Читать книгу На пути к… - Георгий Кляуза, Егор Казани - Страница 4

Кляуза закрыл входную дверь на два оборота. Подошел к лифту и нажал кнопку вызова, оплавленную зажигалкой или спичками каким-то местным естествоиспытателем. Бастет села рядом с ним. Спустя некоторое время двери лифта с шумом разомкнулись, обнажая нутро железного ящика. Они вошли внутрь и почувствовали резкий неприятный аммиачный запах.

– А вы выбрали интересный район для проживания, – мордочка Бастет однозначно выражала сарказм.

– Что есть, то есть, – со вздохом сказал Иван. Его тоже отнюдь не приводила в восторг ситуация, когда из подъезда или лифта устраивали отхожее место. Вроде и живут по лестнице люди все нормальные, адекватные. А потом на те, граффити на стенах, сожженные кнопки, кучи окурков и вот это на финал, настоящие человеческие испражнения, – Наверное, не утерпел, до дому не донес, – Кляуза хотел отшутиться, потому что, по всей видимости, Бастет была хорошо воспитана, что называется, в старых традициях, и ему было жутко стыдно перед ней за состояние дома, где он жил, хоть и не был в этом виноват.

– Обратите внимание вот сюда, – сказала Бастет после того как Иван нажал кнопку «1» и двери с грохотом затворились. Кляуза опустил голову на диффиренциатора, а потом посмотрел в указанный ею угол. По характерным потекам можно было точно сказать, что именно этому углу особенно не повезло. Там находилось нечто.

– Это что? – Кляуза постарался придать голосу больше невозмутимости и произнес специально «что» через звук «ч».

– Судя по его внешнему виду, это уже как недели две ваш сосед. Нечистый.

– Нечистый?

– Да. И если его будут и дальше хорошо подкармливать, то у него есть все шансы, поменять место обитания по своему выбору. Например, перебраться к Вам.

– Нет. К нам не надо.

– Разумно. Сейчас он выглядит не особо приятно.

– Хлюпающая каша гнилых соплей… Блин! Только почему у него лицо? Уродское, но человеческое же!

– Это шутка вашего мировосприятия. Так вам легче общаться друг с другом. Это очень даже разумное существо, способное к развитию и совершенствованию. Конкретно этот экземпляр еще в самом начале своего развития и почти безобиден. Он нашел себе здесь питательную среду. Такие как он питаются нечистотами. Их во множестве можно встретить на свалках, в узлах канализационных коммуникаций, и тому подобных местах. На кладбищах тоже. – Бастет наклонила голову на бок. Ивану показалось, что кошка не без удовольствия следит, как он реагирует на ее пояснения, – Людям это соседство ничего хорошего не приносит. Само присутствие нечистых вызывает болезни. И это далеко не все. Чем они развитие, тем сильнее последствия присутствия. Они меняются, эволюционируют. И делают они это гораздо быстрее, чем homo sapiens.

– Понятно. Вернусь домой, залью горшок хлоркой. А лифт сожгу.

– Ну-ну, ну-ну – многозначительно протянула Бастет.

Двери лифта открылись, и Кляуза с Бастет вышли из него, оставив нового знакомого в одиночестве.

Иван с облегчением вышел на улицу, где окунулся в приятную прохладу летней ночи. Посмотрел вокруг. Обычный спальный район обычного города. Посредственная архитектура, рассчитанная на массового среднестатистического жителя. Небольшие улочки параллельны и перпендикулярны. И тишина, нарушаемая неопознанными, но не вызывающими беспокойства звуками.

– Так. И что делать? У меня же денег не то, что на такси, на трамвай нет. Они в сумке остались, – сказал Кляуза и поймал себя на мысли, что он, не так давно вполне здоровый и образованный человек, советуется с малознакомой кошкой, и более того, уверен, что она даст вполне здравый совет.

– Смотрите. Делайте выводы. Действуйте.

– Это у ваших нечто вроде девиза, да? – Кляуза улыбнулся, – Так и где теперь эту ленту искать?

– Искать не стоит. Попробуйте ее проявить. Самостоятельно.

– Давайте попробуем. Что делать?

– Попробуйте. Самостоятельно, – слова Бастет прозвучали с некоторым нажимом.

Кляуза невольно нахмурился, все-таки выглядеть недоразвитым в глазах кошки для него было чувством новым. Иван хлопнул в ладоши, быстро потер их друг об друга и … проявил ленту. – Я не понял, а как это?

– А чтобы сделать элементарную вещь далеко не всегда надо понимать, – вновь с учительским тоном произнесла дифференциатор.

– Отлично. В таком случае пойдемте.

Они двинулись по ленте, благо она шла прямо по улице. Ночь была по-летнему сумеречной, настоящей тьмы не было, но уличные уже фонари уже работали, а в некоторых окнах домов горел свет.

Неожиданно тишину порвали крики. Они раздавались откуда-то справа. Было ясно, что кричала женщина, и что крик ее полон страха. Кляуза в тоже мгновение почти рефлекторно кинулся бежать в направлении его источника. Бастет побежала за ним, мелко дергая хвостом. Бежать пришлось недолго, секунд 30. Крики оборвались. В тревоге и растерянности Кляуза остановился. Куда бежать? Где кричали? Вдруг он заметил в тускло освещаемой арке, ведущей в один из дворов-колодцев, какие-то тени. Оттуда же слышался жесткий, принуждающий шепот. Кляуза оказался там через пару мгновений. Двое молодых людей недвусмысленно зажимали девушку. Один из них закрывал рукой ее рот, другой… Да черт с ним! – Кляуза одним рывком оказался около них и с «пролетарской» ненавистью ударил одного кулаком в ухо, а другого огрел ногой. Девушка, освободившись, от липких объятий начала вопить на всю улицу. Иван снова подбежал к первому и, прижав его к асфальту коленями, стал кулаками крушить его лицо. Однако второй, не смотря на явное отсутствие трезвого рассудка, быстро сориентировался и ударил Ивана по затылку, навалился на него, хотел применить удушающий прием, но Кляуза бросил его через плечо. Не успел тот встать, как получил от Ивана тяжелый удар ногой в область живота, а за тем и в голову, после чего уже не пытался ни сопротивляться, ни бежать. Тот, что лежал поодаль, также оставался неподвижным. Кляуза остановился, тяжело дышал – сидячий образ жизни давал о себе знать. Подойдя к девушке, присел около нее, – Все хорошо. Успокойтесь. Все хорошо! – хотел взять за плечи, но она только стала громче кричать сквозь слезы, ее лицо измазанное косметикой выглядело по-настоящему безумным, в глазах только страх и нескончаемая паника. Иван тем не менее схватил ее за плечи, чтобы привести в чувство. Девушка внезапно обняла его и прижалась так крепко, что дышать Ивану стало еще тяжелее. Послышалась сирена, а вскоре появился и издающий ее полицейский УАЗ, мчащийся похоже, на предельной для него скорости. Через каких-то две минуты автомобиль резко со скрипом затормозил, из него высыпался наряд, который, не обращая внимания на все возражения, добросовестно запихал внутрь своего транспорта и избитых, и Кляузу, предварительно их «обработав» и надев наручники. Девушке предоставили место в салоне. Иван был в полном восторге, – Не день, а сказка, – Со злости он еще раз ударил одного из горе-насильников, – Из-за таких уродов как вы, теперь в обезьяннике чалиться неизвестно сколько, – И еще раз замахнулся на другого, но после того, как тот трусливо всхлипнув, закрылся, заканчивать удар не стал, – Ничтожество…

Под рукой неожиданно появилась Бастет Базилеевна, – Посмотрите на них внимательнее, Иван Николаевич. Возможно, вы обнаружите что-нибудь интересное для себя, – глаза кошки холодно сверкнули в полумраке, царившем в обезьяннике.

Кляуза сфокусировался на своих нежданных соседях. Ленты, соединяющие их с Кляузой, были еле видны, лента между ними имела яркий красно-коричневый цвет. В сердцах непонятного грязного цвета субстрат. Их вид заставил Кляузу присмотреться к ним внимательнее. Вокруг одного из них явно просматривались очертания тени. И у этой тени в области головы виднелись небольшие самые обыкновенные рожки. Постепенно тень сгущалась, становилась четче…

– Мать моя – женщина, – присвистнул Кляуза, – Ну и что это за черт, Бастет Базилеевна?

– Именно, Иван Николаевич.

Как нестранно безобразный вид черта не вызвал в душе Кляузы никаких чувств, кроме отвращения.

– Человек – это удивительное существо. Идеальное, – таинственно произнесла кошка.

– Это вы про этих говорите «идеальные существа»? – Кляуза потирал затекшие руки.

– О человеке в общем, но и об «этих» тоже. Человек – это пограничье, это единственное существо которое может стать кем или чем угодно. Может стать демоном, может ангелом, может животным, а может камнем. Вот этот человек превращается в черта, в то время как его, ммм… спутник, – Бастет многозначительно и плавно кивнула в сторону другого.

Кляуза тут же посмотрел, – Да вроде не видно ничего необычного.

– Как бы вы описали субстанцию, которую наблюдаете в его сердце?

– Да грязь, какая то, как глина.

– Именно. Сердце, вот где вся суть человека. Глядя в сердца, вы можете очень многое узнать о людях. То, что люди копят в сердце, потом меняет их самих, вплоть до полной трансформации. Вот он – безвольная липкая грязь. Не лучшая форма личности и существова… – дифференциатор не смогла договорить, так как УАЗ подпрыгнул на какой-то дорожной выбоине, резко повернул и заметно прибавил скорости. От этого, находившихся в камере кинуло назад, Бастет оказалась на коленях у Ивана. Вновь завыла сирена.

– Попрошу без рук, Иван Николаевич.

– И в мыслях не было, Бастет Базилеевна.

– Эй, олень, ты че? С кошкой базаришь что ль? – мерзким полушепотом, смеясь, дал о себе знать тот, что виделся Кляузе чертом.

– Тебе еще раз рога обломать, свинорылый? – Иван еще не остыл от драки и был готов еще раз преподать урок поддонку, но опять, как всегда плавно, вмешалась Бастет.

– Не надо, Иван Николаевич.

– Это почему же?

– Да потому что глупо кормить своего врага, делать его сильнее. Он в буквальном смысле потерял человеческий облик. В течение нескольких лет он угождал самым низким своим желаниям. Считая, что он свободен и делает только то, что он сам хочет, он не заметил, что тем самым сам подчинил свою волю страстям и порокам. Он не в силах сопротивляться им. Как результат, его сердце наполнилось нечистотами, а разум практически сублимировался, и способен теперь разве что на поиск способов угождения сиюминутных потребностей, да на подлые выходки. Именно такие люди и превращаются в чертей.

– Допустим. Так а «кормить» здесь причем?

– При том, что у каждого черта есть свита, – глаза Бастет сверкнули холодным изумрудным светом так, что Ивану пришлось зажмуриться.

Когда он открыл глаза, мир снова изменился.