Читать книгу Спасти Кремль! «Белая Гвардия, путь твой высок!» - Герман Романов - Страница 2

«Вими» натужно ревел мощными моторами «Роллс-Ройс», медленно поднимаясь в пронзительно голубое небо. В просторной пассажирской кабине, где с немыслимым по этим временам комфортом расположились в удобных креслах два человека, гул работающих двигателей отражался от фанерных стенок, заставляя их вибрировать мелкой дрожью.

– Не рассыпался бы он в полете, болезный…

Генерал Арчегов усмехнулся, сжимая пальцами обитые мягкой кожей подлокотники. Но вольготно сидеть, откинувшись на спинку, было неудобно – мешал парашютный ранец. В меховом комбинезоне, стянутом лямками подвесной системы, утренний мороз совершенно не чувствовался, лишь легонько прихватывало открытые щеки.

Сидевший напротив генерала Михаил Александрович был полностью поглощен наблюдением – в окошке внизу проплывали заснеженные поля, да дымили трубами похожие на маленькие спичечные коробки дома. Проплыла белая лента скованной льдом Волги, и потянулась бескрайняя степь с серыми проплешинами.

Странно, но высоты он совершенно не боялся, как и того, что двигатели аэроплана могут «обрезать» в любой момент. Полученных от друга уроков, двух прыжков с парашютной вышки, установленной в Качинской школе летчиков, и тщательной инструкции хватило, чтобы усвоить – выжить в небе не просто можно!

И падать камнем целую версту не придется, повторяя безумный полет гордеца Икара. Чего проще – генерал откроет люк в полу, прицепит карабин вытяжного фала его парашюта и толчком в спину отправит в полет.

Купол откроется – в этом Михаил Александрович не сомневался, ибо укладывал его со стропами много раз самостоятельно, при помощи Арчегова, разумеется. Да и безлюдной степь только казалась на первый взгляд – внизу были кочевья казахов да многочисленные разъезды уральских казаков, заблаговременно вышедших как раз для такого случая.

– В мое время недостатки умения пилотов компенсировались техническим совершенством. Здесь наоборот – примитивность конструкции восполняет мастерство пилотов!

Громкий голос, почти крик генерала был услышан сквозь гул, и Михаил Александрович кивнул в ответ. Летчики на императорском «Вими» не просто опытные, а самые умелые – командир еще в 1919 году прошел по этому маршруту, совершив долгий перелет с письмом генерала Деникина к адмиралу Колчаку.

Последние три месяца полдюжины новейших двухмоторных аэропланов, любезно проданных «заклятыми друзьями» англичанами, совершали фантастические и невероятные прежде полеты от самого Царицына до Оренбурга и даже намного дальше, до Петропавловска и Омска. Впрочем, они были таковыми только для русских пилотов – тот же «Вими» год назад перелетел из Нового Света в Англию через Атлантику, совершив первый трансконтинентальный перелет.

Но и так тысяча верст расстояния при семи часах полета казались сейчас Михаилу Александровичу невероятным подвигом, который он и собирался сегодня совершить.

– Скукота, Мики, полная! В окно тебе через полчаса надоест смотреть – даже с картой невозможно работать, привязок к местности никаких. Так что пообедаем через три-четыре часа, пару раз попьем кофе из термоса да будем спать. Заняться чем-нибудь полезным невозможно, а разговаривать трудно – голос от крика сорвем!

Проорав последние слова, генерал немного поерзал в кресле, устроился удобнее и вскоре, как показалось Михаилу Александровичу, заснул самым настоящим крепким сном.

– Вот это нервы…

Император в который раз искренне поразился поразительному хладнокровию друга, но тут вспомнил, из какого тот прибыл времени. Летать Арчегову приходилось много, как и прыгать с парашютом, это для него самого все в диковинку: и удивляет, и страшит.

Усмехнувшись, Михаил Александрович снова уставился взглядом в квадратное прозрачное окошко – внизу проплывало запорошенное снегом пространство…

«Полюбишь авиацию, как товарищ Сталин, и будет из тебя толк в этом деле! За ней будущее, и ты это уже понял!»

Арчегов демонстрировал здоровый сон, хитро подсматривая через прищуренные веки за своим венценосным другом. Спать не хотелось ни в какую – аэроплан начала века – это не авиалайнер его конца, звукоизоляция отсутствует по определению, не считать же таковой фанеру с полотном. Но мыслить шум моторов не мешал, и этого было достаточно.

«Мы пока у англичан «этажерки» покупаем, но и свои делать начнем. Сикорский в Таганроге новые «Ильи Муромцы» на крыло скоро поставит, своя гражданская авиация будет. Это мы здорово придумали конкурс на «тысячник» объявить – полет на тысячу километров с тысячью килограммов полезного груза. В хватке ему не откажешь – за три месяца обещал сделать, да еще с перевыполнением задачи, благо вместо дохлых «Санбимов» вдвое сильные моторы «Либерти» в Штатах покупаем.

Но деваться нам некуда – собственное моторостроение практически отсутствует. Ничего, года через три-четыре лицензионные двигатели выпускать будем, а там и свои моторы появятся. Истребители сейчас нам не нужны, надо транспортники да пассажирские лайнеры, хм, если можно так их именовать, строить. Кадры готовить, аэропорты – да чего только не нужно в нашем положении. Та же связь, радиостанции, училища – инфраструктура жизненно необходима, без нее настоящей авиации и ВВС не создашь. Ничего, со временем все будет!»

Мысли хотя и текли спокойно, но ежедневный ворох различных забот стал привычным для него бременем. Страна, получив год живительной передышки, уже жила мирным временем, и ввергать ее в новую братоубийственную войну не желал никто.

Все свои надежды Арчегов связывал с коротким блицкригом, «молниеносной войной», если такой термин только применим к тысячеверстным русским расстояниям, надеясь не столько разбить большевиков, а просто вытеснить их за пределы России.

«Как бы сделать так, чтобы они сами ушли? Думай, голова, на то ты и дана – пусть французы с немцами до упоения режутся, а наши коммунисты им мировую революцию устраивают – но чтобы у нас от Днепра до Амура полное спокойствие в стране наступило. За десять лет мы все последствия гражданской войны потихоньку ликвидируем, порушенное восстановим, новое созидать будем. Хватит сомнительных социальных экспериментов, пора делом заниматься!»

Может быть, обычному мирному гражданину и покажется странным, но больше всех не любят войну именно военные. И потому, что в отличие от политиков и обывателей прекрасно понимают, что именно им придется умирать в первую очередь. Для простого мужика, крестьянина с одной лошадью и тремя десятинами посева, война вообще является жутким апокалипсисом, от которого страдает весь привычный для него мир. Именно это ощущение и стало убийственным для империи, когда война не просто затянулась на долгие годы, но и продолжала дальше высасывать из крестьянского мира все новые и новые жертвы.

«Нельзя воевать с большевиками, никак нельзя. Если мобилизацию начать проводить, то весь кредит доверия мгновенно потеряем. Воевать только одной кадровой армией невозможно! Все правильно, все верно – другого пути, чем этот, у нас просто нет! Тогда больше не стоит терзать себя, ведь через три недели я буду с Ниной и детьми… Какое счастье, что у меня здесь есть семья и дом, а все остальное лишь суета! Как же я по ним соскучился, и как мне все надоело!»

Арчегов бросил короткий взгляд на Михаила Александровича – тому надоело таращиться в окошко, и теперь император курил папиросы, выпуская клубы дыма, да о чем-то напряженно думал – лицо приняло сосредоточенное и суровое выражение.

«Ничего не поделаешь, Мики, – ныне ты не самодержец, так что придется с Вологодским договариваться и Народное Собрание убеждать. Все понимаю, но так нужно. И жениться тебе придется, Милюков тебе прекрасную партию подобрал. Пусть невеста и старая дева по здешним меркам, но и жених из тебя не первой свежести. Твой брак дело политическое, так что собственные желания и антипатии принесешь в жертву, ты же умный, все сам понимаешь. Куда деваться!»

Невеста, принцесса Греческая и Датская Ольга Константиновна, оказалась троюродной сестрой Михаила Александровича как по линии матери, в девичестве Дагмар, принцессы Датской, так и по линии прадеда, императора Николая Павловича.

Препятствий со стороны церкви не ожидалось – патриарх Константинопольский прекрасно понимал все выгоды такого союза между 42-летним императором, пусть и некоронованным, и 24-летней принцессой, что томилась в изгнании в далекой Женеве.

Да и выбора у девушки не имелось по большому счету – мировая война изрядно проредила царствующие дома, и многие монархи и многочисленные члены их семей превратились в одночасье чуть ли не в простых обывателей, оставив при себе только громкие, но уже ничего не значащие титулы. Так что рассчитывать на предложение наследника какого-нибудь престола не приходилось, кому нужна бесприданница!

Единственный изъявивший желание претендент на руку и сердце Ольги румынский королевич Кароль, с очень дурной репутацией молодой человек, откровенно говоря, шалопай, потаскун, изрядная сволочь и завзятый бабник. На брак с ним греческий экс-король Константин все же дал свое согласие, желая хоть как-то пристроить дочь, да и новоявленный жених ревностно пристал к Ольге, словно березовый лист к пикантной части тела в одном жарком помещении.

Показательная порка Румынии, устроенная ее соседями, сорвала поездку греческой принцессы в Бухарест, да и акции самого Кароля упали, как говорится, ниже плинтуса – тут и репутация сказалась, и экономическое состояние страны, где с финансами и так было раньше туго, а сейчас стало совсем беспросветно.

Потому визит министра иностранных дел Российской империи Милюкова в Женеву прямиком из Парижа греческая королевская семья восприняла как чудо, и долго не могли поверить Павлу Николаевичу. Слишком сказочное пришло спасение!

«Наша маленькая победоносная война помогла болгарскому царю Борису устроить своим левым оппонентам показательную порку. Теперь его акции высоки как никогда и станут еще выше, когда появятся новые приобретения… Или вернется старое – тут как посмотреть! И греческий король Александр уже держит нос по ветру – ведь в случае успеха он сможет своего «Вазелина» по стенке размазать и чуть ли не самодержцем стать. И не знает, что крылышки его могут и подрезать! Нет, ставки сделаны правильно – стоит им заглотить живца, и уже никуда от нас не денутся, в одной упряжке ходить будут и не дергаться. Мы и есть их гарантия «светлого будущего», и никто другой его не обеспечит!»

Арчегов мысленно усмехнулся, припомнив, как доказывал Михаилу и Кривошеину реальность своего плана – те поначалу пришли в ужас, ведь задуманное генералом дело больше походило на погоню за тремя зайцами. Но, рассчитав возможности и конечный результат, согласились, хотя и не скрывали опасения от возможной неудачи, которая могла обернуться для России, и так измордованной шестилетним периодом непрерывных войн, катастрофическими последствиями.

«Еще бы – затеять войну и в случае успешного итога не получить ничего, пусть и формально, а не фактически. Создание Балканского союза имеет жизненное значение для будущего империи, как и образование нового греческого государства со столицей в Трапезунде и Великой Армении. Но как передать их Греции, не выпуская из рук бразды правления, держа их под протекторатом?! Да еще с прицелом на будущее присоединение формально независимой страны?!

Да и вопрос с Грузией будет решен без войны, я на это сильно надеюсь – потомки царицы Тамары станут намного сговорчивее, когда будут окружены со всех сторон, как и румыны, – и «форточкой» в мир для них станет море. Но ненадолго – если удастся запечатать проливы, то мы их к себе живо подтянем. И главное – если большевики примут эти наши войнушки всерьез, то цель будет достигнута. Если Фрунзе перебросит резервы, то… Нет, об этом не стоит, нельзя смешить ЕГО своими планами!»

Арчегов оборвал размышления, испугавшись за собственный замысел. Он устал, очень устал и хотел только одного – вернуться домой и почувствовать себя мужем и отцом, перестать походить на тех хладнокровных и циничных политиков, что могут шагать по трупам, ведя людей в некое счастливое будущее, которое таковым и не является. Уже погружаясь в сон, он вспомнил и повторил изречение одного из римских императоров:

«Делай что должно, и будь что будет!»