Читать книгу Чем чёрт не шутит! Том 1 - Георгий Павлович Синайский - Страница 11

За пять минут до нового 1924 года, дверь в залу, где вокруг новогодней ёлки была собрана вся детвора близлежащего совхоза «Горки», распахнулась, и перед заспанной детворой предстал Ильич.

– Дедушка Мороз! Дедушка Мороз! Ты подарки нам принёс?! – заверещала вмиг оживившаяся детвора.

Ильич, хитро прищурившись, внимательно разглядывал архизабавную толпу осаждающих его детей, одетых во что попало! В том числе и в то, что попало из вещей под руку их родителям, когда они грабили помещичью усадьбу. И в то, что было этими крестьянами добыто с большой дороги в светлое будущее человечества, по которой пытались удрать от возмездия «Их Светлости», «Их Сиятельства» и многие прочие светские люди, в том числе и многие светлые головы гнилой интеллигенции.

– Дети, поздравляю вас с успешно наступающим, в направлении коммунизма, Новым годом! А ну-ка, грянем Ура-А-А!!! – оглушительно прокричал Ильич.

– Злые морозы приносят детям простуду и сопли, а добрый Дедушка Мороз подарит детям вкусные подарки!!! – что есть мочи, прокричал настырный карапуз.

– Дедушка Мороз! А где подарки?! Давай подарки!!! Давай!!! – наседала на Ильича неугомонная рать.

Проворные детские ручонки сновали по карманам его пиджака, жилетки и брюк. Дотошные следопыты тщательно осматривали Ильича с ног, до головы; обнюхивали, ощупывали, прислушивались к урчанию его пищеварительного тракта.

– Сам, небось, всё сожрал, гад! – с досады закричал вихрастый смышлёныш. – В ОГПУ его надо сдать, там из него всё вытрясут!

– А как звать-то тебя, хлопец? – спросил Ильич у находчивого малыша.

– Петькой кличут, – буркнул задира.

– Так вот, Петька! Так вот, Пашки, Машки, Маруськи и Дуськи!! Всем ребятам и девчатам нужно знать и помнить: раньше новогодняя ёлка изображала райское дерево – древо изобилия, а Дедом Морозом считали Николая Чудотворца и Угодника. А все вместе они были символами бредовой веры в Боженьку. Это были и галлюцинации, проистекающие от духовной сивухи или духовного опия!! Потому что выдуманный Бог и святой Дед Мороз настоящие чудеса творить, не способны! Настоящие чудеса под ёлкой творит дедушка Ленин, партия большевиков и советская власть!!! Советская власть – это поистине волшебная власть! Каждый раз под Новый год ждите от неё радостей, подарков и хорошей еды!!! И всё это она предоставит вам на новогодней ёлке с пятиконечной красной звездой, концы которой – это красивые концы вашим бедам и мучениям!! Вот эта ёлка, с «венценосной» звездой коммунизма на макушке – это символ советской власти и проявление её фактического, подлинного благосостояния!!! Сейчас коммунизм для вас не за горами, он здесь – в «Горках»!!! Не верите?! А вот смотрите!!!

Ильич хлопнул в ладоши и, в тот же миг, прислуга втащила два мешка с подарками. Дети прыгали и визжали от радости, как матросы и солдаты революции, после провозглашения большевистских декретов в 1917 году. Из первого мешка прислуга извлекла маски и новогодние костюмы, в которые тут же стали наряжать детей, после чего, те же умелые и щедрые руки стали раздавать детям кусочки сахара и леденцы, извлекаемые из второго мешка. Вкусив сладостей, «зайчики», «лисички», «волки», «медведи» и «птички» стали весело кружить, прыгать и порхать вокруг ёлки. Они выражали такой захватывающий дух восторг, будто из «Горок ленинских» попали прямо на «Американские горки». Особенно умиляли Ильича звучавшие здесь хулигански задорные пионерские песни.

Ровно в полночь, в праздничную залу вошли не сказочные снегурочка и Баба Яга, а Крупская и Фотиева.

– С наступившим Новым годом, который радостно обновит твою жизнь, Володя! – наклонясь к уху Ильича, интимно прошептала Крупская и протянула мужу бокал французского шампанского «Вдова Клико».

Ильич поднял вверх бокал и воскликнул: – Всем шампанского!!!

Расторопная прислуга поспешно принесла в залу несколько ящиков с бутылками французского шампанского и, наполнив им всю находящуюся в здании посуду, раздала её детворе. Головокружительный запах шампанского и звуки блаженного чмоканья десятков ртов наполнили залу. Праздник продолжился с новым азартом. Дети пели, плясали, пили и, со скоростью пробок, вылетающих из бутылок шампанского, носились по зале.

– О таком счастье детства, раньше не смели и мечтать детские сказочники! Братья Гримм, Шарль Перро, Коллоди, Андерсен, Гауф, Гофман, Пушкин – мне видятся их пляшущие тени в этом хороводе, в этом водовороте детского счастья, детской новой жизни!!! А ныне живущим: Киплингу и Чуковскому, такое и не снилось, а если ныне и снится, то в кошмарных снах зависти!!! Выпьем за это новое счастье этих детей Советского Союза!!! – с пафосом, произнесла Фотиева, наливая Ильичу из бутылки шампанское, в его опустевший было бокал. А затем, чокнувшись с ним посудой, не опасаясь, что может «чокнуться» умом, она жадно осушила свой фужер. – Наша жизнь и смерть, наши умы и сердца принадлежат Вам, и нашей партии, и нацелены на глобальный коммунизм!!! За Вас, Владимир Ильич, за нашу партию, за нашу великую цель – мировой коммунизм!!! Это ныне для нас триедино!!! Так выпьем на троих и троекратно, за это славное триединство!!! – добавила она, добавляя шампанского Ильичу, себе и Крупской.

К часу ночи всё шампанское, отданное детям, было выпито ими до дна. Запивая приторно сладкоречивые тосты Фотиевой, окосевшей от шампанского, словно зайчиха, Ильич выпил столько, сколько хотел.

– Берите себе закуску и шмыгайте по домам! – обращаясь к детворе, скомандовал Ильич, начавший уже заметно терять правильную ориентацию в пространстве.

На выходе из залы, из принесённого в тот же миг третьего мешка, каждому ребёнку выдали по одной копчёной или вяленой вобле.

Качающейся походкой, Ильич вышел на балкон. Рядом с усадьбой виднелся одетый в богатое снежное убранство, по-новогоднему «сказочный», лес. И в свете ленинских окон, было хорошо видно, как возле этого чудесного леса происходило более чем сказочное сражение: голодный «заяц» носился за голодным «волком», пытаясь вырвать у него из лап соблазнительную воблу. Одни «лисы» убегали, спасая свою скудную долю от «медведей», другие преследовали «медвежат» поменьше, надеясь полакомиться их горьковато-солоноватой долей. Небольшая «куропатка» лихорадочно поедала рыбу, стараясь унять свой волчий голод и не дразнить ею, уже обглодавших своих рыбин до костей, но не насытившихся, других представителей забавной «фауны». А вот «заяц» и «медведь», плечом к плечу, отбивают атаки разъярённых «снегирей», «синиц» и «журавлей». То там, то здесь возникают водовороты яростных схваток и стремительные потоки бегств.

– Надюша, Надюша, рыбонька моя! Посмотри, голубушка! – обратился Ильич к подошедшей к нему Крупской. – Экая умора, а?! Они же все голодны, как дикие звери, и пьяны, как свиньи!! Смотри, вон те «волки» от «зайцев» прямиком в лес побежали прятаться, да как бегут-то проворно!! На лошадях за ними не угнаться!!

– Сколько это зверьё ни корми, а оно всё равно в лес смотрит! – пробурчала Крупская.

– Такой бег не на каждой охоте увидишь!!! – продолжал восторгаться Ильич. – Так бы взял ружьишко и от души пострелял по ним!! Да и всыпать, как следует, дробью всем этим хулиганам, руки так и чешутся!! Ей-ей подмывает!!! Неси-ка, голубушка, мне ружьё!!!

– Ой, Володенька, не уподобляйся ты императору Коммоду, здесь тебе не солнечная Италия. Зайди-ка лучше в дом, а то, того и гляди, простудишься! Вон ты как от азарта и шампанского на лютый мороз наплевал и начхал, а мороз – эта штука коварная – тебя самого радикулитом подстрелить может! Да ну их, к чертям!!! Днём на охоту сходишь, как проспишься! – убеждала Крупская, раззадорившегося было Ильича, уводя его, под руку, с балкона в дом.

– Эх, когда вернусь с Капри, то под Новый год, по старой Германской традиции, выряжусь злым солдатом Гупрехтом, высеку детвору розгами и соберу в мешок – вот потеха-то и умора будет!!! – размечтался Ильич.