптекаря резко изменилось. Мрачные размышления наложили тень на него, и он задумался. Несколько лет назад у него произошла ссора с лекарем Саверио Дзенти, не пользовавшимся уважением в среде горожан. Люди не любили обращаться за помощью к этому человеку по причине его грубости, высокой цены услуг и малой пользы от лечения. Многие считали его шарлатаном, морочащим головы простым людям. Другие были уверены, что он постоянный доносчик инквизиции. Дзенти прилюдно обвинил Йорно в переманивании больных, превышении прав аптекаря и использовании колдовских чар при лечении горожан. Конечно, он был всего лишь продавцом лекарств и не должен был оказывать помощь страждущим, отнимая хлеб у конкурента. Но горожане часто просили помочь, и Йорно не мог им отказать из сострадания. В сути обвинения ничего удивительного не было, и бояться его не стоило. В городе постоянно, прилюдно и тайно, в личных домах и на торговых площадях, кто-то кого-то обвинял в колдовстве и ереси. Поводом для таких заявлений могли быть лёгкая ссора, соседская ненависть, простейшая зависть, злоба и многое другое. Но в этот раз Йорно сильно опасался, и на это была особая, тайная причина. Дзенти мог навлечь на него простейшие подозрения инквизиции, а сейчас они были не нужны. Йорно нащупал путь, к которому члены его ордена стремились уже не один десяток лет. Осталось совсем немного для достижения прежнего величия организации, в которую входил аптекарь. В ближайшее время он ждал последней весточки из Рима с сообщением, где хранится древний трактат. Когда это секретное место будет известно, тогда должны будут собраться трое братьев по вере и вызволить могучую рукопись из грязных рук похитителей. Совсем немного, всего пара месяцев, и справедливость должна будет восторжествовать, похищенные знания и силы вернутся к их истинным хозяевам. Йорно прекрасно знал, что очень часто под видом инквизиции действуют самые главные враги ордена…

Тут, не дав закончить молчаливые размышления и рассуждения аптекаря, раздались шум и крики на улице. Он расслышал истеричный голос лекаря Саверио Дзенти: «Мессер инквизитор, вот этот трижды проклятый дом. Здесь проживают еретики и продают лекарственные средства, изготовленные из человеческой крови, жира, волос, испражнений и костей. Они развели огромных крыс в старых подземельях города. От этих людей упали урожаи, стало меньше птиц. В нашем городе бабы совсем перестали рожать, а мужики…»

Аптекарь переменился в лице, напряжённость пришла на смену задумчивости. Он не ожидал такого быстрого прибытия представителей Святого отдела расследований еретической греховности при Римской католической церкви, или, по-простому, инквизиции. Это означало только одно: враги ордена раскусили планы Йорно. Несмотря на свой возраст, он проворно метнулся к входной двери и закрыл её на большую деревянную щеколду. Нужно было успеть срочно кое-что предпринять, и он бегом направился по лестнице на второй этаж. Там, ворвавшись в свою комнату, аптекарь быстро написал на кусочке приготовленной бумаги: Inquisitio и Sanctum officium. Первое слово означало расследование, розыск или сыск, а второе переводилось как «святая канцелярия». Он был уверен, что его посетил Святой отдел расследований еретической греховности. Схватил кольцо-депешник и надел на лапу сопротивляющегося испуганного карьера. Поместил в кольцо тайную записку, сжал его на лапе, не доставляя боли птице. Затем осторожно вытащил голубя из клетки и выпустил его в открытое окно. Голубь взмахнул сильными длинными крыльями и, не прощаясь с домом и хозяином, устремился к горизонту. Его путь пролегал в горы Лигурии, там в особом месте жили братья ордена, к которому принадлежал и Йорно.

В дверь уже громко стучались, и были слышны крики: «Именем Святой инквизиции, открывайте, иначе наказание будет страшнее геенны огненной».

– Вперёд, смелый colombo, донеси мою беду до Антонио, – прошептал Йорно и бегом направился вниз, на первый этаж.

Он не успел спуститься полностью, остановившись в оцепенении на середине лестницы.

Крепкая дощатая дверь просто разлетелась на куски от ударов мощных плеч неизвестных и нежданных гостей. Тут же в разбитый дверной проём вошёл молодой человек среднего роста, стройный, с крепкой фигурой и непокрытой головой, в одежде инквизитора. Его сопровождала устрашающей походкой пантеры крупная чёрная собака породы молоссов на длинном плетёном кожаном поводке, свёрнутом на манер лассо. Это был ухоженный самец, достойный представитель своей породы. Хвост отсутствовал, уши были купированы. На широкой груди выделялась рельефная звериная мускулатура. Крупная квадратная морда с мощной челюстью выглядела свирепо. Чёрные глаза уверенно и кровожадно следили за Йорно как за куском кровяного мяса.

Впереди инквизитора и позади него, осеняя себя крёстными знамениями, громко читая молитвы, следовало по двое крепких монахов-доминиканцев. Как и положено, их макушки были чисто выбриты, и только по кругу головы оставалась полоса коротких волос в два-три пальца. Эта полоса имитировала лысую голову Святого Павла, бывшего фарисея, пренебрегавшего Творцом, но со временем вставшего на путь истинной веры. Подобное сильно выстриженное или тщательно выбритое место на голове католических священников и монахов в знак принадлежности к Святой церкви, называлось тонсурой. Оно, как им казалось, приближало их к Творцу.

Этот орден был создан из маленькой тулузской общины последователей проповедей испанского монаха Доминика де Гусмана Гарсеса в 1214 году во Франции. Со временем он превратился в могучую духовную организацию далеко за пределами этой страны.

Йорно знал: «Если инквизиция была мечом веры, то доминиканцы, ещё называемые братьями-проповедниками, – могучей и карающей рукой, держащей этот меч».

Вошедшие не ограничились знамениями и молитвами. Каждый из них имел на поясе небольшой мешочек, содержимое которого они немедля начали использовать, разбрасывая перед собой. Это были сухие зёрна пахучей травы артемизии. Именно её применяли от чародеев, ведьм и прочей нечисти. Йорно нисколько не удивился странному ритуалу. Многие думали, что запах этого растения ослабляет тёмные силы. Собака угрожающе, отрывисто залаяла на аптекаря, оскалив мощные клыки, и дёрнула за поводок, устремившись к Йорно.

– Стоять! Лаэлапс, нельзя беспричинно бросаться на людей. Без проведения дознания и решения суда человек не может быть наказан, даже за чародейство и связь с дьяволом. Иначе любое творение Творца может случайно пострадать с его молчаливого попущения, – строго крикнул инквизитор, наложив на себя правой рукой крёстное знамение.

Поводок, закреплённый на левой руке вошедшего, размотался на десяток локтей, наполовину от общей длины, и натянулся. До аптекаря осталось совсем немного. Он уже почувствовал смрадный запах пасти животного и явно расслышал громкий щелчок зубами. Однако пёс, слушая приказ, немедленно остановился и замер, не сводя чёрных, налитых кровью глаз с аптекаря, стоящего на лестнице. Затем медленно прошёлся по помещению, принюхиваясь к запахам. Особо его заинтересовала капля чёрного воска от свечи, оставшаяся на полу после давнего ритуала, проведённого Йорно. Две недели назад аптекарь взывал к демонам, после чего и остались следы на полу. Понюхав эту каплю, пёс нехотя лёг на пол рядом с ней, совсем недалеко от Йорно. Он продолжал наблюдать за врагом своего хозяина, сопровождая налитыми кровью глазами каждый жест аптекаря. Молодой инквизитор, в отличие от Йорно, не заметил особенностей в поведении собаки. Вдруг Йорно понял, что его посетили совсем не обычные служители инквизиции, а что-то большее. Он приготовился к сопротивлению, ища пути выхода из сложившейся ситуации.