Читать книгу Сделка с демиургом - Георгий Левшов - Страница 4

Дурманный аромат черемухи окутал город жарким опахалом. Старожилы утверждали, будто черемуха цветет к заморозкам. В этом году городские оракулы ошиблись. К трем часам дня воздух прогрелся до двадцати семи градусов. Вдоль каменных бастионов Петропавловской крепости выстроились поклонники северного загара. Они появлялись здесь обычно в начале марта. По скованной льдом Неве гуляют горожане, а возле каменных стен, как столбики, стоят полураздетые фигурки. К середине мая установилась жара, которая приходит в местные широты лишь в июле.

К зоосаду примыкал парк Ленина – излюбленное место отдыха горожан. Здесь было людно, у автоматов с газированной водой скопилась очередь. На три работающих автомата сохранился только один стакан, который страждущие ленинградцы передавали друг другу, как реликвию. Многие поругивали алкашей, похитивших емкости для своих нужд. За тенистой липовой рощей возвышалось монолитное здание из желтого кирпича – постройка начала двадцатого века, спроектированная в стиле конструктивизма, – знаменитый кинотеатр «Великан», а рядом с кинозалом находился планетарий. У ленинградцев, посещавших планетарий, сохранились в памяти незабываемые впечатления от его посещения! Под куполом на черном фоне рассыпались тысячи звезд, а диктор басовито рассказывал про созвездия Гончих Псов, Большой Медведицы, Кассиопеи…

Нынешним майским днем планетарий пустовал. Горожане брали штурмом кассы кинотеатров. По стране триумфально шествовал новый отечественный боевик «Пираты двадцатого века». За два месяца проката фильм собрал рекордное число зрителей.

Закончился сеанс, распахнулись широкие двери кинозала, пахнуло человеческим теплом. Наружу выбежали трое молодых парней, у русоволосого парнишки на плече висела магнитола. Слабенькие динамики извергли трескучий скрип.

«Все очень просто: сказки – обман… – запел вокалист. – Солнечный остров скрылся в тума-ан…»

Ребята остановились возле гастронома. Коренастый парень, с усеянным веснушками рябым лицом, барским жестом извлек из кармана джинсов пятирублевую купюру.

– Худой, организуй кентам праздник!

– Шементом! – откликнулся высокий юноша. Кличка прикрепилась к нему намертво, он и не возражал.

Почетная кликуха! Подросток ввернул новое жаргонное словечко, привнесенное старшим товарищем с зоны, где тот отбывал срок заключения. Хорошее слово, цепкое, оно символизировало стремительность действия.

Близился вечер, возле прилавка столпилась очередь. Продавщица щелкнула костяшками счетов, нанизала бумажный чек на острый металлический штырь и протянула покупателю кусок докторской колбасы с проступающими на бумаге жирными пятнами.

– Следующий!

Голос у нее был звонкий, молодой, что не соответствовало внешности. Сеть красных прожилок проступила на отечном лице сорокалетней женщины, чахлый хвостик белых волос выбивался наружу из-под косынки. Бабулька в голубом платочке неодобрительно посмотрела на молодых людей, стоящих возле витрины. Паренек втерся к прилавку, оттеснив граждан, протянул купюру.

– Белое крепкое! Два флакона!

Рубаха у молодого человека была расстегнута до пупа, на безволосой груди болтался амулет – имитация костяного зуба на кожаном шнурке. Юноше было на вид лет шестнадцать, а спиртное разрешалось отпускать лицам, достигшим совершеннолетия. Грозное предостережение было вывешено над полкой с консервами, рядом с «Книгой жалоб и предложений», вставленной для непонятных целей в рамку из оргстекла.

– Паспорт с собой?! – нахмурилась продавщица.

– Мне уже восемнадцать! О чем базар?!

Скулы покупателя побелели, пальцы сжались в кулаки. По виду припадочный, решила продавщица. Она машинально дотронулась до мочек ушей, проверив наличие золотых сережек с кроваво-красными камнями. Ну его к лешему, не продашь – подстерегут после смены, ограбят, и то еще чего похуже сделают!

– Рубль девяносто восемь за каждую бутылку!

Очередь дружественно промолчала, только женщина в платке не сдержалась:

– Ни стыда ни совести, прости меня господи!

– Усохни, мамаша! – дружелюбно ответил парень.

– Сталина на вас нет!

– Отвали, швабра! – рассмеялся молодой человек.

Он получил сдачу и, воздевая над головой две темные бутылки, протиснулся к выходу.

«Лишь только весною тают снега-а-а, – пропел вокалист, – и даже у моря есть берега-а-а!»

Компания вывалила на улицу.

– Куда пойдем, Груздь? В сквер или в парадняк?

Молодой мужчина с веснушчатым лицом мечтательно посмотрел на синее небо, ловко сплюнул на землю.

– Погода ништяк! Чё в подъезде толкаться? Пошли в сквер…

В сквере царила благословенная прохлада, две скамейки были скрыты густой листвой от посторонних глаз. Следы голубиного помета заляпали доски. Обладатель магнитофона провел ладонью по гладкому дереву, брезгливо сморщился.

– Чё тянешь, Андрюха! – рассмеялся Груздь. – Делай как я!

Он забрался на спинку скамейки, опустив ноги, обутые в польские кроссовки, на площадку, предназначенную для сидения. Андрей, вчерашний школьник, стройный, белокурый паренек с родимым пятном на скуле, последовал его примеру. Он преданными глазами глядел на веснушчатого альфа-самца. Худой впился зубами в пластиковую пробку на бутылке, от напряжения на его шее вздулись синие вены.

– Побереги клыки, Худой! На киче пригодятся!

Груздь потряс спичечным коробком. С шипением чиркнула спичка, пластик расплавился под дрожащим огоньком, мягкая пробка слетела с горлышка. По праву старшего Груздь сделал два больших глотка, вытер губы тыльной стороной ладони. На средних фалангах указательного и безымянного пальцев синели татуировки.

– Вечный кайф!

Он протянул бутылку товарищу, желтый надкусанный ноготь указал на край бордовой этикетки.

– Вон по ту черту, понял, Худой? Выжрешь полфлакона, как в прошлый раз, – ухо отгрызу!

Шутка была классная, а жадность Худого до спиртных напитков являлась предметом насмешек. Паренек присосался к горлышку, как пиявка, шевельнулся кадык, выпученные серые глаза наполнились слезами.

– Уф, вечный кайф! – выдохнул Худой и благодарно посмотрел на товарищей.

У него были нос с горбинкой, темные густые волосы и от природы смуглый цвет кожи. Привлекательную внешность молодого человека нарушало выражение глаз. В них сквозила ледяная жестокость и цинизм разочаровавшегося в жизни человека.

Бутылка пошла по кругу, опустевшую тару Худой разбил о железный край скамьи. Особое искусство заключалось в умении отбить горлышко таким манером, чтобы образовалась выпирающая зазубрина. Это была известная уловка. Уголовный кодекс строго карал за предумышленные преступления. Говоря проще, взял с собой нож – готов пустить его в дело! Предумышленное преступление! «Розочка», как именовалась разбитая бутыль, могла получиться случайно, в запале. Раны от такого оружия получались кровоточащие, опасные, а статья, как ни крути, выйдет полегче, а влипнешь по малолетке – глядишь, отделаешься условным сроком заключения! Худой любовно потрогал острый край стекла. Острие получилось ровное, гладкое, будто рашпилем отшлифовано. Ребята закурили, едкий табачный дым смешался с ароматом черемухи. Песня закончилась, шумно потрескивал моторчик, перематывая бобину. Андрей аккуратно поставил магнитолу на землю, выпил положенную дозу, надсадно закашлялся. Груздь одобрительно хлопнул его по плечу:

– Не дрейфь, Андрюха! Научишься!

– Гадом буду, научусь! – пытался держаться молодцом юноша. Он искательно заглянул в лицо вожаку. – Груздь, расскажи, что твои перстни означают! Расскажи, будь другом!

– Окунь кильке не товарищ! – улыбнулся Груздь. – Так и быть, малой! Запоминай! Вот эта значит – прошел зону, врубаешься? – Он показал разделительную полосу промеж заштрихованных синих фрагментов. – Этот, стало быть, – в Крестах чалился… Вот чумовой партак! – распахнул ворот рубахи, демонстрируя искусно нарисованную волчью пасть.

Мальчишка восхищенно посмотрел на художества тюремного авангарда.

– За такую наколку отвечать будешь! – сурово сказал Груздь.

– А что она означает?

– Оскалил пасть на советскую власть!

– Антисоветская?!

– Чума ты антисоветская! – отеческим тоном разъяснил Груздь. – Те, кто против Родины прут, на особых зонах чалятся. Это при товарище Сталине все вперемешку срок тянули. Наша братва люто гасила тогда тварь образованную! Вот времена были! – Он мечтательно причмокнул тонкими губами. – «Советы» – это актив, мусора, цырики – так раньше вертухаев называли. Охранников. Врубаешься?!

Андрей ничего толком не понял из туманной речи бывалого уголовника, но поспешно кивнул. Прослыть лохом в среде столь авторитетных личностей, каким являлся на районе Груздев, он боялся.

– А на зоне в натуре страшно? – спросил он.

Его мутило от выпитого портвейна, лицо побледнело, но он скорее бы умер, чем признался друзьям в своей слабости.

– Как себя поставишь! – небрежно ответил Груздь. – У входа в хату на полу полотенце брошено…

– Какое полотенце?

– Обычное, вафельное полотенце. Если поднимешь – хана! Будешь весь срок шестерить!

– А как же быть?! – обеспокоенно спросил парнишка.

– Вытри ноги, полотенце брось в толчок и заходи в хату! Въехал, малой?!

– Толчок – это помойное ведро? – спросил Андрей.

– Ну ты, Андрюха, лошак! – беззлобно рассмеялся Груздь. – Толчком унитаз называется…

– Ага! – поспешно кивнул подросток. – Как же в толчок?! Оно ведь чужое!

– Такие законы! – сурово нахмурил светлые брови Груздь. – Шестерки вынут, постирают. Теперь врубился?!

– Понял… – ответил Андрей, хотя вопросов у него было много, но он благоразумно решил оставить их до следующего раза.

Время за увлекательной беседой и выпивкой пролетело незаметно, приближался вечер. Кинув подозрительный взгляд на компанию, мимо прошел молодой мужчина. Худой свистнул ему вдогонку, человек ускорил шаг. Груздь оценивающим взглядом смерил неуклюжую фигуру прохожего. Молодому человеку было двадцать с небольшим лет. Он был одет в новенькие джинсы фирмы «Вранглер» и вельветовый батник – как называлась модная рубашка в крупную клетку, с отложным воротником. Такую рубашку в «Пассаже» не купишь, шмотки явно были приобретены в валютном магазине, или моряк из загранки привез.

– Фарца? – ухмыльнулся Груздь.

– Я его знаю! – сказал Андрей. – Это Боря Шевченко, возле Татарской мечети живет. У него батя – большая шишка, в райкоме заправляет.

«Татарской мечетью» в народе называли Соборную мечеть, культовое архитектурное сооружение, выстроенное в стиле северного модерна, господствующего в начале двадцатого столетия.

– Точно – фарца! – Груздь хитро посмотрел на Худого. – Видел, как Талгат вертушку лепит? В союзе так никто не может!

Намек касался только что просмотренного фильма. Все знали, что актер Талгат Нигматулин, сыгравший роль пирата-каратиста, прославился как советский Брюс Ли. Худой похвастал однажды, что занимается подпольно карате – так назывался вид экзотической японской борьбы, официально запрещенной в Советском Союзе. Разгоряченный фильмом и выпитым портвейном, он вскочил на ноги. Розочка свернула в его руке.

– Спорим, я жирного вырублю с одного удара?! Спорим?!

– Как хочешь! – зевнул Груздь. – Языком трепать каждый может. Только розочку оставь, нам мокруха ни к чему…

Худой положил орудие на скамейку и быстро догнал удаляющегося человека.

– Стой, сука!

Молодой человек обернулся. Он чувствовал себя в относительной безопасности. За спиной была оживленная улица. Там гуляли люди, ездили машины. Едва ли его станут бить на глазах прохожих!

– Что вы хотите?

Как большинство битых в детстве подростков, он искренне надеялся, что вежливая манера речи является залогом личной безопасности.

– Закурить дай!

Груздь с Андреем неторопливо подтянулись, предвкушая расправу. Супружеская пара средних лет вошла в сквер, мужчина приостановился, но жена требовательно потянула его за руку.

– Коля! – приглушенно зашипела женщина, худощавая крашеная блондинка. – Тебе больше других надо?!

Мужчина что-то ответил, неохотно ускорил шаг, стараясь не оборачиваться на чужаков. Андрей засунул два пальца в рот и засвистел людям вслед.

– Говорю, курить дай! – закричал Худой.

– Я не курю…

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! – рассмеялся Андрей, искоса посмотрев на Груздя.

– Разрешите мне пройти… – сказал молодой человек. Что-то в его манере поведения было странным. Румяное лицо выглядело напуганным, но в серых глазах сквозила насмешка и презрение к пьяным мальчишкам.

– А жирный-то борзой! – заметил Груздь.

– Вам нужны деньги? – все тем же вежливым тоном спросил мужчина. – Назовите сумму!

– Во чмо! – воскликнул Андрей. Мальчишка непонимающе посмотрел на Груздева. Захмелевшие подростки ожидали команду бугра, но тот почему-то медлил.

– У нас богатых нет! – выкрикнул подросток.

– Конечно нет! – вежливо согласился гражданин. – У нас все равны. Итак, если ограбление не входит в ваши планы, я, пожалуй, пойду…

– Стоять, падла! – закричал Груздь.

Молодой человек послушно остановился, с интересом наблюдая за пьяными мальчишками. Он был похож на отважного ученого, готовящегося привить себе опытный образец вакцины.

– Твоя тема, Худой! – негромко сказал Груздев.

– Тебе не прет сегодня, жирный! – зло рассмеялся Худой. Ему было непонятно замешательство старшого, и манера говорить толстого мажора удивила, но, получив статус главаря, испытал прилив сил. – Лови, фуфел! – крикнул Худой.

Юношу с кличкой Худой звали Алексеем Рудневым. Но погоняло нравилось ему больше имени, полученного от родителей. С таким прозвищем и в армию, и на зону попасть не зазорно!

Руднев изготовился нанести удар ногой, для чего специально отступил на полшага в сторону, чуть согнул колено. Вертушка, как у Талгата Нигматулина, вряд ли получится, а боковой выпад голенью в челюсть был его коронкой! В карате такой удар называется маваши гери. Он долго отрабатывал эффектный прием, платил по пятьдесят копеек за занятие, настало время применить умение в деле! Толстяк предугадал дальнейший ход событий. Безошибочный инстинкт охранял своего хозяина надежней тугоплавкой брони. Битый за версту видит обидчика! Он не стал дожидаться развязки, а с неожиданным для тучного сложения проворством побежал прочь. Худой готов был расплакаться от обиды! Он мог произвести на Груздя впечатление, а Санька Груздев – местный авторитет! С четырнадцати лет Груздев состоял на учете в милиции, первую судимость получил по малолетству, отделался легким испугом – дали условно. Но, достигнув совершеннолетия, влип вторично, за квартирную кражу. Ему только исполнилось двадцать, а уже две судимости в личняке! Уважение такого друга непросто заслужить!

– Стой, чмо! Стой, сявка помойная!

Руднев на лету схватывал словечки, принесенные Груздем с зоны. Он нагнал беглеца и толкнул его кулаком в спину. Толстяк пробежал по инерции пару шагов и упал лицом в клумбу. Вдохновленные просмотром боевика ребята начали потасовку играючи, но страх жертвы пробудил в пьяных подростках кровожадный инстинкт. Проходящий мимо пожилой мужчина пытался вмешаться:

– Как вам не совестно, молодые люди!

– Сдерни, папаша! Зубы не жмут?!

Белобрысый Андрей сжал кулаки. Он заканчивал восьмилетку, по осени собирался подавать документы в училище. Он был самым младшим в компании, но его приняли в общество взрослых ребят. Взрослых и опасных, один Груздь чего стоит! Уходя из дома, он прихватил отцовский нож. Старик работал токарем на Кировском заводе, изредка тачал отменные ножи. Заступник поспешно ретировался, жертва была во власти хулиганов. Из заднего кармана его джинсов вылез уголок черного бумажника, что не мог не заметить Руднев, – был виден краешек купюры красного цвета. Червонец.

– Груздь, да у него капусты полные карманы! – воскликнул Худой. Он логично рассудил, что в дорогом лопатнике мелочь держать не будут, да и торчащая десятка обнадеживала!

Саня Груздев стоял поодаль, не вмешиваясь. Избиение беззащитного толстяка логично перетекло в ограбление. Пользуясь суматохой, Руднев вытащил из кармана джинсов жертвы пухлый бумажник. Бумажник являлся ценностью – импортный, из крокодиловой кожи, с фирменным лейблом на канте. Внутри преданно зашуршали красные червонцы в количестве пяти штук, две пятерки. Звякнула мелочь в отдельном кармашке.

– Хочешь, себе пока оставь! – сказал уголовник. – Лопатник клевый!

Отбытый срок заключения не прошел для него впустую. Он мгновенно оценил ситуацию. Одно дело – попинать фарцовщика, и совсем другое – грабеж! Но и навар был велик! Бумажник можно было загнать за пятерку, а то и дороже.

– Хозяин барин, Худой! – повторил он и как бы невзначай добавил: – Жирное чмо… Столько капусты таскает. Фарца подлая!

– Точно – фарца!

Худой ударил ногой лежащего человека. Пусть не маваши гери, но попал точно в «солнышко», как называлось болевая точка промеж ребер. Человек охнул, скорчился в позе эмбриона.

– Классная джинса на нем! – завистливо проговорил Андрей.

– Жизнь несправедлива! – заметил Груздь. – На мажоре джинса за пару сотен. На зоне пахать будешь, столько капусты не нашинкуешь! Все Хозяин заберет.

Руднев истолковал слова вожака на свой лад. Бумажник с содержимым исчез у него за пазухой, а беспомощный толстяк получил очередной болезненный удар в шею. Полученные навыки в спортивном зале лучше всего отрабатывались на живом человеке. Никакой боксерский мешок не заменит податливое ощущение кулака, крушащего ребра! Руднев с Андреем мешали другу друга. Каждый хотел удивить друзей мастерством исполнения точных ударов. Били впустую, месили воздух ногами, но изредка увесистые тумаки попадали в цель.

Груздев цепким взором оценил состояние жертвы. Его гасили на малолетней зоне в поселке Форносово. Били так же люто, безжалостно. А после всего, под аккомпанемент сальных шуток, на него помочились. Таких, как он, называли на зоне «чушками». Отверженные члены стаи, опущенные. Сейчас, наблюдая страдания беззащитного человека, он испытал ненависть к своим обидчикам. Но в позиции толстого мажора, как именовали обеспеченных советских юношей, угадывалось что-то противоестественно спокойное. Он бы не удивился, если бы мажор встал на ноги, отряхнулся и с язвительной ухмылкой проговорил: «Товарищи! Если вам нужны были деньги, могли просто попросить! Зачем кулаками махать?»

Груздь вытер лоб, желая избавиться от наваждения.

– Вы его так загорать и оставите? – сказать он.

– А что делать?!

– Ваша ходка, пацаны! Худой за паровоза!

Члены банды знали, что «паровозом» в тюремной среде называют организатора преступления. Худой не уловил иронии в словах вожака, но злоба, обуявшая его после избиения беззащитного человека, лишила остатков здравого смысла. Он не осознал, как безобидная потеха превратилась в тяжкое преступление. Теперь надлежало замести следы преступления. Сразу за сквером стоял пятиэтажный дом сталинской постройки. Чернело жерло распахнутого подвала. Он в нерешительности дернул себя за шнурок, на котором висел волчий клык. Классная игрушка, выиграл в карты у взрослых парней и с ранней весны, рискуя заработать воспаление легких, щеголял в распахнутой рубахе. Изо рта пострадавшего вытекла струйка крови. Фарцовщику нехило досталось, но он продолжал улыбаться!

– Что вы собираетесь делать дальше? – тихо сказал толстяк, продолжая лежать на земле с таким безучастным видом, словно намереваясь здесь вздремнуть.

Худой без особой охоты ткнул его ногой по ребрам, мужчина послушно охнул. Избиение напоминало сцену из индийского кинофильма. Ударов много, а толку нет.

– Кентов своих ждет, сука! – выругался Груздь.

– Что делать будем, Груздь?! – спросил Андрей. Он побледнел. Адреналин сжег винные пары, ему стало страшно. Поведение избитого человека не вписывалось в сценарий.

– Скинем его в подвал, там не хватятся! – крикнул Руднев.

– Ты – паровоз! – повторил Груздь.

Наступил вечер. На небе появились звезды; касаясь острым серпом купола Исаакиевского собора, серебрился юный месяц. Спешащие на сеанс фильма горожане с удивлением обнаружили невесть откуда появившийся запах гари в воздухе. Такие запахи были типичны для начала октября, когда в парках жгут листву. До начала фильма оставались считаные минуты, из зала донеслись позывные киножурнала «Фитиль». Молодая женщина едва не наткнулась на высокого парня. Он остановился неподвижно, глядя перед собой в пустоту. Девушка была стройной и кареглазой, в простом ситцевом платье и синих туфлях на высоком каблуке. Она проследила за его взглядом. Ничего сверхъестественного она на афише не увидела. Илья Рахлин представлял новую программу. Длинноногие танцовщицы, облаченные в блестящие костюмы, выстроились в ряд. На переднем плане кареглазый красавец поднес к губам микрофон. Звезда эстрады Сергей Захаров – мечта советских женщин всех возрастных категорий. А человек вытаращился на плакат с таким видом, словно звезда эстрады живьем сошла с рампы!

– Вам нехорошо? – спросила она.

Чудаковатый парень, отметила про себя девушка. Интересный, мужественный. Глаза у него были цвета стали, нос орлиный, а густые волосы были взлохмачены, словно он только что оторвал голову от подушки. Парень напоминал актера, снимавшегося в историческом фильме про рыцарей, только она позабыла название. По виду лет двадцать пять. Всем был хорош молодец, и ростом и фигурой, только выражение глаз шальное и шрам длинный на щеке! Подруга Лиля рассказывала про наркоманов, они выглядели как обычные люди, но были готовы на любое преступление ради дозы зелья! Она потянула носом, навязчивый привкус горелой травы растаял. В полумраке ей почудилось золотое свечение, ореолом окружившее незнакомца. Девушка старательно моргнула, протерла кулачками глаза – ореол исчез.

– Вы приезжий?

– Что вы сказали?! – Он наклонил голову, будто не расслышал слов.

Девушка закусила губу. Она была хорошенькой, молодые люди оборачивались на нее на улице, а в родном поселке Кириши, который находился в ста двадцати километрах от Ленинграда, одноклассники прохода не давали. Парень не проявил к ней интереса, вот что было до чертиков обидно!

– Вам позвать врача? – вежливо спросила девушка.

– Не надо! – грубо сказал незнакомец. И тотчас, спохватившись, извинился.

Он покрутил по сторонам головой, словно увидел Петроградскую сторону впервые в жизни.

Он – шпион?! От такого предположения захватило дух. По-русски чешет без акцента, а сложен как манекенщик из Дома моделей. Плечи широченные, в теле угадывается сила и гибкость. Такие красавчики последнее время стали появляться на пляже Петропавловской крепости. Про них ходили всякие слухи. Говорят, существуют тайные методы тренировок для создания мощного торса и пресса в квадратиках. Но те парни двигались, как роботы, словно в позвоночник штырь загнали. Несколько смущал извилистый шрам на скуле молодого человека, но, как говорила подруга Лиля, шрамы украшают мужчин!

Роман услышал голос девушки, прилетевший издалека, что-то ответил, продолжая грезить наяву.

Зеркала плавали в воздухе, лишенные какой-либо опоры, магические всполохи оранжевого света создали восхитительные миражи, чрезвычайно достоверные по восприятию.

Перспективу Кронверкского проспекта заслонил равнинный пейзаж. Зеленая трава, изрезанная рубцами глубоких оврагов, простиралась вплоть до пологих голубых холмов, укутанных сиреневой дымкой. В излучине реки виднелись очертания старинного замка. Зубчатая ограда опоясала каменное строение, скрипнули цепи, поднимающие навесной мост. Заржали кони, удаляющийся гул английских рожков прозвучал воинственно и тревожно. Затем все исчезло. Зеркала повернулись дважды. Появился высокий мужчина. Его статную фигуру скрывал длинный кожаный плащ, на голове была надета шляпа с широкими полями, в тени скрывалось плохо различимое лицо. Он выхватил из ножен короткую шпагу, окропил лезвие жидкостью алого цвета, острие пронзило густую черную массу, которая немедленно трансформировалось в чудовище. Монстр распахнул пасть, усеянную двумя рядами острых зубов, крылья подняли ворох невесомой пыли, удар клинком угодил в зеленый глаз чудовища.

– Доброй охоты, ваша милость! – сказал чей-то голос, и видение растаяло, как предрассветный туман.

Зеркала совершили очередной цикл вращений, картинка исчезла, оставив послевкусие неразгаданной тайны.

Неизвестно, как долго тянулось пустое безвременье. Зеркала вращались беспрестанно, в отражениях множились диковинные пейзажи. Затем яркая вспышка пробудила путешественника окончательно, и он обнаружил себя стоящим на ступенях какого-то здания. Во рту сохранился спиртовой привкус напитка, которым его потчевала красавица Зоя. Пальцы нащупали за ухом клейкий квадратик. Будто пластырь за мочкой уха прилеплен. Реальность обрушилась людским гомоном, запахом черемухи и непривычным ароматом свежести.

– С вами точно все в порядке? – переспросила девушка.

У нее были голубые глаза небесно-василькового цвета, чистая розовая кожа и смешной хвостик каштановых волос.

– Все в порядке, спасибо! – Он услышал свой голос и оказался им вполне доволен. Бытует мнение, что оценить тембр собственного голоса невозможно, но различие между осипшим, прокуренным тенором господина Авдеева и мужественным баритоном, который ему довелось услышать только что, было в пользу баритона. – Я в полном порядке, девушка! – улыбнулся он и стал еще привлекательнее.

Девушка предприняла последнюю попытку завладеть вниманием загадочного парня.

– В «Великане» новый фильм идет… – Она кивнула в сторону афиши. – Можно взять билет у перекупщиков!

– Да, конечно… Удачи вам!

Он повернулся к зоопарку и вслушивался в шум ветра. Девушка почувствовала, что краснеет. Обидно, что так и не довелось докопаться до истины! Вместо того чтобы воспользоваться любезным предложением, незнакомец стоял, словно истукан, обнюхивал воздух, как духи! Вряд ли он – шпион, они парни смышленые, судя по кинофильмам!

У входа в кинотеатр образовалась давка, девушку подпирали в спину, и спустя пять минут она оживленно сплетничала с подружкой Лилей, предвкушая просмотр нового фильма, обсуждая непривычно теплую погоду на улице и прочие ужасно интересные вещи. Вскоре она позабыла о странном мужчине со шрамом на подбородке и вспомнила о нем спустя пару дней, когда вереница невероятных слухов растеклась по городу с неукротимостью весеннего половодья.

Он же проводил рассеянным взглядом девушку, вздохнул, проверяя легкие на прочность, прислушался к биению своего сердца. На нем была забавная одежда – узкие джинсы, смешная курточка, рубашка с широким воротом. Букет запахов ударил в нос, как умелый боксер. Корюшка! Типично ленинградская рыбка, нерестящаяся по весне в бухте Финского залива, чей запах напоминал аромат свежих огурцов. Роман Сергеевич Авдеев пятнадцать лет не расставался с сосудосуживающими каплями для улучшения носового дыхания. Вот так «Химера»! Ай да Мастер! Вспомнился лист договора. Теперь он – Странник. И тело Странника ему по душе!

Он спрыгнул с верхней ступени на асфальт, мускулы опережали рассудок. Прежде чем рассудительный бизнесмен успел подумать об опасностях, грозящих в путешествии, ноги сами вынесли его на проспект.

С грохотом промчался старенький трамвай, к темным стеклам прильнули лица горожан. Водитель автомобиля марки «победа» дважды просигналил пешеходу, пересекшему дорогу под красный сигнал светофора. Зажглись уличные фонари, серебристый бампер «победы» затормозил в полуметре от замечтавшегося пешехода. Приоткрыв дверь автомобиля, ступил ногой на асфальт водитель – дородный мужчина в вельветовом костюме-«тройке». Черный пиджак, жилетка, брюки.

– Тебе жить надоело?! Под ноги не смотришь!

– Извини, мужик! – широко улыбнулся Странник.

Водитель продолжал что-то кричать, округлое лицо покрылось алыми пятнами, его поддержала женщина, стоящая в очереди за квасом, возле цистерны, окрашенной в тусклый желтый цвет.

– Прут без разбора! Глаз у них нет! – У нее был тонкий, визгливый голос, каким обычно славятся деревенские жители.

Продавщица кваса с интересом оглянулась в сторону разгорающегося скандала, продолжая разливать в тару пахучий напиток цвета гречишного меда. Картину из века минувшего Странник отметил в одно краткое мгновение. Как скриншот видеофайла. За долю секунды он успел увидеть пышную пену, выползающую из старенького, с облупившейся эмалью бидона, подведенные химическим карандашом брови продавщицы. Сеть кроваво-красных капилляров на лице шофера, две золотые коронки в его рту, змеистую трещинку на круглой фаре автомобиля, черные полосы тормозного следа на асфальте, едва уловимый запах резины.

– Простите, люди добрые! – сказал он, радушно улыбнувшись вначале водителю, потом женщине с бидоном.

Шофера такой расклад удовлетворил, фыркнул мотор, «победа» скрылась с места происшествия. Тетка забрала свой бидон и удалилась, уступив очередь чумазому мальчишке.

– Маленькую кружку! – Мальчик кинул на прилавок медную монету.

Авдеев вспомнил. Большая кружка кваса стоила шесть копеек, маленькая – три.

Продавщица улыбнулась, повернулся вентиль, в граненый стакан потекла пенистая жидкость. Насладившись ретросценой, воспроизведенной в мельчайших деталях, Странник направился во двор. Он заметил возню возле мусорных баков и неторопливо приблизился. Воссозданная картина проявилась, как негатив. Двое молодых парней волокли к темному проему подвальной ниши обмякшую жертву, третий остановился в отдалении, курил, затягиваясь папиросой. Долговязый юноша увидел его и занял оборонительную стойку.

– Вали отсюда, мужик!

Странник отметил остекленевший взгляд юноши и сведенные судорогой плечи. Парень боялся, но был готов к драке.

– Может быть, вначале побеседуем? – задушевно спросил Странник, ощутив нетерпеливый зуд в мышцах. Он подошел ближе, ощутив едкий запах пота и кислого вина, исходящий от подростков.

– Получай, сука!!!

Руднев наудачу выбросил ногу, целясь в пах противнику. Насмотрелся мальчишка фильмов про восточные единоборства!

Странник пружинисто сместился в сторону. Вот дела! Откуда он знает, как это делается?! Мышцы отреагировали сами, как в новейших компьютерных играх. Пашка рассказывал про модные инновации. Надеваешь шлем и погружаешься в иную реальность. Хочешь – заказывай древнеримского гладиатора или русского витязя. Рубишь мечом супостатов, оставаясь невредимым. Здесь все иначе, здесь все настоящее!

– Ты петроградский или центровой? – неуверенно спросил Руднев.

Он остановился, ожидая инструкций от Груздя. Его обескуражила та легкость, с которой мужику удалось уклониться от удара.

– Кажется, вдвоем одного не бьют, так, приятель? – спросил Странник.

Груздев презрительно ухмыльнулся. Судя по базару, пришлый – чмо интеллигентское, только шрам на рыле почетный.

– Ты хотел показать вертушку, Худой? – вкрадчиво сказал он.

– Щас точно вырублю! – свирепо рявкнул Руднев.

Он нанес удар ногой по касательной, рассчитывая угодить незнакомцу в челюсть. Занятия не прошли даром, излюбленный маваши гери получился эффектно. Неподготовленный человек имел шанс угодить в глубокий нокаут, но Странник кардинально отличался от неповоротливого господина Авдеева. Он сместился с линии атаки, нога, обутая в коричневый башмак, просвистела в пяти сантиметрах от его лица.

– А хлопец кое-чего умеет! – негромко сказал Груздь. – Мусор пришлый…

– Мусор? – упавшим тоном переспросил Руднев.

– Нет, мил-человек! – приветливо улыбнулся Странник. – Я не милиционер, так что оказание сопротивления властям тебе не пришьют!

Он ощутил лихое веселье, какого не помнил с юности.

– Ты – паровоз, Худой! Завалишь фраера – в законе будешь! – крикнул Груздев.

Он прищелкнул пальцем, тлеющий окурок прочертил алый шлейф. Андрей кинул отчаянный взгляд на Груздева. Хмель выветрился. Выражение лица зэка не предвещало ничего хорошего, мальчик сжал рукоять ножа. Груздь подмигнул ему и нажал кнопку воспроизведения на магнитофоне.

«Мы себе давали слово – не сходить с пути прямого! – Голос солиста сотряс динамики. – Но так уж суждено-о-о!»

У каждого бойца имеется индивидуальная ударная позиция. Вдохновленный поддержкой пахана, Руднев выставил вперед толчковую ногу, готовя атаку. Появился шанс продемонстрировать боевые навыки в полной мере. Неудачу с маваши он приписал опьянению и неблагоприятным стечениям обстоятельств. Мужик был крепким. Мышцы как у Гойко Митича – популярного югославского актера. Курткой не скроешь! Но их трое, у одного нож. И самое главное! Будешь в законе! О таком и мечтать не мог учащийся профессионально-технического училища, а говоря проще – путяги, как окрестил народ специализированные учреждения, куда после восьмого класса отправлялись доучиваться подростки из неблагополучных семей.

Руднев перенес центр тяжести на пятку левой ноги.

– Сейчас вырублю! – прошипел Худой, брызнул слюной, позорная капля повисла на воротнике куртки.

– Желаю успеха, юноша! – улыбнулся Странник.

Он решил форсировать события. Противники – сброд, пьяные мальчишки. Определенную опасность представлял мальчуган с финкой. Такой со страху пырнет, а потом описается, как нашкодивший щенок. Отрубить долговязого хлопчика, чтобы не путался под ногами со своим балетом в манере Чака Норриса, а потом неспешно разделаться с остальными. Короткий, почти незаметный выпад сложенными пальцами угодил Рудневу точно в кадык.

– Этого ты не знаешь, сынок! – с отеческой заботой проговорил Странник.

«Вот! Новый поворот! И мотор ревет, что он нам несет…» – прорычал вокалист.

Руднев схватился за шею обеими руками, хрипло застонал. Звук был таким, словно из лопнувшего мячика вышел воздух. Андрей попытался незаметно поднырнуть за спину, но Странник был начеку. Он перехватил кисть с зажатым ножом, резко вывернул запястье. Парнишка взвыл от боли, нож покатился по асфальту.

– Дяденька, отпустите! Дяденька!!!

– Пропасть или взлет… – весело подпел Странник.

Оставался альфа-самец. Уж на что Груздев был трусом, но подчас страх придает силы! Он выбросил правую руку, как рапиру, вместо которой держал бутылочную розочку, ледяное стекло готово было пропороть грудь пришельца! Но не тут-то было! От удара ладони оружие вылетело из рук. Груздь и не заметил, как чувак умудрился выбить розочку! Кисть будто кипятком обожгло, рука занемела.

– Я ни при чем! Я ни при чем! – запричитал горе-сиделец тонким бабьим голосом, как деревенская плакальщица на похоронах.

– И не разберешь, пока не повернешь… – радостно подпевал Странник. – За по-во-рот!

– Не бей меня! – крикнул Груздь.

– Нет, приятель! – Странник пританцовывал в такт аккордам. – Я разминаюсь! Шоу в самом разгаре!

«И мотор р-е-е-вет…»

Раскаленная волна гнева поглотила здравый смысл. Не поддающаяся осмыслению жестокость овладела Странником. Он задел магнитолу, жалобно хрустнула пластмасса. Музыка умолкла, воцарилась тишина. Бывалый урка отступил к помойке. Двор был проходным. В угловом доме, выходящем торцом на улицу Максима Горького, находилось известное для многих ленинградцев место, ресторан «Демьянова уха». В пятничный вечер у входа собралась очередь. Груздь уперся спиной о мусорный бак. Свидетелем его позора стали белобрысый Андрей и неудавшийся «паровоз», по кличке Худой. Один держал правую кисть на весу и расширенными от ужаса глазами наблюдал за разворачивающимися событиями. Другой прокашлялся и сидел на асфальте, держась ладонью за ушибленное горло. Преступники мечтали унести ноги подобру-поздорову.

– Брысь!

Странник угрожающе топнул ногой, парни словно того и ожидали. Они отбежали в сторону и наблюдали за развивающимися событиями с безопасного расстояния.

– Может, не надо? – заискивающе спросил Груздь. От былого бахвальства не осталось и следа. Звериным чутьем он угадал смертельную опасность, зависшую над его бедовой головой.

«Отпусти его!» – взмолился Роман Сергеевич, но Странник был другого мнения. Он начал входить во вкус.

– Надо, Федя! – проговорил он, копируя фразу из бессмертной комедии. – Надо!

Удар ногой в грудную клетку был неуловим глазу и страшен. Груздев не успел вскрикнуть. Он стоял, прислонясь к массивному баку, и это усугубило тяжесть его положения. В груди хрустнуло, капельки крови брызнули на модные штиблеты.

«Хватит!!!» – мысленно закричал респектабельный бизнесмен, чья туша покоилась в зеркальной зале.

– Все еще только начинается! – улыбнулся Странник.

Удар локтем превосходит по силе прямого кросса боксера. А если нанести его умело, вложив массу тела, – жди беды! Челюсть лязгнула, на асфальт выпал кусочек розового мяса. Роман сообразил, что злополучный уголовник только что лишился языка, но остановить толчок левым коленом не смог. Звук ломающегося плавающего ребра прозвучал как музыка для опьяненного жаждой насилия Странника. И это еще не все! Сокрушительный свинг пришелся в носовую перегородку. Боксеры называют удар, идущий по широкой траектории, «пивной кружкой». Хрустнули тонкие хрящи. Изуродованное тело бесславного зэка рухнуло на землю, издав звук оброненного мешка с картофелем.

– После маэ гери он уже был без сознания… – задумчиво произнес Странник. – В следующий раз надо соизмерять силу ударов с крепостью мышечного каркаса неприятеля.

Он только что испытал самый упоительный кайф в своей жизни. И никаких угрызений совести. Он спасал человека и наказывал зло, хотя слегка перестарался.

– Ничего подобного! – сказал Странник вслух. – Добро должно быть с кулаками!

Ограбленный мужчина изумленно вытаращился на своего спасителя.

– …Твою мать! Борька! Борька Шевченко! – ахнул Авдеев.

Менее всего он ожидал встретить в путешествии друга детства! Память сохранила облик неуклюжего паренька, которого следовало опекать и защищать от нападок одноклассников. Сейчас перед ним сидел на асфальте успешный мажор, обеспеченный чувак, по меркам советской эпохи.

– Вставай, Боря! – Он протянул руку, помогая другу подняться на ноги.

Шевченко придирчиво отряхнул грязные джинсы и прижал руки к ушибленному животу, как роженица, оберегающая плод. Его рука была на ощупь вялая, холодная и липкая. Он тотчас спрятал руку за спину, в уголке рта скопилась алая сукровица.

– Ты меня не узнаешь?!

– Простите! Не помню вас! – Страх иного рода, нежели естественное опасение богача перед грабителями, угадывался в выражении лица Шевченко. Он увидел в незнакомце всесильного чекиста! Сейчас его будут «колоть» насчет валюты!

– Я не из полиции!

– Кто?! Как вы сказали?!

Тьфу, дьявол! Он не учел, что сленг изменился за минувшие полвека!

– Я не из спецуры, не мусор, короче говоря! Не лягаш, так понимаешь?!

Боря кивнул. Он понял, но продолжал бояться. И причиной явилась вовсе не припрятанная в загашнике валюта, пара джинсов или партия иллюстрированных журналов с голыми девицами. Нечто глубокое, не объяснимое логикой, читалось во взгляде незнакомца. Коварная жестокость хитрого зверя. На полных губах дрогнула ледяная усмешка.

«Привет, дружище! – будто сказал ему однокашник. – Уж и не чаял увидеть старого кореша! Добро пожаловать в нашу лучезарную эпоху!»

Он услышал ироничный голос Шевченко как наяву. Ты совсем чокнулся, Роман Сергеевич! Парень ошалел от побоев! Но Странник увидел и другую реальность, неприметную обычным зрением. Словно зритель подглядел переодевающихся актеров в антракте спектакля. Изнанка жизни. Сейчас избитый толстяк легко поднимется на ноги, а восторженные зрители примутся рукоплескать талантливой игре актера! Боря внимательно проследил за ним, в тусклом свете догорающего дня зеленым огнем сверкнули точки зрачков.

– Боря, с тобой все нормально?!

– Мерси!

Шевченко как-то странно повел плечом.

Вечерний сумрак озарили алые всполохи, посыпались обломки старого кирпича подле нацарапанного гвоздем хрестоматийного слова из трех букв, в стене образовалась дыра. Запахло гарью и плесенью. В дыре возникла круглая голова чудовища. Маленькая ручка, увенчанная короткими толстыми пальцами, тщательно ощупала стену. Монстр прыгнул на асфальт, издав характерный шлепок. Ангекок. Чудик, материализовавшийся на экране смартфона, имеющий схожие черты с королевским пингвином. Ростом он был метр семьдесят, на его узком плече удобно устроилась большая птица. Как попугай из знаменитого произведения Стивенсона, бывший верным спутником Джона Сильвера. Гальба на попугая был не похож. Этот факт Роман Сергеевич установил еще в Петербурге. Гальба украл блин у порядочного гражданина и съел лакомство без зазрения совести. Золотая цепь на его шее матово блеснула.

Ангекок осмотрел неподвижное тело Груздева, лежащее возле мусорных баков, удовлетворенно хрюкнул:

– Наш друг быстро осваивается!

Гальба расправил крылья, черный пух угрожающе встал дыбом на загривке птицы.

– Проклятье охотникам! Проклятье!!!

– Помолчи, дружок!

Ангекок поддел клювом кусок мяса, бывший недавно языком Груздева.

– Я предпочитаю рыбу, но не пропадать же добру!

После чего церемонно расшаркался ластами по земле.

– Рад встрече, Странник! Не скрою, я удивлен твоим выбором эпохи, но о вкусах не спорят. Продолжаем разговор! Что хочешь за билет?

Роман всегда быстро соображал. Только что монстр проглотил откусанный язык. Съел как деликатес и не подавился. На всякий случай он изобразил недоумение:

– Ты о чем говоришь? Какой билет?!

– Пригласительный билет! – терпеливо объяснил монстр. – Тот, что тебе полукровка принес. Говори, сколько хочешь, и разбежимся. Лады?!

– Ничего я тебе продавать не буду, усек?

Гальба, похоже, затаил злобу на Странника после памятной встречи возле офиса.

– Прикончи его, Доминиус! – каркнул он. – Крыло едва не прищемил Гальбе!

– Нефиг было ломиться в окна! – парировал Странник.

Тем временем Борис Шевченко попытался ретироваться незамеченным.

– Боря, ты куда?! – окликнул друга Авдеев.

Шевченко преспокойно вышел на проспект, сунул в рот два пальца, оглушительный свист пронесся над вечерним городом. Вся его манера шла вразрез с привычным обликом избалованного, домашнего юноши! Как-то необычно быстро подъехало такси, моргнул глазок в верхнем углу лобового стекла.

– Как ты доберешься? У тебя ребра сломаны… – растерянно проговорил Роман.

Борис даже не оглянулся. Хлопнула дверца машины, погас зеленый маячок, автомобиль с ревом умчал по проспекту.

– Скатертью дорога! – завопил ему вслед Ангекок. – Ну а теперь вернемся к нашему дельцу, Странник?

– Вали отсюда в свою Антарктиду! – огрызнулся мужчина.

Он почувствовал себя неуютно. Шевченко олицетворял тонкую нить, связующую его с двадцать первым веком. Он выглядел почти в точности таким же, каким был в юности. Неуклюжий молодой человек, выросший в обеспеченной советской семье. Его отец занимал приличную должность в райкоме ВЛКСМ, часто ездил в заграничные командировки. Боря с ранних лет не знал нужды, а в четвертом классе явился на урок истории в джинсах фирмы Levi Strauss. Карманы школьного пиджака были набиты доверху жвачкой, при помощи которой он откупался от побоев, а вырванные из журнала глянцевые листы с обнаженными девицами являлись ценной валютой среди мальчишек 75-й школы. И надо было такому случиться, что одним из тех, кого он встретил в путешествии, оказался Боря Шевченко!

– Так што перетать, мой король? – Гальба скопировал фразу из советской кинокомедии.

– Билет не получишь!

– Не отдает! – транслировала ответ птица.

Ангекок развел ручками:

– Хотел по-хорошему…

Он сунул клюв в дыру на стене и громко проорал:

– Вылезай, Санек, работенка имеется!

Голос у него был противный, скрипучий, будто ножом по металлу елозят. Внутри стены стене темнел подвал. Осыпалась штукатурка, послышалось шуршание, наружу выскочил худощавый мужчина. На его виске отчетливо отпечатались черные полосы, вроде татуировки, напоминающие две молнии или знак SS. С крыши посыпались куски штукатурки, большой камень шлепнулся в угрожающей близости. Человек присел на корточки, закрыл голову руками.

– Ты – шняга трусливая, а не почетный фраер, Санек! – презрительным тоном сказал Ангекок. – Напрасно я тебя от кичи спас! Куковал бы возле параши, честных урок ублажал, все больше пользы!

Санек заскулил, как побитая собака:

– Прости, Ангекок! Я сдрейфил, когда менты шмалять начали!

– Не гони волну, шмардюк! Кайф прошел, вот ты и обделался!

– Гальба презирает трусливых оборотней! – поддакнула птица. – А шмардюков и подавно!

Роман не испугался, а кусочек пластыря за ухом гарантировал клону немедленное возвращение домой. Только один субъект нарушил целостность картины. Одноклассник и закадычный друг. Если Шевченко существует в качестве реального персонажа, почему нынешний бездельник и коллекционер городских сплетен Борис Семенович Шевченко ничего об этом не знает?! Надо постараться все запомнить в мельчайших подробностях и расспросить по возвращении Мастера или Асмодея.

– Последний раз предлагаю сделку, Странник! – сказал Ангекок. – Не хочешь продавать – можем поменяться! Я выполню любое твое желание. Загадывай!

– Так уж и любое?!

– Омолодить тебя я не в силах. Ну и бессмертие, сам понимаешь, вне сферы нашей компетенции. А вот стать президентом футбольного клуба или знаменитым писателем, композитором, это – пожалуйста!

– Для того чтобы стать писателем, мало протекции! – рассмеялся Странник. – Талант нужен!

– Талант – дело наживное! – встрял в беседу Галь-ба. – Пользуйся благосклонным расположением влиятельных персон, нечестивый охотник!

– Заткнись! – грубо оборвал птицу Странник.

Ангекок сунул ручку в прореху на животе и вытащил бумажный свиток.

– Читай!

Роман с осторожностью взял ветхий лист, свернутый рулоном. Документ был испещрен именами, расположенными в хронологическом порядке. Список начался с Гомера, далее следовали Плутарх, Софокл, Евклид, Тиртей. Средневековье было представлено несколькими именами. На глаза попался Конон де Бетюн, парочка труверов, замыкал список Гуайон де Уази. Ближе к новейшей истории фамилии пошли бойчее. Джек Лондон, Антуан де Сент-Экзюпери, Артур Конан Дойл, Михаил Булгаков, Роберт Шекли, Гарри Гаррисон, Айзек Азимов…

Странник вернул старинную бумагу.

– Вранье! – категорично отрезал он. – Ты хочешь сказать, что Булгаков стал гением благодаря тому, что заключил с тобой сделку?!

– Неточная формулировка, приятель! – возразил Ангекок. – Михаил Афанасьевич всегда был крупным талантом. Но одно дело – писать в стол, и совсем другой кисель – войти в историю! Мир наполнен одаренными людьми, умершими в безвестности. Тут все дело в толковом менеджменте. Неужели ты веришь, что «Мастера и Маргариту» могли напечатать при советской власти?! Требовался влиятельный покровитель.

– Покровителем был ты?

– Бинго!

– Подумаешь, список! – недоверчиво сказал Роман. – Бумажку напечатать каждый может!

– Сегодня ночью ты сможешь убедиться в достоверности моих слов! – сказал Ангекок.

– Каким образом?

– Мастер любит устраивать вечеринки. Мероприятие обычно приурочено к каждой пятнице тринадцатого числа. Ты сам сможешь задать вопросы известнейшим персонам.

– И Брэдбери в числе твоих клиентов?!

– А кто подсказал ему идею «Марсианских хроник»?! В тот период автор переживал творческий кризис. Впрочем, мы отвлеклись. Если хочешь, могу показать список популярных певцов. Элвис – мой закадычный кореш!

– Я подумаю… – уклончиво ответил Авдеев. – С вами прикольно общаться, ребята, но мне пора. Надо разыскать Борю Шевченко. К тому же Мастер пообещал встречу со спутницей, а хорошая девочка Страннику не повредит! Не к лицу как-то портить аборигенок! И заставь своего дружка помыться… – добавил он, с отвращением глядя на худого Санька. – Разит от него, как от помойки!

Он повернулся. Огни ночного города манили яркими всполохами витрин, урчанием моторов автомобилей. Настроение у Странника было отличным, о возвращении домой не хотелось думать. Забавный Ангекок, возникший из пролома в стене, сдобрил путешествие романтической долей мистицизма, а его список заставлял поверить в чудо.

– Прикончить живучую тварь! – негодующе каркнул Гальба.

Благодаря чуткому слуху Странник угадал движение за спиной. Едкий запах ацетона накатил волной, по его следам мчался спутник Ангекока. Санек – так назвал его пингвин. Санек видоизменился. Глаза излучали зеленый свет, как у некоторых котов. На этом сходство с симпатичным млекопитающим исчерпывалось. Он промчался на четырех конечностях, оскалил желтые зубы и совершил головокружительный прыжок, едва коснувшись арочного свода подъезда. Только уникальная реакция уберегла Странника от нападения. Оборотень метился в шею, но промахнулся. Санек крутанул головокружительное сальто, на мгновение исчез из поля зрения и тотчас возник справа, прижавшись к стене и вывернув шею таким образом, что у всех позвоночных обитателей земли обязаны были хрустнуть хрящи. Зеленые глаза неотрывно следили за человеком, когти впились в каменную стену, оставив выщербленные следы на штукатурке. Роман ударил ногой, но промахнулся. Санек уклонился с той же легкостью, с какой Странник увернулся от маваши гери недоучившегося каратиста. Оборотень потянул носом, угадывая вкус теплой крови.

– Я получил билет в ад… – пропел он, отчаянно фальшивя, строчку популярной песни группы AC/DC. Пропел на русском языке.

Знаменитый хит появится на десяток лет после нынешних событий. Откуда оборотень узнал забойный шлягер и какого рожна он поет по-русски, было неизвестно. Путешествие перестает быть комфортным! Шлепки ласт возвестили о появлении Ангекока. Физиономия монстра обладала мимическими мускулами, он умудрился продемонстрировать гамму разнообразных эмоций.

– Ты не задумывался о том, что случится, если не успеешь оторвать маячок?

– Самонадеянная тварь! – с осуждением каркнул Гальба.

Хлопнула входная дверь, на улице объявилась бабулька с помойным ведром. Она остановилась, близоруко щурясь, всматривалась с темноту. Ангекок щелкнул клювом.

– Сгинь, чудь белоглазая!

Старушка нырнула в подъезд ловчее заправского спринтера. Ангекок проводил женщину внимательным взглядом.

– Некоторые из них обладают интуицией. Жаль будет расставаться…

Санек прилип к стене, как большая навозная муха. Ацетоновый смрад окутал поджарую фигуру незримым облаком. Оборотень ожидал приказа.

– Люблю заключать сделки с наркоманами! – сказал Ангекок. – Пребывая в наркотическом кураже, мой подопечный стал виновником гибели молодой женщины. У него не было другого выхода, кроме как согласиться на предложенную мной протекцию. Конечно, он не догадывался, какая ему уготована судьба. Наркоманы – циничные люди, лишенные чести и совести. К сожалению, в местную эпоху их немного.

Странник решил не пасовать перед оборотнем, и решение было принято. Благоразумный бизнесмен Авдеев предпочел бы оторвать липучку. Странник жаждал опасности, он поглощал адреналин жадно, со смаком, как томатный сок с водкой. Он заметил угловатый булыжник, подпирающий чугунные ворота. Появление Ангекока подарило краткую передышку, за время которой он сумел проанализировать алгоритм поведения противника. Оборотень будет нападать сверху, целясь в шейные позвонки, а там и яремная вена недалеко. Так атакует добычу рысь. Мысли Странника потеснили волю директора полиграфической конторы, цепляющегося за здравомыслие, как утопающий за скользкое бревно. От удара оборотень уклонился – реакция у него была отменная. Кулаками его не одолеть. А пока следует усыпить бдительность пингвина.

– Ты говорил насчет исполнения желания… – сказал Странник и как бы невзначай шагнул ближе к воротам.

– Зацепило! – доброжелательно ухмыльнулся Ангекок. – Что выбираешь?

– Меня всегда привлекал спорт…

– Бокс, единоборства, футбол… – перечислил Ангекок.

– Какие виды единоборства представляет твоя компания? – тоном привередливого заказчика спросил Роман Сергеевич Авдеев.

Он присел на корточки, ладонь легла на булыжник. Острый край камня впился в пальцы.

– Карате, бразильское джиу-джитсу, тайский бокс… – нараспев, с рыночными интонациями, пропел Ангекок. – Лично я рекомендую смешанные единоборства. Бои без правил!

Дальше медлить было опасно. Оборотень разгадал его замысел. Одним рывком Странник вскочил, а долей секунды раньше серая тень рванулась ему навстречу. Пущенный меткой рукой булыжник встретил оборотня влет. Яростный, полный животной муки вопль забился под сводами старого питерского подъезда. От ядовитых паров ацетона заслезились глаза. Кричит, значит – смертный! Капли черной крови брызнули на асфальт. В окнах домов зажегся свет, замелькали суматошные тени. Распахнулась форточка, тонкий бабий голос прокричал:

– Кто там хулиганит?! Сейчас милицию вызову!

С омерзительным звуком треснула кожа на спине оборотня. Из позвоночного столба вырвались крылья, пронизанные сетью глубоких вен. Санек взметнулся по стене, ударился в окно. Вдребезги рассыпалось стекло, квартира наполнилась людским гомоном, наружу высунулась нечесаная голова, и хриплый, непроспавшийся голос закричал:

– Ну, Шоня, сучонок, поймаю – убью!

Неизвестно, какая участь ожидала безвинно приговоренного Шоню, но оборотень нарушил план мщения. Грузный стук упавшего тела свидетельствовал, что отдельные горожане действительно обладают хорошей интуицией.

– Скорая! – заблажила тетка. – Вызывайте скорую, Родьке с сердцем плохо!

В окнах попеременно зажигали свет, где-то включили запись Высоцкого, незабываемый хриплый голос запел: «На мои похорона съехались вампиры…»

Ангекок посмотрел в упор на человека, показное добродушие исчезло.

– Думаешь, ты победил? – медленно проговорил он. – Большая ошибка!

– Очень большая ошибка! – пропел Гальба.

Из провала в стене выскользнула быстрая тень, за ней следующая. Запах ацетона и горелой бумаги изгнал сладкий дурман цветущей сирени. Череда теней заполнила мирный ленинградский дворик. Они пронеслись над землей, задевая когтями кусты черемухи. Оборотень описал дугу перед Странником и остановился, будто гигантская стрекоза, трепеща крыльями.

«Очень бойкий упырек тукнул под колено. Подогнал и под шумок – надкусил мне вену», – надрывался гениальный бард.

С шумом подкатил таксомотор к ресторану «Демьянова уха». Странник отличался от бизнесмена не только молодостью и силой. Он умел принимать нестандартные решения в критических ситуациях. Не дожидаясь, пока оборотни набросятся на него, он подскочил к таксомотору, успел увидеть бледное лицо шофера, обрамленное седой профессорской бородкой. Распахнул дверцу машины, вышвырнул «профессора» наружу.

– Мама! – охнул тот.

– Извини, приятель! Ничего личного!

На ступенях ресторана остановилась подвыпившая компания. Немолодой мужчина с зачесанными назад редкими прядями волос прижал к груди букет пурпурных роз, словно это был бронежилет. Его спутница, фигуристая дама в вечернем платье, тихонько ойкнула. Эта вечеринка запомнится им надолго! «Профессор» сел на зад, недоуменно хлопая глазами. Акция отъема личного автотранспорта, квалифицируемая как грабеж с угоном, разворачивалась на фоне запаха ацетона и горелой бумаги. Роман вдавил педаль газа. В свете фар появились и ухнули в темноту пара зеленых светящихся глаз. Весна в Ленинграде – время белых ночей, но сегодня в городе царила августовская темень.

Новенькая «Волга» уверенно набрала скорость. Поодаль, не отставая, мчался Ангекок.

– Хорошее начало, Странник! – закричал монстр. – Убивать тебя будет сплошным наслаждением!

– Отвали, урод! – прорычал мужчина, завалил руль вправо.

Ангекок нырнул в ближайший двор. Педаль акселератора намертво прилипла к полу. Голубая стрелка спидометра подползла к отметке сто пятнадцать километров в час. Не сбавляя скорости, Странник заложил крутой поворот, едва не задев газетный киоск. Жалобно завизжали протекторы. Какое-то время птица преследовала беглеца, извергая немыслимые проклятия, но вскоре отстал и Гальба.

Впереди сверкнули огни Дворцового моста. Молниеносно созрел план дальнейших действий. Он должен встретиться со спутницей. Где ее искать?! Ответ пришел незамедлительно. В районе Невского проспекта, на примыкающих к городской магистрали улицах. Он сбавил скорость до положенных шестидесяти километров в час. У него в запасе минут сорок, максимум час, пока власти не объявили план перехвата.

Темнела горбатая громада моста, по набережной прогуливались горожане, зажегся красный сигнал светофора. В будке скучал сотрудник ГАИ, который безразличным взором скользнул по новенькой «Волге». Странник предпочел остановить машину на перекрестке. В обзорном зеркале отразился силуэт высокого мужчины, длинный, до пят, плащ скрывал фигуру. Человек облокотился локтями о парапет набережной и созерцал чудесную перспективу ночного города. Вот он живо обернулся, снял шляпу, отвесил поклон. Приступ озноба свел плечи судорогой, незнакомец скрылся в подъезде больницы имени Отто, хлопнула массивная дверь за его спиной. Нетерпеливо просигналил за спиной мусоровоз.