Читать книгу АБОГ искусственная вера - Георгий Волш - Страница 6

Декадентство – (decadentia /лат./) – упадок.

– в конце 19 – начало 20 века: название нереалистических направлений модернизма в литературе и искусстве, характеризующимися настроениями упадка, утонченным эстетизмом и индивидуализмом.

Волш уже как два часа находился в этом странном соцзамке. Ему захотелось чаю и он позвонил в бар. Там вежливо ответили и меньше чем через десять минут принесли маленький самовар с бутербродами и еще конфеты. Все это принесла миниатюрная девушка, милашка, которая, моргнув своими длинными ресницами, удалилась. Только сказала, что бар всегда открыт, даже ночью. Мальчику понравилось все, что принесли и что, если ночь без снов, можно пойти в четыре утра попить кофе. Было восемь вечера…

Волш достал из саквояжа книгу «ОН + ОНА» и открыл на первое попавшее стихотворение. Он попал в точку…

«Да, да, да… очень тяжелый стих, я бы даже сказал мрачный декадент какой-то… – думал Волш – неужели все так мрачно сквозь черные очки?! Не думаю, что у меня так же будет. У парней после расставания по-другому».

Волш заснул при включенной лампе. От усталости он даже не разделся. Ему приснился сон, будто с кем-то разговаривает. Этот некто сказал мальчику во сне, что всё образуется, и у него появятся удивительные способности. Это был странный сон. Волшу казалось, что он общается с нарисованным человеком, как в мультфильме. О чем они говорили, Волш забыл, но запомнил, что человек был прозрачный, голубого цвета и словно был нарисован детскими красками. Человек был безумно рад, что Волш хоть что-то понимал во время его монолога, и от радости пылко жестикулировал руками, пытаясь, хоть что-то донести до спящего мальчика. Было ощущение, что они находятся под водой или в каком-то вакууме и от этого не было ничего слышно. Волш видел и себя в этом сне, со стороны. Он тоже был, как будто нарисован, но двигался медленно, и глаза у него почему-то были закрыты, а человек, не скрывая своей огромной радости от встречи, периодически тряс его за плечи, пытаясь разбудить героя в его собственном сне. В итоге Волш не заметил, как все исчезло. Единственно он от этого сна запомнил, что ему надо ждать кого-то или чего-то необычного. С этой мыслей он проснулся…

Это был микросон, вещий, об исполнении желаний или что-то в этом роде, что должно произойти в будущем. Но вот что странно: Волш заснул от усталости, читая книгу, и проспал меньше двух часов. Да, да странно, ведь мог проспать от усталости до самого утра, а нет, он проснулся и как раз, поэтому-то и запомнил этот сверх необычный сон. У него даже сложилось ощущение, что во сне его и разбудили на самом интересном месте именно для того, чтобы запомнить этот сон…

Волш посмотрел на часы. Время было без пятнадцати десять. Ужинать он не хотел, да и было уже поздно. Можно было пойти в бар и просто посидеть, развеяться. Тут он вспомнил, что забыл мобильник и, от этого на первый взгляд неудобства, ему наоборот стало как-то спокойно и необъяснимо приятно. Свобода отключки! Оказывается, на подсознательном уровне, имея мобильник, человек каждую секунду ждёт звонка и от этого режима ожидания сильно устает. К тому же большое значение имеет сигнал телефона. Сигнал должен быть спокойным и мелодичным, а не как сирена тревоги последнего выбора. Дожидаясь все время звонка такой сирены можно потерять спокойствие. А Волш сейчас как раз приобрел это спокойствие, что ценнее самого срочного вызова из параллельного мира цивилизации городов рядом. «Наконец-то я нахожусь вне предела этой цивилизации и этого общества построенного на потреблении товара; где нет гармонии с природой; где важна скорость ответа, а не ум и ясность; где задают вопрос ради самого вопроса не интересуясь полученным ответом; где из-за этого бешеного ритма жизни меняются люди, приспосабливаются, сами не замечая как они от этого изменились. Это и есть глобализация, когда исчезнут национальный колорит и самобытность. Когда одни благодаря власти денег сумеют наложить свою культуру и традицию. Когда другие забудут и потеряют свои обычаи. А парадоксально то, что от всего этого потеряют и одни и другие. Потеряют все. Всё смешается. Все большие города мира будут друг на друга похожи. В их магазинах будут продаваться одни и те же товары. Мультинациональные компании будут диктовать свои условия государствам, а значит всем нам. Со временем государства исчезнут и останутся только как географические названия. Будут одни мировые штаты. Опять придумают новую Историю, одну для всех. Везде, на всей планете будет звучать одна и та же музыка. Демократия мутирует и станет тоталитарной для тех, кто попытается сохранить своё лицо. Да, но может от этого люди станут жить лучше и прогресс человечества состоится быстрее? – думал Волш – НЕТ, я бы не хотел жить в мире, где все города одинаковые…».

Волш взглянул на самовар: «Вот она частичка традиции…». Самовар своей пузатой натурой как бы приглашал выпить крепкого чая. Он был среднего «роста», удобный для гостей. Мальчик налил бережно чаю и представил апокалипсическую картину, что он уже, будучи дедом, обыскивает все магазины Москвы, чтобы купить самовар. А ему говорят, что всё изменилось и самовар это «архаизм», времена не те и предлагают приобрести ультра модный пластмассовый чайник…

Волш вновь вспомнил свой сон: «Интересно, если я сейчас лягу спать смогу ли увидеть продолжение этого удивительного сна?!». Волш решил повременить и пойти в интернет-кафе. Он был под впечатлением необычных нерифмованных стихов Белой и решил взять книгу. Там был указан электронный адрес для связи с ней. Мальчик решил придумать и послать свои стихи поэтессе.

Он резко вышел из комнаты. Спустился как восьмиклассник по перилам, махнул ручкой администраторше и, вдохнув свежака в легкие, прошел через порядок листьев Макарыча. Вошел в соседний корпус по диагонали. Кафе было на втором этаже. Это был большой просторный бар, светло-синий ночной неон распылялся голубым молоком сверху вниз.

Волш почему-то верил в какое-то необычное свойство таланта, то, что талант должен всегда как по волшебной палочке проявляться, как только его хозяин захочет это. Так и вышло. Мальчик сел и за несколько минут на одном дыхании написал и отправил по почте следующее недурственное произведение, в надежде, что София Белая ему ответит. Возможно, возможно…