Читать книгу Повнимательнее, Картер Джонс! - Гэри Шмидт - Страница 3

1

Игроки

Оглавление

В крикетном матче участвуют две команды. Одна «играет в поле» – то есть в нападении, другая отбивает мяч – то есть играет в защите. На протяжении матча команды меняются местами. В каждой может быть не больше одиннадцати игроков. Капитан отбивающей команды решает, в какой очередности выходят играть его бетсмены – игроки, отбивающие мяч. Капитан команды, играющей в поле, расставляет полевых игроков на позиции, исходя из стиля и темпа каждого из своих боулеров – игроков, подающих мяч.

Если бы это произошло не в первый день учебного года, и если бы прошлым вечером мама не проплакала все глаза, и если бы топливный насос джипа работал как ему полагается, и если бы дождь не бушевал, как в австралийских тропиках, – а я попадал в такую грозу и знаю, каково это, – и если бы последнее молоко – у нас остался единственный пакет однопроцентного – не скисло, наша мама, скорее всего, даже не впустила бы Дворецкого.

Но день не задался с самого утра – а было только четверть восьмого.

В четверть восьмого утра в первый день учебного года – вот когда в нашу дверь позвонил Дворецкий.

Открывать пошел я.

Увидел на крыльце какого-то дядьку. Оглядел его.

И спросил:

– Вы нас разыграть хотите?

Вы бы тоже так спросили. Дядька был высокий и пузатый, в костюме, какие надевают на похороны, – а на похоронах я тоже однажды был и знаю, в чем на них ходят, – и в шляпе, которая называется «котелок». Котелок! Таких шляп не носят, наверное, с тех пор, как по улицам перестали ездить кареты. Причем дядька даже под австралийской тропической грозой вообще не промок: ни на животе, ни на похоронном костюме, ни на котелке ни капли воды, потому что он держал над собой зонт величиной со спутниковую тарелку.

Дядька посмотрел на меня сверху.

– Уверяю вас, молодой человек, я никогда никого не разыгрываю.

Я закрыл дверь перед его носом.

Пошел на кухню. Эмили завтракала всухомятку хлопьями «Сахарные звездочки Аса Роботроида», а мама причесывала ее, и по подбородку Эмили тянулись две сосульки из хлопьев. Шарли все еще искала второй желтый носок, потому что в четвертом классе никак нельзя надеть в школу другие носки: «нельзя, нельзя, нельзя, нельзя!» – а Энни говорила ей: «Ведешь себя как маленькая», а Шарли отвечала: «И вовсе не как маленькая, не как маленькая, не как маленькая! Думаешь, если ты в пятый перешла, теперь можешь мной командовать?» Тут Шарли посмотрела на меня и спросила: «Правда, Картер?» А я сказал: «Мое дело – сторона».

– Картер, – сказала мама, – твоя овсянка на плите, изюма насыпь сам, орешки тоже есть, а вот тростниковый сахар кончился. Но сначала, Картер, будь добр, сбегай в магазин и…

– У нас на крыльце какой-то дядька, – сказал я.

– Что-о?

– У нас на крыльце какой-то дядька.

У мамы сразу руки опустились. – Он военный? – спросила она, зажав в руках шпильки.

Я пожал плечами.

– Да или нет? – спросила мама.

– Он в штатском.

– Ты уверен?

– Вполне.

Мама снова занялась прической Эмили.

– Скажи ему, что сегодня первый день учебного года, и пусть он уйдет и поищет других покупателей, что бы он там ни продавал в семь пятнадцать утра!

– Пусть Энни сходит.

Мама уставилась на меня Супервзглядом, и тогда я вернулся в прихожую и еще раз открыл дверь.

– Мама говорит, что сегодня первый день учебного года и чтобы вы ушли и поискали других покупателей, что бы вы тут ни продавали в семь пятнадцать утра!

Он отряхнул зонт. И сказал:

– Молодой господин Джонс, известите, пожалуйста, вашу матушку, что мне бы очень хотелось с ней поговорить.

Я закрыл дверь перед его носом.

Вернулся на кухню.

– Сказал ему, чтоб он ушел? – спросила мама. По крайней мере, так мне послышалось. У нее был полон рот шпилек, и она втыкала их в голову Эмили, а Эмили после каждого тычка визжала и выплевывала «Сахарные звездочки Аса Роботроида», поэтому разобрать мамины слова было нелегко.

– Он хочет с тобой поговорить, – сказал я.

– А я с ним говорить не…

Шарли вдруг взвыла, держа на весу второй желтый носок, – оказывается, Нед его облевал. Нед – наша такса, а такс часто тошнит.

– Картер, сбегай купи молока, – сказала мама. – Шарли, перестань плакать. Энни, перестань передразнивать Шарли – только хуже делаешь. Эмили, если ты еще раз дернешь головой, я пришпилю тебе челку к бровям.

Я вернулся в прихожую и опять открыл дверь.

Дядька все еще стоял на крыльце, но австралийская тропическая гроза постепенно просачивалась даже под его зонт.

– Послушайте, – сказал я, – мама там уже очумевает. Мне надо в магазин за молоком, а то как же нам без молока завтракать? А Шарли плачет, потому что Нед облевал ее желтый носок, а Энни вредничает – хуже геморроя, а Эмили мама вот-вот пришпилит челку к бровям, а у меня еще рюкзак не собран – а это дело долгое, чтоб вы знали, а нам скоро выходить, потому что мы пойдем пешком, потому что у джипа сломан топливный насос, а зонтик один на всех. В общем, вам лучше уйти…

Дядька наклонился ко мне.

– Молодой господин Джонс, – сказал он, – если бы вы умели перебегать между калитками так же быстро, как сейчас тараторите, неуклюже сцепляя части предложения, то вы были бы на вес золота в любой крикетной команде на любом тестовом[1] матче. Но в данный момент вернитесь-ка в дом. Идите к себе в комнату и сложите в рюкзак все, что вам нужно. Покончив с этой задачей, вы найдете свою матушку и предпримете все усилия, чтобы она больше не… – он замялся, – чтобы она не очумевала. – Он слегка наклонил зонтик, загораживаясь от австралийской тропической грозы. – А пока вы предпринимаете все усилия, я доставлю молоко.

Я посмотрел на него. Он вымок уже от ботинок до колен.

– А вы так всегда разговариваете? – спросил я.

– Если вы желаете спросить, всегда ли я говорю на королевском английском, то, разумеется, я отвечу «Да».

– В смысле, вы обо всем так говорите, словно стараетесь, чтобы от ваших слов красиво пахло.

Он отряхнул зонт. Мне почему-то показалось, что он охотно отряхнул бы его прямо мне за шиворот.

– Молодой господин Джонс…

– Вот-вот: «Молодой господин Джонс». Так никто не говорит.

– По всей видимости, некоторые говорят.

– И это тоже – «По всей ви-ди-мо-сти». Пока вы это выговариваете, целая минута пройдет. «По всей ви-ди-мо-сти».

Он наклонился ко мне. И сказал:

– Я немедленно отправляюсь за молоком. Вы должны собрать рюкзак. Сделайте все как надо, а затем окружите заботой свою матушку.

Повернулся, стал спускаться с крыльца.

– Вы меня пытаетесь в свою веру обратить, что ли? – спросил я.

– Да, – сказал он, даже не оглянувшись. – А теперь приступайте к поручениям.

Тогда я поднялся к себе и положил новые тетради, старые ручки, старые карандаши и старый отцовский калькулятор в свой рюкзак, а зеленый шарик – в передний карман, – все это, знаете ли, отняло много времени, – а потом вернулся на кухню, где мама заплетала Энни косы, Шарли, скрестив руки на груди, всхлипывала, а Эмили доедала «Сахарные звездочки Аса Роботроида» всухомятку. Мама спросила: «А где молоко?», и тут в дверь снова позвонили.

– Я открою, – сказал я.

Угадайте, кто пришел.

Его брюки вымокли почти доверху. Он вручил мне пакет. И сказал: – Молоко доставлено.

– По всей видимости, – сказал я. – Это однопроцентное?

– Определенно нет. А насмешка – низшая форма остроумия[2].

Он протянул мне еще один пакет.

– Что это? – спросил я.

– Кое-что для мисс Шарлотты, – сказал он. – Скажите ей, что ассортимент американских минимаркетов хоть и небогат по части пищевых продуктов, видевших свет солнца, но, на наше счастье, эклектичен.

– Это слово она вряд ли знает.

– Мозаичен.

– И это тоже.

Он вздохнул.

– Содержимое пакета говорит само за себя.

Я взял пакеты и закрыл перед ним дверь. Отнес молоко на кухню, поставил на стол. Второй пакет отдал Шарли.

– Что это? – спросила она.

– Почем я знаю?

– Суешь мне пакет, а сам говоришь, что не знаешь?

– Что-то электрическое, – сказал я.

– Электрическое?

– Как-то так. От дядьки, который стоит у нас на крыльце.

Мама отвлеклась от косичек Энни, вскинула голову.

– От дядьки, который стоит у нас на крыльце? Он все еще там?

Шарли открыла пакет и достала из него – знаю-знаю, в это трудно поверить – новенькие ярко-желтые носки. И завизжала – так она визжит от радости. Визжит так, что целая планета может со страху перестать вертеться.

Мама посмотрела на ярко-желтые носки, на пакет с молоком.

– Это не однопроцентное, – сказала она.

– Определенно нет, – сказал я.

Мама бросила заплетать Энни косы и пошла к двери.

1

Тестовый матч в крикете – матч, при котором ограничена его продолжительность по времени, а не по количеству подач. Тестовый крикет является старейшей формой международных состязаний в этом виде спорта. На тестовые матчи отбирают лучших игроков. Здесь и далее – примечания переводчика.

2

Герой перефразирует в назидательных целях, меняя смысл, афоризм Оскара Уайльда: «Сарказм – низшая форма остроумия, но высшая форма ума».

Повнимательнее, Картер Джонс!

Подняться наверх