Читать книгу Путешествие за единственным «Прощай» - Георгий Маслиёв - Страница 5

Вот он, момент истины. Момент, когда ставят диагноз, и ты точно узнаешь, на какой стадии рака находишься, узнаёшь свои шансы на выживание. Момент, когда ты вот-вот узнаешь, жив ты, или уже мёртв и твоё тело просто находится в неподвижном положении в морге, а сам ты всего лишь приведение. Момент, когда, наконец, узнаешь сумасшедший ты или вменяемый.

Алекс внимательно изучал сидевшего напротив молодого мужчину. По виду лет тридцати, тёмные волосы убраны назад. Чёрная рубашка, из нагрудного кармана аккуратно протянута тонкая серебряная цепочка к одной из пуговиц. Глаза тонко подведены, но выглядит это не пошло, а наоборот делает их невероятно выразительными. Зрачки зелёного цвета похожи на змеиные, или, даже, драконьи. Несмотря на все эти изменения, Алекс точно мог сказать – перед ним сидит Кларкс. Он его узнал. Они оба сидели неподвижно, практически не дыша. Колени слегка тряслись. Стоило одному наклонить голову, второй тут же синхронно повторял его действия. Всё это было до невероятности жутко.

Оставалось понять, реален этот человек или нет. Алекс медленно поднял руку с вытянутым пальцем и потянулся им к лицу своего воображаемого друга или вполне реального человека. Стоило ему только коснуться кончика носа, как Кларкс приглушённо крикнул:

– Бу!

Фримен от испуга так сильно откинулся на спинку кресла, что то, не выдержав веса, перевернулось ножками к потолку, сбросив своего хозяина на пол верх тормашками. Кларкс смеялся ровным и чистым смехом, напоминающим игру на ударной установке.

– Пожалуйста, пристёгивайте ремни безопасности, – его голос был размеренным и глубоким, словно голос столетнего мудреца, только с парочкой истерических ноток.

В кабинет зашла секретарша и чуть не выронила из рук поднос с горячими напитками, увидев, как её начальник выкарабкивается из-за стола с таким безумным видом, хоть кино снимай.

– Выйди! Я не просил кофе, у нас важный разговор, – тон Алекса был пропитан болью ушибленной головы и облегчением того факта, что он вменяем.

– Это не для тебя, это для меня, а… хотя Сандра молодец, и тебе принесла тоже, – Кларкс совершенно спокойно сидел на стуле, слегка покачиваясь, скрестив руки на груди. – Нет, босс, если ты не хочешь, я настаивать не буду, мы с ней выпьем, верно?

Совершенно растерянная Сандра поспешно оставила поднос на столе и со стыдливой улыбкой убежала подальше от этого объекта притяжения, чьё каждое слово вгоняло её в краску.

– Хорошая девочка, – с улыбкой, но отчего-то тоскливым голосом констатировал факт бывший «призрак».

Алекс открыл панорамное окно нараспашку и вышел на длинный балкон, давая свежему воздуху очистить мозг от всего произошедшего. И ему, правда, стало легче. Он знал теперь точно, что вменяем и абсолютно здоров, так что та дама-психолог может сама идти лечиться. А звуки Бостонских улиц возвращали его к реальности, заставляя чувствовать жизнь. Облокотившись на перила, рядом пристроился Кларкс.

– Гляди, – он указал на странного мужчину, танцующего на противоположной стороне улицы возле урны.

По виду бомж: темнокожий, в возрасте, с дырявой серой шапкой на бок. В руках у него было что-то жёлтое, и он это грыз, безмятежно танцуя. Похоже на кукурузу. Мимо него проходили люди, либо стараясь не обращать на него внимания, либо что-то бормоча под нос и отворачиваясь. Но ему было абсолютно всё равно, он стоял и танцевал. Это было очень занятно, будто бомж перестал быть бомжом, человеком и стал просто явлением. Мимо проносились машины, люди, а этот бедолага стоял себе и танцевал. В этот момент не трудно представить, что так будет вечно, как и бесконечно льёт дождь, падает снег, течёт вода.

– Эй, смотри, он нам машет, – не унимался Кларкс.

Бомж неожиданно остановился, увидев их, и пристально взглянул на Алекса, очень серьёзно и совершенно недружелюбно. Алекс напрягся, этот бомж был практически копией того старика в мотеле. И тут по лицу бомжа расплылась небрежная улыбка, демонстрирующая гордые одинокие пять-шесть зубов. Танцор поднял указательный палец и шуточно пригрозил им. От этого по телу пробежалась не то брезгливая, не то настораживающая дрожь.

* * *

– Я вижу, что ты успокоился, – глядя куда-то вдаль говорил Кларкс. – С одной стороны это хорошо, а с другой не совсем.

Алекс вопросительно взглянул.

– Ибо то, что ты узнаешь дальше, тебя шокирует куда сильнее… а вообще, может, прогуляемся? Я знаю одно замечательное местечко.

– Нет, говори сейчас, – решительно заявил привыкший решать всё на месте Алекс.

Кларкс тоскливо оглядел светлые стены кабинета и его небогатое содержимое: полированный офисный стол, несколько кресел, картины, демонстрирующие кляксы и прочие пустые фантазии художников.

– Разве тебе не надоело это место за столько лет? Идём, я настаиваю.

* * *

Они вышли на улицу. Солнце светило очень ярко, но из-за горизонта надвигались редкие тучи. Алекс хотел взять машину, но его новый друг был очень настойчивым и сказал, что хочет прогуляться. Шагая по городу, Кларкс постоянно что-то тихо говорил с неодобрительными вздохами, проходя мимо Макдональдса или киноафиш, и что-то комментировал по поводу городских пробок, о том, что люди сами создают их, покупая машины.

– Ну вот, пришли.

Они забрели в небольшой закоулок и остановились напротив рок-клуба – небольшой двухэтажной пристройки к жилому дому. Облезлые кирпичи местами выглядывали из под разбитой штукатурки. У входа с вывеской «Golden Frost» стояло около десятка молодых людей в косухах, с ирокезами, распивая спиртное и слушая какую-то песню, играющую из динамика мобильного телефона одного из толпы.

– Это и есть твоё замечательное место? – скептически спросил Алекс.

Кларкс улыбнулся:

– Пойдём.

Они не пошли внутрь клуба, а прошли по вытоптанной тропинке за пристройку. Это был тихий и уютный дворик с пустой детской площадкой. Немного заржавелые одинокие качели мерно маялись то взад, то вперёд. Снег уже давно растаял, но лужи ещё кое-где виднелись, почва была размокшей и из неё торчали жёлтые неубранные ещё с осени листья. Всё это было необычно для Бостона, но привычно для Алекса. Он почувствовал что-то знакомое, навеивающее воспоминания о доме.

– Присаживайся, – Кларкс уселся на качели, приглашая своего спутника на соседние.

Тот послушно сел.

– Скучаешь, значит, по дому, да? – Кларкс не спеша раскачивался глядя на стайку голубей, купающихся в луже. – Нет, я не телепат. Не бойся. У тебя это на лице написано.

– Откуда ты знаешь? – встревожился Алекс, хотя практически не удивился.

– Ты мне недавно сам об этом расказал, Саша.

Когда он произнёс это имя, внутри Фримена что-то неприятно колыхнулось под желудком. Не желая продолжать тему о прошлом, он перешёл к делу.

– Кларкс, рассказывай. По порядку. Что происходит? Как я очутился в стране Оз?

– Шутишь, значит, – Кларкс грустно улыбнулся. – Это хорошо, люблю шутки.

Затем он неожиданно спрыгнул с качели, подошёл вплотную к Алексу и посмотрел в его глаза, казалось, что этот взгляд проник в самое подсознание, а затем спокойно, но утвердительно произнёс:

– Алекс, ты мёртв.

На мгновение все звуки стихли: птицы перестали петь, а ветер не качал кроны деревьев, неумолимо тянущихся к весеннему пасмурному небу, просящих забрать их наверх.

Несколько секунд «мертвец» смотрел широко открытыми глазами с открытым ртом на безумца, утверждающего, что он мёртв, хотя сегодня он чувствовал себя живым как никогда. Затем по его лицу медленно начала расползаться улыбка.

– АЛЕКС! – Кларкс тряхнул его со всей силы за плечи и затем снова громко и чётко повторил. – Ты. Мёртв.

Не выдержав, Фримен что было сил оттолкнул безумца от себя, что тот едва не упал. Поднялся с качели и быстрым шагом, почти бегом направился прочь из этого провонявшего сыростью двора. Кларкс не стал гнаться за ним, зная, что всё равно это не даст никаких результатов. «Ему нужно „переварить“ это всё» – подумал он про себя. Фигура человека бегущего от смерти удалялась всё дальше и дальше.

* * *

Сердце стучало подобно колёсам товарняка, кровь, отойдя от конечностей, приливала к голове. Виски пульсировали. Что? Какого чёрта? Этот панк-псих просто ненормальный. Что он несёт? Но если это неправда, то почему же тогда его слова так болезненно приняты совершенно здоровым живым адекватным человеком?

Алекс бежал по дворам не глядя под ноги: наступал ли он в чавкающую грязь или лужи – ему было всё равно. Он выбежал на главную улицу, первой мыслью посетившей его было – поймать такси. Двигаясь с большой скоростью по городским джунглям, расталкивая прохожих руками, он высматривал на проезжей части спасительную жёлтую машину. Наконец, взгляд зацепился за нужный объект на противоположной стороне улицы.

Фримен кинулся вперёд, решив не ждать безопасного зелёного сигнала, перебежками, аккуратно пропуская машины. В его адрес раздались раздражённые автомобильные клаксоны и крики водителей. Справа раздался раздирающий звук торможения и запах жжёной резины. Беглец обернулся и увидел красную Феррари, перед которой стоял неопрятный темнокожий мужчина и извиняющееся разводил руками. Водитель машины вышел и начал кричать на него. Не желая разбираться с этим, Алекс добрался до такси и завалился на заднее сиденье.

– Куда едем?

– Пока езжай прямо, – странного клиента мучила отдышка. – А там посмотрим.

– Окей, – водитель кивнул, и машина тронулась с места.

* * *

До чего же всё-таки мы предсказуемы. И глупы. А ещё трусливы. Слепы. Кларксу оставалось только надеяться, что осознание смерти дойдёт до его подопечного как можно скорее, ведь времени дано не так уж и много. На самом деле, он не понимал, что особенного в Алексе Фримене. И зачем анифезарам он только понадобился? Но по непонятным пока ещё причинам Кларкс искренне хотел помочь ему. Было что-то в нём такое, что отличало его от остальных, подобных ему людей.

Вечерело, тучи затянули небо, что делало улицы неприветливыми и холодными. Становилось зябко, но Кларкс привык к холоду за долгое время пребывания в состоянии бесплотности. Он решил пойти в рок-клуб больше для развлечения, чем для того, чтобы согреться.

В помещении играла музыка из массивных колонок. На сцене настраивали аппаратуру несколько техников – судя по этому, скоро должен начаться концерт какой-нибудь группы. Это сразу подняло настроение Кларксу.

– Пинту «тёмного» – утвердительно хлопнув по барной стойке, обратился к пузатому мужчине в клетчатой рубашке Кларкс.

– Как скажешь, тёмный, – усмехнулся весёлый бармен. Судя по всему, он имел в виду внешний вид, сказав «тёмный».

– Кто играет сегодня?

– «Зондеры».

– Мм, звучит внушительно, – чуть наигранно произнёс Кларкс, отпивая из кружки. – А как они в деле?

Бармен наклонился, от него пахло сигаретами, и шёпотом ругнулся:

– Они чертовски хороши, скажу по секрету: вокалист – мой старший сынок, – толстяк снова вернулся к своим обязанностям и продолжил. – Когда ему стукнуло двадцать, его младший брат уже учился в колледже. А Сэмми – это старший, ни о чём не думал кроме музыки. В башке одни ноты, тексты и мечты. Я ему постоянно твердил: «устройся на работу!», «посмотри на своего брата», «подумай о будущем»!

– А он либо посылал тебя, либо говорил, что соберёт группу, заработает много денег и будет тебе присылать открытки раз в год, – вставил свою реплику Кларкс на день благодарения.

– Ты прав, друг, практически так всё и было. Но только мой мальчик отличается от этих пустоголовых «позёров», которые думаю, что купили гитару и будут разевать рты под фонограмму, гребя деньги лопатой. Нет. Сэмми, правда, талантливый парень, я смотрю на него, слышу его песни и вижу, как всё это идёт у него изнутри, каждое слово, каждая нота, которую он поёт, идут от чистого юношеского сердца, от его души…

– Будто бы он и есть душа!

– Верно! Ты мне определённо нравишься, тёмный, – бармен весело подмигнул.

– Так и что было дальше, ваш с ним конфликт.

– Так вот, значит, пилил я его, пилил. Даже пару раз просил младшего поговорить с ним, но оба раза закончились дракой. И так продолжалось до тех пор, пока у меня и у Сэмми не сдали нервы. Я тогда завтракал перед работой. И вижу, как он спускается по лестнице с рюкзаком и гитарой. Он подошёл ко мне и просто молча уставился. Я тоже смотрел. Как мне тогда казалось, я видел в его глазах решительность и наглость, но сейчас я понимаю – это были глаза мальчика, который просто потерял веру в близких, – глаза бармена слегка заслезились, он шмыгнул носом и продолжил. – Я ничего не сказал, он тоже. Спустя минуту он просто вышел на улицу, и я знал, что больше он не вернётся. Я был так зол, но сейчас злюсь ещё сильнее от того, что не остановил своего мальчика.

– Пинту зелёного, – послышался рядом женский голос.

– Его не было три года. Мне страшно подумать, где он был, где ночевал, с кем, в каких условиях. Но однажды, я выходил с работы, тогда я ещё был автомехаником, на улице шёл дождь, уже стемнело, и тут я подхожу к своей машине и вижу сидящую рядом фигуру, а на земле лежит гитара, и об неё стучат капли дождя. Увидев меня, Сэмми сразу встал, он очень гордый, – Бармен улыбнулся.

– И ты, конечно, крепко обнял его? – женщина курила дамскую сигарету

– Нет.

– Ты ему врезал? – подхватил Кларкс.

– Да нет же! Мы просто оба молча сели в машину. Я не мог смотреть на мальца, поэтому даже не стал включать свет в салоне. Мы просто поехали домой. Всё это время мы молчали, сейчас я даже не понимаю, как я мог быть таким глупым мудаком, пропитанным злостью к своему собственному ребёнку. Сэмми отправился в ванную, а я поставил чайник, жена к тому времени меня бросила, а младший женился и уехал в Калифорнию. И вот я сижу на кухне, смотрю в пустоту и из-за угла робко, ну точно нашкодивший мальчишка выходит мой сын. У меня открылся рот, когда я его увидел. Он не был похож на себя прежнего. Под глазами синяки, щёки впали, у виска шрам, его руки были не толще ножки стула, а на пальцах левой руки, совсем не было кожи, только воспалённые окаменелые волдыри и мозоли.

Слушатели затаили дыхание.

– В этот вечер мы обменялись всего несколькими банальными фразами, поужинали, после чего Сэмми сказал, что очень устал и пошёл спать. В ту ночь, я не сомкнул глаз, я просто сидел и плакал, представляя, что пережил мой сын, и всё только из-за упрямства и непонимания друг друга, – бармен горько вздохнул и затем добавил. – Да что там непонимание, проще сказать, из-за меня.

Повисла тишина, лишь доносилась негромкая музыка из колонок.

– Но сейчас, по-видимому, всё хорошо?

– Утром мы сели завтракать. Сэмми сел напротив меня и сказал: «Прости меня пап, я был глупцом. Ты не мог бы одолжить мне один из старых костюмов? Я сегодня же пойду искать работу». Я посмотрел в его глаза. Они были серыми, выцветшими, совсем не такими как раньше. Словно у обездоленного, отработавшего сорок лет на заводе пенсионера. Затем мой взгляд переключился на валяющуюся в прихожей гитару. И здесь во мне вспыхнул огонь, который мог бы греть меня все эти годы. Я так резко встал из-за стола и кинулся к Сэмми, что он напугался. Я рывком поднял его со стула, и сказал «Не смей!». После чего обнял его, и мы оба заплакали. Это были слёзы детских сердец, брошенных жизнью и покинутых счастьем.

Девушка, сидевшая рядом, извинилась и, сорвавшись со своего кресла, убежала в туалет, кажется, она заплакала. Кларкс не отводя глаз, требовал продолжения.

– Ну а затем я пару недель думал, как же всё устроить. Я понимал, что для такого человека как Сэмми, жизнь рабочего или клерка – не жизнь. Он создан для того, чтобы давать надежду остальным своими песнями, своей музыкой. Так же как дал надежду мне. И вот, после одиннадцати дней поисков и одной минуты раздумий, я продаю дом, покупаю маленькую квартиру в пригороде для меня и сына, и беру в аренду это место. Деньги не большие, но на всё житие-бытие хватает. А большего и не надо, главное дать толчок Сэмми, чтобы он не торчал вечно в этом баре, а вышел когда-нибудь на большую сцену, хотя, мне кажется, он вполне доволен уже той сотне постоянных слушателей, которые приходят на его концерты. Он счастлив, и в его глазах снова светится огонёк, а мне большего и не надо.

Эта история тронула Кларкса настолько сильно, что казалось, он сам пережил её. Он отставил пиво чуть в сторону и протянул руку бармену. Тот, немного не ожидавший такой реакции, сделал ответный жест, предварительно протерев ладонь полотенцем.

– Как твоё имя?

– У меня простое, рабочее. Боб, – усмехнулся бармен.

– Боб, – голос Кларкса был ровным словно вода в штиль. – Спасибо тебе.

– За что это? Ты же заплатил за пиво.

– Ты хороший человек, Боб. И попадёшь в Рай, я в этом не сомневаюсь.

– Ой, да ладно, какой там, на мне грехов не сосчитать, – попытался пошутить, но «тёмный» чуть сильнее сжал его руку и снова утвердительно произнёс:

– Боб, ты хороший человек.

Бармен смутился:

– Ну ладно, ладно. Как скажешь, о, смотри! Скоро начнётся.

Помещение постепенно стали заполнять люди разных возрастов. Они также отличались внешне: работяги в клетчатых рубашках и дешёвых ботинках, парни, работающие в офисах, с распущенными галстуками и расстёгнутыми воротниками – это знаменовало конец их рабочего дня и то, как же их достала жизнь. Небольшая группа «старых» панков с ирокезами и кожаными куртками с шипами, не заказывая пива, сразу пошли к сцене, занимать лучшие места. К бармену подходили люди, делали заказы, со всеми он о чём-то успевал перекинуться незатейливыми фразами, шутил. Светлого человека сразу видно по его простоте и грустным глазам.

Так, решено. Кларкс был намерен получить удовольствие от концерта:

– Эй, Боб.

– Да, Тёмный, ещё пива?

– Не откажусь, а откуда здесь вид и звук получше?

– Сейчас организуем, Хейли, – бармен окликнул официантку, проносившую мимо пустой поднос. – Проводи этого красавчика в ложу.

Кларкс улыбнулся. Стройная темноволосая, короткостриженая официантка проводила его к диванчикам, поставленным в круг и отгороженных от других столиков невысокими гипсовыми стенками. И правда, отсюда открывался прекрасный вид на сцену. Не успел Кларкс расположиться, как откуда ни возьмись появилась молодая девушка и села прямо напротив него. Её глаза были густо подведены чёрным, чёрные волосы убраны назад, чёрная рубашка, цепочка в нагрудном кармане. Словом, выглядела она, в точности, как сидевший напротив Кларкс, который удивлённо пялился на девицу. Она явно это заметила и перешла в атаку:

– Так, давай сразу кое-что проясним, – её голос был похож на электродрель, как у подростка. – Во-первых. Клеиться я к тебе не собираюсь, в отличие от многих в этом зале. Во-вторых, то, что мы «одинаковые», я заметила только сейчас. В-третьих, я просто пришла получить удовольствие от концерта, поэтому, пожалуйста, не доставай меня глупой болтовнёй и всё такое, окей?

Кларкс вспомнил себя в юности и, широко улыбнувшись, продемонстрировал девушке жест «рот на замок». Максимализм – вот что движет человеком, пока он достаточно молод, чтобы совершать глупости, и достаточно глуп, чтобы говорить свои мысли в лицо кому угодно в самой грубой форме.

К столику между диванчиками подошла знакомая официантка и, поставив кружку пива, подмигнула Кларксу: «За счёт заведения». Затем немного нерешительно поинтересовалась, не желает ли чего-нибудь его подруга.

– Подруга-клон, – обратился к девушке Кларкс. – После того, как я тебе закажу выпивку, мои кости очень сильно пострадают?

Неколько секунд девушка сверлила его оценивающим взглядом едва заметно покусывая свои пухлые губы цвета тёмной вишни, затем правый уголок её рта дрогнул и она снисходительно улыбнулась.

* * *

Группа Сэмми действительно оказалась очень хороша. Как только он и его ребята вышли на сцену, их встретили бурными овациями и ликующими выкриками. Играли добрый тяжёлый гранж. Во время исполнения некоторых песен по коже пробегали мурашки. С подругой-клоном Кларкс всё-таки разговорился, она была точной его копией в подростковом периоде. В этот вечер они много смеялись, вместе выходили к сцене и прыгали в такт жёстким ударам барабанщика среди таких же, как они: свободных, светлых, равных друг другу людей. Здесь каждый был самим собой. Только на мероприятиях подобного рода людям наплевать на мнение окружающих – они избавляются от всех своих комплексов, вызванных эгоцентризмом и навязанных масс-медиа. Не навсегда, но хотя бы на пару часов. Голос вокалиста рвал весь зал на части, особо преданные поклонники группы кричали тексты песен вместе с ним, пока у них не срывало голоса, тогда они шли к барной стойке за пивом и возвращались с новыми силами. Голова кружилась от духоты, алкоголя и запаха пота, но даже если бы сейчас случился конец света, все, кто находился в помещении, встретили бы его именно здесь.

Примерно через полтора часа Сара, так звали спутницу Кларкса, изрядно выпила и её стошнило. Благо, Кларкс успел вывести её из толпы, поэтому обошлось без проблем. Он попросил бармена вызвать такси, узнал у кого-то из панков её домашний адрес. Машина подъехала к парадному входу. На широких ступеньках кто-то сидел и курил, кто-то лежал. Устраивая Сару на заднем сидении, Кларкс заклинал водителя, чтобы девушка доехала домой целой и невредимой, и припугнул его тем, что запомнил номер авто.

Собираясь захлопнуть дверь, Кларкс почувствовал мягкое женское прикосновение на своём бедре.

– Подожди, – вяло, но довольно внятно произнесла Сара. – Ты ведь не настоящий, верно?

– Так же, как и ты, – добродушно улыбнувшись, ответил Кларкс, держа девушку за руку.

– И ты точно не человек?

– Человеком нужно стать, малышка. И тебе, и мне.

– Мы ведь больше никогда не увидимся? – в голосе девушки звучала тоска и обречённость.

– Нет, никогда.

Сара тяжело вздохнула:

– Жалко, – и добавила. – Тогда поцелуй меня.

Кларкс наклонился и крепко прижался губами к тёплому, немного солёному на вкус лбу девушки. Затем он захлопнул дверь, и жёлтая машина уехала за пределы двора.

* * *

– Минутку внимания.

Публика одобряюще поддержала идею вокалиста – Сэмми.

– Сегодня особенный день, пятое апреля.

Кларкс, стоявший у барной стойки, пытался понять, чем может быть знаменательна эта дата.

– Именно в этот день погиб замечательный человек, музыкант, которого вы все знаете. Основатель группы «Nirvana» – Курт Кобейн. Он умер молодым, потому что в трудную минуту ему не на кого было опереться. И вместе с ним погибло целое поколение.

После секундной паузы Сэмми продолжил:

– Меня могла ждать такая же участь, но к счастью, со мной оказался человек, который сказал «Не смей сдаваться!». Это мой отец, он стоит за барной стойкой.

Зал взорвался овациями и все обернулись к бармену в клетчатой рубашке, который улыбчиво смотрел на своего сына с гордо поднятой головой.

– Спасибо, папа. Эта песня Курта Кобейна, ты её очень любишь. Мы сыграем её сегодня специально для тебя.

Кларкс стоял и смотрел в пустоту, отброшенный от реальности, одинокий и подавленный. Всё перед его глазами стало туманным и нереальным, на пол упала слезинка и разбилась, как разбивается хрупкая стеклянная жизнь. Со стороны сцены заиграли первые ноты известного всему миру хита «All apologies». Двери клуба широко распахнулись и одним человеком в помещении стало меньше.