Читать книгу Гостья из прошлого. Асексуальный рассказ - Глеб Карпинский - Страница 3

Когда она услышала гудок подъезжающей машины, сердце ее защемило и заныло. Нужно было открывать ворота, встречать гостью, а у нее еще не был накрыт стол. Впопыхах она дорезала кое-как салат из помидоров, посолила, поперчила, полила оливковым маслом. Конечно, не хватало трехслойной овечьей брынзы, но где ее взять в России, тем более в глубинке, в ста километрах от столицы?

Муж уже открывал ворота. Она увидела его через окно, он был весь какой-то напыщенный, важный, точно соседский индюк.

«Странно, что он не побрился, – подумала она, вытирая руки о полотенце. – Эти избалованные француженки привыкли к чистоте и аккуратности».

Затем жена вышла во двор, переглянулась молча с мужем, который опять садился в машину, чтобы закатить ее поближе к дому. В салоне сидела миловидная девушка в легком ситцевом платьице, с каким-то простеньким шарфиком, обмотанным вокруг ее лебединой шеи, волосы русые, совсем молоденькая, какая-то бледненькая.

«Откуда муж мог знать эту девушку? Да и на взбалмошную француженку она особо не похожа, хотя… „Les eaux mortes sont profondes“ (В тихом омуте черти водятся), – рассуждала жена, делая шаг навстречу, чтобы познакомиться. – Они, должно быть, познакомились в Париже на одном из посольских банкетов. Там часто пасутся вертихвостки. Но это же было лет пять назад! А, значит, на тот момент ей было не больше пятнадцати, а, может, и того меньше».

– Bonjour. Bienvenue! (Здравствуйте. Добро пожаловать!) – спросила она на французском языке, собираясь расцеловать гостью в обе щеки. – Et vous devez être Lise? (Вы должно быть Лиза?)

Прибывшая девушка сама вышла из машины, надвинула слегка бровки, точно сердясь чему-то, и протянула вперед свою слабую кисть для рукопожатия, показывая тем самым, что она не хочет сильно сближаться с хозяйкой и весь этот приезд имеет вынужденный и краткосрочный характер. В это время подошел муж. Он немного задержался с парковкой в гараже, когда его жена и молодая гостья обменялись рукопожатием.

– Вы, девочки, уже познакомились? – засмеялся он, пребывая в сильном экзальтированном состоянии. – Вот и хорошо. Не выношу там всякие «puis-je vous présenter…» и «enchanté…», (разрешите представить Вам…» и «очень приятно». Все это вот тут сидит! – и он коснулся ребром ладони своего кадыка.

– Да, я Лиза, – ответила холодно гостья с легким акцентом, глядя в глаза хозяйке. – Действительно, давайте не будем говорить на-французском. Это лягушачье кваканье наверно всегда будет напоминать мне о моем покойном папочке.

– Простите, я не знала, – смутилась жена, пропуская гостью вперед. – Примите мои искренние соболезнования.

– Ничего страшного. Я давно уже пролила горькие слезы…

Девушка быстро поднялась по ступенькам.

«А она стройная… Худенькая, но стройная, – пронеслась почему-то мысль в голове хозяйки. – И еще с претензией».

Красивые французские туфельки на высоком каблуке не давали покоя. Они мелькали перед глазами уставшей женщины и своим звонким цоканьем напоминали мостовые улицы Парижа…

«Как давно я не носила такую обувь…» – чуть ли не с завистью подумала она.

Все какой-то суматошной гурьбой зашли в сени и стали разуваться, кроме гостьи. Та недоуменно смотрела на хозяев, будто те совершали перед ней нечто непристойное, немыслимое.

– Не помню, говорил я тебе… – обратился муж к супруге, считая, что пришло, наконец, время прояснить всю ситуацию с приездом гостьи. – Отец Лизы был известным диссидентом. Тот самый писатель, бежавший из СССР в середине 80-х… Ты, наверно, слышала всю эту скандальную историю, когда дали по шапке Громыко? Только подумать, я еще тогда только поступил в академию при МИДе…

Затем мужчина тяжело вздохнул, с ностальгией припоминая славные студенческие годы, и, заметив, что гостья все так и стоит в нерешительности и смотрит, как он стаскивает с себя мыском левой ноги правый ботинок, опять рассмеялся. Вообще, он был что-то слишком весел сегодня, и это не могло не насторожить жену, но она, как всегда, проявила самообладание и не показала виду, что такие перемены в его поведении ее как-то волнуют.

– Да, да… Что-то припоминаю… – едва успела подбежать она к кухонной плите и приподняла горячую крышку голыми руками.

Боль прожгла пальцы, и крышка упала на пол. По комнате запахло закипевшим куриным бульоном, а над кастрюлей всклубился пар. В возникшей неловкой ситуации все замерли, точно ожидая взрыва гранаты. Но ничего не произошло, и гостья решила первой проявить инициативу и сама села за стол, с интересом оглядываясь. Повсюду были видны признаки какого-то запустения, упадка, и когда ее внимательный взгляд упал на паутину в углу, она поморщилась и воскликнула «О-ля-ля-ля-ля».

– Кажется, это был франко-российский литературный вечер, организованный в честь творчества Бальзака, – подняла жена с пола крышку и пошла ее споласкивать.

– Не Бальзака, а Золя! – поправил ее грубо муж, будто это было сейчас очень важно.

– Ваня, а чемодан? – вдруг воскликнула гостья, будто разговоры об ее покойном отце совсем не интересовали ее. – Там у меня подарок для твоей жены!

И это фамильярное «Ваня» и этот готовящийся сюрприз быстро вывели хозяйку из и без того хрупкого равновесия, и она опять выронила крышку на пол, и снова неприятно задребезжало в ушах.

– Да, что с тобой? Руки не держат? – выругался муж сквозь зубы, садясь за стол и глядя с негодованием на единственную тарелку с нарезанными наспех помидорами. Потом он как будто спохватился и расплылся в слащавой улыбке, обращаясь к гостье. – Чемодан, Лизонька? Так он в багажнике. Никуда ж не денется… Вера, налей нам за приезд!

– Нет, пожалуйста, принеси! – капризно настояла на своем девушка, и мужчина повиновался.

Когда он вышел, Лиза осторожно взяла двумя пальчиками ломтик помидора и поднесла к губам. Жена только сейчас спохватилась, что забыла про вилки.

– Не люблю, когда кто-то говорит о моем папочке, тем более, Ваш муж далеко не был его другом, – призналась гостья стоявшей у раковины женщине. – Лучше я сама Вам все расскажу. Так вот в Париже мой отец женился на польской эмигрантке-официантке, но не удачно. Она родила ему девочку, то есть меня, и сразу же подала на развод, свалила за лучшей жизнью в США, ну, и скатертью ей дорога…

– Это часто бывает с полячками… – заметила хозяйка с некой долей раздражения.

– Возможно, – кивнула гостья. – Нам свободолюбивым женщинам Европы всегда чего-то не хватает… Хотя я думаю, сейчас она локти кусает. Мой папочка потом стал очень богатым человеком с широкими связями…

– Вы к нам надолго?

– Большие города, цивилизация немного утомляют меня, – как ни в чем не бывало, ответила Лиза, усмехнувшись. – После нервного потрясения врачи советуют мне проводить больше времени в путешествиях. Где я только ни была! и на Гавайях, и на Майорке, и на Канарских островах… Но все это не то… Везде полно народа, дикого неотесанного народа, помешанного на сексе и наркотиках… Так что признаюсь, когда Ваш муж пригласил меня в русскую деревню, я сначала подумала, что это шутка… Но свежий воздух некогда потерянной Родины, как видите, благоприятно действует на мои легкие…. Знаете ли, я обычно мучаюсь приступами астмы, буквально задыхаюсь, особенно ночью. Говорят, это нервное…

В этот момент дверь отворилась, и на пороге кухни возник запыхавшийся муж. Он с большим трудом вволок в дом огромный чемодан на колесиках, переплетенный прозрачной аэропортовской лентой.

– Так, так, – обвел он всех присутствующих подозрительным взглядом и почувствовал, что от него чего-то скрывают, добавил: – Так ты, Лиз, уже рассказала? Ну и славненько!

Жена взяла доску и стала очищать шелуху с лука и нарезать его для супа. Гостья поднялась из-за стола и подошла к ней.

– Давайте я порежу! – предложила она свою помощь хозяйке, и ее маленькая ладошка вдруг, не дожидаясь ответа, сама легла на режущую лук руку хозяйки.

Та отпустила нож и молча стала наблюдать, как эта хрупкая девушка с модным маникюром ловко орудует ножом, кроша луковицу на мелкие части. Брызги едкого сока растворились в воздухе.