Читать книгу Тайна окрестности Маата Саидан. Другая история - Глеб Карпинский - Страница 4

– Дочь, я прожил долгую и счастливую жизнь и не раз видел смерть в лицо, но сейчас, подобно волку, загнанному в ловушку, я чувствую, что этот бой может быть последним. Мне больно сейчас, когда я представляю, как наши поруганные трупы клюют вороны, как издеваются враги над женщинами и как угоняют наших детей в рабство, но всего этого пока нет, и в тоже время будет и будет очень скоро. Мне больно. Но тебе будет еще больнее, чем мне, потому что ты это увидишь сама своими глазами. Да, не смотри на меня. Я не сошел с ума.

Вождь протянул пузырек с голубоватой жидкостью своей дочери.

– Ты красивая девушка! Возьми это медленный яд, это дар Жамаала. Помажь свое тело и прополощи рот. Каждый, кто поцелует тебя, умрет. Каждый, кто тронет тебя, умрет.

Он обнял свою дочь и благословил, поцеловав три раза в ее короткостриженую макушку.

– Отец, спасибо тебе. Но лучше умереть в бою, чем пройти муки унижений ради непонятного мщения! – ответила девушка и, послушно взяв пузырек, ушла к стану таких же коротко обстриженных девушек и женщин.

Тем временем, вражеская колонна медленно шла вперед. И с каждым разом сердце замирало в предчувствии приближения смерти. «Раз-раз-раз» – стучали воины-пергалесцы мечами о щиты, настраивая себя к битве. Девушка из укрытия кибитки различала правильные ряды противника, и ее ноздри широко расширились, когда уловили запах чужих мужчин. К этому запаху ей еще нужно было привыкнуть.

Впереди первой фаланги римлян появились закованные в доспехи всадники, они стали разделяться на две группы, планируя атаковать с флангов. Девушка посмотрела на отца. Он сидел на коне также в полной амуниции. Почему-то в этот момент она увидела в нем ни мужественного воина, отдающего в спешке приказы, а глубокого старика.

Пешие ряды противника еще не приблизились на расстояние рукопашного боя, а обороняющие уже расступились, заманивая скачущих на них с боков всадников внутрь. Не встретив должного сопротивления, последние прорвались к центру и сомкнулись с противоположным крылом конной атаки. И как только они сомкнулись, оценивая в какую сторону им теперь начать движение и стали разворачиваться, чтобы не порубить с дуру друг друга, до этого неподвижные варвары словно ожили, и длинные колья стали пронзать лошадей. Животные падали, пораженные, вставали на дыбы, сбрасывали своих седоков, хаотично метались, топча все под ногами. В этом кошмаре сражался и сам Император. Его можно было узнать по золоченому шлему с красивыми павлиньими перьями. Несколько преданных телохранителей всегда были рядом с ним, и сейчас они помогали ему уцелеть в этой схватке ценой своей жизни.

– Никого не щадить! – закричал Император сквозь звон мечей и стоны умирающих.

И его слова словно относились ко всем сражающимся, и к своим, и к чужим. Около часа исход битвы был не понятен, но потом несколько дерзких вылазок пергалесцев и неожиданная атака затаившихся на холме лучников Иллы сильно сдавили левый фланг неприятеля. В какой-то момент затрубила труба, и началось организованное отступление римлян. Удача была на стороне смелых, и пергалесцы, точно рассерженный рой диких пчел, продолжали жестоко жалить противника, пока тот не дрогнул и побежал в хаотичном порядке. В этой суматохе мелькал золоченый шлем, но уже без перьев, очевидно срезанных в бою резким взмахом меча.