Читать книгу Жизнь не кончается никогда! - Герман Волган - Страница 5

Наступившее утро я встретил первым. Вера блаженно спала. Бодро соскочив с кровати, я решительно двинулся по направлению к душу, на ходу собирая разбросанные по полу вещи. Как я их сбрасывал – убей, не помню, восстановить в памяти момент страсти невозможно. Вернулся в спальню свежачком, готовым к дальнейшим подвигам любого значения и масштаба, но увидел аккуратно убранное любовное ложе с плюшевой собачкой на покрывале.

Снизу раздался насмешливый призыв хозяйки дома:

– Костик! Спускайся вниз кофею откушать.

«Вот хитрюга! – подумал я. – Притворялась спящей, чтобы я ее не трогал. Боится, что вчерашний фейерверк продолжится. Ну, ничего, я с ней позже разберусь. И да, вероятно, здесь ванных комнат не менее пяти. Для брата, для свата и для сводной сестры».

Я проследовал в кухню. Вера, сияющая как бриллиант в сто карат, сидела за столом в строгом черном костюм. Она была в нем просто неотразима. Увидев меня, продолжила с ехидцей, стрелять по моему самолюбию:

– Милый, нас ждет с тобой очень увлекательное хозяйственно-закупочное мероприятие. Давай-ка быстренько облачайся в свой парадно-выходной костюмчик: ведь именно в нем ты окончательно покорил меня, и двинем потихоньку в сторону столицы.

Я абсолютно не комплексовал по поводу своего материального положения. Ну нет денег и нет. Однако мешок уверенности, что я заработаю и отдам всем с процентами, был бездонный и крепкий. Отец учил меня: «Если берешь у кого-то деньги, даже у меня, возвращай с лихвой. Запомни, не отдашь при жизни деньгами – расплатишься своим здоровьем или, может быть, здоровьем своих потомков».

Приобняв мою строгую насмешницу, я достойно ответил:

– Сударыня! Полагаю, вы меня хотите сегодня малость унизить, коварно воспользовавшись своим богатством – оружием слабых и самовлюбленных особ. Ну что же! Как гордый рыцарь, лишенный наследства, с радостью принимаю ваше милосердие и временную помощь. Для того чтобы залечить душевные раны и начать совершать подвиги, посвященные даме сердца! – Я вдохновенно встряхнул головой. – Принимая от вас бренное злато, глубоко убежден, что моя честь не пострадает. Ведь золото – это ценность тела, честь же – ценность духа. Причем она принадлежит не только мне – эту дорогую реликвию заработали в битвах и честном труде многие поколения моих мужественных предков. Торговать ею я просто не имею права. Вот так, моя госпожа!

Вера отреагировала на мою тираду, опять же, с иронией, хотя в ее глазах я заметил лучик гордости за меня:

– Браво, Костенька! Ведь можешь, когда захочешь! Впрочем, я это уже говорила, и я, вообще-то, считаю, что громкие слова не для уст воинов и героев. Красноречие – удел мудрецов, мечом они не владеют. Ты же – воин, но пока не полностью осознаешь это. Всему свое время! Все, закончили прения. Поехали, любимый мой, менять твою жизнь!

Она схватила меня под руку и решительно потащила к выходу из замка. Выехали мы небольшим кортежем – я на своей «старушке», она на «Порш-Кайен» со всем прицепом штучек, который можно было в него запихнуть.

В начале нашего пути мы заехали ко мне на работу, где меня быстренько уволили и пожелали счастья в личной жизни. Затем забрали многострадального Маркиса, поместив его в клетку для перевозки животных. Он смотрел на нас с испугом, но и с пониманием. Что поделаешь, обстоятельства часто бывают выше наших предпочтений.

Расплатившись с хозяйкой квартиры, я с узелком вещей забрался в роскошную «карету» Веры. Увидев этот узелок, она прыснула от смеха, и я готов поклясться, что Маркис ее поддержал.

После ускоренного бегства из моей нищей жизни мы объехали несколько магазинов и, загрузившись всем необходимым, вернулись на Рублевку. Измученный в неволе кот был торжественно выпущен из своего заточения в бескрайний мир Вериного замка. И мы сразу же потеряли его на сутки. Ну, это понятно – ему нужно было все изучить и привыкнуть к новому обиталищу. Только по таким признакам, как съеденный корм и экскременты в лотке, мы понимали, что Маркис в добром здравии и скоро объявится. Эм-м… объявится для того, чтобы заявить нам о своих хозяйских правах на территорию. Короче, мы все обживались и привыкали к новым ролям в этом спектакле жизни.

Попутно мы готовились к очень важному и серьезному событию, особенно для меня. Завтра должна была состояться встреча с Вериным отцом, которому я буду представлен в качестве неизвестно откуда появившегося жениха. Я жутко волновался, а Вера, по своему обыкновению, издевалась надо мной, рисуя страшные картинки разговора с богатеньким папой. Встреча была назначена на три часа, но уже с самого утра меня лихорадило, и я попросил разрешения выпить сто грамм для храбрости. Верочка, естественно, не позволила, ссылаясь на то, что ее отец больше всего на свете не любит трусов и потенциальных алкоголиков. Чтобы добить, она предложила мне надеть памперсы, если я так боюсь. Бороться с ней у меня просто не было сил.

По телефону Вера немного подготовила родителя, сказав:

– Он хороший, ему тридцать лет, и он из Волгограда.

И все! Ужас для любого! Но не для меня, так как я полностью доверился судьбе. В конце концов, штурвал крутит судьба, а я буду поднимать и опускать паруса, или же менять направление в зависимости ветра, дующего от Веры и ее папы.

Ровно в три мы стояли в невероятно роскошном фойе миниатюрного Зимнего дворца. Все стены были увешены картинами. Сам я ни черта не разбираюсь в живописи, но догадался, что тут одни подлинники и нарисованы крутыми художниками какой-нибудь эпохи Возрождения. Шедевры были под присмотром двух квадратных пуленепробиваемых молодцов-телохранителей Виктора Борисовича – так звали папу. Вера давно бы убежала в глубь этого дворца, но ей приходилось поддерживать меня под руку, чтобы я не свалился в обморок от перенапряжения нервов.

Наконец, ОН появился. Его торжественный выход на площадку моей жизни был поистине театральным. Высокий 65-летний мужчина с благородной сединой и тонкими аристократическими чертами лица. Его костюм стоит отдельного упоминания. Даже таким валенкам в моде, как я, было понятно, что второго такого не существует. Но при всем этом Виктор Борисович оказался простым и умным человеком. Он сразу повел себя так, что уже через пять минут ко мне вернулись уверенность и расслабленность мышц.

К нашему приходу был накрыт великолепный стол, который обслуживали двое слуг в ливреях. Говорил только Виктор Борисович – я улыбался и кивал, а Вера, переглядываясь с отцом, шепотом отпускала свои саркастические колкости. В мыслях я клялся отомстить ей при случае. С этикетом я практически незнаком, видел шик только по телевизору, но мне все прощалось. Верин папа не замечал мою неловкость в обращении со столовыми приборами. Он понимал, что я изо всех сил стараюсь «соответствовать», и, хмуря брови, пресекал «подленькие» словесные выпады своей дочери в мой адрес. Сам он умело избегал каких-либо щекотливых тем, довольствуясь простенькими вопросами типа: «Какие ваши планы на будущее, молодой человек?» Я был очень благодарен ему за это. Действительно, какие, к черту, планы, если единственным моим «протеже» был таинственный Голос в голове Веры.

Когда моей прекрасной избраннице надоело издеваться надо мной, она дала отцу еле заметный знак глазами, чтобы он заканчивал с обеденным процессом. Виктор Борисович предложил проследовать в его кабинет, чтобы посмотреть коллекцию холодного оружия. Я с облегчением согласился, так как пережевывать пищу в таких экстремальных для психики условиях было делом весьма затруднительным.

В кабинете хозяин дома взял с письменного стола, за которым, наверное, несколько веков назад сидел французский король Людовик, подписывая указы «казнить нельзя помиловать», простенький пульт и нажал на кнопочку. Тут же огромный книжный шкаф отъехал в сторону, и передо мной открылась настоящая пещера Сезам. Мы прошли внутрь, и я, увидев коллекцию, прибалдел. Цена этого оружия была баснословная. Я такого даже в музеях не видел – рукоятки и ножны были усыпаны драгоценными камнями. Виктор Борисович с гордостью и любовью рассказывал мне истории, связанные с каждым клинком. Наши глаза на секунду встретились, и я понял, что всегда прикрою его спину. Похоже, он тоже это понял – слова тут не нужны.

Напитавшись боевым духом, мы направились в биллиардную комнату. Виктор Борисович подвел меня к столу и глазами указал на три шара, лежащие посредине зеленого поля:

– Сделай одолжение, возьми один из них, – сказал он, пристально посмотрев на меня.

Я до сих пор не пойму, что на меня накатило. То ли я устал исполнять роль подопытного кролика, то ли немного стал раздражать его оценивающий взгляд. С каким-то непонятным вызовом я схватил центральный шар, нагло подкинул его вверх, поймал и со стуком возвратил на прежнее место. Все это время я смотрел Виктору Борисовичу в глаза, не моргая.

Он покачал головой, задумчиво улыбнулся, подошел ко мне, обнял за плечо и сказал:

– Извини, Костя! Просто я отец и хочу знать, с кем имею дело. Мы с тобой, если захочешь, будем вместе трудиться и учиться – причем трижды, как говорил покойный Ильич.

Вся моя непонятная агрессивность мигом улетучилась – я был рад и взволнован как мальчишка, которого похвалил учитель. Конечно, стресс я испытал неимоверный, но и результат был в яблочко: меня признали членом семьи такого могущественного человека. После этого я уже полностью положился на волю судьбы, гадая, чем таким угодил ей.

Мы втроем вышли на улицу в чудесный парк. Подойдя к новому черному пятисотому «мерседесу», Виктор Борисович по-простецки вытащил из кармана ключи:

– Владей, сынок! Это мой подарок тебе. Хороший конь – первая необходимость для воина.

Он протянул мне руку, и я пожал ее с искренней благодарностью. И пожал правильно – сильно, но не чересчур. Веру он поцеловал в лоб и грустно сказал:

– Ты так похожа на маму. Я очень скучаю по ней… И по тебе.

Верочка со слезами на глазах ответила:

– Папочка, любимый мой! Я всегда с тобой, где бы я ни была. Ты мне нужен и больше всех важен! Я всегда буду твоей малышкой Верунчиком!

Она повернулась и быстро зашагала к своей машине. Я тоже сел за руль пятисотсильного монстра и медленно тронулся вслед за Верой. В зеркале я видел одинокого мужчину с седой головой, и в моем сердце что-то кольнуло. Как же его жалко, пусть он сто раз король.

Приехав домой, мы не стали заходить внутрь, а сели на лавочке под разлапистой елью, чтобы обсудить сегодняшнюю встречу.

– Папа всегда был и будет главным мужчиной в моей жизни, но и ты теперь становишься равным ему, – сказала Вера. – Равным, но… Вы для меня как две параллельные прямые, которые нигде не пересекаются. А я… Я посередине – на двух лыжах увереннее и быстрее двигаешься. – Она уткнулась лбом в мое плечо. – Кость, если все будет так, как он сказал, ну, что вы будете с ним вместе работать, исполни мою просьбу… Будь ему сыном – береги и защищай его даже больше, чем меня. Мамы нет, и он совершенно беспомощен – хотя многие думают наоборот. Что же касается его теста с шарами, так это его проверка близких ему людей. Что она дает ему, знаю только я. Все проходят этот тест по-разному. Некоторые берут шары с краю, осторожно, двумя пальчиками, другие в сомнении мечутся – какой шар выбрать. Все движения очень важны для отца. Выбрав шар, кто-то передает его отцу, но большинство крутят в руках, не зная, что с ним дальше делать. Ты был первый, кто прошел тест правильно, с его точки зрения. Решительно схватил центральный шар, правда, может, слишком воинственно, но главное – вернул его на прежнее место, прям-таки вколотил в стол. Для отца самым важным как раз был момент возврата. Он ценит людей, которые, если что-то берут, возвращают предмет в начальное положение. Тут даже я затрудняюсь сказать, почему это нужно делать. А ты все проделал на подсознании – тебе и веры больше. Я была очень горда, когда отец посмотрел на тебя с уважением. Поверь, он редко кого одаривает таким взглядом. Ладно, пошли в дом, а то я что-то замерзла, да и Маркис волнуется.

В доме я свалился в кресло от усталости, видимо, сказалось нервное перенапряжение, и у меня как-то самопроизвольно вырвалось:

– Твоя мама была чудесная женщина и очень счастливая. Почему-то я уверен, что она по-прежнему с вами. Объяснить не могу, сердце подсказывает.

У Веры по щеке потекла слезинка, она прижалась ко мне и шепотом поблагодарила:

– Спасибо! Мне сейчас нужно было услышать это.

В спальне на кровати нас поджидал, опухший от лени и сна, Маркис. Кто бы сомневался, что он там будет. Мы разделись, легли и тут же уснули. Засыпая, я подумал о том, что этот день совместил совершенно несовместимое. Почему так произошло – думать бесполезно. Задача не решаемая, это все из области исключений.

А следующий день начался замечательно. После большого стресса с позитивным результатом всегда ощущаешь прилив обновленной энергетики, поэтому хорошее настроение просто шкалило на верхних его отметках. Солнышко уже поднялось высоко и наполнило спальню животворящим светом. Все это гарантировало нам словить неплохой «приход», как выражаются наши от химии зависимые братья по дурости. Конечно же, мы с Верой были из абсолютно разных миров, но все же дышали одним воздухом, и над нами было общее небо. Но и в небе можно разное увидеть – кто-то говорит, что тучи сгущаются, а кто-то – что облака похожи на овечек. Вера никогда не жила в нищете, на одну зарплату, в тесной хрущевке. Но она потеряла маму, а мои родители, слава Богу, живы и здоровы. Вера понимает, насколько может быть несчастным человек, имея практически все в жизни, – это объяснил ей на своем примере одинокий отец. Но чувствовать одиночество можно и в кругу близких людей, вот такой непонятный парадокс жизни. Виктор Борисович, несомненно, принадлежит к сильным мира сего. Но к своему несметному богатству он относится спокойно, как плотник к хорошему инструменту, – делает свое дело, зная, что ему завидуют, а кто-то и ненавидит. Завидуют по-черному и ненавидят люто, не понимая всей тяжести его видимого благополучия. Я где-то читал, что завистники и злопыхатели притягивают к себе многие болезни и грехи богатых и успешных людей. А не очень честные предприниматели специально даже дают повод для агрессии «черни». Покажи дурачку кулак или скажи неприятное слово – он и закипит от гнева как самовар. Глядишь, и аура очистится у зачинщика. Кстати, это и есть хитрый дьявольский метод – дай одному все, чтобы тысячи других завидовали ему и плотно сидели на крючке Великого искусителя. Пропитать людей греховными мыслями и ядом агрессии. Тут и миллионы не нужны – завистники за рубль убьют кого угодно. Про себя могу сказать лишь одно – когда другим плохо, я не получаю удовольствия. Хуже нет – смотреть, как кто-то падает. Наверное, характер у меня слабоват для продвижения в этой жизни – ведь если ты не можешь идти по головам, расталкивая других локтями, то и шансов нет пробиться к более щедрой кормушке. Хотя здесь выбор каждого – кто во что верит и что ценит. Один мудрый человек сказал: «Высота горы, на которую тебе удалось взобраться, зависит от глубины пропасти, из которой тебе удалось выбраться». Не совсем так, но смысл тот же – короче, кто не падал, тот не поднимался. Тогда какой смысл в зависти и гневе на тех, кто находится выше тебя в социуме? Мы все поднимаемся и падаем, притом не видим ничего дальше своего носа.

Вера вернулась из душа, и мои размышления тут же прекратились. Оказывается, хитрюга Маркис, воспользовавшись моим улетом в философический туман, забрался ко мне под мышку и засопел. Посмотрев на нас с легким укором, Верочка поправила на голове полотенце и театрально строго произнесла:

– Эй вы, мыслители! Сегодня такой удивительный день, а вы решили провести его лежа на боку? Не выйдет, дорогие мои! Маркиса я понимаю – воспитание и врожденная лень не позволяют ему делать лишние телодвижения. А ты, герой труда, решил Обломовым стать, воспользовавшись дарами «золотой рыбки»? Ну-ка, быстро подскочил, и двинем в город на праздник жизни!

Завершив свою обличительную речь, она изящно развернулась и направилась, покачивая бедрами, на кухню. Я же, опозоренный, лениво поплелся в ванную под струи ледяного душа. Вот-вот – лениво. Наверное, Верочка права – роскошь и богатство могут превратить меня в самодовольную рохлю.

Маркис смотрел на меня с небольшим презрением. Скорее всего, заподозрил во мне предательство мужского начала – свободу променял на бабу. Но он, хоть и друг мне, однако ж дурак беспросветный – ничего в любви между мужчиной и женщиной не понимает. По моей вине, между прочим. Но с другой стороны, может, в этом как раз его счастье – нервы всегда в порядке, как и аппетит. Одним словом – каждому свое!

Через час мы с Верочкой при полном параде сидели в ресторане и наслаждались экзотическими блюдами, поданными нам на завтрак, – в четыре часа дня. Потом, погуляв немного, мы направились на встречу с прекрасным… страшно даже сказать, – в Большой театр, да вдобавок на балет. Верочка наверняка решила поднять мой эстетический уровень, но я в итоге ощутил острое желание уснуть непросвещенным. Моя прелестница испортила мне вечер, а я возлагал на него столько приятных надежд. До чего ж жестоки эти переученные интеллектуалы! Я жаждал мести. Ладно-ладно, выпускница Института благородных девиц! Ночью я получу от тебя компенсацию за все мои страдания, перенесенные в этом чертовом храме искусств. Будем с тобой тупыми животными – а к этому я готов как никогда. (По-видимому, сработали три порции устриц на завтрак.)

Скосив дьявольский взгляд в ее сторону, я мило улыбнулся и, наклонившись к ушку, прошептал:

– Спасибо тебе, любимая моя! Я получаю необыкновенное наслаждение от этого чудесного зрелища. Балет – это точно мое!

Вера улыбнулась и шепотом послала меня к чертовой матери, прибавив при этом:

– Твое место в аду, Константин! Там пляшут голые девки и там очень тепло. Знаешь, там все на одной горячей сковороде!

Но это так, лирика. Главное, мой план мести сработал на все сто процентов. Я был в ударе! Даже многое повидавший Маркис появился в спальне утром с испугом в глазах и надеждой, что лично он такого больше никогда не увидит. Все нюансы проведенной ночи я не помню, но, к счастью, я хорошо ощущаю ту наивысшую точку блаженства, когда женщина удовлетворена и ей достаточно ласк. Так что в этот раз я проснулся первым и убежал в ванную комнату, а оттуда в кухню. Силы у меня еще остались, но требовалась значительная дозаправка. Тревожить Веру было нельзя! Налив себе большую чашку кофе и отрезав слоновий кусок колбасы, я начал восстанавливать потраченные калории, смутно припоминая начало волшебства. Неожиданно зазвонил телефон, и я услышал дружеский голос Виктора Борисовича.