Читать книгу Холодный мир - Георгий Викторович Протопопов - Страница 3

Опять Руоль проснулся с головной болью. Долгое время лежал, расслабившись, гнал от себя ночные наваждения. Словно наяву видел, как пятятся обратно во тьму, злобно шипя, жестокие его духи.

Позже он вышел наружу, окунулся головой в сугроб, а потом сидел у входа в пещеру, под козырьком, подальше от сквозняка, рвал зубами холодное мясо и думал уже о настоящем. Опять радостно, не по-зимнему сверкает солнце. Сегодня Руоль пойдет за озеро и углубится в прямоствольный лес на южной стороне. Там он еще не хаживал. Посмотрит, где кончается долина. Возможно, сразу за долиной и весь Архатах начинает спуск, и тогда, быть может, с высокого склона Руоль увидит далекий, загадочный, темный как кровь Турган Туас. Опасное, но притягательное, должно быть, зрелище.

Руоль торопливо закончил свою трапезу, вытер губы и сказал самому себе:

– Хо! Вперед, неугомонный!

Прекрасна долина Руоля на могучей седловине Архатаха!

Через десять лет после Руоля здесь, в этой самой долине и в этой самой пещере на берегу озера разместилась главная ставка разбойной вольницы Тирги Эны Витонис, некогда представительницы знатного рода Верхней, впоследствии более известной под именем Мятежная Тирга. Отсюда, во исполнение клятвы не давать покоя лживым городам Великого Хребта, совершались ее молниеносные набеги.

Сама же ставка долгое время оставалась убежищем тайным, ибо не так уж мал Архатах, и еще более незаметна на нем долина Руоля.

Вот один из эпизодов из жизни Тирги Эны Витонис, связанный с ее пребыванием в этом месте десять лет спустя.

Лес дремал в осенней тишине; вода в озере была темной, холодной, морщилась под порывистым ветром и отражала в себе низкие стальные тучи. Деревья стояли пожелтевшие, кусты оголились. Хмурое утро.

Запахивая поплотнее куртку, Тирга вышла из пещеры, остановилась на каменистой площадке, стала задумчиво смотреть на стылую воду в озере. Сегодня длинные светлые волосы Тирги не заплетены в косы, голова не покрыта боевым шлемом, ветер беспечно играет прядями.

Пока отряд отдыхает на Квартирах, как называют они меж собой эту укромную пещеру. Ожидание вестей. Разведчики рыскают где-то в районе Верхней. Тирга не знает, куда бы еще нанести удар. Впрочем, людям полезен небольшой отдых.

Глядя на темную воду, на замершую в ожидании зимы природу, Тирга думала о смерти. Мы бьемся, погибаем, а есть ли толк? Что изменится?

Такие мысли, впрочем, не слишком часто посещали Тиргу, и обычно в такую вот погоду, и были они признаком хандры, к чему, вообще-то, Тирга не была склонна.

Но сегодня хандра была спокойной- просто печаль внутри. Какое утро, такие и мысли. И еще, быть может, мрачное, тоскливое пение Сагура Шартуйлы навевает.

Шартуйла- уроженец Той Стороны, некогда простой крестьянин, а ныне прожженный боец, один из командиров под началом Тирги, сидел у входа в пещеру и негромко напевал, старательно и с любовью чистя свое ружье.

Солнце над миром взойдет

Лучами нового дня.

Кто-то тебя найдет,

Но это буду не я…

Ну что ж, подумала Тирга, отрывая взгляд от воды, ее черной бездонной глубины, умрем все. Но свой путь мы пройдем до конца.

Повернулась спиной к озеру, бодро, с улыбкой воскликнула:

– Эй, Сагур, не нагоняй тоску!

Шартуйла засмеялся.

– Прикажете веселенького спеть?

– Спой веселенького.

– Э-э… а чего бы спеть? Я веселого только про девок знаю.

– Да хотя бы.

– Ну так приготовьтесь заткнуть уши.

– О! Что так? Из-за твоего голоса или содержания?

– Хе, из-за того и другого.

Но петь Сагур не стал.

– Я тут все хотел спросить…

– Ну спрашивай, – глаза Тирги сузились.

– Нет ли каких известий? Куда он вообще ушел?

– Ушел, – Тирга покачала головой. – Пока рано об этом говорить.

– Простите, госпожа.

…А позже вернулся кое- кто из разведки. Это тоже был один из старых бойцов, тоже уроженец Той Стороны. Звали его Висул Дарходка.

Он докладывал, Тирга слушала и задавала вопросы.

– Значит так, купчишки собрались и направились в тундру. Видно, пошла о нас слава. Большую охрану наняли.

– Выходит, не прекратили они?

– Ну да. Берут ценные шкуры, а дают что попало. Как не торговать? Никакие войны не помешают. Так это… потрясем их?

– Подожди-ка, – задумалась Тирга. – С одной стороны, конечно, дело нужное. Но понимаешь, Висул, местные уже привыкли. Полюбили муку, едят вкусные лепешки. Имеют неплохое холодное оружие, своих-то кузнецов у них нет. Если перекрыть это все… Но, с другой стороны, что нам мешает самим сбывать добычу?

– Одобряю. Но что если купцы прекратят?

– Ты же сам сказал. Я думаю, их даже мы не отпугнем. Ладно, приказываю: купцов отныне трепать. Наладить торговлю с местными- посмотрим, что из этого выйдет. Ну и… еще, Висул. Может обнаружиться, что живет в тундре некий князец, зовущийся Ака Ака. Да, именно так- Ака Ака. По возможности… я бы хотела, чтобы мне доложили. Наслышана, знаешь ли.

Дарходка хмыкнул: уж понятно, от кого наслышана.

…Цель есть цель, думает Тирга. Если цель разрушение, только оно тебе и остается. Даже если надеешься, что когда-нибудь будет созидание. Но ты уже всецело отдаешься разрушению.

Вот скачут, стуча копытами, бряцая железом, лихие отряды Тирги. И вот сама она- грозная дева- воительница в боевом шлеме.

А десять лет назад несутся по море другие грозные воины, и ведет их жестокосердный Саин в кожаном доспехе под шубой, сидя на мощном ороне. Все олья- боевые, самые выносливые, свирепые, быстроходные. А где-то позади тянутся нарты с переносными жилищами и со всем необходимым в дальнем походе скарбом.

Далек Архатах. И к нему стремятся посланные разгневанным князцом Акой Акой воины.

Ловить беглеца Руоля.

Руоль уверенно, но медленно шел через лес, пробираясь через сугробы, часто останавливаясь- не столько ради отдыха, а чтобы просто постоять в тишине, посмотреть вокруг. Все бело кругом. И черные деревья на белом фоне. И яркое синее небо за сетью, за сплетением их голых ветвей. Но природа готова проснуться, и воздух уже давно полнится предчувствием этого. Руоль смотрел и становился таким же спокойным, задумчивым, как и все вокруг. А постояв немного, шел дальше.

Это была пешая прогулка. Куюк и Лынта остались поедать лувикту неподалеку от пещеры. После трудного пути к Архатаху и далее вверх по его склонам, ороны в основном бездельничали, набирались сил, паслись где хотели, иной раз присоединяясь даже к не слишком пугливым местным уликам. Руоль знал, что в преддверии тепла ороны будут отлучаться порой на долгое время, но был спокоен: верные олья не бросят.

Лес кончился, перед Руолем возник довольно крутой подъем. Тяжело будет взбираться по снегу. И все же Руоль не отступил, полез на сопку. Один раз его сшибло поехавшим по сухой снежной крупе настом, но со второй попытки Руоль взобрался-таки наверх и там завалился в снег- восхождение отняло немало сил.

Потом он смотрел с высоты на безмолвный лес, сквозь который только что прошел, за ним виднелись другие склоны, но озеро с пещерой было скрыто от глаз. А повернувшись лицом на юг, Руоль понял, что здесь Архатах далеко не кончается. Впереди новый лес, новые отроги. Идти дальше?

Пойду, решил Руоль. Зря что ли шел? Тем более, благоразумно захватил с собой спальный мешок, запас еды. Сегодня назад не вернется. Тем ближе, тем больше узнает свой новый дом. А он, оказывается, огромен, впрочем, как и все на море, где пространства бесконечны и само время безбрежно.

…К вечеру Руоль прошел еще значительное расстояние и, кажется, достиг цели своего пути. Он сейчас был на самой высокой границе Архатаха и видел отсюда Турган Туас. Все еще далекий, мрачный, темный. С трудом усталый Руоль оторвал от него взгляд.

Архатах от этого места начинал понижаться, но не так резко, как с северной стороны. Здесь он шел вниз постепенными скатами, увалами, ступенями, поросшими лесом, и тянулся еще далеко, пока, почти незаметно, не сливался с равниной. Руоль решил, что дальше идти смысла нет.

Тревожное это, недоброе зрелище- Турган Туас на горизонте, и все же, Руоль наконец был удовлетворен. С таким чувством он и стал готовиться на ночлег.

И вдруг что-то блеснуло вдали.

Руоль поднял глаза и увидел внизу, гораздо дальше на юг, на одном из спусков, только что появившийся свет пламени в сгущающихся сумерках. Далеко, но недостаточно далеко. И главное, здесь, на Архатахе.

Костер разгорался, становился сильнее выше… кажется, кто-то там поджег целое дерево. Но кто? Охотник, забравшийся в эти безлюдные, но богатые на добычу края? И может быть, не один охотник?

Об этом думал Руоль, неподвижно стоя между огромным валуном и могучим деревом, и на лицо его легла тревога, а сердце неистово колотилось.

В сущности, он не так много знает об этих местах. Почему бы там кому-нибудь не жить?

Руоль хлопнул себя по бокам. Что мне до них? И отвернулся.

И все-таки продолжало скакать сердце в великом волнении, и здесь, уже почти совсем в ночи, Руоль явственно ощутил, познал свое одиночество. Один, затерянный в темноте… будет пытаться уснуть, и опять придут духи.

Руоль понял, что сегодня спать не ляжет. Пойдет туда, на свет далекого костра. И духи отступят.

– Хочу узнать, кто там, – сказал он себе вслух. – Неужто испугаюсь? Что мне, всю жизнь прятаться? Пойду и посмотрю.

С этими словами Руоль снова собрался в путь и почти поехал, поскользил вниз по склону, а далее шел то поднимаясь наверх, то съезжая вниз, застревая в снегу, выбираясь из него- все дальше на юг, все ниже.

А вокруг Руоля теперь были пологие ступени открытых голых пространств, которые неожиданно превращались чуть ли не в ущелья с крутыми стенами. Все это, и ночь. Ночь и снег.

Все мышцы Руоля гудели, но он упрямо продолжал идти вперед, карабкался, застывал ненадолго, устало обнимая стволы деревьев.

К середине ночи он добрался до места, вскарабкался на последний подъем. К тому времени ему уже казалось, что он сбился с пути, оставил костер где-то в стороне, если не позади. Но вот Руоль увидел свет между деревьями, и все чувства его вновь обострились. Он стал бесшумно, как истинный охотник, подкрадываться. И увидел уже почти прогоревший костер, а рядом одинокого, поникшего человека, закутанного в шубу, неподвижно сидящего спиной к Руолю, очевидно, дремлющего.

Тогда Руоль решил больше не таиться, вышел из-за деревьев и громко сказал:

– Арад-би, друг- человек! Дозволь обогреться у твоего огня.

Незнакомец сильно вздрогнул, чуть ли не подскочил на месте.

– Что? Кто здесь? – вскричал он, рывком оборачиваясь на звук.

И это был не язык луорветанов… а повернувшийся лицом незнакомец…

– Высокий!

Далеко на востоке моры есть местность, называемая Тарвой. За речкой Арын, что значит «вода», раскинулась холмистая равнина, переходящая в сопки, – это и есть Тарва. А еще дальше на восток протянулся край многочисленных озер, а за ними- большой прямоствольный лес. Но речь о Тарве. Куда князец Ака Ака отправил своих воинов. Вел отряд некий калут по имени Тюмят- весьма значительная фигура при Аке Аке. Известно, что он доводился каким-то родственником самому Улькану, а еще был исключительно предан хозяину, своему князцу. Оттого пылал к Руолю ненавистью сравнимой с ненавистью самого Аки Аки. Оттого так ретиво вел свой отряд и желал, мечтал увидеть Руоля униженным. И смотрел Тюмят на свои грубые руки, представляя, как они будут душить ненавистного выродка, как сломают его хребет, как вырвут его черную печень.

Шиман Оллон указал на Тарву, князец Ака Ака послал свой гнев, свою волю, а Тюмят и есть этот гнев.

Задолго до того, как воины Саина достигли Архатаха, Тюмят и его отряд вступили на местность Тарву. Здесь предстоял поиск, но кто укроется от опытных следопытов.

И там, на одной из сопок, сидели два охотника- Кыртак и Акар. Отдыхали после удачной охоты, ни о чем не ведали.

Родные братья Кыртак и Акар были могучие богатыри. Глядя на них, люди невольно вспоминали героев древности. Старики гордились, что и в нынешнее время можно еще встретить настоящих молодцов.

Кыртак был старше Акара на одиннадцать зим. «Голова», – говорили о нем. Действительно, Кыртак был более мудрым, уравновешенным, не скорым на решение. Но иной раз во время охоты он разражался таким буйством, что младший, более горячий, несдержанный Акар, который был всего на две зимы старше Руоля, мог показаться кротким тихоней.

Братья сидели в своем торохе. Кыртак досказывал историю о деяниях древности:

– Долго один гнал другого, но на открытом месте Сонинг выстрелил из лука и угодил злодею в бедро. Тот больше не мог бежать, и потому они сразились. Сонинг подрезал жилы на ногах врага, а потом раскроил ему череп. После он отрезал его косу, расколол голенную кость и отведал мозга человека с вышитыми на лице рогами. Это было очень давно. Говорят, где-то в западных болотах еще есть такие, что не прочь отведать человеческого мозга и печени. Потому как они никогда не слышали о наших духах и о словах Мыыну.

– Да и у нас найдется немало пожирателей, – воскликнул молодой Акар, – только они по-другому пожирают!

– Ладно, давай спать, – сказал Кыртак, потому что уже был вечер.

Утром, едва проснувшись, Акар вскочил и сразу кинулся к брату.

– Кыртак, мне что-то приснилось! Дурной сон или нет, не пойму.

– Расскажи.

– Мне приснилось, что на нас напали неведомые существа. Сначала думалось, что это звери, и я на них охочусь. Я их колол и рубил, а потом рвал зубами их мясо, радуясь успешной охоте. И вдруг смотрю: это люди, луорветаны, такие же как мы. И увидел, что вокруг летают кровожадные духи. А один кричит мне: «Накормишь меня свежей кровью!», и я понял, что это дух войны, а не охоты. И крови он требует не от охотничьей добычи.

– Однако что-то будет, – нахмурившись, сказал Кыртак. – Где жертва, там и духи вьются. Они всегда чувствуют.

И духи не обманули. Через несколько дней Кыртак увидел скачущий с равнины отряд.

– Акар! – позвал он, прячась за деревом. – Посмотри-ка.

Появился Акар, бывший неподалеку. Сверху отряд был виден как на ладони.

– Ох, ты, – Акар так и замер, потом глаза его недобро блеснули.

– Скорее беги назад, в торох, – замахал руками Кыртак.

– Что? Зачем это? Оружие при нас.

– Дым! Огонь! Нас могут заметить.

– Пускай. Встретим их. И еще неизвестно, кто это такие. Может, не про нас.

– Вспомни свой сон.

– А! Ты прав. Значит, вот оно. Наконец-то. Не станем прятаться. Ничего, их не очень много, – он поднял обе руки на уровень лица и растопырил пальцы. – Разве это много? Два раза по столько.

– А то и все три, – хмыкнул Кыртак и покачал головой.

– Нам не уйти от битвы, – упрямился младший брат. – Так сказал дух, – он помолчал, посмотрел на фигурки воинов. – Справимся. Ты сам рассказывал, что герои древности проделывали и не такое. А мы разве не достойны их славы?

– Ну, Акар, лучше не говори так, – он вздохнул. – Пока не знаю, кто это такие, но, по виду, не для нашего они здесь покоя. Чувствую, что-то плохое в них. Ладно, готовься пока и сиди молча. Там будет видно. Подождем, не высовываясь раньше времени.

Отряд подъехал к пологому склону и остановился. Главный махал рукой и показывал в сторону притаившихся охотников.

– А ведь я узнаю его, – сказал Кыртак. – Это Тюмят.

– Поганый раб Аки Аки, – проскрежетал зубами Акар. – Теперь я совсем уверен: быть битве.

– А зачем они здесь? Чего нужно? Кто тут живет?

– Сейчас здесь мы, – отвечал Акар, – а значит, это все наше. Не позволим им тут шастать, пугать зверье, мешать охоте, – глаза его уже налились яростью, он так и рвался в бой. Если бы не брат, не усидел бы на месте.

– Сделаем так, – решил старший брат. – Я пойду вон за те деревья, спрячусь там. А ты покажись им, спроси, чего надо, куда едут. Только помягче. А если что, я начну стрелять. Тогда и ты бей. А потом я к тебе приду.

– А ты надеешься, что не придется стрелять? – усмехнулся Акар.

– Если ты не очень будешь язык распускать, может, и не придется. Мало ли, зачем они пришли?

– А я думаю, придется. Дух сказал недаром. Ладно, иди скорее. И будь готов бить.

– Сиди пока. Я скоро дам сигнал.

– Я понял теперь, Кыртак! Духи во сне обещали мне победу.

…И вот, по сигналу, Акар показался из-за деревьев и вызывающе закричал сверху:

– Эй! Кто такие? Чего здесь рыскаете?

– А-а! – со страшным криком взвился на своем седле Тюмят. – Смотрите! Один из них! Эй, ты! Руолев проклятый пособник! Слезай оттуда! Вперед! Схватить его!

– Ого, – Акар, предвкушавший смачную перебранку, слегка растерялся и почесал в затылке.

Вдруг один калут слетел с орона, вышибленный стрелой Кыртака. Акар тоже не стал медлить. Спустил тетиву, отправил свою смертоносную стрелу. Так и продолжалось некоторое время. Олья, с трудом проламывая наст, тащили воинов вверх по склону, а братья сшибали седоков стрелами.

– Растянуться! Окружить! – визжал командир Тюмят.

Братья же перебегали между деревьями и продолжали обстрел. Однако вскоре дошло и до рукопашной. Братья соединились и стали биться вместе. Оба получили по нескольку ран, но стояли незыблемо. Наконец, от всего нападающего отряда осталась едва половина, и вдруг враг дрогнул, осознав, что напротив бьются не люди, а какие-то духи. Словно восставшие воители древности. А если это люди, то все духи сегодня на их стороне.

Перепуганный Тюмят, который до этого люто злобствовал, понукал своих и делал вид, что энергично бросается вперед, немо уставился куда-то за спины братьев. Показалось ему в горячке боя, что он видит кровожадных тварей, рычащих, подбадривающих невероятных братьев, обещающих им славную победу. Больше павших врагов- больше крови для ненасытных духов!

Этого впечатленный Тюмят не смог вынести, он повернулся и с криком побежал прочь, потом вспрыгнул в седло и пустился вскачь. Оставшиеся его люди окончательно пали духом и тоже побежали. Братья не стали их преследовать. Кыртак сел на землю и устало перевел дух. Вокруг на утоптанном, местами окрасившимся алым снегу чернели тела. Среди деревьев растерянно бродили ороны с пустыми седлами.

Акар озорно посмотрел на брата, и голос его весело зазвенел:

– Говорил же я, что справимся! Так, ерунда, забава! Чем мы хуже героев древности? Как тебе охота? А что, не отведать ли мне их костного мозга? Только вода у них там, а не мозг. Духи! – закричал он, подняв голову. – Вот ваша добыча! Ваша кровь! Спасибо вам!

– Подожди-ка, – сказал Кыртак. – Давно мы охотимся, не знаем, что в море происходит. Кажется, что-то случилось, пока мы с тобой тут. Слышал, что Тюмят орал?

– Что-то про Руоля.

– Может статься, наши друзья в опасности. Мы должны немедленно возвращаться. Едем прямо к Аке Аке.

– Представляю, как он нас встретит. Только что его калутов разгромили.

– Все равно. Надо самим все узнать. Что-то стряслось.

– Так и сделаем. Ты это правильно говоришь.

…На следующий день Акар сказал брату:

– Мне опять какой-то сон приснился. Всего не помню, но как будто кто-то назвал мне три имени: Руоль, Улькан и Нёр.

– Да уж, – мрачнея, вздохнул Кыртак. – Видать, беда.

– Узнаем скоро, – сказал Акар, и тень набежала на его лицо.

Они возвращались обратно в людные места, полные дурных предчувствий.

Вот как, по преданию, Ихилган в древние времена стал шиманом, отцом всех шиманов.

Однажды в середине тепла Менавит Шаф отдыхал в укромной живописной ложбине, лежа среди северных трав, глядя на чистое небо.

Что я вообще делаю? – спрашивал себя он. Это же только сказки. Так ли уж я был неправ?

На склоне лет Менавит, после долгих лет странствий по тундре приобрел нечто вроде комплекса мессии и порой тяготился этим, изводя себя мучительными вопросами о собственной ответственности. Но мысль о роли доброго сказочника ему в целом нравилась. Какой вред могут нести сказки? Немножко мифологии, простые притчи. Никакой религии, никакого миссионерства.

Менавит всегда успокаивался.

И вот он лежал на травке- почти безмятежно, а неподалеку в это время вышел из своего жилища Ихилган, который еще не был шиманом. И вдруг смотрит Ихилган: сидит на камне огромный белый старец с палкой.

– Ты кто? – спросил Ихилган, немного оробев.

Старец повернул к нему убеленную сединами голову, посмотрел глубоким, теплым, мудрым взглядом.

– Я Небесный Дедушка. Вместе с другими богами сотворил этот эджуген, в котором Хот расселил вас- своих детей.

– О, Мыыну рассказывал. Значит, все правда, – Ихилган с почтением поклонился Небесному Дедушке. Тот сурово, но благосклонно улыбнулся.

– Слушай меня, Ихилган.

– Слушаю, Небесный Дедушка.

– Хотим мы, чтобы люди и духи, то есть все мы, больше общались. Чтобы мы соединились и помогали друг другу в какой нужде. Понимаешь ли ты?

– Понимаю, Небесный Дедушка.

– Тогда слушай дальше. Нам нужны посредники между людьми и богами. Посему, Ихилган, даю тебе великую власть, чтобы мог ты совершать чудеса, говорить с богами, возноситься наверх, спускаться вниз. Через тебя люди обратятся к нам. Владей и смотри, чтобы нас не забывали.

…Позже Ихилган прибежал к Мыыну, разбудил его в укромном месте в живописной лощине.

– Мыыну! Я стал могучим! Я говорил с Небесным Дедушкой. Теперь я сделаю большой бубен, стану колотить в него, скакать, плясать. Духи будут говорить со мной, а я буду говорить с людьми. Я слышу голоса. Я могу делать чудеса, летать где захочу и быть кем захочу.

– О, сказал Мыыну, моргая спросонья. – Ты шаманом решил стать?

Ихилган начал кричать:

– Да! Смотрите! Ихилган! Могучий шиман!

Аке Аке был ведом язык Высоких. Потому так удачно он вел с ними дела. Многие луорветаны и вовсе считали, что нет у Высоких никакого языка, а между собой они общаются ужасными звуками, которых и сами не понимают- просто претворяются, что якобы могут говорить. Достаточно послушать, как жалко и коряво они пытаются говорить на человеческом языке во время торгов, чтобы понять, каковы их способности к общению.

А многие не верили даже в существование самих Высоких. Велика мора. Кто знает, что происходит там или там.

Ака Ака, однако, знал этот народ- могучий народ, делающий непонятные вещи. Однажды Руоль бывал там, куда князец ездил торговать. Еще со времени визита Улемданара Шита он испытывал прямо- таки нездоровый и недобрый интерес к Высоким, ко всему, что с ними связано. Пылая этим болезненным интересом, он прислушивался к речи Высоких, но ничего не понимал.

А еще их загадочный язык знала любимая дочь Аки Аки- Нёр, причем знала его так же хорошо, как и свой. Нёр, быть может, была настолько же Высокой, насколько ее отец был луорветаном.

Как-то Руоль спросил Нёр:

– А что, Высокие действительно говорят? Это можно понимать?

Нёр засмеялась.

– Конечно же! – и вдруг она заговорила с ним на языке Высоких, который Руоль сразу узнал по слуху.

– Что ты сказала?

– Сказала, что ты глупый дурачок.

Руоль подался вперед, лицо его вспыхнуло.

– Нёр, научи меня! Я хочу понимать, говорить, как они!

– Зачем тебе?

– Научи, прошу тебя, научи.

Нёр вскинула брови, удивленная его неистовой жаждой, в которой мерещилось что-то разрушительное.

…Так и вышло, что язык Высоких стал ведом и Руолю.

Бывает порой, что какие-то несвязанные на первый взгляд события, череда случайных совпадений, незначительных, а иногда, казалось бы, невероятных, меняют жизнь человека, направляют ее в новое русло. А, впрочем, не благодаря ли подобным совпадениям все люди появляются на свете?

Этого Высокого звали Димбуэфер Мит, и он был слеп. Это Руоль понял сразу. Высокий вертел головой, глядя в пустоту, испуганно спрашивая: «Кто? Кто?». Мора ослепила его, сияющие белые снега отняли зрение. Со временем оно должно вернуться, правда, это очень больно.

Руоль смотрел на него, и внутри у него все крутилось, словно дикая метель. Это Высокий. Что делать? Высокий!

Тот держал на коленях свое странное оружие, поводил им из стороны в сторону. Со слов Нёр, Руоль знал, что это именно оружие, которое Высокие носят на ремне за спиной, но даже не догадывался, как оно действует.

«Они злые или добрые?» – спрашивал когда-то Руоль отца. Он будто вновь слышал сейчас голос Урдаха: «Говорят, разные бывают среди них».

Разные бывают… Как их отличить, когда они приходят?..

– Ты замерзаешь, – сказал Руоль на языке Высоких. – Наверное, ты голоден. Залезай в мой мешок. Сейчас я приготовлю еду. А завтра пойдем ко мне. Нельзя тебе здесь одному.

– Твой акцент… – промолвил Высокий, – ты… ты ведь этот… что ты здесь делаешь?

– Здесь? Живу.

– Это… Это разве не Хребет?

– Это Архатах. Тундра.

– Я заблудился, – обреченно сказал Высокий. – Мои люди… а я… Я шел не в ту сторону. Потому что- будь все проклято! – я ослеп.

– Я помогу тебе, – сказал Руоль. – Зрение вернется.

…Руоль привел его в свою пещеру. Димбуэфер Мит был могучим, широким в плечах человеком с черной бородой, большим горбатым носом, похожим на клюв дикой птицы, с широкими бровями, придававшими лицу суровое и даже угрюмое выражение. Нелегко было тащить такую слепую громадину по глубокому липкому снегу- вверх да вниз по склонам.

– Куда мы идем? – то и дело спрашивал Высокий.

– Я уже сказал, в мое жилище. Хочешь один остаться?

– Далеко же ты живешь.

– Ближе, чем любая другая помощь. Осторожнее, сейчас будет спуск.

…Позже, уже в тепле и уюте, Димбуэфер Мит рассказывал, как попал на Архатах.

– Я поехал из Камней в Верхнюю. Камни- небольшой городок, где я жил. В общем, это названия мест. Из одного места я поехал в другое. Так? Надо сказать, у меня есть враги. И там такое завертелось… Меня и моих людей преследовали. Мы спустились на равнину, хотели сделать крюк- там, в принципе, не слишком далеко. Враги вот только настойчивыми оказались- последовали за нами. Мои люди… а мне как-то удалось бежать, ты понимаешь? Они меня прикрыли. Не знаю, смог ли хоть кто-то… Да что говорить. Проклятье, я даже близко не знаю, сколько бродил в этих снегах! Еда закончилась, холодно, помирать уже собрался. Но я думал, я на Хребет обратно лезу… горы, ты понимаешь, а здесь… Слушай, ты правду говоришь? Где Верхняя, скажи мне, где я?

– Я слышал когда-то, что так называется дом Высоких, которые приезжают с нами торговать. Но я не знаю, где он находится.

– Так, – сказал вдруг Димбуэфер Мит. – Я же не мог слишком уж долго шататься. Иначе бы мне давно конец пришел. И сначала-то я вроде как правильно шел. Я не мог далеко уйти. Скажи мне, друг, не виднеются ли где-нибудь горы?

Руоль отвечал бесстрастно, но его глаза при этом неподвижно смотрели на Высокого, словно он видел перед собой опасного зверя:

– Отсюда ничего не видно, но там, где я тебя нашел… на юге виден Турган Туас- большие темные горы. Луорветаны там не бывают. Мы считаем их недобрыми, злыми.

– Вполне понятно, – сказал Димбуэфер и обрадованно улыбнулся. – Теперь понятно. Стало быть, я на северной гряде. Мы называем ее Щит. Далеко же я забрался. Даже не верится.

На следующий вечер Руоль решился спросить:

– Турган Туас это твой эджуген, твоя страна?

– Мы ее не так зовем, но, думаю, мы говорим об одних и тех же горах. Да, там мой дом. И всего моего народа.

– Я так и думал, – сказал Руоль и отошел. Он давно подозревал и даже был убежден, что приходящие откуда-то с юга Высокие живут именно в Турган Туасе. Говорят, где-то там находится спуск в страшное подземное царство. Высокие что, оттуда вылазят? Как ко всему этому относиться? Димбуэфер Мит не похож на злодея.

С детства Руоль знал, что Турган Туас- место недоброе. Это передавалось из поколения в поколение, само название несло в себе зло. Вполне возможно, случилось когда-то что-то трагическое в истории луорветанов, связанное с теми горами. Возможно, именно в Высоких все дело. Какой народ может жить в подобном месте?

Шли дни. Руоль почти привык думать о маленькой долине как о своем доме. Высокий тоже обжился и чувствовал себя хорошо. Постепенно зрение его восстановилось. Как-то он сказал:

– Знаешь, Руоль, думал я сразу возвращаться, но потом поразмыслил. Погощу-ка я у тебя, а? Пусть дома все поуляжется. Это даже к лучшему. Может, до лета останусь. Спешить сейчас некуда. Большие, понимаешь, страсти разгорелись. Я рассказывал? Враги стали наушничать, что я забрал чужую землю, хотя на самом деле я лишь вернул свое по праву. Ну и… впал в опалу. Даже отравить хотели. Потом Пресветлый велел отбыть к границе. И штраф… и землю, понятно, отнял. А я не стал дожидаться всех этих расправ. Деньги переправил аж в Среднюю надежным друзьям. Ну а дальше… может, до сих пор меня ищут. Нет, удачно получилось. В Верхней теперь не появлюсь, сразу в Среднюю. Там смогу устроиться. Эх, Руоль, хорошо здесь! Спокойно, тихо. Красота.

Руоль мало что понимал, фактически, только одно и понял: их пути в чем-то схожи, оба изгнанники. Правда, Высокий собирается еще вернуться, кого-то там наказывать.

…И так они жили, делили пищу, беседовали. Димбуэфер Мит охотно что-то рассказывал, отвечал на вопросы, не стараясь сделать свои слова понятнее. Со временем Руоль привык к нему настолько, что тот из загадочного, внушающего смутные противоречивые чувства Высокого превратился для него во вполне обычного человека. Впрочем, иногда этот человек творил чудеса.

Однажды они пошли на охоту, и Димбуэфер взял с собой свое странное оружие, сделанное из дерева и стали, покрытое искусным резным узором, самим видом внушающее смутную тревогу. Его Высокий без трепета повесил за плечо на ремне, и было видно, что оно является для него вещью естественной, как для Руоля- его нож. Почему-то луорветан не решался расспрашивать о таинственном оружии. Шиманов ведь тоже не спрашивают, где хранят они свою силу.

И вот шли на охоту. Руоль выследил зверя, осторожно показал Димбуэферу… А тот вдруг, недолго думая, вскинул свое оружие… для луорветана это было совершенно неожиданно.

Гром, прокатившийся эхом. Дым.

– А-а-а! – закричал Руоль. – И-и-и!..

Он упал на снег, сжимая голову. Все помутилось.

В себя его привел громкий, веселый, беззлобный смех Высокого.

– О-о-о! О-о-ох! – хохотал он. – Я ж думал, ты знаешь! Это же ружье! Думал знаешь! Парень! Глаза! Глаза!..

Руоль поднялся с неподвижным лицом, стал отряхиваться.

– Очень могучие, быстрые твои духи, – сказал он.

– Какие духи? Говорю тебе, ружье.

– Какое оружие так сделает? – Руоль показал на темную груду вдали.

– Всякое бывает оружие, – сказал Димбуэфер Мит. – Еще узнаешь.

В один из вечеров Высокий спросил Руоля:

– Что это ты все время делаешь?

– Что?

– Почему бросаешь добрую еду в огонь?

– О, – Руоль удивленно моргнул. – Кормлю духов.

– Духов.

– Сейчас делюсь с духом огня. Огонь нас греет, благодаря ему мы живем. Если мне потребуется что-то от других духов, я стану искать их милости жертвой… иначе могут не обратить внимание. Иные нарочно пакостят, чтобы от них откупились. Если огонь начинает бушевать, он берет все сам. А так он служит. Мы должны заботиться о тех, кто нам служит.

– Золотые слова, – хмыкнул Димбуэфер. – И что… хватает духам?

– Должно хватать.

– А если самому голодно?

Руоль стал хмур и задумчив.

– Мой отец… тоже думал, что лучше сперва накормить тех, кто ближе… семью, себя. Так ему когда-то сказала шиманка Кыра. Но это счастья не принесло. А вы разве не кормите духов?

Димбуэфер Мит перестал улыбаться.

– Вот ведь как завернул, а?

…Чуть позже Руоль сообщил:

– Дух огня остался доволен.

– Как ты узнал?

Руоль повернул голову. Рыжий старичок выпрыгнул из пламени, стал подпрыгивать, хлопать себя по пузу.

– Ух-ух! Хорошо! Как я сыт! Ух, бросай мне дрова, жарче буду гореть, теплом стану греть! Как я доволен!

– Он радуется. Спроси сам, если хочешь.

– Ты меня пугаешь, парень.

…Ночью к Руолю снова пришли свирепые духи. Он повернулся к ним лицом.

– Высокий говорит, что вас нет.

– А мы вот они.

– Он не верит в вас. И я не хочу верить.

– Он верит. Ты веришь. У каждого есть какие-нибудь духи.

Тени метнулись к нему. Во мраке появились знакомые лица, печально смотрящие. А духи знали свое дело. Во тьме летел их злорадный крик:

– В себя не веришь! Только в себя!

Шалашик в низине у ручья, кое-как обтянутый шкурой. Не годится такое жилище на зиму, а между тем, она уже близка. Холодные глаза Белого Зверя смотрят на замершую мору. Хот печально бредет по равнине. Начинается Каюл- Торгыйа- шестая луна. Луна, когда вода замерзает.

Но пока еще ручей, возле которого примостился шалашик, неторопливо течет по холодным камням, только по утрам вдоль берегов и в мелких запрудах образуются тонкие корочки льда, когда вся мора, ее пожухлые жесткие волосы седеют от инея.

Унгу сидела на корточках рядом с торохом, грустно смотрела вдаль. Худое, заострившееся лицо, не по-детски печальные большие, темные глаза, распущенные черные волосы. Вдруг она вздрогнула как потревоженная маленькая птица, оглянулась.

Руоль вернулся. Сестра вопросительно посмотрела на него, он молча покачал головой, отводя глаза.

Зверь как будто совсем исчез из моры. Руоль всегда помогал отцу, но самому быть охотником ему еще только предстояло научиться. Тут и выбора нет, а иначе некуда уже станет затягивать тьялоги- свой кожаный брючный ремешок. А Унгу, бедняжечка, вздохнет и опять ничего не скажет. Хоть бы словом попрекнула. Что ли сварить этот самый тьялоги?

Да что говорить, жизнь всегда была не слишком сытной. Глядишь, и сейчас все как-нибудь образуется. Перетерпят. Руолю очень хотелось верить, что неудача отца на него не перекинулась. Черная Старуха ведь их тоже не тронула.

Не стану скулить, подумал Руоль. Луна без родителей- и все? Нужно привыкать.

Руоль присел, помолчал немного, потом сказал:

– Сейчас еще пойду. В другой стороне порыскаю. До вечера вернусь с добычей.

Унгу положила руку ему на голову, погладила по волосам. Совсем как мать когда-то. Руолю захотелось зажмуриться, погрузиться в тепло и уют домашнего очага, забыть, что это худенькая ручка его младшей сестренки. Он застыл, стиснул зубы.

– Пойду я.

– Ой, братик, но ты же устал. Останься сегодня, отдохни.

«Глупости!» – хотелось крикнуть ему, но вместо этого он только улыбнулся ласково.

– Ты уж подожди. Я скоро.

Он ушел, а по дороге думал: надо идти туда, где люди. Или не проживем зиму. А где они, люди?

Получилось так, что в этот день он все-таки вернулся с добычей. Сияющий, счастливый. И радостно было смотреть, как Унгу устремляется ему навстречу.

И на следующий день Руоль отправился на охоту, чувствуя, что поймал наконец свою удачу. А Унгу улыбалась, провожая его.

И опять Руолю повезло, и даже больше, чем вчера. Возвращался он тяжело нагруженный, усталый, но довольный, представляя восторженный взгляд сестры.

Но встретил лишь пустоту. Разрушенный шалашик, сиротливо брошенный хотукан- напоясный мешочек Унги. Тихий пустой берег, пустая мора. И никаких следов, только в одном месте Руоль позже увидел единственный след орона.

Руоль онемел от ужаса. Бросил добычу, бегал, метался, беспомощно кричал, когда голос вернулся:

– Унгу! Унгу!

Всю ночь сходил с ума, и лишь под утро до него начало доходить, что, возможно, он никогда больше сестру не увидит. Руоль долго сидел, уткнув голову в колени. Уже без слез. Потом встал и отправился на поиски, не имея ни малейшего понятия, кто украл Унгу и в какую сторону ее увезли.

Близилась долгая ночь. Беспрерывно веяло с севера стылым, морозным дыханием Зверя. Замели снега. Руоль упрямо шел, замерзая и голодая, брел куда-то, уже забыв обо всем на свете. Он сильно заболел и знал, что скоро умрет.

Но вот однажды он увидел одинокое жилище на открытом месте. Обитал там мудрый Тыкель- старик, очень уважаемый человек, скитающийся по море, то там появляющийся, то здесь. Он не был шиманом, но люди говорили, что ведомо ему многое, и даже сами шиманы с почтением относились к нему. Всюду Тыкель был желанным гостем. Кто еще мог так красочно поведать о мире, о деяниях древности, поражая своим ослепительным знанием?

Замерзший, едва живой Руоль добрел до его жилища.

– Ок! – изумленно приподнялся старик.

А Руоль уже повалился без сознания.

Долго он болел, а когда выздоровел, то остался жить у Тыкеля, привязался к нему, называл дедушкой. Так они стали странствовать вдвоем. Однажды Руоль признался, что совсем в нем пропала надежда найти свою сестру. Тыкель, который безрезультатно долгое время спрашивал об Унгу каждого встречного, только вздохнул и покачал головой.

– Никто не знает, как все обернется, – сказал он.

А вначале следующей зимы слег вдруг и сам Тыкель. Теперь настала очередь Руоля ухаживать за больным. Тяжело ему было, но, к счастью, в этой местности они жили не одни.

Неожиданно приехал сам князец Ака Ака, чье становище находилось неподалеку. Огромный, толстый, он грузно вошел, посмотрел озабоченно, заговорил:

– Давно я знаю Тыкеля. Не мог не приехать. Это ты тот сирота, которого подобрал огор?

– Я… не…

– Послушай, забираю я вас к себе. У меня тепло и сытно. Тыкель поправится. Шиманов кликну, самых лучших, изгонят болезнь.

Руоль не знал, что и сказать. Но пришел в себя Тыкель и, когда услышал щедрое предложение, мотнул было головой, а потом посмотрел на Руоля, на его тощую фигурку и сказал:

– Хорошо.

Так они стали жить у Аки Аки. Тыкель выздоровел. А князец узнал, кто есть Руоль.

– Так ты мой родственник! – воскликнул Ака Ака. – Ну, будешь теперь моим сыном!

К приходу тепла Тыкель собрался уходить. Он сказал:

– Спасибо тебе, Ака Ака. Достаточно я у тебя погостил.

– Оставайся, прошу тебя, – Ака Ака действительно не хотел отпускать Тыкеля. Ему нравилось, как люди говорили, что такой известный сказитель живет у богатого князца.

– Я привык странствовать, встречаться с разными людьми, – отвечал Тыкель, – поэтому уйду. Но я буду охотно навещать тебя.

– А Руоль? Он мой родственник, не забывай. Я могу многое ему дать.

– Руоль, – задумчиво молвил Тыкель, и морщины на его лице углубились. – Я бы сказал, что в этом наши с тобой желания совпадают. Сердце мое хотело бы оставить его при себе, но ты прав: здесь семья, которую он обрел, здесь друзья и женская забота.

– А еще ему все время будет тепло и сытно. Пора мальчишке узнать хорошую жизнь.

Тыкель грустно улыбнулся.

– Я поговорю с ним, Ака Ака.

И вот так Руоль остался жить у князца.

В один из пасмурных дней Саин со своим отрядом достиг гряды Архатаха. За время пути в нем все больше крепла уверенность, что именно здесь скрывается беглец Руоль. Именно здесь, а не в Тарве, а значит, Тары- Ях, как ни удивительно, сказал правду. И чем ближе подъезжал Саин, тем сильнее становилось это чувство. Словно бы некая невидимая связь установилась между ним и беглецом. Впрочем, Саин старался не думать, что эта связь вообще существует. Просто добрые духи его ведут, не иначе.

Тем не менее, Архатах это не просто холм, какая-нибудь сопка с редколесьем. Что ж, решительности Саину не занимать, а с пришедшей уверенностью она удвоилась. Велик, огромен Архатах, но, если придется, его прочешут вдоль и поперек, под каждый камень заглянут. Рано или поздно искомое отыщется. И хочется думать, духи окажут помощь, выведут как можно скорее. С этой целью Саин не поскупился на большую жертву.

И начался поиск. Время шло, воин не терял решимости. Все равно найдут, все равно выследят, все равно поймают. Оставаясь один, Саин все чаще проклинал Руоля, жалкого выродка.

– Ненавижу, -шептал он. – Ты бросаешь на меня свою черную тень. Твоей кровью только смою позор.

И скрипел зубами от злости и ненависти. С каждым безрезультатным днем росла эта злость. Велик Архатах, поиски продолжались. Чередой дней Саин, словно жгучими каплями, наполнял чашу своей ненависти, чтобы при встрече с Руолем выплеснуть ее тому в лицо. Эту едкую смесь обиды, презрения и всех этих напряженных дней, наполненных изводящей до печенок злостью и растущим раздражением.

Поиск продолжался.

Муусутар- луна, когда вскрываются льды и вновь начинают течь реки. А следом придет Эдж- луна веселого хоровода, новой жизни. Но сейчас эта жизнь только рождается в таянии снегов, в раскалывании толстых ледяных покровов. Именно сейчас закончилась зимняя спячка. Оттого Муусутар считается первой луной, а предыдущая- Сурапчи- соответственно, последней луной старого, сделавшего полный оборот года.

Впрочем, первая луна бывает разной в разные годы. Иногда Белый Зверь оказывается слишком силен, и снега лежат до самого конца Муусутара, да и в лучшие годы мора не освобождается от снега совсем- то там, то здесь встретишь чернеющие лоскуты ноздреватых сугробов или особенно толстые куски ледяных глыб, ставшие похожими на темные валуны. Но, как правило, последующий Эдж- это уже тепло, уже проснувшийся, распускающийся мир, хотя и в Эдж порой идет снег. В море бывает по-всякому, и ко всему здесь привыкли. Ведь смена времен- это борьба, живая борьба, которая не может каждый раз проходить совершенно одинаково.

В этом году луна Муусутар оказалась вполне обычной. Белый Зверь не имел нынче сил, чтобы бороться до конца. Он поогрызался, но отступил, сдался в конце концов. И вот потекли ручьи, стали исчезать снега, сбросила мора свою зимнюю шубу. И уже появились кое-где первые, самые ранние цветы, пробившиеся чуть ли не сквозь снежный покров. Сползал снег и со склонов Архатаха. Он чуть залежался было в почти нехоженых чащах корявых деревьев, но и там во второй половине Муусутара стал сходить на нет.

– Вот и весна, – радостно говорил Димбуэфер. – И сюда докатилась. У нас-то, поди, уже все зелено. Подумать только, ведь рукой почти подать, а климат разный. Наверху мне тепло было, а стоило спуститься… чуть не околел, да и ослеп вдобавок. Вот какой у вас край. Но мне здесь нравится. Особенно теперь.

А Руоль снял свою тяжелую доху, сменил зимнюю обувь- хэмторэ- на тары- сапоги из мягкой кожи, и тоже, как и всякий луорветан, радовался, что отступает холод, что лютый Зверь опять вынужден убраться во льды, поддетый рогами Хота.

Между тем Высокий стал еще более шумным и болтливым. Частенько он поносил своих неведомых врагов, «продажных лизоблюдов, интриганов», потом начинал похваляться, упирая на свою принадлежность к «высокому роду». Руоль не совсем понимал, почему это так важно и почему не все Высокие на самом деле Высокие. Но он безошибочно заключил, что Димбуэфер уже скучает по дому, уже рвется назад, уже не терпится ему включиться в эту странную жизнь. Руоль думал об этом и отчего-то ему становилось грустно. Незаметно для себя он привык к этому неспокойному большому человеку, недаром называющемуся Высоким- Руоль макушкой едва доставал ему до плеча. И даже злые духи, казалось, боялись Димбуэфера.

Как-то так получилось, что однажды Руоль поведал и свою историю, хотя Высокий ни о чем не расспрашивал. Внешне бесстрастно рассказал о том, как и почему оказался совсем один в этом пустом краю, сам же с огромным напряжением ожидал реакции.

Димбуэфер Мит повел себя несколько странно, не так, как должен был в представлении Руоля- он только плечами пожал, покачал головой, вздохнул.

– Ох и много же дел творится повсюду. Что мне сказать? Видел я и покруче. Но смотрю, парень, ты себя порядком изводишь. Вот бы не мешало кое-кому и у нас… а-то не жрут их духи, поганцев. Ладно, что было, то было, так я говорю. Больно тебе, я понимаю, но прошлого не воротишь. Надо бы думать о будущем, так?

На том он успокоился. А Руолю показалось, что Высокий вообще пропустил все мимо ушей, но хотя бы груз был частично снят, как ни странно.

Однако на следующий после разговора день Димбуэфер подошел к Руолю и сказал:

– Я тут подумал, парень. Стоит ли тебе киснуть здесь? Не отправишься ли со мной?

– Куда? – выдохнул Руоль, хотя ответ был уже ему очевиден, отчего закрутилось, замутилось все внутри.

– Да ты не боись, – засмеялся Высокий, – я тебя, конечно, не брошу. Помогу, позабочусь. С жизнью познакомлю. Что ты тут видел вообще?

– Но это же, – Руоль замотал головой, – Турган Туас!

Высокий усмехнулся, насупил свои густые брови.

– Дургандуас! – передразнил он. – Тебя, брат, мои рассказы не убедили? Откуда там взяться духам, тем более вашим духам? Люди там живут, обычные люди. Вот на меня хотя бы посмотри. Случаются, конечно, лихие дела, но дела все человеческие, понимаешь? Ты подумай, обстоятельно все обмозгуй. А вот когда посуше станет, тогда и стоит отправиться. Надеюсь, что вместе. А не понравится, всегда можно вернуться.

– Мне кажется… это путь безвозвратный.

– Хм, ты меня иногда поражаешь.

Руоль закрыл глаза, открыл… сказал спокойно, но с таким чувством, будто нырнул в черную бездну:

– Я подумаю.

И Руоль думал, крепко думал. Велик был страх перед Турган Туасом. И как оставить мору, как уйти из нее? Разве мыслимо это для луорветана?

Но разве он уже не на этом пути? Что остается?

Что ответить Высокому?

Когда уходят снега, все живое, и человек в том числе, слегка шалеет от перемен, становится словно бы пьяным в эту быструю пору. Вскипает кровь, поступки становятся горячими, часто необдуманными. Чувства берут верх. Да и на что еще это время? Думать можно в долгую морозную ночь.

Вот и братья- охотники, Кыртак и Акар, забурлили, закипели. Поэтому неслись они прямо к Аке Аке, зная, что тот находится на своем стойбище в Сыле, откуда переезжает в Эдж или в самом конце Муусутара.

Более осторожный и умудренный Кыртак все же обдумывал предстоящую встречу, волновался и всерьез опасался тех вестей, которые ожидают впереди. Акар же скакал, недобро скалясь, зная, что ответы на вопросы все равно никуда не убегут. Но в целом оба брата были охвачены той бесшабашной дерзостью и безумием, что приходят вместе с солнцем, с пьянящим свежим воздухом.

Мчались они к Аке Аке, чтобы из первых рук узнать все ответы.

Князец Ака Ака грустил в одиночестве. Специально выгнал всех- так захотел. Теперь он медленно попивал каыс и смотрел в огонь, вспоминая свои самые светлые времена, когда он и сам был другим. Еще глаза дочки, птички, лучика солнечного. У нее глаза матери. Когда-то Ака Ака знал это наверняка, но сейчас уже не вспомнит ни глаз, ни лица первой своей жены. Ну и пусть. Это давно уже было.

Снаружи доносились обычные звуки живого стойбища, но они словно бы отдалились от Аки Аки- настолько он погрузился в собственную тишину. Поэтому не сразу обратил внимание, что откинулся полог, и в юрту вошли двое, сразу заполнив собой все.

– Арад-би, Ака Ака! – звонко, с насмешливыми нотками сказал Акар.

Тогда лишь князец дернулся, судорожно повернул голову.

– Как?!

– Это мы, Ака Ака, – сказал Кыртак. – Ты же хотел нас видеть? Вот мы и пришли. Давай сядем, поговорим.

– Рассказывай, уважаемый Ака Ака, – бросил Акар, устраиваясь на всякий случай возле полога.

Некоторое время князец сверлил братьев гневным взглядом, пот блестел на его толстой коже. Потом он стал рассказывать, зло выплевывая горькие слова. Лица братьев сначала одинаково вытянулись, потом у Кыртака оно стало угрюмым, а у Акара возмущенно вспыхнуло. Младший брат первым и не выдержал, вскричал:

– Ты врешь!

– У людей спроси, дурак! – не менее зло выкрикнул Ака Ака.

– Вели прекратить поиски, – промолвил Кыртак, не в силах поднять голову.

– Ты смеешься надо мной? Ни за что!

– Нельзя же так. Нужно во всем разобраться.

– Он бежит, прячется, что еще нужно? Если вы честные люди и на самом деле ничего не знали, вы должны помочь отыскать его. Он и вас предал.

Кыртак покачал головой.

– Мы не станем его искать. И не отвернемся от него, говорю тебе. Но нужно крепко подумать. Нам очень жаль. Трудно. Как тут быть, пойми ты, Ака Ака… Мы уходим.

Акар кивнул, соглашаясь с братом, потом воскликнул:

– Но если твои молодчики еще раз попытаются нас тронуть- тогда смотри! С тебя спросим за твоих калутов.

– Что?

– Пошли, пошли, Акар.

Полог откинулся и снова закрылся. Ака Ака остался один- бессильно кричать, топать ногами, потрясать кулаками, скрежетать зубами. Потом он выбежал на улицу, оглядел двор, заорал. Сбежались пьяные калуты и сонные женщины.

– Велел же не тревожить, – пискнул кто-то.

– Зарежут меня на глазах у вас, никто пальцем не пошевелит! – вскричал князец с пеной у рта.

Потом одернул себя. Не подобает так. Сейчас, вместо того чтобы метаться меж этих глупых рож, выберет кого наказать.

И думал было послать за братьями погоню, отомстить, наказать, но успеется. Доберется и до них в свое время. Главное, что никого они не скрывают- это князец понял по их реакции, – а значит, нет у беглеца друзей, и скрывается он где-то в жалком одиночестве.

…Позже, скуля, приполз бесславно разгромленный Тюмят, и уже вскоре все становище и чуть ли не вся мора посмеивались над злополучным воителем.

Это не могло не бесить Аку Аку. Тюмят что? – калут! В первую очередь это над хозяином смеются. Вот и еще одна обида, которая, надо полагать, зачтется братьям- охотникам.

Крепко бил Ака Ака глупого Тюмята, шибко злясь.

На бескрайнем просторе, под широким небом стояли два брата- растерянные, задумчивые.

– Что делать? Как быть? – Акар беспомощно посмотрел на брата. Тот молчал, хмуро глядя куда-то вдаль.

Акар махнул тьяхом, ударил им по голой земле.

– Спешили, боялись, что друзья в опасности! Так оно и оказалось. А кого теперь спасать?

Кыртак зашевелился, медленно произнес:

– Уйдем отсюда, Акар.

– Герои древности шли в бой, а мы?

– Забудь ты уже о них.

– С Тюмятом легче было драться. Ты прав, лучше уйти. Слишком тут все непросто для нас.

И братья отправились в путь, и не было уже дерзости и напора, и никуда они не спешили.

Несколько дней спустя увидели они одинокое жилище, заглянули. Велико было их удивление, ибо в том жилище обнаружились Тынюр, Чуру и хворающий старик Тыкель. Все обрадовались встрече.

– Тяжело стало, – пожаловался Тынюр, утирая глаза рукавом. – Совсем мы одни.

– Теперь вы не одни, – сказал Кыртак.

Тыкель приподнялся со шкуры, спросил:

– Не поймали они Руоля?

– Нет.

– Хорошо, -промолвил старик. – Думаю, что не поймают. Ушел наш Руоль. Может быть, он уже не вернется. Что ж, лучше уж так.

– Не будем больше об этом, – попросил Кыртак. – Как ты, Тыкель?

– Поправляюсь. Спасибо Чуру.

Акар же, узнав о происшедшем со стариками, заскрипел зубами.

– Ака Ака! Он у меня поплатится!

Кыртак положил руку брату на плечо.

– Не время сейчас, Акар. Но мы запомним. Знаете, что, – обратился он к супругам и Тыкелю, – заберем мы вас с собой. Все вместе станем жить.

– Конечно, – кивнул Акар. – Мы вот какие охотники. Не пропадем. Еще как заживем.

Просияли лица стариков, навернулись на глаза слезы.

– Завтра же в путь, – сказал Кыртак. – Наш дом отсюда далеко, но и оттуда переедем вскоре. Пока будем держаться подальше от Аки Аки.

– Ох, как хорошо стало! – не выдержав, воскликнула Чуру.

Так они и решили, и назавтра все вместе отправились в новый путь по бескрайней море.

Однажды Руоль бродил по пещере, размышляя о будущем и о прошлом, когда в голове возникло эхо давно произнесенных слов. Злая тень надвинулась. Руоль мотнул головой, зажмурил глаза, постоял так немного, потом пошел искать Высокого.

Димбуэфер Мит сидел у озера и был занят тем, что, развлекаясь, топил палкой прибившуюся к берегу льдину.

– Объясни мне, – сказал Руоль, – что значит… «улымдаанырши».

Димбуэфер посмотрел с недоумением, неуверенно улыбнулся.

– Не понимаю. Что-то по-вашему? А меня почему спрашиваешь? – Вдруг лицо его изменилось, палка выпала из рук. – Подожди-ка! Как ты сказал?

– Улымдаанырши.

– Улемданар Шит?

Руолю стало жарко, голова закружилась, казалось, земля из-под ног уходит.

– Да… Это имя?

– Понятно, имя. Но откуда ты?.. А-а… слухи, и здесь слухи. Надо же, какая слава. Купцы с Верхней, я думаю?

– Нет. Я один раз… встречался с ним. Я тогда ребенком был. Он приезжал к нам, совсем ненадолго, сразу уехал. Но я запомнил.

– Ого! Рассказывали, что Улемданар шатался по тундре… Слушай, Руоль, не перестаешь ты меня удивлять. Посуди сам: и по-нашему разумеешь, еще и с самим Улемданаром встречался. Бывает ли так? Первый встречный, а? Провидение, что тут еще скажешь?

– Расскажи о нем, – попросил Руоль, не сводя с Высокого настойчивого взгляда.

Димбуэфер помолчал, подобрал палку, зашвырнул вдруг ее в озеро, где она ударилась о льдину, отскочила, выбив белые брызги и упала в темную воду.

– Что ж, попробую. Улемданар Шит. Зверь Улемданар, как многие его называют. Никакой он не злодей, никакой не спаситель, я так думаю. Просто власти хотел, как и все. Но в свое время творил большие дела, хотя неизвестно, кем он был на самом деле. Некоторые говорят, простым земледельцем, некоторые убеждают, что боярином какого-то безызвестного рода. А пробился в князья. Удалось как-то, ты понимаешь. Поднял голытьбу, как водится. Был бунт. Улемданар захватил один городок, сам себя произвел в князья. Здесь уже многие стали ему подчиняться. Потом двинул на Верхнюю, тамошних бояр заставил признать себя, а князя казнил. Тогда уже и власть настоящая пришла. И союзники появились, и воины. А бедноту постепенно начал загонять обратно. В общем, довольно круто взялся. Некоторое время отражал набеги, грабил, разбивал тех, кто хотел его скинуть, укреплял свою власть в Верхней. Возможно, так и добился бы, чтобы его, самозванца, признали даже другие князья. Но, видишь ли, Верхней ему оказалось мало, покусился на Среднюю. Средняя- великий стольный город, богатый и могучий. Никому не удавалось захватить его силой и единолично там засесть. Тамошнее боярство само приглашает на княжение. Но и Улемданар был силен, немалую рать собрал. Вспомнил о голытьбе и опять призвал ее, много чего посулив. Недаром сразу нескольких земель князья собрали против него войско. Рассудили, что свои распри лучше на время забыть и всем стать вместе.

А потом в самой Средней вспыхнул мятеж, и поговаривали, что это дело рук Улемданара, его послов. И могло получиться. Даже кое-кто из собравшихся князей хотел, воспользовавшись смутой, самолично воссесть в Средней. Но Бог миловал, милосердный, мощный.

Армию Зверя встретили неважными силами, и лежать бы им всем там, но получилось, что и в войске Улемданара был раскол- то ли военачальники, плели заговор, то ли само разношерстное войско стало разбегаться, вспомнив все прежние грехи. Конечно, теперь-то говорят, что победа была неизбежной, только, говоря откровенно, Улемданар едва не смял всех этих князей вместе взятых. Ты не подумай, я тоже счастлив, что его разгромили. Я восхищаюсь порой, как он в свое время встряхнул тех, среди которых мои нынешние недруги, но понимаю, что, победи он вдруг, и всему нашему брату житья бы не стало.

Такая вот история. Улемданар был разбит. Сколько-то еще сопротивлялся, огрызался, но всюду отступал, везде его гнали и били. В конце концов бежал и из Верхней, и отовсюду. Хотел прорываться за Хребет, в Леса, но проиграл еще один бой и, совсем уже в отчаянии, был вынужден бежать в тундру. Прям как я, слушай. Кстати, странное дело. Среди той самой обманутой и битой потом самим же Улемданаром голытьбы до сих пор с уважением произносят в иных краях его имя. Мол, он вел к свободе. Дураки, а?

Руоль слушал молча. Почти ничего не понял, но ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Просто запоминал и старался представить Улемданара- духа или человека.

– Ну прости уж, – улыбнулся Димбуэфер. – Сам просил. Если непонятно, спрашивай.

– Не надо, – качнул головой Руоль. – Скажи только… где он теперь?

– А вот этого не знаю. Скорее всего, погиб или сам умер. Некоторые верят, что он еще жив. Говорят, что бродит где-то, а-то и отрекся от суеты мира и живет отшельником. Как всегда, земля слухами полнится. Известно, что несколько лет назад он вернулся на Хребет и принялся нападать на деревни. Чего хотел, не знаю. Прорываться на ту сторону или вернуть былое? В любом случае, это был уже не тот Улемданар. Так, ерунда- несколько жалких набегов на деревни. Шайка разбойников. Правитель той области быстренько с ними разобрался. Ну а след самого Улемданара Шита затерялся. Вот и все. И не так уже часто его вспоминают да и… с равнодушием, понимаешь?

Руоль промолчал.

Рассказывают в Верхней, как ушел Улемданар…

Теперь казалось чем-то похожим на сон стоять вот так запросто на этих крутых склонах, снова видеть вблизи эти вершины, эти луга, эти карабкающиеся вверх леса. Столько времени, столько скитаний… и лишь издали смотреть на Хребет.

Только что ушедшее за седые вершины солнце еще окрашивало ту часть неба алым, здесь же, в долине, быстро сгущалась темнота, но и она полыхала недобрым заревом.

Улемданар Шит повернулся к горящей деревне. Навстречу скакал всадник.

– Все! – крикнул он, осадив коня. – Сопротивления больше нет. Да и кому тут?

– Прочесать все. Нам не нужно, чтобы кто-нибудь выскользнул да побежал впереди нас, упреждая. – Улемданар раздраженно дернул головой. – И потушите уже огонь. Хватит.

– Дак… пришлось. А вон там они уже сами, негодяи. Шибко горит.

– Тушите. Стой еще, – Улемданар пробежал глазами по деревне. – Я буду… да, вон в том доме.

Всадник ускакал.

Улемданар вдруг сорвал шлем, стиснул голову руками, упал на колени, ударился лбом об землю.

– Ы-ы-ы-ы…

Пальцы скребут землю, зубы стиснуты, с уголка губ стекает слюна…

Потом Улемданар встал, осмотрелся, кашлянул и нетвердой походкой направился к центру деревни.

Возле дома стоял солдат, запоздало вытянувшийся при приближении командира. Улемданар посмотрел на него налитыми кровью глазами.

– Кто это там визжит как резаный? Прекратить! Тишину мне, понятно?

Солдат испуганно вытаращился на него, быстро кивая.

Действительно стало тихо, когда Улемданар входил в выбранный дом.

О, Всезнающий, Всевидящий, Всеслышащий! Усталость… какая усталость…

Отчего-то перед глазами все плыло. Он поднялся по лестнице, толкнул дверь первой попавшейся комнаты, зашел и отгородил себя от всего. Остался один в темноте. За окном отблески пожара. Дергающиеся тени.

Показалось, в углу кто-то сидит. Голова резко повернулась. Никого…

Тени двигались.

– Улемданар…

Холодный пот прошиб его, и словно бы чья-то мертвенно- ледяная рука стиснула горло.

– Улемданар… Зачем? Зачем? Зачем?..

Он вскрикнул и повалился на дощатый пол.

Что-то прогрохотало снаружи. Где-то рядом раздался истошный вопль.

– Командир! Нападение!

Улемданар пришел в себя, вскочил, метнулся к окну. Жгучий холод пробежал по всему телу. Показалось, тени цепко схватили его, обняли как родного.

– Зачем? Зачем? Зачем?..

Дикая боль пронзила мозг горячей иглой. Улемданар затрясся, закричал нечеловеческим голосом. Окно… Из последних сил рванулся, нырнул вперед головой. Звон разбитого стекла…

– Зачем? Зачем?..

…Это была княжеская рать. Прогремел короткий яростный бой. Невеликое войско Улемданара было разбито, рассеяно, а самого его так и не нашли.

А вскоре, как это и бывает, разлетелись по земле во множестве самые невероятные слухи об Улемданаре Шите. Истина же, как обычно, осталась тайной.

Как-то раз Димбуэфер Мит снова спросил Руоля:

– Что ты надумал? Пойдешь со мной?

Руолю стало невыносимо душно, за его спиной ухмылялись во мраке злобные духи.

– Н-нет, – проговорил он севшим голосом. -Боюсь…

– Вот как! – Димбуэфер вскинул густые брови.

Руоль поднял руку, покачал головой.

– Боюсь… что смогу там жить. Я не знаю, как объяснить. Кто это будет на моем месте? Я не хочу его.

– Очень жаль, – сказал Димбуэфер. – Но я понимаю. Да, я понимаю.

Бледно- зеленые иголочки проклюнулись на ветвях, сразу оживив и молодые и мрачные старые деревья. Распустились на мшистых склонах цветы- колокольчики, покрытые мягким пушком, будто шерсткой. Розовые, голубые, красные, фиолетовые крапинки на зеленом и желтом. Зима ушла.

– Пора бы уж мне и возвращаться, – говорил Димбуэфер Мит. – Посмотрим, как там. Может, все и стихло. У нас всегда так: сегодня ты в опале, завтра- твой враг.

Они с Руолем пошли поохотиться на север от долины в сторону туахана- корявого леса. Руолю было грустно, он все больше молчал. На плече Димбуэфера висело ружье, Руоль нес лук, нож, все обычные свои охотничьи принадлежности. Высокий вызвался помочь наготовить мяса впрок, и, хотя Руоль не видел в том необходимости, однако не смог отказаться, может быть, в последний раз пройтись по окрестностям с Димбуэфером. Да и для того это было, скорее, чем-то символичным, нежели простой охотой. Во всяком случае, сейчас они шли совсем не по-охотничьи, громко беседовали, не особо заботясь о поиске зверя. Руоль, впрочем, не забывал смотреть по сторонам.

– А вдруг и навещу тебя как-нибудь, – сказал Высокий. – Если все утрясется. Найду ли тебя здесь?

Руоль только вздохнул. Кто знает, что будет?

Они добрались до леса. Почти непролазные заросли стояли перед ними: замшелые стволы, выползшие наружу корни, сплетенные между собой ветви. Любой туахан всегда кажется мрачным, древним, но в эту пору даже он оживает, одевается в радостный, колючий зеленый наряд.

– Свободен, брат! Здесь я свободен. Грустно будет уходить.

– Ой, -Руоль удивленно уставился под ноги.

– Что там «ой»? Ого-го!

– Не кричи! – вдруг яростно зашипел луорветан; лицо его исказилось, в глазах заметался страх.

– Ты чего, парень?

Руоль ткнул рукой в землю.

– Здесь кто-то был только что.

– И что это значит? – вполголоса спросил насторожившийся Димбуэфер.

Руоль не ответил.

Вдруг откуда-то из-за деревьев донесся громкий свист. Высокий хмуро взялся за ремень ружья. Через мгновение раздался еще свист, более далекий, затем- шум, топот, треск.

Руоль попятился.

– Это за мной. Я знаю.

– Так, – произнес Димбуэфер с какой-то даже хищной радостью. – С чего ты решил? Мне, конечно, оно тоже не нравится.

– Это воины. От них не уйти.

– Серьезно? Судя по звукам, нас окружают. Я пока никого не вижу. Слушай, стоим тут как чучела. Давай туда.

Они рванулись к ближайшим деревьям, залегли за толстым стволом, растущим почти горизонтально вдоль самой земли.

– Ерунда, – сказал Высокий, почти с нежностью посмотрев на свое ружье. – Поговорим. Они удивятся.

Руоль зажмурился.

– Я не хочу сражаться. Их послали духи. Кровь… совсем мне худо будет.

– О, брось этот вздор! Не таковы мы. Смотри, олени! А вон и люди.

Показались мощные боевые ороны со всадниками, стали приближаться к границе леса, появляясь из-за изгибов склона и снова пропадая из виду. Руоль осторожно выглянул.

– Это за мной, – убежденно повторил он. – За кем еще? Калуты Аки Аки.

Кто-то вдруг закричал впереди, за валунами:

– Он здесь!

– Чего он там орет? – недовольно пробурчал Димбуэфер.

– Нас нашли.

– Они нас видят?

– Они знают.

– Как считаешь, можем еще разойтись миром? – Высокий осторожно высунул черное дуло ружья, стал медленно водить им из стороны в сторону, припав щекой к прикладу, глядя в небольшой просвет меж сплетенных ветвей.

– Подожди, – попросил Руоль.

– Подождем, – отозвался Высокий, не меняя позы.

Несколько раз проревели- протрубили, задрав морды, боевые ороны, донесся легкий звон, потом вдруг стало тихо.

– Что такое? – прошептал Димбуэфер. – Куда подевались?

– Скрадывают нас. Скоро расхрабрятся, перестанут прятаться. Сейчас они как бы… наших злых духов обманывают. Призывают своих.

– Я им покажу, обманывать наших духов! – процедил сквозь зубы Димбуэфер.

Послышался короткий посвист и следом- треск в кустах: неизвестно откуда выпущенная стрела упала далеко в стороне.

– Мимо, – усмехнулся Высокий.

Руоль зашептал:

– Не буду… я выйду, а ты сможешь скрыться. Они не знают, сколько нас.

– Еще чего! – Димбуэфер метнул на него гневный взгляд. – Будешь ныть, сам тебя выкину, – он снова приник щекой к прикладу. – Ну покажитесь уже.

Словно вняв его просьбе, поодаль, из-за валуна показался человек. На достаточном расстоянии, чтобы не бояться стрелы, но на всякий случай держащий перед собой щит. Человек закричал что было мочи:

– Трусливый Руоль, выходи! Выходи честно, выродок, если ты еще помнишь, что значит это слово!

– С ним я буду сражаться, – произнес Руоль.

Вдруг он вскочил, стремительно прыгнул через ствол и оказался на открытом месте. Димбуэфер от испуга и изумления разинул рот, да и человек у далекого валуна, казалось, оторопел. В этот момент донесся звон со всех сторон, проревели ороны, прокричали воины. Повыскакивали отовсюду. Руоль прищурился, осознавая, что действительно теперь не уйти, впрочем, это последнее, о чем он беспокоился. Воины приближались. Человек у валуна заплясал на месте. Голубое небо вверху, яркое солнце, зеленые склоны, а на них- движущиеся темные фигуры. Все это казалось нереальным, каким-то ненастоящим. Руоль закричал:

– Саин, ведь ты позвал меня для поединка, разве нет?

Дергающийся человек за щитом откликнулся:

– Ублюдок, ты этого не заслужил! Стой на месте, и сейчас тебя не убьют. Повезем к Аке Аке.

– Нет, не дамся, – прошептал Руоль. – Только не тебе.

– Хватайте его, вяжите! – кричал Саин. Он и сам побежал навстречу, видя, что Руоль не двигается с места, даже не шевелится.

Неожиданно из-за дерева с громоподобным ревом выскочил огромный, разъярённый Димбуэфер Мит, словно черный дух леса с гневно торчащей бородой. Он встал возле Руоля, вскинул ружье.

Громыхнул выстрел. Кто-то завопил в смертном ужасе. Приближающиеся группы воинов смешались, рассыпались, иные пали на землю, иные застыли на месте, вскинув руки. Ороны рвались прочь. Саин опять спрятался за каким-то камнем, закричал оттуда:

– Руоль совсем отдался темным духам! Его надо убить!

Воины стали приходить в себя. Страх заглушился отчаянной, иступленной яростью. У Саина тоже перед глазами поплыла багровая пелена, он почувствовал руку духов, разгневанных делами Руоля, зовущих его прямо сейчас смыть позор. Саин мгновенно распалился.

– Я сам убью его! – вскричал он и запрыгнул на камень, поднял лук и натянул тетиву.

Руоль достал нож и держал его в вытянутой руке. Димбуэфер Мит тянулся за новым патроном. Калуты приближались- не спеша, наискосок, будто волки.

– Ну-ка назад, – проговорил Высокий, не глядя на Руоля. – Зачем выскочил, дурак?

Саин изготовился стрелять, но почему-то медлил; стрела застыла на туго натянутом луке. Руоль смотрел куда-то за спины воинов. Димбуэфер уже поднимал ружье, направленное в сторону Саина.

Внезапно Руоль закричал, показывая на что-то кончиком ножа.

– Смотрите!

Невольно все обернулись. В отдалении, на открытом месте у крутого склона стоял огромный черный орон- харгин. Шея его была гордо выгнута, голова, увенчанная мощными ветвистыми рогами, повернута к людям. Это был улик- сэнжой, но, похоже, он нисколько не боялся и не собирался бежать. Поначалу Руоль подумал, что это Куюк, каким-то образом почувствовав, прискакал сюда, но через секунду понял, что ошибся- там вдали стоял настоящий улик. А еще через мгновение осознание прошибло его, будто холодный пот. Тогда-то Руоль и закричал.

Обернулись все, и только Саин не спешил- поворачивался медленно, напряженно, заранее втянув голову в плечи, словно тоже что-то почувствовал. Затем он выкаченными глазами уставился на спокойно замершего вдали харгина. Казалось, улик и луорветан смотрят прямо в глаза друг другу. Тут и воины Саина почувствовали неладное, поняли, что могучий улик- самец не является обычным олья. Трепетный страх пронзил их сердца.

– Уходим, – шепнул Димбуэфер, которому показалось, что Руоль отвлекал внимание. Он потянул его за руку, надеясь в возникшем оцепенении- странном и непонятном ему, укрыться за деревьями, однако луорветан неожиданно уперся. Громким, едва ли не торжествующим голосом Руоль закричал:

– Саин, вспомни шиманку Кыру! Вспомни, куда она девала твою болезнь!

Все калуты будто вросли в землю, лица их выражали тревогу и суеверный страх- творилось что-то непонятное, что-то огромное и пугающее.

Это не может быть Харгин, подумал Руоль. Столько лет прошло. Но не мог, видя его перед собой, усомниться. Это он и есть, возможно или нет.

Саин онемел, задрожала его печенка.

– До конца, брат, – прошептал Руоль, вытер лицо рукавом.

Потом сказал Высокому:

– Дай мне ружье.

– Что? – переспросил Димбуэфер, озадаченный тем, как все повели себя при появлении черного оленя.

Руоль молча взял у него ружье, вскинул… сразу, практически не целясь, спустил курки.

Кто-то упал, лишившись сил от страха, а вдали заревел орон, прыгнул в сторону, мотнул тяжелыми рогами, зашатался и вдруг рухнул. Пороховой дымок поднимался над Руолем, напряженно всматривающимся туда, где чернела теперь уже туша харгина.

Все замерло. Внезапно в вибрирующей как тетива лука тишине раздался истошный, нечеловеческий вопль. Кричал Саин. Он свалился с камня, упал навзничь и задергался в припадке. На губах выступила пена, тело неестественно выгибалось, глаза помутнели в безумии. Саин стал похож на шимана во время совершения обряда. Стало ясно, что в него ворвались духи. Изредка сквозь вой прорывались и внятные слова:

– Уби-и-ил! Теперь я умру-у-у! Она верне-о-отся! А-а-а, убил!

Руоль отдал ружье опешившему Высокому и сказал безжизненным голосом:

– Пошли. Им станет не до нас.

– Но что произошло? – моргнул так и не понявший Димбуэфер. Руоль покачал головой.

– Думаю, они вернутся туда, откуда пришли. Саину нужна помощь.

Больше Руоль ничего не сказал. Время, чтобы скрыться.

Духи крепко вцепились в Саина. Старая болезнь возвратилась с новой яростью, принялась терзать слабое тело, еще злее, словно мстя за годы, проведенные в изгнании, в заточении. Саин лежал в забытьи, медленно угасая. Черная тень подняла над ним свое крыло, душа отрывалась от тела.

Только сильный шиман сможет теперь вернуть ее обратно и снова изгнать болезнь. И лишь об этом думали калуты, держа спешный путь к Баан- сараю в чудесной местности у реки Ороху, зная, что, когда они до него доберутся, князец Ака Ака уже наверняка будет там. А уж он-то поможет, созовет лучших шиманов.

И они мчались день и ночь, понимая, что ценно любое мгновение. Ничего не зная о детской болезни Саина, но сразу сообразив, что их предводитель и черный орон были как-то связаны, и, как только сэнжой был убит, несчастье пало и на человека. Забыв о задании, не думая даже о возможном гневе Аки Аки.

Но позже во время этого скорбного пути стали со страхом вспоминать о Руоле. Учитывая все его деяния, можно ли по-прежнему считать его человеком? И калуты забоялись Руоля, в них даже появилось некоторое суеверное почтение. Простые люди могут судить только дела таких же как они, деяния же иных существ едва ли можно понять и оценить человеческими мерками.

Быстро, неумолимо утекало время. Мора была широка, необозримо и невообразимо велика и великолепна; казалось, пути никогда не будет конца.

Воины спешили, ороны неслись во всю мощь. Саин истончился, пожелтел, угасал как последняя зола в очаге покинутого жилища.

Руоль убедился, что калуты Аки Аки покинули Архатах, а Высокий все чаще заговаривал о возвращении в родную сторону, но почему-то никак не мог выбрать подходящий день, медлил, откладывал, находил себе то одно, то другое дело. Он говорил:

– Слушай, парень, утро-то какое! В самый раз для рыбалки. А не половить ли мне рыбки в озере? Ушицу сварим, а?

Ловился злой кусун, ловилась хитрая сордо. Высокий безмятежно сидел на берегу, что-то напевая.

Руоль подошел к нему, спросил напрямик:

– Когда ты возвращаешься?

– А? Да вот…

– Я с тобой.

– О!

– Да. Теперь я этого хочу. Я оторвался от…

– Знаешь, что я тебе скажу? Как бы ни была велика твоя мора, для иных и она может стать тесноватой, правда?

Руоль посмотрел на него, глаза его на миг затуманились, он пожал плечами.

– Может, действительно там мне место, – сказал он. – В Турган Туасе.

– Знаешь, – медленно проговорил Высокий, – я все-таки надеюсь, что веду тебя к новой жизни. Понимаешь?

Иногда появляются в народе необыкновенные люди. Кто-то их ненавидит, кто-то любит, но все относятся с уважением, пусть даже порой замешанным на страхе. По ним оценивают весь народ, они лучшие, самые ярчайшие его представители.

Таким человеком был Улькан. Велика была его слава. Кто не знал молодца Улькана? Он считался истинной гордостью своего народа. Даже те, кому он ничего доброго не делал и те, кому он когда- либо причинил обиду, относились к нему с невольным почтением. Пока мора рожает таких сыновей, луорветаны не выродятся- наоборот, будут жить и процветать.

Удачливым охотником был Улькан. Бегал он быстрее уликов, ловко забрасывал плетенный из кожаных ремешков аркан- чуот на рога оронов, валил их одним резким движением. Порой руками хватался за рога свирепого сэнжоя и пригибал к земле его голову, заставляя склониться перед молодецкой удалью. И всякий другой зверь трепетал перед ним. Улькан не боялся никого и ничего- ни зверей, ни людей, ни духов. Он громко смеялся. Был он высок, строен, красив лицом. Стальные мускулы перекатывались под кожей.

У князца Аки Аки была любимая дочь по имени Нёр. Сияла она как звезды, как солнце и затмевала собою все светила. Говорили иные, что солнце на земле, пожалуй, поярче будет того, что на небе.

У нее были золотые, с рыжеватым оттенком волосы, белая кожа, до того тонкая, что, как принято говорить, видно было как струится по жилам горячая молодая кровь, и просвечивала, переливаясь на солнце, каждая косточка, а в каждой косточке был виден мозг, что светился и сверкал. И вся Нёр лучилась светом, была прозрачна, тонка и легка.

Ака Ака вспоминал иной раз, что Нёр похожа на свою мать, которая была удивительной женщиной. Он помнил, он хранил эту тайну, хоть и стерлось уже лицо той, что когда-то была с ним. Да и он был тогда другим.

Сама Нёр тоже не могла помнить лицо своей матери, которая, возможно, умерла именно при рождении дочери. Когда Нёр было четыре зимы, женой Аки Аки стала Туя- старшая сестра Руоля.

Нёр была ровесницей Унги и примерно на год младше Руоля. Когда он стал жить у Аки Аки, они с Нёр как-то незаметно сдружились и проводили вместе свободное время, бегали всюду, держась за руки.

Эдж- песня пробуждения и счастливая вторая луна. Природа чиста, юна и светла, сбросила оковы долгого сна, потянулась к свету. Все еще впереди. Понесутся по море стада олья, поплывут в сети косяки рыб, быстроногие пастухи уйдут на богатые пастбища. Будут игры, состязания, встречи и веселый смех. Все очистилось и снова начинает свой круг.

Руоль смотрел, оборачиваясь иной раз, как удаляется за спиной Архатах. Странное зрелище. Последний клочок моры, дорога меж двух миров.

Будто наяву Руоль услышал далекий голос давно ушедшей матери. Она говорила, что он, сыночек, появился на свет в самые радостные дни, в луну Эдж, и оттого судьба его должна быть счастливой.

Теперь, двадцать одну зиму спустя, Руоль криво усмехнулся, повернул голову и больше уже не оглядывался.

Впереди вырастал Турган Туас- Великий Хребет.