Читать книгу Пропаганда 2.0 - Георгий Георгиевич Почепцов, Георгий Почепцов - Страница 5

Советский Союз постепенно ритуализировал свою пропаганду, идеологическая ее составляющая перестала быть «живой». В целом сохранялся архаичный временной цикл, где обязательными элементами были празднования 7 ноября и 1 мая. Точкой отсчета «нового мира» был 1917 год. Главными героями – герои 1917 года. Таким образом, годичный идеологический цикл всегда имел свое начало и свое завершение 7 ноября.

Потом героика сместилась на героику отечественной войны, которая уже удерживалась до конца СССР как государства. «Невооруженные» герои тоже были. До войны героическим подвигом было спасение челюскинцев, после войны – полеты в космос. Кстати, и в том, и в другом случае присутствие военных было значительным, к примеру, все космонавты были людьми в погонах.

Все подвиги являются эстетическими объектами, поскольку в их мифологии сохраняется только героическая составляющая, только позитивная. В них нет негатива или быта. Подвиг – это не быт и кровь, а победа, увенчанная лаврами. Это спортсмен, побеждающий других, но не спортcмен, который тратит тысячи часов на тренировки.

Андропов создал модель, которую можно обозначить как «выпускание пара», при которой вместе с «правильным» искусством параллельно существовало «неправильное». Это были Любимов и Высоцкий, которым, например, позволялось то, что не было позволено никому. В конце концов, каждому правителю хочется быть просвещенным, чтобы его хвалили, а не ругали.

Государство, обладая легитимным аппаратом насилия, эстетизирует его также, чтобы сделать «своим» для населения, тем самым легитимизируя его. Любовь к армии всегда стоит в центре патриотического воспитания. Можно вспомнить традиционные советские концерты 10 ноября в День милиции в СССР, где собирались лучшие звезды. Андропов известен своей работой с Юлианом Семеновым, результатом чего стал популярный фильм «Семнадцать мгновений весны». Странным только является бесконечное число ляпов в фильме (см. [1–2]). Но это не играло никакой роли, вся страна с замиранием сердца смотрела фильм.

Эта виртуальная операция Андропова – Семенова позволила заменить в образе КГБ следователя ГПУ-НКВД-КГБ на образ разведчика. Странным образом, но Путина избирают президентом после того, как население назвало в качестве своего главного героя именно Штирлица.

Сама судьба Семенова также оказалась непростой из-за этого альянса со спецслужбами [3–4]. Вот что вспоминает дочь писателя: «Отрицать связь отца с КГБ было бы нелепо – он был с ним связан тесно и на самом высоком уровне, – признается Ольга, младшая дочь писателя. – В конце 60-х творчеством папы очень заинтересовался Юрий Владимирович Андропов и начал его поддерживать. Ему искренне нравилось то, что писал отец, к тому же Андропову как человеку образованному, писавшему стихи, было далеко не безразлично отношение к нему творческой интеллигенции, и при любой возможности он ей помогал. Помогал и отцу. Вербовкой это даже с большой натяжкой назвать трудно. Скорее – интеллектуальным флиртом просвещенного правителя с творцом. Частые папины поездки за границу – по два-три раза в год, да к тому же в капиталистические страны, да беспартийного (дело по тем временам невиданное) – были, конечно, «благословлены» Андроповым».

Зам. председателя КГБ генерал Ф. Бобков «курировал» историка Н. Яковлева, в результате чего также появлялись нужные книги. Бобков прямо говорит, что он соавтор книги Н. Яковлева «ЦРУ против СССР» [5]. Кстати, Бобкову нравилось, когда подчиненные называли его «мозг КГБ» [6]. Специалисты опровергают слова Андропова и Бобкова в пересказе Н. Яковлева, что и Тургенев, и Белинский, и Достоевский имели прямое отношение кто к разведке, а кто к охранке [7].

Есть также непонятная история с помощью М. Бахтину со стороны Андропова [8]: «Началось мощное и загадочное продвижение Бахтина. Да, загадочное! Потому что мощное продвижение бывшего политссыльного, осужденного по делу антисоветской организации, в эти годы требовало, подчеркну еще раз, очень специфического покровительства и фактически было по плечу только одной советской организации – КГБ СССР» (см. также [9—18], а также близкое к этой гипотезе мнение С. Кургиняна [19]).

Слабой стороной этой гипотезы является ее основная часть – причина, по которой М. Бахтину помогал Андропов. И Кургинян, и Кудинова подчеркивают, что интерес вызвала его теория разрушения иерархии путем раскрепощения низа. Однако нам представляется все это слишком сложной конструкцией, чтобы она могла быть реализованной.

В одной из статей этого цикла А. Кудинова перечисляет пять причин, по которым фигура Бахтина оказалась в центре ее рассмотрения. Это статья «Реставраторы» [18]. И первая причина ясна: «Бахтин талантлив и компетентен. Потому что только очень талантливый человек мог создать столь масштабный системный план обрушения СССР, каковым стала так называемая перестройка». Вторая причина – наличие связки Андропов – Бахтин. Третья причина – западная идея, что СССР надо разрушать как красную церковь. Четвертая – особую роль Бахтина обсуждают и другие. Пятая – нет Бахтина, есть круг Бахтина, уходящий в древность. А общая схема такова: «Обсуждая Рабле и карнавальность, Бахтин, по сути, обсуждал инструменты тотального обрушения советской системы, настаивая, что эту систему надо обрушать так же, как обрушали другие смысловые вертикали, включая ту, которую обрушал Рабле».

Опять следует подчеркнуть, что это слишком громкий вывод для литературоведческой или культурологической книги о Рабле. Можно согласиться со странностями биографии Бахтина, но не меньшее количество странностей существует и в биографии Андропова. Что касается антисемитизма Бахтина, то, оказывается, ОГПУ все время боролась с сионистами, что можно увидеть по биографии Менжинского, возглавлявшего этот орган после смерти Дзержинского [20].

И демократизм Андропова быстро улетучивается при прочтении его речи, когда он уходил из КГБ и ЦК. Там есть и такое высказывание [21]: «Я вам прямо скажу, что у меня такое впечатление, что был какой-то момент в нашей деятельности, в начале 67 года, когда обстановка складывалась таким образом: все эти длинноволосые, всякие поэты-диссиденты и т. д. под влиянием всяких нелепых мыслей Хрущева активизировались, вышли на площади, а у нас в арсенале, понимаете, одна мера – арест. И больше ничего нет. А теперь вы знаете (не обо мне речь, а просто повод, видимо, и в связи со мной), говорят, что КГБ все-таки диссидентов и врагов напрочь разгромили. Я думаю, что переоценивать себя тоже не надо, работа еще осталась и по линии диссидентов, и по линии любых врагов. Как бы они там ни назывались, они врагами остаются».

Возможно, и Бахтин – это очередной миф об Андропове, коим нет числа, начиная с его любви к джазу и виски. Можем перечислить еще такое:

– Андропов разрешил Литературке иметь отличное от официального альтернативное мнение. Но это решение Сталина, когда он назначал на пост главного редактора К. Симонова;

– Андропов входит с фразой, что мы не знаем страны, в которой живем. Но это фраза спичрайтера Суслова, статья которого готовилась к печати, но Суслов умер и автором статьи стал Андропов [22];

– Андропов поддерживал Горбачева, но многие свидетельства говорят о том, что он быстро в нем разочаровался и не думал вести его на генсека (см., например, слова Ф. Бобкова: «Андропов к нему относился очень аккуратно. И когда уже Юрий Владимирович болел, Чебриков мне рассказывал о том, что они очень много говорили на тему о том, что не Горбачев должен быть. Он не видел в нем первую фигуру» [13]).

Да и роль самого Андропова все еще остается не совсем «прозрачной». Например, вот что говорится о личной разведке Андропова, возглавляемой генералом Питоврановым [23]: «Юрий Владимирович Андропов, – вспоминал один из ветеранов отдела, – решительностью не отличался, а генерал Питовранов упорно подталкивал его к смещению Брежнева. В том, что такие планы существовали, Питовранов напрямую не признавался, но время от времени ронял отдельные фразы, из которых складывался план продвижения Андропова наверх. Он отчетливо понимал, что его шеф слабо разбирается в экономике и не очень популярен в партии… Отдел собирал компромат на сына генсека Юрия Брежнева и его окружение, а также держал под контролем тех, кто имел хотя бы минимальные шансы составить конкуренцию Андропову в качестве генсека. В свою очередь, люди из ближнего круга Брежнева следили за всеми действиями Андропова настолько прочно, что связным между ним и обладавшим точными данными о состоянии Брежнева главным кремлевским врачом Евгением Чазовым стал генерал Питовранов. Как он вспоминал, важно было точно выбрать момент перехода Андропова из КГБ в ЦК КПСС, чтобы не потерять контроль над Лубянкой, но успеть стать признанным вторым лицом в партии».

Идеологию «переворота» А. Кудинова выводит из Отдела международных связей Коминтерна и фигуры Куусинена [24–26]. На особую роль последнего, кстати, также неоднократно указывает и С. Кургинян (см. также и другие работы А. Кудиновой [27–28]).

Исследователи отмечают и другие странности [29]: нет доступа в архивах к делам об аресте, следствии и ссылке Бахтина, проходившие с ним по одному делу получили высшую меру наказания, а Бахтин еще во время следствия был отпущен на лечение. Он вскоре дождался выхода своей монографии о Достоевском, потом вместо Соловков его отправили в Кустанай.

Если признать во всем этом «авторство» КГБ, то это оказывается очень сложным процессом. Все это примеры парадоксальной работы КГБ не на тактическом, а на стратегическом уровне, где и угрозы совсем иные.

Встречаются такие же взгляды и на роль ЦК КПСС, но на уровне помощников и экспертов, в сумме именуемых сегодня спичрайтерами. Но ЦК обладал очень мощными личными информационными потоками, которые только сегодня стали предметом изучения. В целом его характеризуют все же достаточно консервативным органом. Н. Митрохин, к примеру, пишет ([30], см. также [31]): «Аппарат ЦК в этом отношении был средоточием «партийной» интеллигенции, переваривавшей или исторгавшей любого представителя «критической», если тот туда попадал, поскольку критику там попросту нечего было делать. Аппарат не занимался формулированием новых идеологических задач и целей, не проводил исследований и не создавал культурных символов и смыслов – а именно это было в общем и целом полем деятельности «критической интеллигенции». Аппарат ЦК, «закрытое» общество аккуратных отличников, имел другую важнейшую функцию – он был высшей школой советского администрирования, центром финального обучения представителей «партийной интеллигенции» управленческим навыкам, развивавшим их понимание того, как реально работает нигде и никем реально не описанная система, где так сложно было различать «партийное» и государственное, корпоративное и частное».

В ЦК были вливания новых лиц: в конце пятидесятых взяли выпускников МГУ и других московских вузов, отсюда помощник Горбачева А. Черняев. В начале шестидесятых пришли молодые фронтовики с высшим образованием, прошедшие годичные стажировки в американских университетах, среди которых были А. Яковлев, работавший в Отделе пропаганды, и Б. Владимиров, работавший тоже в пропаганде, а потом ставший ведущим помощником М. Суслова. Это его «андроповская» цитата о стране, которую мы не знаем. Если Яковлев пришел из Колумбийского университета, то Владимиров – из Гарвардского.

ЦК еще сильно определялось «близким кругом» людей, работавших с новым первым лицом. Последние такие смены, прошедшие относительно не так давно, связаны с именами Андропова и Горбачева. Вот один из примеров прихода иной команды, о которой рассказывает С. Меньшиков [32]: «Вскоре после смерти Л. И. Брежнева при Ю. В. Андропове было принято решение о подготовке новой редакции Программы КПСС, которую предстояло принять на очередном съезде партии в 1986 году. Работа по составлению этого документа началась заблаговременно – в 1983 году. Как всегда, на загородной даче засела очередная группа, в которую входили представители Отдела пропаганды, а также директор Института США и Канады Георгий Арбатов, политический обозреватель «Известий» Александр Бовин и только что назначенный директором ИМЭМО Александр Яковлев. Отбор группы был странным, т. к. в нее не вошли такие видные идеологи того времени, как главные редакторы «Правды» Виктор Афанасьев и «Коммуниста» Ричард Косолапов, директор Института философии АН Георгий Лукич Смирнов и другие. По-видимому, на таком составе группы настоял новый Генсек Юрий Андропов, который лично знал Арбатова и Бовина, работавших в руководимом им Отделе социалистических стран ЦК еще до его перемещения в КГБ. Знал ли он об особых настроениях этой группы? Не мог не знать».

Была определенная система многовластия, когда ЦК могло вмешиваться в профессиональные проблемы других ведомств, собственно говоря, как и КГБ. Эти два института обладали «экстерриториальностью», поскольку занимались всем, причем не в плане реальной работы, а в плане контроля.

К. Шахназаров вспоминает о работе отца в ЦК и поддержке Ю. Любимова и его театра [33]: «В международном отделе ЦК, где работал мой отец, были почитатели этого театра. И когда у «Таганки» возникали проблемы, они делали все возможное, чтобы театр не закрыли. Шли наверх, передавали кому надо письма. Поэтому «Таганка» тогда и существовала. Мой отец в свое время также много помогал этому театру. В ЦК ведь существовала своя жизнь, и вовсе не такая, какой ее сегодня пытаются представить. Ведь кто-то закрывал картину или спектакль, но кто-то их потом и открывал. Кстати, именно из-за «Таганки» у отца начался конфликт с министром культуры СССР Екатериной Фурцевой – какой властью обладала в то время Фурцева, думаю, объяснять не стоит. Закрыли очередной спектакль Любимова, отец сначала передал письмо, а потом кому-то позвонил и сказал, что зря закрыли – спектакль-то хороший. А через какое-то время отцу позвонила Фурцева и сказала: «Вы знаете, это не ваше дело, и не лезьте. Вы этим не должны заниматься».

Это такая сложная конструкция формального и неформального управления, где каждое последующее действие не всегда вытекает из предыдущего. А. Черняев в своем дневнике тоже напишет [34]: «Меня звал Любимов на юбилейные «Зори здесь тихие», а затем на праздничный капустник на Таганке. Ох, как мне хотелось там быть среди этих людей, которым я чем-то нравлюсь, во всяком случае, они мне всегда рады. А сами они талантливы и веселы». И это говорит уже о том, что и со стороны Ю. Любимова была определенная «организация любви» к хорошим людям.

При этом Любимов называл секретаря ЦК, а впоследствии министра культуры П. Демичева, который единственный мог позволить себе вмешиваться в его театральные дела, то химиком (по его основной специальности), то Ниловной (последнее из-за совпадения отчества Демичева Нилович и имени героини дореволюционной драмы). В норме этого никто бы не мог себе позволить.

В рецензии на книгу Черняева прозвучала фраза [35]: «Те “вольности”, которые позволяли себе писатели и театральные деятели при Брежневе, были возможны во многом благодаря поддержке этих людей, и упомянутые выше слова А. Бовина относительно “малых дел” относятся в первую очередь к тем усилиям, которые он и его коллеги прилагали для того, чтобы не дать поборникам “соцреализма” эти вольности упразднить».

Структура цековского управления состояла как бы из деятелей первого ряда – члены Политбюро и секретари ЦК, второго ряда – первые помощники, имевшие постоянный контакт с первым рядом, а также эксперты из третьего ряда, которые иногда пересекались с игроками первого ряда и более часто с представителями второго ряда.

И именно третий ряд лиц являлся связующим звеном между бюрократией и небюрократией. Они могли позволить себе острое словцо (как это бывало у Бовина). Они также отличались либеральной идеологией, что хорошо можно увидеть в воспоминаниях спичрайтеров [36]. И именно они были главным связующим звеном с Западом, когда становились доверенными лицами с двух сторон (можно упомянуть воспоминания посла В. Исраеляна, которого посол Л. Филдс, доверенное лицо Буша, бывшего еще вице-президентом, просил о встрече с Горбачевым, упомянув его как вероятного будущего руководителя СССР [37]).

А. Черняев пишет о приходе новых лиц в окружение генсека [34]: «Брежнев, несколько опомнившийся после интервенции в Чехословакию, утвердившийся во власти, обнаружил наличие здравого смысла. С подачи Андропова и Цуканова он приблизил к себе интеллигентов «высшей советской пробы» – Иноземцева, Бовина, Арбатова, Загладина, Шишлина. Допущенные к сверхзакрытой информации, широко образованные, реалистически мыслящие и владеющие пером, они сумели использовать «разумное, доброе» в натуре Генсека для корректировки политики – там, где это было возможно в рамках системы. Регулярное неформальное общение их с Брежневым, советы, собственные мнения и возражения, в которых они себя с ним не стесняли, а главное – «стилистика» изложения политических установок, которая была на 90 % в их руках, сказались, прежде всего, во внешних делах, а именно – поворот к курсу на разрядку, к диалогу с Америкой, с Западной Германией, перемена отношения к «третьему миру» – отход от безоглядной поддержки «национально-освободительного движения», опасной, в принципе недальновидной и наносившей вред государственным интересам СССР».

Судя по воспоминаниям Г. Арбатова, именно такой поиск новых идей и новых людей был характерен для О. Куусинена [38]. Для написания учебника «Основы марксизма-ленинизма», которым ему было поручено руководить, он не принял людей, которых ему предоставил ЦК, а набрал их сам. Он также собирал людей, с которыми работал, несколько раз в году у себя на даче для отдыха и неформального общения. Кстати, у Г. Арбатова есть также примеры того, как политический курс мог существенно измениться именно под влиянием экспертного уровня.

Эти три уровня советских высших управленцев (политбюро, помощники, эксперты) по сути чаще функционировали как фильтр, как вариант самоцензуры, когда каждый более высокий уровень отсеивал то, что порождали внизу. И только в случае кризиса система становилась более восприимчивой к инновациям. Но этот скрытый от постороннего взгляда третий уровень экспертов, которые время от времени переходили на посты директоров академических институтов или редакторов СМИ (А. Бовин, правда, стал послом), был для первого уровня практически единственным каналом новых идей. Они же создавали некую прослойку более либерального толка, которая могла выступать в роли «защитника» некоторых «отклоняющихся» от мейнстрима деятелей культуры. Все это создавало более позитивный эстетический фон для функционирования институтов власти в стране.

Однако красивая эстетика была фоном и в тридцатые годы, когда репрессии прятались за бурно развивающейся культурой и искусством. В результате настоящей жизнью люди считали то, что видели на экране, а свою собственную жизнь рассматривали как исключение. Искусство витрины оказалось сильнее искусства жизни.

Литература

1. Логические ошибки сериала // mgnoveniya.ru/logicheskie-oshibki-seriala

2. Киноляпы // mgnoveniya.ru/kinolyapy

3. Фочкин О. Жизнь и мифы Юлиана Семенова // www.chitaem-vmeste.ru/pages/material.php?article=60&journal=69

4. Грачев С. О чем молчал Юлиан Семенов? // www.aif.ru/culture/28320

5. Мир – это война // www.ilinskiy.ru/publications/sod/mirvoina-sod.php

6. Жирнов Е. Одна жизнь Филиппа Денисовича // www.compromat.ru/page_10425.htm

7. Тургенев начинается с детства // www.amr-museum.ru/russ/oficial/magazine/mag_n7_02/mag_n7_2.htm

8. Кудинова А. Бахтин и «нечто» // gazeta.eot.su/article/bahtin-i-nechto

9. Кудинова А. Диалогизация сознания // gazeta.eot.su/article/dialogizaciya-soznaniya

10. Кудинова А. Раскрепощение Низа // gazeta.eot.su/article/raskreposhchenie-niza

11. Кудинова А. Бахтин в Мордовии // www.ussr-2.ru/index.php/sut-vremeni/gazeta-sut-vremeni/138-informatsionno-psikhologicheskaya-vojna/ 714-informatsionno-psikhologicheskaya-vojna-1-25?showall=&start=2

12. Кудинова А. Бахтин в Мордовии – 2 // www.ussr-2.ru/index.php/sut-vremeni/gazeta-sut-vremeni/138-informatsionno-psikhologicheskaya-vojna/ 714-informatsionno-psikhologicheskaya-vojna-1-25?showall=&start=1

13. Кудинова А. Бахтин в Мордовии – 3 // gazeta.eot.su/article/bahtin-v-mordovii-3

14. Кудинова А. Отретушированный портрет // gazeta.eot.su/article/otretushirovannyy-portret

15. Кудинова А. Отретушированный портрет – 2 // gazeta.eot.su/article/otretushirovannyy-portret-2

16. Кудинова А. Охранная грамота // gazeta.eot.su/article/ohrannaya-gramota

17. Кудинова А. Рабле и францисканцы // gazeta.eot.su/article/rable-i-franciskancy

18. Кудинова А. «Реставраторы» // gazeta.eot.su/article/restavratory

19. Кургинян С. Кризис и другие – 39 // www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=art&auth=10&theme=&id=2258

20. Жирнов Е. Интеллигент с Лубянки // www.kommersant.ru/doc/401131

21. Жирнов Е. «Человек с душком» // www.kommersant.ru/doc/167343

22. Млечин Л. Юрий Андропов. Последняя надежда режима. Через Елисевский гастроном к Гришину // www.telenir.net/istorija/yurii_andropov_poslednjaja_nadezhda_rezhima/p23.php

23. Как Юрий Андропов закладывал мины под СССР // brezhnevnews.ru/page/adaptive/id331360/blog/2409732/?ssoRedirect=true

24. Кудина А. Два в одном // gazeta.eot.su/article/dva-v-odnom

25. Кудина А. Пятьдесят на пятьдесят // gazeta.eot.su/article/pyatdesyat-na-pyatdesyat

26. Кудина А. По следу ОМС // gazeta.eot.su/article/po-sledu-oms

27. Кудина А. Пазл // gazeta.eot.su/article/pazl

28. Кудина А. Пазл – 2 // gazeta.eot.su/article/pazl-2

29. Огрызко В. Нас, может, двое // www.litrossia.ru/2012/30/07318.html

30. Митрохин Н. Аппарат ЦК КПСС в 1953–1985 годах как пример «закрытого общества» // magazines.russ.ru/nlo/2009/100/mi44.html

31. Митрохин Н. Личные связи в аппарате ЦК КПСС // www.nlobooks.ru/node/2288

32. Меньшиков С. На Старой площади. Часть четвертая // www.fastcenter.ru/smenshikov/OldSquare-4.htm

33. Шахназаров К. Я не экранизирую собственную жизнь. Интервью // www.vokrug.tv/article/show/Karen_SHahnazarov_YA_ne_ekraniziruyu_svoyu_zhizn

34. Черняев А. С. [Дневники] // www.fedy-diary.ru/html/032011/13032011-04a.html

35. Перегудов С. П. Хроника летального исхода (по страницам дневника А. С. Черняева) // www.politstudies.ru/files/File/2010/3/14.pdf

36. Александров В. Кронпринцы в роли оруженосцев. Записки спичрайтера. – М., 2005

37. Давно у Буша на крючке // www.sovross.ru/old/2005/31/31_2_4.htm

38. Арбатов Г. Человек системы. Наблюдения и размышления очевидца ее распада. – М., 2002