Читать книгу Танк «Иосиф Сталин». Иду на прорыв! - Георгий Савицкий - Страница 5

Могучий стальной исполин мчался сквозь мглу ночи, колеса локомотива «Иосиф Сталин» грохотали на стыках рельсов, прочь уносились неяркие из-за светомаскировки огоньки полустанков.

На станцию назначения прибыли глубоко за полночь. От эшелона отцепили локомотив, магистральный паровой богатырь «Иосиф Сталин» дал гудок на прощание могучим басом и уступил место юркому маневровому паровозику. Тот, пыхтя, завел воинский эшелон на запасной путь.

Кроме танкистов, эшелонов здесь было – не счесть! И всех их нужно было разгрузить до рассвета.

И снова – форсированный марш-бросок к новому месту дислокации, с потушенными фарами, ориентируясь только по тускло-красным кормовым огням.

Отдельный гвардейский танковый полк прорыва шел в неизвестность. Одним своим фактом существования это новое подразделение склоняло чашу весов в противостоянии в пользу советских войск.

* * *

Молодой лейтенант блаженно растянулся на брезенте, покусывая травинку. Над ним расстилалось бездонное синее небо, жарко светило яркое июньское солнце, шумел густой лес. Хорошо!..

– Эй, кто там сачкует? – раздался сварливый голос гвардии сержанта под аккомпанемент тяжелых ударов молота.

– Э… Я не сачкую, никак нет, товарищ гвардии сержант. Вот, изучаю диспозицию.

– Хорош придуриваться! Труд, он вроде как сделал из обезьяны человека, согласно учению диалектического материализма. Так что – бери-ка, Михаил, молот в руки и занимайся саморазвитием.

– Эт мы завсегда! – Старший механик-водитель, гвардии младший лейтенант Владимир Симонов схватил молот и принялся забивать стальной палец, скрепляющий траки на правой гусенице тяжелого «Иосифа Сталина».

В это время гвардии сержант поддерживал гусеницу танка ломом.

– О! Хорошо работаешь! А я потом полезу в моторный отсек – проверю радиатор. А то двигатель перегревается, зараза… И коробку передач проверить нужно…

Командир роты отдельного гвардейского тяжелотанкового полка прорыва гвардии старший лейтенант Стеценко слушал веселую перебранку между танкистами своего экипажа. И его не отпускало странное чувство, что подобное уже было. Такое ощущение называется мудреным иностранным словечком «дежа-вю» – Степан Никифорович услышал его у одного хирурга в госпитале. Врач был настоящим интеллигентом по сравнению с ними, танкистами – «пахарями войны». Но и он тоже разделял все тяготы и лишения войны. Вместе со всеми, кто жил сейчас на одной шестой части суши, и теми, кто помогал в борьбе Великой Страны Советов с Великим злом.

А чувство… Степан Никифорович вспомнил – такое было в далеком июне 1941 года, южнее, не в Восточной Белоруссии, а в Западной Украине, в треугольнике Луцк – Дубно – Броды. Тогда тоже был яркий и солнечный летний день, экипаж также возился с тяжелым танком… Только это был огромный пятибашенный «сухопутный крейсер» – Т-35. Также слышались тяжелые и гулкие удары, лязг металла о металл, перебранка танкистов. А после начался ад. Потом его назвали приграничным сражением и поспешили забыть: уж слишком большой кровью оплачены были стратегические просчеты и недооценка врага. Легкомысленное настроение улетучивалось прямо пропорционально количеству брошенной на дорогах из-за поломок техники. Кстати, такие «парадные» колоссы, как многобашенный тяжелый танк Т-35, ломались чаще, чем более привычные и обкатанные «бэтэшки». Гвардии старший лейтенант, а тогда еще – старшина Стеценко, помнил, что из всей их бригады до рубежа атаки дошли всего три машины. Остальные Т-35 оказались выведены из строя из-за различных поломок.

К тому же у танков недоставало боекомплекта. За примерами далеко ходить не надо: такое было и на танке Т-35, на котором служил механиком-водителем тогда еще старшина Стеценко. Его непосредственный командир приобрел немало седых волос в общении с зампотыла, но так и не увидел в боекомплекте своих танков долгожданных бронебойных снарядов калибра 76 миллиметров к главному орудию тяжелого танка. Были только бронебойные «болванки» к «сорокапяткам» из передней и задней малых орудийных башен.

Теперь же на военных складах до трех-четырех боекомплектов самых разных видов боеприпасов: для танковых пушек, полевых орудий, тяжелых гаубиц Резерва Главного Командования, «эрэсов» для «катюш». И это не говоря о сотнях и тысячах тонн боеприпасов на складах авиационных полков и дивизий.

Наводчик затаскивал в башню тяжелые диски для пулеметов. Его отвлек звук с неба. В разрывах высоких облаков показались крылатые силуэты. Башнер положил диски на крышу башни, приставив ладонь козырьком к глазам.

– Бомбить летят?

– Скорее, разведка, – заметил многоопытный гвардии лейтенант Стеценко. – Я смотрю, к наступлению-то основательно готовятся…

Самолеты-разведчики днем и ночью гудели над лесом, разумеется, это были наши самолеты. Чужих не пускали на нашу территорию расчеты зенитных батарей и истребители противовоздушной обороны.

Разведывательная авиация фронта регулярно контролировала движение противника по шоссейным, железным и грунтовым дорогам на оперативную глубину до 150 километров. Расположение аэродромов гитлеровской авиации было вскрыто на всю оперативную глубину, и полеты с них контролировались нашими наблюдателями ежедневно.

Также разведывательными частями авиации была сфотографирована площадь более 50 тысяч квадратных километров. Эти подробные фотопланшеты командиры тяжелотанковых рот отдельного гвардейского полка прорыва изучали каждое утро.

Везде чувствовались приготовления к наступлению, которое должно стать самой масштабной операцией прорыва Красной армии. Связисты тянули телефонные и телеграфные линии, разворачивали и маскировали антенны мощных радиостанций.

На направлениях прорыва к ударным армиям намечалось иметь телеграфно-телефонные линии в четыре провода. Для этой цели за каждой армией закреплялся один линейный батальон связи.

Для обеспечения наступления требовалось проделать, без преувеличения, огромную работу по строительству и восстановлению телеграфно-телефонных линий. Нужно было построить и восстановить 851 километр линий, восстановить и подвесить 2787 километров проводов! Для выполнения всех этих работ в распоряжении Управления связи было развернуто девять строительных и четыре кабельно-шестовых рот.

Строились новые и ремонтировались старые дороги, прокладывались рокады, связывающие различные участки протяженного фронта.

Так, например, в полосе предстоящего наступления 6-й гвардейской армии в течение всего лишь 12 дней в среднем ежедневно работало не менее 4700 человек. В результате развернутого дорожного строительства в период подготовки к операции удалось восстановить и построить 275 километров дорог, а также отремонтировать и прогрейдеровать еще 820 километров пути.

И по этим дорогам постоянно шла техника и колонны пехотных подразделений. Тяжелые гусеничные тягачи и американские «лендлизовские» тракторы тащили массивные гаубицы, тоже на гусеничном ходу. Это были сверхмощные 203-миллиметровые артсистемы Резерва Главного Командования. Катились по дорогам за тягачами «шестидюймовки» и 122-миллиметровые гаубицы-пушки А-19 – «родственники» мощных танковых пушек Д-25Т, установленных на ИС-2. По ночам, светя фарами со светомаскировочными насадками, шли гвардейские «катюши» с зачехленными до поры реактивными пусковыми установками. Грохотали и лязгали стальными траками гусениц угрюмые «лобастые» танки.

* * *

Работы по техобслуживанию материальной части отдельного гвардейского тяжелотанкового полка прорыва закончились как раз к обеду.

Танкисты расположились на краткий послеобеденный отдых прямо здесь, возле укрытых в капонирах под маскировочными сетями танков.

Чубатый веснушчатый механик-водитель четвертого «ИСа» в роте растянул меха гармошки.

Так и лилась эта задушевная и проникновенная песня про танкистов. Бойцы притихли, думая каждый о своем. Среди танкистов было много белорусов: кто успел, эвакуировался вместе с семьями, некоторые – партизанили, а потом были ранеными вывезены самолетами на Большую землю. Многие из них, когда началась война, были еще подростками непризывного возраста. И вот за три долгих года войны они повзрослели и пришли на место своих отцов и братьев – чтобы мстить гитлеровцам за горе и слезы своего народа, за разграбление своей земли!

Опытный танковый боец и сам чувствовал мандраж, который усиливался день ото дня. Каково же было тогда им, молодым?..

Это обстоятельство, кстати, здорово волновало Степана Никифоровича: в том, что ребята не сдрейфят в трудную минуту, он был уверен настолько, насколько это было возможно. А вот сумеют ли они сдержаться и не полезть на рожон, где это не нужно?..

И тем сильнее гвардии старший лейтенант «закручивал гайки» в боевой учебе, требуя, чтобы каждый член экипажа каждого вверенного ему тяжелого танка затвердил до автоматизма все действия и смог в случае необходимости заменить раненого товарища.

Их отдельный гвардейский тяжелый танковый полк прорыва уже успел повоевать на Украине, и там танкистам уже приходилось сталкиваться и с «бронированным зверинцем» немецких танковых частей, и с сверхпрочными защищенными огневыми точками, и с фанатичной стойкостью эсэсовских механизированных дивизий. Так что люди были обстрелянные, и они не роптали, понимали, что действительно: «Тяжело в ученье – легко в бою!»

Постоянно проходили тренировки «пешим по-танковому», со стороны зрелище пятерых взрослых мужчин, идущих вместе и выполняющих бессмысленные на первый взгляд движения и перебрасывающихся странными фразами, вызывало улыбку. Это вызывало ассоциации с детскими играми, когда все – «понарошку», не всерьез. Но даже такой тренинг был полезен.

За время паузы перед наступлением то одно, то другое подразделение отводилось в оперативный тыл на боевую учебу. Особенно усердствовали пехотинцы, но оно и понятно: основная тяжесть наступления, как всегда, ляжет на «царицу полей». Бойцы проводили занятия по специальной пятидневной программе. В ее основу было положено сплачивание рот и батальонов на соответствующих учениях с боевой стрельбой. На этих занятиях, максимально приближенных к боевым, отрабатывались важнейшие вопросы наступательного боя, причем особое внимание уделялось вопросам взаимодействия пехоты с танками и артиллерией, технике передвижения на поле боя, броску в атаку, штурму опорных пунктов противника. А сейчас, уже непосредственно в период перегруппировки войск, боевая подготовка продолжалась по специально составленной десятидневной программе.

Окружающие леса и болота тоже вносили свою специфику в боевую учебу. Солдаты на специально отведенных участках учились плавать, форсировать водные преграды, вести наступление в лесисто-болотистой местности при помощи подручных средств и без них. Бойцы наводили штурмовые мостики, плавали на надувных лодках. Большое внимание при подготовке уделялось тренировке отдельных бойцов и целых подразделений в преодолении заболоченных участков, ориентировании в лесу, движении по азимуту.

Бойцы сами мастерили из подручных средств различные «мокроступы», болотные лыжи, волокуши для пулеметов и легкой артиллерии, плоты и плотики. Стала особенно востребованной профессия плотника.

Во время тактической подготовки с частями и подразделениями были отработаны «наступление стрелковой роты, батальона и полка в условиях лесисто-болотистой местности» и «наступление пехоты за огневым валом».

По самым незначительным, но неоспоримым и важным признакам опытный танкист Степан Никифорович Стеценко угадывал приближение «часа Ч». Вот-вот – начнется…