Читать книгу Беседы с учениками (февраль-декабрь 2020) - Георгий Л. Богословский - Страница 3

Учитель: Хорошо. Сели. Нам предстоит сегодня двигаться дальше. Каким путём и что будем делать? Если мысли есть, то вы можете поделиться. У меня свои мысли есть, у вас еще какое-нибудь есть мнение. Я предлагаю уже перейти к следующей ступеньке нашего развития.

К пути медитации, который, конечно же, вы осваиваете дома. Конечно же, движетесь по этому пути? Ну я предполагаю, конечно. Могу ошибаться. Ну я думаю, что, конечно, начали двигаться. Но до конца ничего не понимая по большому счёту. Потому что работа сознания такая специфическая. Как я вам говорил, эта работа незаметна, собственно говоря. Иногда нам кажется, что мы ни о чём не думаем направленно, а в это время в сознании ворох разных мыслей, разных состояний и всего чего угодно. При том, что отказаться от каких-то своих привычных концепций и мыслей достаточно трудно. Хотя на самом деле можно всё убрать легко, свободно, не зацикливаясь ни на чём. Хотя известны примеры людей, находящихся в депрессии, или ещё что-то. Спрашивается: «А депрессия – это что такое?» Это какая-то мысль. Ну чего стоит… взять от неё отказаться?

Ученик: Не выходит.

Учитель: Вот. Не очень-то хочется. У меня в Питере такой есть один. Вот он заморачивается: появляется напряжение в шее, а потом страхи какие-то наваливаются. «Какие? – говорю. – Где они, страхи ваши? Покажите мне их». Нет, ничего нет. Ан вот мешает. Что мешает? А вот какая-то мысль мешает. Мысль можно же убрать легко, свободно. Попробуйте! Не убирается.

Ученик: Так он же сам её вырастил.

Учитель: Вот и не убирается. Вот, как и у вас. Попробуйте на маму внимания не обращать. Ну попробуйте. Не очень-то просто. Вот и всё. Вот и так у каждого. Что-то такое есть, что вот везде могу, а здесь вот не могу. Любые эмоции, в том числе и тревожащие, не обладают никакой реальностью. Это наши фантазии. Захотел выдумал, захотел забрал. А не получается. Вот в одну сторону работает, а в другую нет. Все успехи нашей цивилизации – создание только нашей мысли. Больше ничего. Мы мысль оформили, а потом уже руками доделали, и всё. Всего-навсего. То есть всё, что мы имеем, создано нашей мыслью. Больше ничем. Самолёт летает, потому что наша мысль летает. Поэтому он летает. И машина ездит, потому что это наша мысль. Мы ей управляем. Всё наша мысль. Везде, во всём. Во всём наша мысль.

Ученик: То есть машина ездит – это не значит то, что мы придумали какие-то физические законы, физические подходы?

Учитель: Нет, физические законы мы не придумали. Мы просто вычленили те физические законы, которые нам удобны. Мы придумать ничего не можем. Ничего не придумывается. Мы придумать можем себе какие-нибудь свои мысли, эмоции. Вот здесь мы можем придумать. Мы можем придумать себе любовь. Мы можем себе придумать вот «люблю Васю и всё, ну хоть умри». А потом «нет, не люблю Васю, вот люблю Мишу сейчас». Это можем придумать, сколько угодно. Но попробуйте от этого отказаться. Попробуйте отказаться от этого Васи. Ага, сейчас. Это не получается. Так вот и мысли. Так вот и ваши мысли такие тягучие. Попробуйте от них отказаться. Казалось бы, ну чего? Ничего же нет. Всё только наши мысли, всё только наши эмоции, больше ничего.

Ученик: Ну временами удаётся.

Учитель: Ну временами… Но времена почему-то наступают слишком поздно.

Вот. И мне всегда казалось, что стоит людям объяснить, и всё поймут. Ничего не понимают, ничего не понимают, ничего. Бесполезно. Нет, конечно, надо капать, капать, капать, капать, капать. Тысячу раз, миллион. На миллион первый: «Ах!»

Это как у меня одна женщина всё ходила, ходила, я ей всё время говорил, говорил, говорил, говорил. «Ах, вот надо было от этого освобождаться, а я-то думала!» Потому что на самом деле мы видим через некоторый свой фильтр. Он свой специфический. И отказаться можно от того, что проходит через этот наш фильтр. То, что не проходит, то, значит, ещё рано. Надо вот… Так же, как, если человек не дошёл в развитии своём до какого-то уровня определённого, с ним бесполезно что-то делать. Ну бесполезно. Вот ничего не поделаешь. Он должен перерасти какой-то этап, он должен перерасти. Причём, самое интересное, говоришь с человеком, он всё понимает как бы, но немножко упрощённо, немножко по-своему. Вот, скажем, я всегда думал: «Какая разница? Рабочий или там химик или ещё кто-то, примерно все одинаковые». Ничего подобного. Ничего подобного. Абсолютно разные. Вот рабочий – он понимает вот так. Понимает примерно то же самое, что и химик, но попросту. Легко, конкретно, всё понятно, всё просто. Химик понимает немножко иначе. И тут с этим тоже ничего не поделаешь. Потому что надо дорасти, дорасти до какого-то уровня. Потихонечку.

Ученик: Георгий Леонидович, а вот по этому поводу. Вот я обращала внимание, как вы разговариваете с разными людьми. По-разному абсолютно. Вы встаёте на его уровень…

Учитель: Ну конечно. Да. Надо, чтобы он услышал меня, иначе нам дальше никак.

И каждый человек – он по-своему. Я вам уже говорил, что людей не так много. Не так много в процентном отношении. А спрашивается: «А остальное что?» Остальное вот, что называется, автоматы. Они вот раз-раз-раз-раз-раз-раз. Заточены на определённую функцию. Вот он может делать деталь одну какую-нибудь слева- направо, слева-направо каждый день, каждый день, каждый день, каждый день. Конец рабочего дня – всё, у меня перерыв. А потом опять каждый день слева-направо, слева-направо, слева-направо, слева-направо. Опять перерыв. Вот. Такие тоже есть, их много таких людей. И вы их всех иногда встречаете, знаете, с ними общаетесь радостно, но они просто нацелены на определённую функцию. Вот и наша власть сейчас сделала определенные шаги по упрощению образования в функциональном смысле. А те, у кого есть деньги и есть возможности, те могут получать более глубокие знания. Так что всё у нас, конечно, хорошо.

Ученик: А вот причина появления этих автоматов? Наша мысль?

Учитель: Нет. Причина появления на самом деле в том, что создающих людей, которые в настоящий момент люди, их не должно бы быть. А должна быть основная часть такая функциональная, которая обслуживает и одних, и вторых, и пятых. Но, с другой стороны, между ними не должно бы быть никаких войн и конфликтов по идее. Они должны были бы жить себе в мире и согласии, но тут червячок какой-то завёлся, и поэтому никакого мира и никакого согласия. А все живут, на самом деле, довольно своеобразно, странно и непонятно.

Ученик: Если говорить про механическое выполнение ролей, то есть люди, которые просто придерживаются какой-то определённой жизненной установки. И их с этой самой установки не согнуть. Они такие прямолинейные – вот только так. Это тоже имеется в виду?

Учитель: Конечно. Установка жизненная – это что? Это совокупность ваших мыслей.

Которые вы всегда можете изменить. Установку свою взяли и изменили.

Ученик: Но это вот про нелюдей, это к ним тоже относится?

Учитель: Конечно. Они чуть попроще, но примерно так же. Все примерно устроены одинаково, но только одни чуть более развитые, а другие менее развитые. И всё примерно так же. Вот. Так, значит, как я понимаю, нам ничего не мешает отказаться от своих мыслей.

Ученик: Ну чего-то мешает. Чего-то мешает.

Учитель: А что же вам мешает? Вот на самом деле интересно, что вам мешает, когда надо внимание не обращать?

Ученик: Ловила себя на этом. Если остановить себя, то всё проходит гладко. А, если не успеваю эмоционально вовремя…

Учитель: А чего же это вы не успеваете-то? Мысль-то… она – миг. Это просто её нету, вообще нету. Вообще нету.

Ученик: А в последнем задании, которое вы давали – это определить, какой ум.

Вот я уже давно замечал, что он очень такой плотный.

Учитель: И одновременно его нет нигде. Он пуст, то есть ничего нет. Ума нет как бы. Но он познающий. Что познаёт? Непонятно. То есть это некая способность наша познавать. Причём, как я говорил, безразлично, что познавать. У ума нет оценки, что вот это хорошо, а это плохо. Он с таким же успехом может отнимать жизнь у вас и думать об этом, как бы её отнять эффективней. Как бы из вас кишки вытащить, чтобы было эффективней, чтобы меньше энергии расходовать. Или, наоборот, ум будет думать, как бы сделать так, чтобы их обратно воткнуть, и эффективней чтоб это было. Или ещё более-менее сохранилась какая-то жизнь. Теплится, ну, значит, есть жизнь. Уму всё равно. Ум оценок не ставит. Оценки ставим уже потом мы. Кто такие мы? Ну то есть это совокупность наша разных мыслей, состояний, эмоций, которая ставит определённый плюс или минус в зависимости от обстоятельств, что будет выгодней. Будет выгодней отнять вам жизнь – хорошо, это будет плюс. Невыгодно отнимать у вас жизнь – это будет минус, значит. И так далее. Вот здесь очень интересный, на самом деле, такой вопрос, собственно говоря, критерия истинности или неистинности, ложности или неложности нет. Все критерии формируем мы. Всё формируем мы. Нашей мыслью мы их формируем. И если мы себе каким-то образом вложили, что Христос хорош, значит, хорош. Если вложили, что Христос плох, значит, плох. Всё от вашего выбора зависит. Причём, казалось бы, такие незыблемые ценности нами созданные, ещё что-то, но уже показано не один раз, какой-нибудь маленький вирусик заберётся, и всё. И никого не будет. Расчистится Земля в мгновение ока. Раз, и никого нет. Всё. Может быть, вы замечали, что мир так с нами общается в общем-то. Он нам говорит: «Ребята, ну надо же остановиться чуть-чуть, может быть. Может, надо постоять и опомниться?» Но мы не опоминаемся, это уже бесполезно, черта невозврата пройдена, и, значит, вернуться мы уже не можем никуда. Дальше ждёт только одно – победное завершение этой жизни, этого мира. Но, пока ещё есть немножко времени, и мы что-то можем заложить. А, на самом деле, это опять же любопытно, куда это закладывается, казалось бы? Куда закладывается? Но куда-то же закладывается.

Ученик: В поле мыслей.

Учитель: В поле мыслей? Хорошо сказать: «В поле мыслей». А где оно и из чего оно состоит? Как оно устроено – это поле мыслей? Об этом история умалчивает. И сколько разных верований, противоречивых верований существует на Земле одновременно. Причём, в каждой системе веры есть свои подверования, которые считают, что наша вера более истинна, а в вашей, которая близка к нашей, есть заблуждения, ещё что-то. Каким образом это оформлено? Через опять наше восприятие, через то, что нам ближе на сегодняшний день. То, что нам ближе. Хорошо видно, как легко людьми управлять. Достаточно написать какой-нибудь закон, и все начинают идти в эту сторону. Сказали – всем ходить в масках. О! Сразу все пошли в масках. Всё сразу удобно. И, причём, есть такие последовательные, логичные, что, раз в масках, то в масках всё время везде, тщательно всё. Есть те, которые, ну, скрепя сердцем: «Ладно, буду одевать в какие-то дни». Есть те, которые борются с этим. Но в среднем все идут примерно в одну сторону. Но вот что интересно: в советское время многие верили в коммунизм. Многие верили в светлое завтра. Многие последовательно вели идеологию советскую, тщательно соблюдая все рекомендации партии. Партия сказала: «Надо!» Комсомол говорит, конечно, как положено: «Есть!» И так далее.

Сменилось время. Куда все эти люди делись? Никуда. Никуда не делись. Только перекрасились. Перекрасились. И перестали играть в те лозунги, потому что они уже невыгодны, ценятся иные лозунги.

Сейчас опять пришло иное время, уже цифровое. Где те люди, которые до этого были? Все победно шагают в нужную сторону. В нужную сторону.

Всё легко формируется. Легко формируется. Легко управляется. И направляется легко. И вы как бы создатели всей кухни этой, потому что вы легко можете изменять свою мысль, вы легко всё можете делать. Но только маленькое «Но», надо чуть-чуть нам ещё подработать, и тогда всё будет более-менее успешно. Но что заставляет вас зависать? Ну что заставляет?

Ученик: Боль.

Учитель: А какая боль? Где? Что болит?

Ученик: Ну или воспоминания какие-то.

Учитель: О-о-о, воспоминания, о…так и у меня человек на приёме говорит: «Шея болит». Я спрашиваю: «Где?» Он говорит: «Вот здесь, вот тут мышца болит». Я говорю: «Где? Если бы у вас шея болела, вы бы головой не вертели». Говорит: «Ну не знаю, но, кажется, болит».

Поэтому у вас болит…

Ученик: Но не шея.

Учитель: И у него вот так же. Поэтому, казалось бы… а страшно.

Ученик: Страшно.

Учитель: Страшно, потому что мы себе сами оформили какое-то состояние, и нам комфортно в нём. А, если его изменять, опереться не на что. Опереться не на что тогда. А на что опереться-то? А так я хоть опираюсь, но страшно, и я хожу. А как опереться не на что, и страшно, и вроде бы надо идти, а как-то боязно, как-то вот непонятно, дойдёшь ли, нет ли, что будет…

То есть мы отнимаем у себя всё сами. Сами же себе и выдаём. Так же, как и все эти войны, которые, по большому счёту, ни о чём. Но многие люди гибнут. За что? Почему? Непонятно. И как в каком-то фильме спрашивают человека: «Почему молодёжь вот так легко идёт в армию?» Говорит: «А потому что они смерти не боятся ещё. У них ещё ничего страшного там нет. Поэтому это готовое пушечное мясо». «Ну, ну это же несправедливо?» Говорит: «Ну да, ну жизнь вот немножко несправедлива». Но, собственно говоря, опять же оценку мы даём сами любую. Вот и молодёжь эта, которая идёт в армию, там на войну и ещё там активно убивает, но потом проходит время… они, научившись убивать кто как… «Теперь, теперь бы нам пожить надо бы». «И хорошо бы пожить надо. Но я ничего делать не умею, я могу только убивать». И идёт, и убивает, ещё что-то делает. Вот они все корни-то. То есть корень один, что мы не знаем, что делать со смертью-то, и куда эту часть деть. Как-то впопыхах в темноте себе что-нибудь напридумываем…

Ученик: Почему в темноте-то?

Учитель: А чтоб ничего видно не было, что придумал. Потому что, если видно, то начинаешь уже вникать и разбираться, что, зачем и отчего. А в темноте впопыхах – раз-раз, и следующая дорога, хоть какая-то опора есть. Очень много таких любопытных вещей. Так же, как вот по поводу секса. Ну столько фантазий! Причём, недоделанных, глупых иногда, несуразных иногда. Вместо нормального адекватного понимания, что, зачем. Но удобно. Когда не понимаешь, не знаешь, но где-то пытаешься что-то догадаться и вот этой догадкой любишь. Потом, когда начинается уже более конкретное рассмотрение, уже не любишь. Потому что уже начинаешь понимать детально, что, зачем, откуда, как. То есть культуры, назовём это так, совершенно никакой нету, абсолютно никакой. Но, с другой стороны, это отсутствие культуры, отсутствие знаний о взаимодействии полов, ещё что-то, даёт изумительные фантазии для манипуляций. Ну просто можно здесь этим манипулировать сколько угодно. «Ну я ж тебя люблю? Люблю. А ты меня?» «Тоже». «Ну пойдём со мной. Тогда будем что-то делать вместе, ещё что-то». И ты, как телёночек, идёшь. Думаешь: «А чего я иду-то вообще? А зачем?» Вот думаешь, отказаться-то уже как-то вроде неудобно, уже вроде путь выбрал, как-то идёшь, думаешь, ну а зачем? Тебе говорят: «Ну посуду мой». Ну хорошо. Посуду помыл, ну а дальше-то что? И так далее. Так и начинается, начинается. А потом тебя в постель затаскивают.

Ученик: Опять же в темноте.

Учитель: В темноте, самое главное, в темноте. Свет выключил, и всё. Так и идёт у нас всё. Так и идёт. А если ты в это время не хочешь? Ну тебе не хочется. В это время хочется посидеть, какой-нибудь интегральчик взять, ещё чего-нибудь. Нет, ты должен. Вот так оно всё время.

Или вот всевозможные верования взять. Мусульманство, христианство, индуизм… и всё, и пошло, и много разных мелких верований. Ну, блин, ребята, ну, конечно, можно верить во что угодно. Вот тоже сталкивался с верой, как это называется… в общем-то верит она в косицу. Что это, я не знаю. Что это? Но у косицы там заказывает всё, что ей надо. В принципе, я понимаю в общем-то суть. Всё оно работает, как угодно там назови это, но всё-таки с косицей как-то непонятно.

Ну вот. Поэтому бреда полного в мире столько, сколько угодно. Мы даже вообразить не можем, сколько глупости разной. Причём люди с серьёзными лицами в это во всё верят. Так же сколько уже с человеком всего делали, столько испытали способов его уничтожения: и сжигали, и ломали, и пальцы ломали, и уши отрывали, и всё, всё что угодно, всё, что только может вообразить себе фантазия, всё с человеком делали. Всё делали. Пытали, смотрели, как он мучается, как всё классно. Да, во имя разных богов, разных верований, разных богинь, всего чего угодно. То есть имеем полный хаос. Поэтому порядок нам надо тут навести. Вот.

Ученик: Где будем наводить этот порядок?

Учитель: Порядок… Вот там, где вы сидите, там и будете порядок этот наводить.

Ученик: Дома?

Учитель: Конечно, а как иначе-то? Никуда ходить не надо. Тут всё… У вас же всё есть. Мы же знаем, что мысль – это конкретная сила. Можете всё мысленно сделать, пожалуйста.

Ученик: Георгий Леонидович, если будет придумана новая религия, то всё равно люди будут подстраиваться. Будут убивать во имя новой религии. Будут что-то опять себе выдумывать и манипулировать с новой религией. Что изменится? Как?

Учитель: Да вот в том-то и дело, что ничего не изменится. Мы с вами хорошо знаем по всем вашим занятиям… Допустим, вот кто-то верит буквально, точка в точку чтобы совпало всё. Кто-то допускает какую-то вольность. Кто-то ещё что-то. Но главное, чтобы было мне хорошо. Чтоб было мне хорошо – вот основной критерий. Вот из всех вещей, которые я говорил, каждый выбирает то, что ему приятно. Так же и в асанах, так же и в теле – делаем ровно то, чтобы мне приятно было. Вот. Если мне становится уже некомфортно, больно – это уже выше моих сил. Поэтому я всегда и говорю, что пытаться обезопасить людей не надо. Человек сам себя защитит. У него сразу способ есть. Говорит: «Ой, это мне больно. Это я не буду пока». «Вот это тоже я пока не могу». Так оно работает, так вот люди все устроены. Кто из вас сделал то, что вот он не может никогда, не хотел, но вдруг вот сделал? Тишина. Поэтому степень самозащиты человека в этом плане достаточно высока. Поэтому беспокоиться за то, что он бедный, болезный умрёт от того, что он занимается йогой, конечно, тут не надо. Но вот в плане работы с сознанием, тут, конечно, пока, что называется, свободное место. Я считаю, что психологи иногда делают ошибку здесь, то есть пытаются разобраться до самой сути: отчего это пришло. Ну, может быть, это и не ошибка, может быть, это просто такая необходимая ступенька для людей данного уровня. Но получается, что люди западают на этих мелочах и пытаются дальше проработать и даже говорят: «У меня это не проработано, это вот тоже не проработано. Проработаю, тогда вот изменю, а пока ещё не могу изменить». Хотя на самом деле всё рубится мгновенно. Мгновенно. Сказали, что нет. Ну и нет, и всё. И проблемы какие? Хотя вот, допустим, скажете вы себе какое-нибудь слово – и сразу идут проверки, одновременно – раз, и начинают вас испытывать: «Ну давай, хотя бы вот… может быть». Если вы поддаётесь, то всё. Из этого не выбраться. Поэтому здесь, конечно, важно, если что-то себе сказали, это держать. Но это пока не в качестве рекомендации, а в качестве понимания того, как процессы все работают. Оно работает вот так. Мы можем всегда всё изменить, всегда всё, но попробуйте от мужа уйти. Вот попробуйте. Всегда начинается: «А он у меня такой сердитый, а тут ещё догонит и по шее даст, и ещё что-нибудь!» И начинается. Начинаются все эти игры.

Ученик: Георгий Леонидович, по поводу слова. Ты дал себе слово, а тебя проверяют, ты держишься, потом через какое-то время уже ты забываешь. Вроде как всё нормально, ты считаешь, что уже это прошёл, ну как бы…

Учитель: А вас проверяют всё время. А как вы думаете? Конечно. Ну потому что вы для себя считаете, что «ну это я уже прожила, поэтому я могу теперь себе немножко позволить, отпустить себя чуть-чуть там в чём-то, неважно в чём». И вы начинаете отпускать вот себя в чём-то. А на самом деле картина такая печальная. Вот даже срез взять общий наш. Женщины почти все ущербные и зависимые, однозначно зависимые от мужей своих, от страхов, от того, что «а если мужа нет, с кем я пойду», и так далее. Начинается эта игра. И почти все.

Ученик: И даже от бывших мужей зависимы. Уже ушли, а в голове всё равно выяснение отношений.

Учитель: Да, в голове идёт этот хаос. Всё. Опять же, о чём мы говорим. Ну что стоит изменить свои мысли, свои состояния? Что стоит, вроде бы? Казалось бы, ничего не стоит. Всё просто, всё легко, свободно.

Или как у нас в медитации, когда мы пытаемся… начинается хаос. А какую молитву говорить? А какими словами говорить? А надо ли говорить? А сколько раз надо говорить? И так далее.

И мы там делаем медитацию для успокоения, чтобы все были спокойны, расслаблены. А как это сформулировать? А как сказать, чтобы прошло, чтоб всё правильно было? И начинается мука от выбора текста, выбора слов, выбора формы. Хотя, казалось бы, всё легко и просто. Мы знаем, что мысль материальна. Причём, тоже опять же выборочно знаем, выборочно, что какая-то мысль материальна, а какая-то нет. А я говорю, что материальна любая. Любая. Все слышат, что любая, да, «но эта же не может быть материальна».

Ученик: Это так.

Учитель: Ну вот это ни о чём. А самое печальное, что мы забываем, что мы за всё отвечаем, за все мысли, которые мы оформили, которые даже не оформили, которые повисли недодуманные, мы всё равно за них отвечаем.

Ученик: А вы ж сказали, что нет наших мыслей почти никаких.

Учитель: То-то-то-то-то! Не манипулируйте! Поэтому…

Ученик: Георгий Леонидович, ну всё-таки насчёт мыслей. Вот, когда вы дали задание про ум, я лично увидела, что он никакой не плотный. А что это просто как сито, как фильтр, который улавливает просто мысли, которые проходят. Ну я имею в виду – на что способны. То, что вы сегодня сказали: на что способны, он улавливает, на что не способны, не улавливает. И получается, что как таковых мыслей нет? Мы просто как уловитель улавливаем в основном мысли?

Учитель: Ну и что?

Ученик: Так по поводу ответственности.

Учитель: Ну улавливаете. Вы же улавливаете именно в каком-то виде, который близок вам. Соответственно, вы переводите на тот язык, который близок вам, оформляете так, как удобно вам. Поэтому здесь на каждой мысли стоит штрих – эта ваша, эта ваша, эта ваша. Так же, как все вещи, которые мы не доделываем. В силу разных обстоятельств: там не хватило времени, там ещё что-то, ну это вопрос не очень важный, и так далее. Но они все висят. И образуют некий конгломерат такой своеобразный. Поэтому всё оформлено как-то нашими мыслями. А потом они поднакопились и стали возмущаться, и здесь мы тогда начинаем новую войну. Чтобы пока на время быть захваченными делом, и так далее. То есть так вот жизнь человека и заканчивается. Так вот человек начал жизнь и закончил. И закончил.

А ведь же ещё есть второй закон, что всё вокруг живое. Всё живое, даже палки, которые там стоят, они живые, всё равно они живые. Потому что каждая чуть-чуть изменяется, чуть-чуть за то время, которые они стоят там, они чуть-чуть изменились, вот, и могут сыграть с вами злую шутку. Случайно так. Или ещё что-то. Но вам кажется, что «да нет, ну это же ведь… это несерьёзно, ну куда, что – и пол живой что ли, и стены живые? что не бывает так, не может такого быть!» Может. Может. Всё живое. Всё абсолютно. Всё. Только скорость этой жизни такая замедленная, такая тягучая. Они так тягуче живут, медленно, долго-долго. Поэтому мы не замечаем. У нас что – мы раз-раз, смотришь – уже вокруг полный конец. Уже все, с кем ты когда-то чего-то делал, все уже ушли, и так далее. То есть все вокруг живые, всё вокруг живое, всё. Всё.

Ученик: Давнишний вопрос. В природе понятно – всё живое, а вот то, что мы переделали. Из дерева сделал палку…

Учитель: Конечно. Всё, что человек сделал, а он сделал-то оттого, что не понимал. Он делает и пока не понимает, к чему это его приведёт. Ему сейчас надо, вот он сейчас и сделает. А к чему это приведёт? Он не знает. Не догадывается. Так оно почему-то устроено, что кто-то когда-то выключил вот это понимание, что к чему, зачем. А зачем мы это делаем? А какие изменения вносим? Как это скажется? Ну мы охвачены сиюминутным желанием, особенно когда нам двенадцать-пятнадцать лет, нам не объяснить никому ничего. Ломаем ветки. Хотим покататься. Хотим клоуна. Хотим ещё чего-нибудь.

Вот здесь вот такой сложный момент. Но пока эта сложность спасается нашим недопониманием и незнанием всех вещей. Поэтому мы что-то делаем сиюминутное, зачем непонятно. Непонятно. Мы делаем сиюминутную палку, но непонятно. Непонятно. Непонятно, почему люди умирают. Непонятно. С одной стороны, понятно, с другой, так не хочется. Вроде и понятно, что надо уходить, надо менять всё, но вам же не хочется. Не хочется? Или вы готовы?

Здесь вот тоже такой вопрос важный – вопрос смерти. Поскольку он так и не решён нигде в обществе. Как-то пытаются его решить, и мы тоже пытаемся как-то, но слишком сложно допускается к нашему сознанию, слишком сложно. Ладно бы, если бы всё знать, тогда было бы хорошо, а, когда так, в неведении, тогда вот оно так. А если, допустим, к Богу обратиться: «Боже, ну дай мне, чтоб всё было хорошо. Дай, чтобы было». И, конечно, даст он, но «только такой ты мне не нужен». Потому что ну где вот та чистая вера твоя, что ты веришь, что так оно вот будет, где она? Нет. Ты только веришь, потому что подкрепился какой-то верой. Тебе вот я сказал, что так, но тогда цена этому грош. А соответственно… А дальше у нас опять хорошо работает. Ну если цена этому грош, тогда и пошли собирать деньги. Со всех. И так далее. То есть вот много таких своеобразных фактов, на которые нет ответа, по крайней мере, буквального. Скажем, так же вот и Ландау погиб в своё время, в такой пиковый момент, когда он был ещё нужен, собственно говоря. И, с другой стороны, значение науки, оно всё равно непонятно. Непонятно. Ведь я до сих пор не понимаю, то есть я понимаю это так вот теоретически, чисто все эти выкладки, и так далее, но не понимаю эту динамику сплошных сред, ну не понимаю, где эти сплошные среды вы увидели. Где? То есть это область такой игры ума. Да, с этой стороны оно понятно, с этой стороны оно понятно. А с другой нет. Может быть, и мы зависаем на чём-нибудь, на каких-нибудь своих амбициях. А на самом деле тоже вопрос интересный.

А почему ваши амбиции выше моих? А почему? С какой стати? Я хочу, чтобы и мои амбиции имели значение. Вот так вот и получается всё. Ну почему? Я тоже хочу иметь много женщин. И я тоже хочу иметь много женщин. И Рахашан хочет иметь много женщин. Но количество женщин ограничено. Вот и получается так, что, значит, Рахашану четыре женщины, а мне две? А почему ему четыре?

Ну вот, на самые такие обычные вопросы ответа нет. Ответа нет. Почти как начинается вот с маленького: «Ой, смотри, мама, у Миши машинка! Я такую же хочу!» И всё. А такой же нет, уже кончились. С этого всё потихоньку и начинается.

Ученик: Вот поэтому и тяжело освободиться. Что освободишься, а чего дальше-то будет. Нет схемы, как дальше. Это же шаг в никуда.

Учитель: Вот! Так и я сказал, что вот такой ты мне не нужен, когда у тебя есть схема, по которой ты идёшь, нет твоего открытого выбора. Ты не выбираешь, ты идёшь по заданной линии. Всё. Вот здесь вопрос-то основной снова всплывает по поводу смерти. То есть смерть – это не в буквальном смысле там смерть, а вопрос изменения всего. Ты вот как бы умер для одного, но перешёл в другое. Допустим, так же и есть: жил с Машей, а теперь с Леной. Это смерть уже получается. То есть для Маши умер, живёшь теперь с Леной ты же. Или уже не ты? Жил в одном доме, а теперь живёшь в другом. Жил в одной стране, а теперь в другой живёшь. Жил в одном городе, а теперь в другом живёшь. Вот изменений всего-то. Вот он – вопрос смерти-то. А вот «а мне не хочется уезжать в город другой». А почему, казалось бы? Какая разница тебе, какие условия?

Я как-то рассказывал, что в Гонконге как в клетках живут, потому что там жарко у них. И удобней, и платят мало. И в клетках сидим. Всё. Зашёл, переночевал там в клетке, и вышел опять. Всё. Необходимости нет.

Переспал, и всё. Вот. Только, конечно, здесь вопрос, где заниматься любовью? Где это делать, вот это да, тут вот непонятно, хотя можно в клетке, если там снял клетку для любви, и всё.

Ученик: Георгий Леонидович, получается, лучше отказываться от любой формы?

Учитель: Ну, конечно же, да, или лучше не привязываться. Как мы говорим, не привязываться ни к чему.

То есть вопрос смерти – важный, так до конца и нерешённый. Хотя, конечно, попытки есть, но…Хотя, с другой стороны, оно примерно понятно, что мы перерождаемся, ещё что-то, оно даже понятно и логически как бы… Но, с другой стороны, страшно. Ну посмотрите на свою маму.

Ученик: Не дай Бог.

Учитель: Ну вот именно.

Ученик: Каждый день Богу молюсь, только не так, только не это.

Ученик: А, с другой стороны, ну с Машей, ну с Дашей – всё равно же я. Ну какой-то вот момент такой вот вспышкой пройдёт, а потом опять всё то же самое будет. Чего с Машей, чего с Дашей, чего с Варей, чего с Катей.

Учитель: А вот извиняюсь! Во-первых, вы жили с Дашей…потом с Машей. Момент интересный, допустим, вспышка прошла. Маша вам начинает вспоминать: «Ты с Дашей чего там делал? Как с Дашей жил? Ага!» И пошло. И пошло. А потом перешли к Кате, ага, Катя тоже пока потерпела, потом начинается: «Ага! А ты ещё и с Дашей был, ещё и с Машей?» Да? И пошло, пошло, пошло, пошло. Если мы забыли, собственно говоря, когда вот из жизни уходим, забываем, вот это может быть. Ты забыл, какая Маша, понятия не имею! И спокойно живёшь. Какая-то там Даша? Да понятия я не имею. Вот. И живёшь себе. Тогда, может быть, имеет смысл.

Ученик: Ну да, если так. И про Катю можно сказать: «У тебя там тоже были всякие Пети, Васи».

Учитель: Конечно, можно. И, может быть, и удобно, чтобы вы забывали всё, хорошее и плохое. Допустим, было очень изумительно с Дашей, но вы забыли всё, ушли, перешли к Маше. Всё. И всё стёрлось. Картинки изумительные, ужасные – всё стёрлось, всё пришло в ноль, и начали с начала. Удобно.

Ученик: А чего не стирается-то?

Учитель: Ну это пока не стирается. В теории было бы хорошо! Стёр – и всё, и пришёл в новую жизнь.

Ученик: Но всё равно с прошлой жизни какие-то яркие моменты зафиксированы.

Учитель: Зафиксированы! Они зафиксированы для того, чтобы в какой-то момент до вас дошло что-то. Они именно поэтому там зафиксированы. Не то, что очень яркие… они для вас яркие.

Может, мы сейчас с вами подходим к сокровенному пониманию, как мир варится? Как там Всевышний стоит и кашу варит из всех людей.

И, с другой стороны, если смотреть на эту картинку всю в целом, как оно варится, как человек во всём этом находится. Причём, там человек, как всегда же, он не один, имею в виду совокупность всех людей. И кто-то управляет этой массой людей, кто-то там выполняет какую-то ещё функцию, каждый выполняет какую-то свою задачку, свою задачку до какого-то момента. Для примера, вы занимались спортом, были велосипедистом, гонщиком, но основная болезнь, я считаю, в том, что, когда вам исполнилось тридцать пять лет, появляется мысль, что всё – уже надо заканчивать. И потом вы начинаете тянуть. Более-менее. Ну уже и не спортсменом, а пытаетесь в тренеры идти, ещё что-то. Тянете эту вот ниточку, которая вас иногда… вспоминаются ваши гонки, как вы носились, как ещё что-то, немножко с грустью, чуть-чуть с печалью. В конце жизни уже отрывочно вспоминаете какими-то всполохами – раз, вдруг «ах», потом опять забыли, потом уже ничего не помню.

Ученик: Можно вопрос? Почти личный вопрос. Вот Эос с Олечкой разбежались. Да? У Олечки новый мужчина, у Эоса новая женщина. Дети? Два года… ну как бы не в счёт. Ему пока ещё все равно, да? Мама рядом, всё комфортно. А вот тот, которому семь. Он же… ему не сказали, что это плохо, он не знает, что это плохо. Для него нормально. Разбежались и разбежались. Мама есть, у неё другой мужчина, папа звонит. Но в принципе вот для меня, скажем, весьма сложная ситуация. Потому что к этому человечку… ну я привязана к нему.

Учитель: Не привязывайтесь.

Ученик: Ну а что теперь не звонить и не говорить ничего?

Учитель: Позвоните, поинтересуйтесь: «Как ты там?»

Ученик: Он же растёт, у него там куча всего происходит.

Учитель: Это ваша фантазия! Это ваша фантазия. Чисто ваша. Что у него происходит, вы не знаете. Это чисто ваша иллюзия. Поэтому…Конечно же, конечно, здесь вас будет удерживать, а что подумает он, когда вырастет. Скажет, что вот и бабушка его оставила или ещё что-нибудь. Конечно, все эти ниточки тянут, естественно тянут. Но, с другой стороны, вы не обязаны.

Ученик: Он просто наполняет нашу жизнь, получается. Да?

Учитель: Конечно, конечно. Пытаемся искусственно удержать, пытаемся заполнить себя. Ну вот так же обычная схема. Пока ребёнок растёт, ваша забота всё время о нём. Ребёнок вырастает. Уходит. У вас образуется пустое место. Вы, конечно, вспоминаете его стульчик, на котором он сидел, конечно, столик, конечно, местечко, конечно, когда он уроки делал. Вспоминаете, как он играл. Жалко. Слёзы прям наворачиваются на глаза. И здесь, конечно, недолго до деменции. Недолго.

Поэтому здесь, конечно, всё достаточно интересно, хотя мы всё делаем сами. Всё дело наших рук, всё. Сами себя привязываем или отвязываем, или ещё что-то. Всё – наше создание. Всё. С помощью опять же нашей мысли. Так легко всё изменить. На самом деле непонятно, что же привязывает к мысли какой-то? Или работе какой-то. Что? Да, мы держимся за что-то. За что? За то, что, может быть, нам ясно, что «ладно, в этой ситуации я поступаю так, у меня, хорошо там, напряжение в шее, я хотя бы более-менее знаю, что я ещё жив, напряжение в шее – хорошо, плохо, но всё-таки хорошо». Или что ещё держит? Что? Или вот мы говорим обо всех этих экстремальных видах спорта, о чём угодно. Человек делает всё для того, чтобы скорей из жизни уйти. Всё. Спрашивается: «Зачем?» Значит, что-то его толкает, какой-то момент.

Ученик: Адреналин.

Учитель: Что-то толкает. Ну адреналин – это такая формула удобная. А на самом деле что-то. Так же вот вы говорите там – адреналин толкает. Да, конечно, хорошо, он толкает. Так же, как вот и сексуально. Пока мужчина может, он хочет. Мужчина не может, он не хочет. Однозначно. Это вы напрасно смеётесь. Он может быть там и двадцать лет, и тридцать лет, ещё что-то, он не хочет, ну нет у него желания. «Да не хочу я тебя». И всё. А у вас в это время уже сдвиг: «Как? Ты не хочешь? А почему?» Начинаете думать всякую глупость.

Ученик: Устал. Он просто устал.

Учитель: Да. А на самом деле, зная такие закономерности, что, как и женщина, так и мужчина, значит, не автоматы, которые включил вот: «Дай мне стакан воды!» Он дал. Нет, он не работает так. Он не работает. И женщина тоже. «Дай мне стакан воды!» Не работает так. «Да не хочу я тебе давать сейчас, да не хочу». И не получишь стакан воды. Это значит – нужно идти к любовнице.

Ученик: Три копейки надо кинуть.

Учитель: Да, да, да! Три копейки вот закинь мне, три копейки!

На самом деле это совершенно элементарные вещи. Потому что нам надо знать закономерности мужские и женские и все особенности. Ну вот эта неграмотность наша всё рушит. А грамотными мы не очень хотим быть. Тогда ведь надо разбираться, вдумываться. А нам надо, чтоб всё это было просто, грамотно выстроено. Всё элементарно можно и красиво и хорошо объяснить. И школьнику. И всегда уже… и дойдёт уже, и до конца уже всё знать и понимать: и что, зачем и как. А пока вот стихийно. Всё стихийно – это странные мысли с глупостями разными. Так оно потихонечку идёт ваше рвение.

Так что – какие у нас проблемы в медитации, вот это теперь опять важно понять. Какие? На самом деле, опять же я к тому, что, казалось бы, всё же просто. Всё же взял и изменил просто, ну как вот к Маше ушёл, и всё.

Ученик: Если б ушёл! А то мотыляется, мотыляется.

Учитель: Неважно. Вот как мысль изменить, ну чтоб не мотылялся на вас? Раз – и вот. И всё. Ничего же трудного нет, казалось бы. А, с другой стороны, ничего более стабильного, чем вот мысленные усилия нету. Никакой клей, ничего не выдерживает. А вот мысленный клей – он держит. Стабильно, твёрдо, жёстко держит. И, казалось бы, объясни человеку – и он поймёт. Не понимает. А иногда, особенно, по-моему, у женщин это есть, начинает сразу легко переворачивать в свою сторону. Раз. И ты стоишь, не понимаешь.

Ученик: Мужчины тоже переворачивают.

Учитель: Мужчины так же, да-да-да. И мужчины так же переворачивают в свою сторону. И не понимаешь, за что зацепить. Где тот ключик?

Ученик: Инстинкт самосохранения.

Учитель: Причём, у каждого свой…

Ученик: А чего храним? Не понимаю.

Учитель: Что-то храним. Что там за бетонной плитой? Непонятно. Мы с вами наметили таких два момента: вопрос жизни и смерти. Надо его решить как-то. Или вправо, или влево. То есть надо для себя хотя бы решить вот этот вопрос, для себя. Потому что в девяноста случаях не пускает нерешённость этого вопроса. В девяноста случаях из ста не пускает нерешённость этого вопроса. Так бы давно бы взяли и всё изменили.

Ученик: Георгий Леонидович, давайте уже решим. А как?

Учитель: Кто вам мешает оставаться спокойной, когда вы общаетесь с мамой? Кто? Кто? Никто же не мешает, пожалуйста. Вам карты в руки, вы можете спокойно выстроить свои отношения. А сейчас! Угу! Надо же маме объяснить, что она не права. А она не понимает. Ну раз не понимает, надо же доказать ей. Она опять не понимает. Улыбается. А вы не можете понять. «Ну как же? До этого ты всё понимала, а сейчас не понимаешь? Не придуривайся!» – говорите вы. Вот и всё получается. Поэтому я всегда так же отвечаю вот: если вы не хотите попасться в ловушку, в которую неизбежно попадётесь, тогда не надо заговаривать с мамой, не надо. Иначе она выведет вас на сто процентов.

Ученик: Георгий Леонидович, любимое выражение моей мамы! Что бы я ни делала, она обязательно скажет: «Поговорим?»

Учитель: Да! Я же говорю. Любым способом выведет вас из себя, любым способом, причём, стопроцентно. Проверено уже всё время. Поэтому так с любым человеком. Если вы не хотите получить неприятности, вы не заговариваете. Иначе тогда придётся вам немножко изменить свою позицию жизненную. Немножко иначе взглянуть на этот мир. Войдя в положение его. И так неизбежно, так всё время устроено. Всё время. Можете проследить своё общение, как вы общаетесь со всеми. Либо вы тихонечко подкладываетесь, ну образно выражаясь, стоите на своей позиции, хотя бы на время уступая более активному, либо вы занимаете более активную роль, либо вступаете в конфликт. Всё, ролей больше нет. Поэтому… А дальше уже просто весь спектр. Зависит уже от степени интенсивности, насколько один более активен, второй менее активен, и так далее. Хотя, казалось бы, что стоит взять и… ну в квартире жили, а теперь в клетке поживёте. Какая разница? А тут начинается игра достоинства. Это что же я буду в клетке жить? Это я-то, сама владычица морская? Сейчас! Пускай он в клетке живёт. Вот так оно всё и идёт, игра амбиций потихонечку. Начинается один, второй, так и войны возникают. Одна, другая, третья, пятая. Географически очень интересно посмотреть. Основные войны все были на материке. На материковой части. Вот такой основной пример взять. Там, где Африка, ещё что-то, там мелкие ссоры или конфликты там чуть-чуть, вот. А основное вот – Европа, и немножко там Азии. Всё. Это основное. Все основные конфликты, всё там. Может быть, география играет роль, может быть. Может быть, и нет. Ещё интересный факт: вирусы возникают все в экваториальной части. Только там. Оттуда начинается и движение. Оттуда. Не откуда-нибудь. Может быть, это тоже что-нибудь означает? И так же, как вот я говорю, сейчас особенно это заметно, что предупреждают людей: «Люди, остановитесь! Остановитесь! А то…». Нет, остановиться не можем уже. Уже не можем. Поэтому есть над чем подумать.

Ученик: Ну как бы логически понятно, а вот то, что с этим делать…

Учитель: Что с этим… А что с этим уже сделаешь? Ничего. Надо было раньше думать. Посмотрите, я же всё время говорю, что с Земли никуда ничего не улетает. Всё на Земле находится. Всё на Земле варится, все мысли удерживаются силой тяготения, все удерживаются вокруг Земли, всё. Поэтому тут и облака разные перемещаются из одного конца в другой, никуда не исчезают облака. Это кажется, что они растворились, они просто потихонечку переместились, изменили свою форму, пошли дальше, но атмосфера вся – она вокруг Земли. Всё время. Независимо от того, где у вас там в Новосибирске взрыв был, где там ещё что-то, всё варится на этой Земле. Всё время. Даже пускай по микрочастицам, но поступает в атмосферу всё время, всё время. Не говоря уже об огромных островах мусора, которые плавают там в океане. И ещё что-то. Хорошо, мы эту часть как бы не видим, а там люди всё время живут в этом, и парятся в этом всё время. Мы видим только одну более-менее такую допустимую форму жизни, а форма жизни самая разнообразная по всей Земле, самая разнообразная. И поэтому, конечно, надо бы думать обо всех людях, как всем жить спокойно в мире, а не только себя стараясь очистить, иначе будет… что называется, диффузия пойдёт. Процесс диффузии, перемещение с одной стороны в другую, пойдёт это всё активно. Поэтому очень интересно, что значит в кавычках, человечество довело себя до определённого состояния, до определённого уровня, когда уже, собственно говоря, дальше-то делать нечего. Дальше, если мы не найдём какую-то форму, как очистить всё, а мы не найдём, то тогда всё очень логично идёт к победному завершению. И мы можем победно отрапортовать о том, что мы пришли первые к концу. Поэтому здесь, конечно, надо серьёзно нам продумать. А здесь нам мешают… ну мы говорим, просто описываем все состояния, которые нам мешают. Что нам мешает с телом работать? Собственно, лень, пассивность, нежелание. Нам легче выпить таблетку. Кто сказал, что таблетка хорошо? Никто. Мы сами решили. Сами решили. Соответственно, имеем ту медицину, которая есть, которая становится всё более такой узкоспециализированной. Поэтому мы просто опускаем эту часть, как бы не смотрим на это здраво, но посмотрим теперь на позицию врача. Вот врач смотрит на ваше сердце. Ага, видит, допустим там, порок сердца, но говорит: «Ну ладно, оно ещё дотянет лет десять, ну и ладно, и не скажу ему об этом. Подумаешь, какая разница? Чего он там будет лекарства какие-то пить?» Всё. А другой врач увидит: «О! У тебя порок сердца!» Напугает. И тот раньше ещё уйдёт. Спрашивается, что делать надо? Говорить о пороке сердца или нет? Это непонятно. На самом деле, смотря кому. Кому-то сказать надо, а кому-то нет. Как выбрать? Здесь непонятно опять же. Потому что одному сказать надо, потому что он такой расчётливый, въедливый и рассчитает свои силы там на этот срок, а другому скажешь – он в панике, и из головы его всё выйдет, только в панике будет ждать, когда же наконец рванёт. И как поступать? Непонятно. Опять же, кто довёл до этого состояния людей? Сам себя человек, сам. Сам человек довёл до этого состояния.

И сейчас очень важно, что мы медитируем на общий покой. Да вот, общий покой, ещё разочек его рассказываю. Потому что сейчас вот большая часть людей находится в некоем таком взвинченном состоянии. Потому что уже кто-то чувствует, кто-то видит, кто-то понимает, что что-то не так, но не знает, что делать, не знает, каким образом быть, никто не подсказывает, не говорит – как. Поэтому надо, чтобы, по крайней мере, было более-менее спокойно, чтобы как можно меньше было каких-то таких бурных вспышек, бурных активностей. Надо, чтобы более-менее мы были спокойны тогда и, как я вам всегда говорю, в панику не впадали. Потому что паника – советчик плохой. В панике вы можете сделать столько глупостей разных. А, когда нет паники, тогда более-менее разумно. Разумно. Поэтому, конечно, любые действия наши, опять же к медицине вернусь, любое оперативное вмешательство, любое, сокращает срок нашей жизни. Сокращает срок нашей жизни. Любое. Поэтому это тоже важно знать. Но никто об этом не знает. Или все думают о хорошем. Все думают, что «вот я буду жить теперь двести лет, мне операцию сделали». Поэтому всё в мире тесно взаимосвязано. Всё. Все люди тесно взаимосвязаны. Никто не существует отдельно. Никто. Все влияют друг на друга тем или иным образом. Тем или иным способом. Всё время. Всё время взаимодействуем. Взаимодействуем. Не всегда непосредственно, иногда опосредованно через какую-то силу, но всё время взаимодействуем. Всё тесно взаимосвязано. И Земля, конечно, наша всё это пока выносит. Выносит, но скоро уже ресурс её заканчивается. Какие вопросы есть?

У меня пока пожелание одно – медитация на спокойствие, а в свободное время попытайтесь подумать: «А что, собственно говоря, мешает нам что-то изменить? Ну что? Кто мешает? Зачем? Почему? Как?» Всё что угодно можно изменить. Всё! Всё! Но почему-то не меняется. Почему-то не меняется. И что делать со смертью опять же? Надо решить для себя этот вопрос, решить.

Ученик: Со смертью, как выходом из тела? Или со смертью вообще?

Учитель: Со смертью, со смертью. Чего там выдумывать, как вы говорите. Ну вот со смертью, со смертью. Вот вы вышли и сгниёте. Вот и всё. Это неправильно, так не должно быть, потому что вы просто отмахиваетесь от ответа на этот вопрос. Поскольку вы не знаете, как на него отвечать, вы отмахиваетесь от него. Но на самом же деле вы будете кричать и плакать, и стонать, что вот «я не хочу так, я не хочу, чтобы было так больно». И ещё что-то. Ну и что? Будете потом говорить: «Вот надо было раньше думать! Почему я не хотела так вот?» Да? Потом – раньше… а вот не хотели. Поэтому всё-таки я предлагаю об этом задуматься. Об этом задуматься. Конечно, не сказать что-то, опять же очередные глупости. Не как в Питере мне сказал кто-то фразу: «Вот ну опять вы на конька своего сели!»

Ученик: Продумать как бы момент ухода, ну как бы обстоятельства…

Учитель: Да не продумать обстоятельства, а просто вообще поразмышлять на эту тему. Конечно, мы уходим от этого вопроса, но как бы вы хотели уйти? В кругу семьи, деток, внуков. Все сели вокруг, да, и радостно провожают вас. Без паники, без всего. Вот.