Читать книгу Искажение - Герман Канабеев - Страница 11

Впервые Ваксу-мусорщика Горчинский заметил, подключившись к камерам в магазине «Магнит». Тот стоял в очереди на кассу с тележкой продуктов, и Горчинского удивило, что никто от него не шарахается или хотя бы не отворачивается, зажимая брезгливо нос. Вакса-мусорщик был одет в синий рваный рабочий комбинезон, грязный, как показалось Горчинскому, настолько, что запах должен стоять крепкий, жесткий и беспощадный. Такая же грязная вязаная шапка, монтажные перчатки когда-то были белыми; на лице самодельная маска из куска марли. Непонятно как Вакса-мусорщик через нее дышал, казалось, корка грязи на ней совершенно не должна пропускать воздух. В одной руке он держал батон нарезного хлеба и бутылку молока, в другой – острый железный крюк. «Одежда тщательно постирана, раз нет запаха, он не маргинал, не видно, что пьян, но в такой потрепанной одежде даже на работу ходить было бы неприятно», – подумал Горчинский. Дорогие белые кроссовки с тремя адидасовскими полосками, чистые и белоснежные, будто с полки магазина. Горчинский терялся в догадках, он следил за Ваксой-мусорщиком около часа, дожидаясь, когда тот снимет маску. Вакса спустил маску на подбородок, только когда подошел к подъезду своего дома. Горчинский сделал фото и запустил распознавание лиц.

Поиск выдал четыре профиля в соцсетях: Вконтакте, Инстаграм[1], Телеграм, Одноклассники. Во Вконтакте стоял псевдоним – Вакса-мусорщик, в Инстаграме а. vaksin, в Телеграме – vaksa.mysorshik, в Одноклассниках – Александр Ваксин.

Александр Ваксин – программист 1С, почти на всех фотографиях – в строгом костюме при галстуке, много фото с рабочего места в офисе, редкие фотографии у моря и немало с женой. Неплохая машина, двое детей: мальчик и девочка. Александр Ваксин гладко выбрит, светлые волосы аккуратно зачесаны на пробор. Слишком усредненный, слишком прилизанный, обтекаемый. «Не бывает таких людей, – думал Горчинский. – Он словно намеренно хочет казаться среднестатистическим, глаза только вот никуда не денешь. Нельзя доверять человеку с такими глазами, слишком прозрачные, будто и не глаза, а жижица за тонким стеклом».

В Инстаграме Александр Ваксин поддерживал именно тот образ, в котором его впервые увидел Горчинский: синий комбинезон, грязная шапка, совершенно невозможная самодельная маска из куска марли, белые кроссовки. Фотографировал Вакса-мусорщик в основном добычу из мусорных баков. Обработанные фильтрами Инстаграма объедки и другие отходы жизнедеятельности выглядели как объекты современного искусства. Горчинский подумал, что подобное даже могло бы быть представлено в какой-нибудь модной галерее. Во Вконтакте и Телеграме Вакса-мусорщик был более разнообразен. Те же фото, что в Инстаграме, но уже с развернутыми постами под ними. Горчинский насчитал пять разных тегов к постам: #красный, #зеленый, #синий, #белый, #черный.

Под тегом #красный на фото доминировал красный цвет. Казалось, что Вакса-мусорщик специально собирает мусор красного цвета, раскладывает его и фотографирует, но он утверждал в своих постах, что ничего не делает намеренно. То же самое с другими тегами, за исключением #черный. Здесь Вакса-мусорщик наоборот подчеркивал, что черный цвет – уже его рук дело, это его мусор. На фотографиях под этим тегом не было ничего, кроме нескольких туго завязанных черных мусорных пакетов.

Горчинский развернул текст под фотографией, где стояли все пять тегов разом. «Редкий случай, – писал Вакса-мусорщик, – когда я нахожу все цвета в мусоре из одной квартиры. Эти люди самые омерзительные свиньи. Их мусор пахнет гнилью и разложением. У них нет никаких вкусовых привычек, они жрут все подряд. В их мусоре нечем поживиться. Мясо они обгладывают до костей и не брезгуют продуктами с душком. Вещи они выкидывают уже превратившиеся в тряпье. Обувь с дырами на подошвах, но, что удивительно, и вещи, и продукты не были дешевыми. Это не так, когда находишь синий мусор. В синем видно, что эти люди нуждающиеся, и потому не выбрасывают ничего, что может еще быть съедено или что еще можно носить. Здесь же – в разноцветном мусоре таится особый вид жадности. Будто эти хотят успеть, пока живут, сожрать, выпить и сносить все, что только можно, словно боятся недополучить, упустить. Хотя черного цвета мусор даже у них бывает редко. Черный практически не встречается. Я не беру в расчет черный цвет мусорных пакетов, меня интересует только содержимое. Мало, очень мало черного цвета. Но я привношу гармонию, черный цвет создаю я. В моих черных мусорных пакетах исключительно черный мусор. Не скажу, что именно в пакетах, но дам вам одну подсказку: черный мусор мне помогают делать те, кто выкидывает мусор разноцветный. Эти – самые прожорливые жадные свиньи. В этом есть ирония и справедливость».

Горчинский закрыл пост и вернулся к наблюдению за кухней Ваксы-мусорщика. Тот закончил стучать по клавиатуре ноутбука и теперь с удовольствием, что было видно по не сходящей с лица улыбки, перечитывал написанное. «Сегодня созрел очередной черный мусор. Мне требуется для этого две недели. В черном, конечно, бывают и другие оттенки, но важна общая гамма», – писал Вакса-мусорщик. Он закрыл ноутбук, зацепил за крюк три черных пакета и вышел из квартиры. Горчинский перешел на камеры в подъезде. Вакса-мусорщик спускался, как спускаются по лестнице дети, – перепрыгивал через две ступеньки разом, возвращался, снова перепрыгивал, скатывался по перилам, приплясывал, старался наступать только в середину плиток на полу. Перед тем как выйти из подъезда, он на несколько секунд остановился, перевел дыхание, прислушался и только потом открыл дверь. Горчинский включил автоматическое слежение по маршруту Ваксы-мусорщика.

Предрассветные краски уже прогнали ночь с горизонта. Птицы еще молчали, но уже был слышен хрустальный утренний звон просыпающегося города. Город в это время суток особенно красив, он глубже из-за теней, из-за мягкого света, из-за уже бесполезного и тусклого блеска еще горящих фонарей, добавляющего в общую картину немного сказочности. Почти нет людей, и кажется, что город без них по-настоящему живой; еще немного солнца – и он задержит дыхание до заката, чтобы не чувствовать запах человеческой жизни. Горчинский сделал кофе и вернулся к наблюдению.

Вакса-мусорщик дошел до помойки, выбросил три черных пакета в один бак и начал шерудить крюком в другом. Наконец, он выудил туго набитый пакет, вскрыл его и достал из кармана телефон. Горчинский подключился к камере телефона. В пакете преобладали все цвета. Вакса-мусорщик сделал фотографию и стал рыться в пакете, будто хотел найти что-то конкретное. Выудил какую-то бумагу. Горчинский переключился на ближайшую к помойке камеру и приблизил изображение. В руках Вакса-мусорщик держал оплаченный счет за коммунальные услуги. Он сфотографировал адрес и, скомкав, выкинул счет.

Вакса-мусорщик дошел до дома по адресу на счете. Набрал на домофоне код. Дверь открылась. «Интересно, он знает все инженерные комбинации от всех домофонов?» – подумал Горчинский. Вакса-мусорщик поднимался на нужный этаж по лестнице также играючи, будто ребенок. Горчинскому показалось, что он в подобную игру играл в детстве, представляя, что он то ли спецназовец, то ли полицейский, крадущийся в лабиринте с пистолетом в руках. Вакса-мусорщик сел на корточки, прислонился спиной к стене и, сложив ладони так, будто держит в руках пистолет, прислушался, принюхался и, резко вскочив, в три прыжка оказался возле нужной двери. Он достал из кармана маркер и поставил на двери черную точку. Сымитировал бросок гранаты и, стремительно сбежав по лестнице, выскочил из подъезда.

Дома Вакса-мусорщик снял свои лохмотья, принял душ, еще немного посидел на кухне, над чем-то размышляя, и отправился спать. Горчинский подключился к камере на телевизоре в спальне. Вакса-мусорщик скользнул под одеяло к жене. Та подвинулась к нему ближе. Он обнял ее и заснул, как показалось Горчинскому, со счастливой улыбкой безмятежного ребенка.

Горчинский вышел из системы. Хрустальный звон тихого утра уже сменился незаметным, если не прислушиваться, гулом заполняющегося людьми города. Горчинский подошел к окну. Внизу стоял высокий мужчина в классическом черном костюме при галстуке и в шляпе. Он смотрел в окно Горчинского. Несмотря на то что с восьмого этажа, где жил Горчинский, было невозможно разглядеть лицо, он четко увидел прямой острый нос, совершенно черные глаза, тонкие губы и бледную кожу лица. Незнакомец улыбнулся Горчинскому, приветственно снял шляпу. Горчинский машинально махнул в ответ, не понимая, кто это вообще. Незнакомец повернулся и не спеша пошел прочь. Горчинский тут же включил систему, активировал все камеры вокруг своего дома, но незнакомца нигде не было. Горчинский еще долго бродил по улицам через свои камеры, но не мог найти мужчину в шляпе. Он просмотрел записи до того момента, как увидел этого человека, но казалось, что он появился из ниоткуда. «Наверно, мне просто нужно как следует поспать, – подумал Горчинский. – Мерещится черт знает что». С этими мыслями Горчинский лег в кровать.

Горчинский проспал до самого вечера и проснулся от уведомления системы о том, что Вакса-мусорщик вышел из квартиры. Горчинский вскочил с кровати, включил мониторы. Вакса-мусорщик вышел из подъезда с объемной спортивной сумкой в руках и сразу двинулся по вчерашнему адресу, подсмотренному на счете для оплаты коммунальных услуг.

В этот раз Вакса-мусорщик не игрался. Он поднимался на нужный ему этаж уверенно, не дурачась. Вакса-мусорщик постучал в дверь. «Кто?» – спросил женский голос. «Служба газа», – ответил Вакса-мусорщик. «Неужели она откроет?» – подумал Горчинский. «Андрей, подойди, говорят, из службы газа». Щелкнул замок. Мужчина, открывший дверь, смерил взглядом Ваксу-мусорщика. Тот стянул маску на подбородок и одним резким четким ударом в челюсть отправил хозяина квартиры в нокаут. Женщина вскрикнула, но тут же замолкла. Горчинский не мог видеть, что происходит в квартире, и подключился к микрофону телефона Ваксы-мусорщика. Горчинский слышал, как тот насвистывает какую-то мелодию. Горчинскому показалось, что это детская песенка с такими словами: «От улыбки станет всем светлей…»

На мониторе появилось видео с камеры телефона Ваксы-мусорщика. Он сам стал снимать происходящее. Вакса-мусорщик за ноги приволок на кухню сначала мужчину, затем женщину. Оба были без сознания. Александр Ваксин достал из сумки ножовку по металлу, большой мясницкий нож и шприц. Содержимое шприца вколол обеим жертвам. Те очнулись, открыли глаза, но не могли ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Вакса-мусорщик установил телефон так, чтобы на видео попали оба. Достал из той же сумки беспроводную колонку с воткнутой в нее флешкой и включил музыку:

Вакса-мусорщик мясницким ножом несколько раз рубанул по локтевым и коленным суставам женщины. Ноги и руки аккуратно сложил рядом. Ножовкой перепилил ей шею. Голову положил в черный мусорный пакет и убрал в сумку. То же самое проделал с мужчиной. Закончил Вакса-мусорщик, когда прозвучал последний куплет:

Горчинский смотрел на происходящее, не в силах двинуться с места. Он чувствовал, как подступает тошнота, но все равно не мог оторваться от монитора. Вакса-мусорщик выключил камеру. Горчинский переключился на камеру в подъезде. Вакса-мусорщик убрал голову мужчины в черный мусорный пакет и положил в сумку, туда же отправил инструмент. Управившись, он вышел из квартиры, прикрыл дверь и вышел из подъезда. Дома достал пакеты из сумки и положил их рядом с тремя другими такими же, что уже видел Горчинский.

Александр Ваксин сел за ноутбук. «Через пару недель, когда мусор созреет, я добавлю в мусорные баки такой редкий черный мусор», – написал он в Телеграме. «Саш, ну зачем ты таскаешь эти пакеты с мусором домой?» – спросила жена Ваксы-мусорщика, когда вошла на кухню. «Так надо, хорошая моя», – ответил Вакса-мусорщик. Жена ничего не ответила, только обняла мужа за плечи и поцеловала в макушку.

Горчинский выключил систему и выбежал на балкон, держа в руках телефон. Он уже собрался набрать 112, когда увидел внизу мужчину в шляпе. И снова, несмотря на восьмой этаж, его лицо было четко видно. Он приложил палец к губам. Горчинскому стало дурно. Перед глазами поплыли разноцветные круги, в голове зашумело, будто он оказался под водой. Незнакомец махнул Горчинскому, словно приглашая того пойти за ним. Горчинский кинулся к мониторам. В этот раз мужчина в шляпе не исчез. Он смотрел именно в ту камеру, через которую наблюдал Горчинский.

Незнакомец перемещался настолько быстро, что Горчинский еле успевал переключаться с камеры на камеру, будто странный тип не шел, а исчезал и снова появлялся.

Когда незнакомец довел по камерам Горчинского до Теплого Стана, то остановился, и Горчинский услышал его голос. Он звучал в голове, будто голос самого Горчинского: «Это самое высокое место в Москве – Теплостанская возвышенность – самый высокий из семи Московских холмов. Вернись сюда через неделю. И не надо никуда звонить». Горчинский сделал метку для камеры и поставил уведомление на автоматическое включение ровно через неделю.

Через неделю, прежде чем подключиться к камере, смотрящей на то место, что указал незнакомец, Горчинский попытался подключиться к микрофону Ваксы-мусорщика. Телефон оказался выключенным. Тогда он активировал камеры в квартире Александра Ваксина. Квартира была пуста. Горчинский просмотрел записи за прошедшую неделю по местам, где мог быть Вакса-мусорщик. Он нашел его у одной из помоек. Тремя днями ранее Вакса-мусорщик как ни в чем не бывало в очередной раз фотографировал мусор. Рядом, в соседнем баке, копались двое. Видно было, что они что-то говорят Ваксину, тот отвечает и в какой-то момент, когда снова отвлекается на фотографию, получает удар пустой бутылкой по затылку. Запинывали Ваксу-мусорщика почти полчаса, пока он не превратился в кусок окровавленного мяса. Горчинскому показалось, что это даже не убийство, а казнь.

Горчинский подключился к камере на Теплостанской возвышенности. Мужчина в шляпе уже был здесь. Горчинский видел, что тот указывает ему на что-то поодаль. Горчинский никак не мог понять, что это, слишком большое и размытое, словно не в фокусе. Он переключился на другую камеру, установленную дальше. Появилось очертание двух необхватных то ли столбов, то ли стволов исполинских деревьев. Горчинский максимально отдалил изображение. Теперь он увидел, но увиденное не поддавалось осмыслению. Нижняя часть туловища по пояс словно росла из земли. Горчинский и представить не мог, каких размеров могло быть это чудовище в полный рост, если только по пояс оно, казалось, касается облаков. Кровь, гниль, мертвая плоть, вместо коленных суставов тысячи изуродованных лиц, пульсировали монструозные вены на ногах. «Ноги», – услышал в голове голос незнакомца Горчинский. Камера выключилась, и как он ни пытался снова к ней подключиться, ничего не выходило.