Читать книгу Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 - Глеб Лютаев - Страница 7

– Ну, Ворон, и что дальше было? – с нетерпением спросил Денис.

Все ждали продолжения истории, которую повествовал Воронов. Со дня их выхода из Омана прошло два дня. Погода стояла очень жаркая, но море вело себя тихо, и это радовало. Когда все начали забывать о проделке Умарова в порту, вспомнили об обещании Кравцова. Бутылка «Хеннесси» так и таилась в его рюкзаке неоткрытой. Об этом Денис и напомнил остальным.

Никто не собирался в тот вечер пить, но Данила знал, что обещание надо выполнить и сделать это надо как можно скорее. К тому же, как показывает практика, самая весёлая пьянка – спонтанная. С этим никто не поспорит. А после всех недавних событий Кравцов постоянно пребывал в хорошем расположении духа. У них с Леной было всё очень хорошо, и это заряжало необычной жизнерадостностью. Данила не знал, как всё продолжится и уж тем более чем всё закончится, но пока его всё устраивало. Он впервые встретил девушку, к которой проникся странным, не испытываемым ранее чувством. И чувство ему это нравилось. И пугало тоже. Но даже если предположить самое неприятное в исходе их отношений, ничего с собой он поделать бы уже не смог. Слишком сильная теперь была привязанность.

В общем, так и собрали импровизированный стол на закуску. В него входили макароны с курицей, которые давали на ужин вместе с салатом из свежей капусты. Порции, конечно, небольшие, но ведь много и не надо было. Парни набрали хлеба, и каждый достал из сумки по какой-нибудь заначке, которую берёг от самого Севастополя. У Данилы такими оказались две банки говяжьей тушёнки, у Ворона одна банка рыбных консервов. Денис достал две банки закатанных огурцов, но глядя на парней, одну убрал. Хорошим дополнением служили бутылки с кока-колой и пепси, купленные в Омане. Некоторые предпочитали смешивать напитки.

– Я открыл «Хеннесси». – Даня внимательно осмотрел окружающих. – Напоминаю: «ХЕННЕССИ», а не какое-нибудь дешёвое ГОВНОПОЙЛО. И сделал я это не для того, чтобы вы портили его вкус этими ГОВНОКÓЛАМИ. Так что давайте, пока эту бутылку пьём, никто не мешает и не запивает, а потом как хотите.

Парни не стали противиться этому предложению, смысл в этом и правда был. Они сели за стол примерно в половине шестого вечера, на вахту заступил Вася, и сам предложил там постоять до полуночи. Он неважно себя чувствовал и, несмотря на уговоры товарищей, напрочь отказался от употребления коньяка. После двух дней вливания в себя различных напитков ему, видимо, было достаточно. К тому же, как он сказал, на свежем воздухе ему было полегче.

В полночь Васю должен был менять Костя. Он тоже решил отказаться от употребления чего-либо спиртного. Ефимцев вообще после Омана был не в духе. Видимо, поссорился с женой. Парни заметили это ещё там, пытались всячески развеселить и уговаривали выпить. Всё тщетно. Один только Кравцов этому радовался. После той жуткой истории, которую Костя им поведал в прошлый раз, он не хотел слышать подобных откровений и сегодня. Хотелось просто расслабиться и получить удовольствие от приятной мужской компании. Сейчас Ворон рассказывал историю, благодаря которой стал своего рода знаменитостью в батальоне. Все о ней слышали, но из первых уст и в мельчайших подробностях впервые.

– Короче, поссорились мы с командиром роты, серьёзно поссорились. Я согласен, бывает, косячу, бывают у меня залёты, но я и работаю за пятерых.

– Ну, сам себя не похвалишь, никто не похвалит, – с иронией заметил Володя.

– Ты мне ещё поговори! Да нет, это реально так. Ворон – иди туда, Ворон – иди сюда, Ворон – в наряд, Ворон – в патруль. Меня это реально достало! Вот я всё и высказал. Мы с ним тогда чуть не подрались, хорошо комбат в своём кабинете был и услышал шум. У них же кабинеты рядом находятся, вы знаете. Так вот. Комбат зашёл, «лещей» мне надавал и выкинул из кабинета. Оставшись в кабинете командира, он о чём-то поговорил с ним и потом меня позвал. В общем, меня таким негодяем выставили, что я сам начал верить.

– Ну, а дальше? Давай рассказывай. – Денис не унимался, он был в предвкушении весёлой развязки.

– Да я и рассказываю, достал! Я вышел из части тогда злой как собака. Меня такая ярость одолевала, словами передать не могу. Пошёл я, в общем, в кафешку, ну ту, что в городке находится, сами знаете. Посидел там немного в одиночестве, выпил кружку пива и отправился на остановку. Смотрю, а мимо меня Снеговой проехал, ротный наш, и даже не посмотрел в мою сторону. Вот тогда меня и пробило. Я прошёл ближе к КПП. Смотрю, а он машину на стоянке оставил, напротив части. Вышел, значит, на сигнализацию поставил и пошёл в бригаду. Время уже позднее было, на улице стемнело, и я решил что-то сделать. Правда, не понимал ещё до конца, что именно. Но я целенаправленно шёл в сторону его машины.

– Так а что, там никого не было рядом? – поинтересовался Козлов.

– Да вроде нет. Хотя веришь, мне на удивление было как-то всё равно. Мне кажется, я бы сделал это в любом случае. Я тогда как-то вообще об этом не переживал. Иду я, короче, к его «мазде»…

– «Шестёрочка»… Новая… Да как ты мог?

– Денчик, меня тогда волновало только то, что «шестёрочка» эта именно ЕГО. И то, что она новая, лишь подталкивало меня к действиям. Короче, иду я к ней. По пути мне камень попадается, и ни с того ни сего я вдруг понимаю, что надо бы его захватить с собой.

Парни дружно рассмеялись. Эту историю сейчас слушали не только морпехи. Помимо Дани, Дениса, Володи и трезвого Кости, в каюте с ними сидели связист, два гражданских водолаза, один матрос из боцманской команды и моторист Виктор. Даниле последний из этой компании не нравился, но настроение было хорошее, поэтому он старался не думать об этом.

После бутылки коньяка в ход пошли приобретённые в порту ром и виски. Потихоньку парни начали распечатывать свои запасы. И хотя Данила был твёрдо уверен, что после коньяка закончит, все факты говорили об обратном. Товарищи уговорили его продолжить с ними, ссылаясь на малую вероятность повторения такого веселья почти всем дружным коллективом. После непродолжительных колебаний он с ними согласился и в приподнятом настроении решил продолжить. А может, думал он, он напьётся сегодня так, что хватит смелости и Лене в любви признаться. Вот так. Алкоголь порой может привести к необдуманным поступкам, и, как ни странно, не все они бывают плохими.

– Подхожу я к машине, – продолжал Ворон. Он сидел в одних шортах и по его волосатому телу обильно стекал пот. – А в темноте, под светом уличных фонарей, она так вся и сияет новизной.

– Кто не в курсе, его командир роты взял эту «мазду» из салона. Новую, прошлого года, представляете? Чёткая тачка, – пояснил Денис тем, кто этого не знал.

– Да, я думал, что, может, ещё передумаю. Но мне вместо этого, наоборот, ещё больше захотелось. Камень был уже у меня в руках. Я хотел просто кинуть его в тачку и всё, а потом, уже размахнувшись, вдруг передумал. Я залез на багажник машины и, подняв булыжник над головой, скинул его прямо на заднее стекло. Оно вдребезги разбилось, камень-то тяжёлый был. Сработала сигнализация, и вот тут я, походу, и очнулся. Я глянул вокруг – вроде никого не было. Затем спрыгнул с машины и побежал куда глаза глядят.

– А кто-нибудь прибежал на сигнализацию? – поинтересовался Денис, то и дело переходя на смех. К этому времени в каюте все дружно и громко смеялись.

– А зачем ты на багажник залез? – чуть ли не сквозь слёзы спросил Володя.

– Да я сам не знаю. Я пьяный не был, только бутылку пива выпил, и она меня вообще не вставила. Сам не знаю. По идее можно было и с земли кинуть.

Все в каюте ещё громче рассмеялись. История никого не оставила равнодушным, и как это всегда бывает в компании, где все смеются, казалась ещё смешнее.

– Я посидел ещё в кафе, выпил пару бутылок пива и поехал домой, спать.

– А что потом? – поинтересовался Сергей. Он тоже никак не мог прекратить смеяться.

– Да ничего. Прихожу я с утра в батальон. Командир роты, увидев, накинулся на меня с кулаками. Если бы не успел вовремя среагировать, он точно меня уложил бы, сами видели, какой он здоровый. В итоге нас разняли. Комбат меня к себе вызвал, одного, спросил, я ли это Снеговому машину разбил. Я признался. Не знаю почему. Мне казалось, что, даже если меня никто не видел в тот вечер, всё равно вычислят. Я рассказал комбату всё как есть. Мы с ним договорились, что дальше это дело никуда не уйдёт. Поэтому я несколько месяцев выплачивал Снеговому деньги. А после новогодней премии окончательно рассчитался.

– И ты до сих пор служишь у него в роте? – спросил водолаз, взрослый мужчина из состава гражданских специалистов.

– Да.

Парни с мужиками ещё немного посмеялись, и разговоры перешли на другие темы. Спустя пять минут в каюту вошёл Умаров с Павленко – командиром водолазов. Они тоже были немного пьяны. Несмотря на возражения остальных членов группы, Кравцов настоял на том, чтобы позвать Умарова. Он сказал, что это общее дело и они неплохо поработали, отбиваясь от непонятных пиратов, или кто это был вообще. Поэтому Данила искренне считал, что пригласить его стоило. «Не думаю, что он придёт, а если и придёт, то выпьет чисто символически», – сказал тогда Данила. Однако он ошибся. Спустя сорок минут пребывания Умарова в каюте стало очевидным, что он не только не откажется пить, но ещё и не собирается останавливаться.

Веселье было в самом разгаре. «Спиртяга» лилась рекой, а в каюте у морпехов к этому времени побывало множество разных людей, многие из которых до этого с ними даже не здоровались. Как известно, алкоголь сближает. А тут друзей стало хоть отбавляй. Спустя время заглянули и поварихи. Вот тут началось полное раздолье. Веселье начало перерастать в серьёзную пьянку. Только никто по этому поводу почему-то не переживал. А почему? Потому что морпехи знали, что как минимум двое из них абсолютно трезвые. Прикроют, если что. Подчинённые Павленко тоже были трезвыми, видимо, им в Салале хватило.

Разговоры в большой компании были на самые разные темы. Военные и гражданские, весёлые и грустные. Кто-то принёс гитару, и все подряд принялись по очереди пытаться что-то на ней сыграть. У кого-то даже получалось. Данила в общей суматохе спросил у одной из женщин про Лену, и та с откровенно ехидной улыбкой ответила, что Лена легла спать.

– А тебе что, нас не хватает? Или тебе с нами не весело?

– Да нет, вы же понимаете, в чём дело, – с улыбкой ответил Данила, сдерживая настоящие эмоции к этим шалавам.

– Конечно, конечно. Все тут понимают, в чём у вас там дело.

Для себя Кравцов уже решил, что готов признаться Лене в своих чувствах, потому что неизвестно, когда он рискнёт это сделать в трезвом состоянии и сможет ли вообще. Даня посмотрел на окружающих и убедился в верности своего решения. Реакцию Лены сложно было предсказать. Несмотря на его чувства, от Данилы не могло скрыться, что Лена действительно была странной девушкой. Хотя правильнее было бы сказать не так, девушкой со странностями. Она ничего не рассказывала о своём прошлом, иногда была весьма задумчива и грустна. Это наводило на некоторые мысли, но не отпугивало Даню. И всё равно у него было предчувствие, что она ответит ему взаимностью. Правда, в том, что она так ему и скажет, он сомневался. Но по крайней мере испытывает нечто подобное точно.

Незаметно для компании (а компании к этому времени было уже мало что заметно) Данила покинул каюту. Убедившись, что женщины, которые проживали с Леной, заняты настолько, что никому из них не приспичит отправиться туда же, он поднялся по трапу и прошёл к женской каюте. Тихонько постучав и не дождавшись никакой реакции, Данила приоткрыл дверь. Свет в каюте горел, но Лена мирно спала, укрывшись простынёй. Кондиционер в их каюте сильно охлаждал воздух, поэтому девушка была укутана полностью. Даже сейчас, мутным пьяным взглядом он ещё раз поразился тем нежным чувствам, которые к ней испытывал. Так как девушка не проявила никакой реакции, он не осмелился ничего предпринять и вышел, предварительно выключив свет.

Развернувшись и направившись в сторону выхода на внешнюю палубу, он увидел Виктора, того самого моториста, про которого они с Леной говорили в кафе. Мужчина шёл в гальюн и как бы между прочим, заходя в уборную, спросил:

– Ну, как она?

Тон его совсем не понравился Кравцову, да и вопрос, в принципе, тоже.

– В каком смысле? – внешне демонстрируя спокойствие, поинтересовался Данила. Он решил задержаться возле гальюна и стоял прямо перед дверью в умывальную, пока красноглазый справлял малую нужду в кабинке.

– Ну ты же к своей возлюбленной ходил. Я имею в виду, как всё прошло?

Голос моториста Дане совсем не нравился. Не то чтобы что-то было такое в вопросе, если бы, например, Денис спросил, он не обратил бы на это особого внимания. Но этот тип не Денис, он вообще ему никто, и дело это его не касается. Ещё этот голос, как будто с презрением.

– Слышишь, друг, мне кажется, это тебя не касается.

Как следует стряхнув свой агрегат, Виктор развернулся и вышел из кабинки. Подойдя к Даниле вплотную, он встал перед ним и, смотря ему в глаза, сказал:

– Да я так, просто… Друг… Ничего дурного не имел в виду. Пойдём лучше выпьем.

Кравцов не сдвинулся с места. Он смотрел в глаза мотористу и ещё раз с отвращением отметил, какие они красные. Капилляры мелкой паутиной расползлись по белкам, и это казалось таким ненормальным, особенно учитывая то обстоятельство, что они всегда были в таком состоянии. Это напоминало какую-то болезнь, что ли. «Видимо, инсульт у мужика не за горами», – пришло Кравцову в голову.

– Пойдём, только руки помой.

Он развернулся и отправился вниз по трапу, украдкой убедившись, что моторист остался помыть руки.

Войдя в каюту, Данила почувствовал, как там жарко и душно. Народу было столько, что не было места присесть. Настроение перестало быть таким хорошим, как прежде.

– Данила, брат, садись. Я тебе тут место нагрел, – сказал опьяневший Сергей, сидевший на его диване.

Даня протиснулся в толпе и сел на свой диван с самого края. Кружки снова наполнили, и кто-то сказал тост. Подошёл Виктор, и ему тоже протянули кружку.

– Ну, за любовь! – прокричал он, и его все поддержали дружными воплями.

Выпив и закусив, народ принялся опять что-то обсуждать. Даниле уже не было так весело, как раньше, и теперь он испытывал напряжение. Этот ГОВНОМОТОРИСТ испортил ему такое замечательное настроение. Надо бы выяснить, что он тогда от Лены хотел и почему схватил её за руку. «Не больно», – сказала она тогда, но Данила не поверил. Она соврала, чтобы он к нему не подходил и не выяснял. Но если алкоголь некоторое время назад готов был сделать благое дело и заставить Даню признаться его девушке в любви, то сейчас абсолютно та же самая жидкость подталкивала старшего сержанта на менее приятную беседу. Результат её был предсказуем.

Как бы закончился тот разговор, так и останется загадкой, потому что всё поменял один вопрос в толпе. Вопрос, состоящий всего лишь из четырёх слов:

– Данила, где ты был?

Задала вопрос старшая из поварих. Ольга Николаевна, так её вроде звали. Судя по рассказам Лены, она хуже относилась к ней, чем другая. По её словам, эта ведьма была ехидной, вредной и вообще противной. Сейчас он тоже чувствовал подвох в её вопросе. Тётка неспроста задала этот вопрос, знала ведь, что он наверняка ходил в их каюту. И сейчас спросила преднамеренно громко, чтобы все услышали, несмотря на шум. Она с улыбкой и хитрым взглядом ждала ответа, как, впрочем, и все в каюте. Они, как назло, замолчали и уставились на старшего сержанта. Вот только, на общее несчастье, ответил не Даня…

– Да у вас в каюте он был, где же ещё? Ходил к своей, но судя по виду, сучка его обломала.

И вот как выглядело это всё в глазах Данилы.

Эта вредная толстуха, которая постоянно достаёт ни в чём не повинную исполнительную девушку, нарочно решила над ним поиздеваться. Просто ей захотелось выставить его на посмешище. Сказала громко, обратив на него всеобщее внимание. И ей это удалось. Все как по команде посмотрели на Данилу. И всё бы обошлось, если бы он, как и привык, ответил толстухе что-то, что перевело бы ситуацию в шутку. Это можно было сделать, и он уже собрался сказать ей что-то в этом духе, но ему не дали этого сделать. Его опередили. И кто же? Этот вонючий красноглазый моторист. Своим поганым ртом он, просто насмехаясь над Данилой, проговорил поганую похабную речь, жирно намекающую на то, куда и с какой целью отлучался Данила, при этом назвав Лену сучкой. Что должен был сделать сдержанный в обычных обстоятельствах старший сержант в такой ситуации? Конечно, вскочить и вдарить красноглазому по его поганому рту, и желательно это сделать с локтя. Что же сделал Данила? Он вскочил с дивана и вдарил красноглазому вонючке в его поганый рот. С локтя.

В мгновение сорвавшись с дивана, Кравцов согнул правую руку и со всей силы, навалившись всем весом, ударил Виктора в челюсть. Удар пришёлся прямо в рот, и один из верхних зубов моториста, проглоченный от неожиданности и резкого вздоха, навсегда затерялся в глубинах желудка Виктора.

– Ты, тварь, закрой свой поганый рот! – прокричал Кравцов.

Правой рукой Виктор попытался ударить Данилу в ответ, но не успел. Сзади Поршнев с Умаровым схватили Кравцова за руки и оттащили на себя. Данила, будучи в смятении, начал махать ногами, и ему удалось ударить ими Виктора, используя как опору державших его товарищей. Удар пришёлся в грудь, и у моториста перехватило дыхание. Несмотря на это, он быстро сориентировался и кинулся вперёд, вновь делая замах рукой. Но путь преградил Умаров, и Виктор случайно попал ему в лоб. После этого старлей отпустил Данилу и схватил за горло моториста, начиная душить. Толпа вокруг кинулась их разнимать. Умарова схватили за руки и попытались оттянуть. Виктора сзади также тянули за пояс и изо всех сил стремились вытолкать из каюты. Данила, не желая успокаиваться, хотел перескочить через Умарова. Он во что бы то ни стало пытался достать кулаками до лица моториста. Всё выглядело неуклюже в тесной каюте, набитой людьми. Женщины кричали и стремились выбежать, отчего суеты становилось только больше. Из соседних кают прибежали люди и принялись разнимать всех подряд, не осознавая, кто вообще дрался. В конечном итоге с большим трудом моториста удалось вытолкать из каюты и, несмотря на его сопротивление, вывести на верхнюю палубу освежиться. Тут же на ют прибежал старший механик и принялся успокаивать своего подопечного.

Умаров быстро успокоился, и вместе с Поршневым и Вороном они удерживали Данилу. Тот всё ещё пытался вырваться и выбежать вслед за Виктором.

Женщины ушли. Члены экипажа тоже быстро потерялись, испугавшись, что на шум спустится капитан. В каюте остались только морпехи и водолазы. Все немного расслабились.

– Ты успокоился? – спросил Умаров Кравцова, обхватив его обеими руками и буквально лёжа на нём сверху лицом к лицу.

– Да.

– Точно?

– Да, говорю же.

– Хорошо.

Парни вместе с Умаровым медленно отпустили Кравцова. Павленко без малейших колебаний, с невозмутимым видом поднял бутылку «Балантайнса» и в полнейшей тишине разлил во все кружки. Умаров вроде как с осуждением посмотрел на него.

– Что? – спросил Павленко, когда увидел взгляд офицера. – Надо обстановку разрядить, а то видишь, какой бунт на корабле устроили.

Все дружно улыбнулись, даже Данила. И обстановка действительно разрядилась благодаря Стасу.

– За наши маленькие победы и чтобы их у нас в жизни было как можно больше.

Тост никто особо не понял, но все выпили и закусили. После этого разговоры продолжились. Умаров немного почитал лекции, насколько мог это делать в том состоянии, которого достиг к этому времени. Данила извинился, зная, к чему могло привести его поведение, но все его поддержали, выразив мнение, что тот не должен был так говорить. Даня поведал историю о том, как он ему в туалете ещё начал задавать вопросы. Парни посчитали это абсолютной провокацией.

Потихоньку компания продолжила выпивать. Покинули её только водолазы, но спустя время вернулись некоторые члены экипажа. Видимо, поняв, что буря улеглась, они решили во что бы то ни стало веселиться дальше.

Данила покинул каюту, сославшись на то, что ему в четыре утра заступать на вахту. Никто не стал его уговаривать, и он решил проведать Васю. Время подошло к полуночи. Спросив Иванова о его самочувствии, Данила подождал, пока Костя его сменит. Когда смена произошла и Иванов покинул пост, Костя завёл с Кравцовым разговор:

– Нормально ты его уделал. Прикинь, зуб передний сломал ему. Я слышал, как он на юте орал, что проглотил его.

– Он успокоился?

– Да, вроде. Он и правда урод какой-то, хотя до этого вроде нормально общались.

– Ты просто мало про него знаешь, тот ещё говнюк.

– Да, возможно, – подытожил Костя.

– Ладно, Кость, я пойду. В четыре сменю тебя без опозданий. Походу, башка завтра будет болеть… Что-то мы и правда вдарили так нормально, может, даже переборщили.

– Да, я бы тоже с радостью. Но веришь, и правда что-то не хотелось, настроение какое-то не то.

– Бывает. Ну я пошёл…

Данила спустился вниз.

2

Ублюдок выбил ему передний зуб, и теперь он за это поплатится. Ох, ему придётся за это поплатиться. Такого Виктор никому не прощал. НИКОМУ.

Он сидел на юте один. Выкуривая одну сигарету за другой, Виктор тщательно продумывал план мести. Он изо всех сил напрягал свой мозг, чтобы понять, как наказать зелёного ублюдка. Но пока никаких чётких картинок не вырисовывалось, никак не получалось придумать что-то дельное.

Да и из-за чего всё это произошло? Опять всё из-за маленькой чернявой дуры. Этот гондон делает вид, что крутой парень. На глазах у десятка людей впрягается за тупую молодую тёлку, ну может, не совсем за неё, но всё равно она связана с этим. И как же теперь быть? Ну уж нет, кому-то придётся за это заплатить. Нельзя вот так просто взять и накинуться на Виктора какому-то сосунку, выбить зуб и ко всему прочему позволить ударить ногами в грудь. Он думает, что после всего этого сможет преспокойно продолжать своё жалкое существование на этом чёртовом корабле? Сколько лет этому говнюку? Двадцать пять? Может, даже меньше. И этот урод решил тягаться? Неслыханная наглость. Надо бы прямо сейчас пойти и разобраться, разнести его тупую башку о палубу. А почему бы и нет? Теперь он не застанет врасплох, теперь ему придётся ох как тяжко. Да, ему будет очень тяжко.

Виктор видел, как Данила вышел и поднялся вверх по трапу. Похоже, направился на сигнальный мостик. Моториста он при этом не заметил.

Да, пожалуй, стоит докурить сигарету, и когда сосунок будет спускаться, с ним стоит серьёзно поговорить. Только на этот раз его слащавых дружков рядом не будет, никто теперь не поможет малышу.

Да подожди ты…

Виктор отвлёкся от мыслей и прислушался… Что за голос? Он осмотрелся и никого не увидел, наверное, показалось…

Не показалось. Я говорю, подожди, не сейчас. Подожди, когда всё утихнет, а потом мы с ним разберёмся…

Опять он в голове, давненько его не было. Хотя Виктор и понимал, что это его собственный голос и выражает он не чьи-то, а именно его собственные мысли, звучал он всё-таки как-то странно. Голос вроде и его, но ему казалось, что он чужой и вовсе ему не принадлежит. Но чей тогда? Такой отдалённо знакомый…

Мы разберёмся с ним чуть-чуть попозже, Витенька… Когда придёт время, он пожалеет о том, что посмел тебя обидеть. И мы накажем его маленькую сучку, будь уверен. Я помогу тебе в этом, не сомневайся. А знаешь, я тебе больше скажу. Мы не просто накажем его и его сучку, мы сделаем лучше. Мы накажем этого сосунка прямо через его же грязную потаскушку. Да, для него страданий так будет больше, уж будь уверен…

Виктор был пьян, но не настолько, чтобы не понимать, что с ним происходит что-то странное. Он думает о чём-то, принимая свои мысли за чужие. Уж не сходит ли он с ума? Может, до него добралась та самая пресловутая белая горячка? Он много о ней слышал, но не особо верил в неё. И вот теперь, похоже, она наконец добралась до него? Выходит, теперь и голоса уже посещают. И чей это всё-таки голос… Кому он может принадлежать? А как он его назвал – Витенька. Кто в последний раз так его называл? Может, мать? Но голос мужской, ведь мать не могла же говорить с ним мужским голосом? Он вообще не мог чётко вспомнить ни мать, ни её голос. А этот голос подавно был незнаком. В хмельной голове всё как будто перемешалось.

Посидев ещё немного и не дождавшись больше советов странного голоса, Виктор решил, что ему опять чудится всякая чепуха. Однако фантомный или нет, а голос, пожалуй, прав. Надо подождать немного, будет момент получше, это уж наверняка. И он им воспользуется по полной.

А вот что ему точно не привиделось, так это то, что одна из поварих сказала ему зайти в женский душ через десять минут. И он это сделает. К чёрту сосунка. Прямо сейчас он пойдёт и выплеснет свою злость на ней, оттрахает как следует и отправится спать. А завтра, на трезвую голову подумает, как поквитаться с наглым молокососом.

3

К часу ночи почти все люди на корабле спали. Бодрствовали только те, кто стоял на вахте, да и то не все. Ещё несколько человек не спали по различным причинам, понятным только им.

4

Старший помощник капитана был опытным моряком. Из пятидесяти одного года своей жизни он чуть менее тридцати проходил на кораблях дальнего плавания. Это были совершенно разные корабли: торговые суда и рыбацкие лодки, танкеры и контейнеровозы. Опыт морских походов был у него более чем огромный. Когда-то он начинал свой путь от простого матроса на маленьком рыболовном судне, а теперь продолжает его здесь. Благодаря стремлению и трудолюбию он добился должности старшего помощника капитана на «МБ-205», но его это совершенно не устраивало. Потому что, по его мнению, он должен был давно занять место капитана. И он хотел этого, очень хотел. Но мир несправедлив, известный факт. В этом он много раз убедился за прошедшие тридцать лет.

Каждый раз, когда он ждал, что его вот-вот поставят на должность, всегда находился кто-то, кто занимал её вместо него. А почему? Всё просто. Дело в том, что всего в этой жизни ему приходилось добиваться самому. Не было у него родственников, которые помогали бы ему в карьере. Не было влиятельных знакомых, к которым он мог бы обратиться за помощью. И бороться за место под солнцем приходилось с теми, у кого все вышеописанные преимущества были с избытком. Мир несправедлив, но он уже смирился. И несмотря на это, он также привык всегда выполнять свои обязанности должным образом.

Сейчас он стоял на командном пункте и сквозь стекло смотрел вперёд, в тёмную и непроглядную даль. Ничто не предвещало беды, обычная вахта обычной ночью. Единственное, что на короткий миг отвлекло его внимание в тот поздний час, неожиданно потемневшее пространство за окном. Звёзды и луна на небе вдруг пропали. Подумав, что их, наверное, и не было, старпом отошёл от стекла и подошёл к радару. Взглянув на экран, он решил, что всё в порядке, но на минуту, неизвестно для чего, решил задержаться возле него. Просто так и без особой цели. Андрея Павловича что-то тревожило, но что именно, он понять не мог. Создавалось впечатление, будто внутри него что-то происходило. Какой-то лёгкий озноб, что ли. Может, это простуда? С возрастом здоровья вовсе не прибавляется, и уж кому-кому, а ему в пятьдесят один год это хорошо известно.

Радар работал как положено. На тёмном экране плавно, круг за кругом проходила светящаяся полоса сине-зелёного цвета. Старый прибор, но за год на этом судне старпома он ни разу не подводил. Он смотрел на эти круги словно загипнотизированный. В этот момент он сам не понимал, зачем это делает.

– Что за чёрт?! – старший помощник сказал это вслух и довольно громко, настолько, что рулевой матрос, стоящий за штурвалом, посмотрел на него с любопытством.

– Что случилось, Андрей Павлович? Что-то на радаре?

– Сам не пойму, подойди сюда, посмотри.

Матрос отошёл от штурвала и приблизился к старпому. Глядя на радар, он не сдержал удивления:

– Ух ты! И правда, что за чёрт?

На радаре что-то появилось. Прямо по курсу, не так далеко виднелось… Что-то непонятное. В этом и была вся проблема. Впереди, судя по показаниям радара, было нечто напоминающее огромное облако. Вот только облаком это быть как раз и не могло. А чем могло? Можно было бы предположить, что впереди стоит густой туман. Однако туман не может быть такой плотности, чтобы высвечиваться на радаре сплошным облаком. А выглядело всё именно так. Очертания картинки на экране были расплывчатыми и отражались многочисленной мелкой рябью, словно всё пространство впереди застелено чем-то очень большим и не имеющим чётких контуров. Почти тридцать лет морской практики, но ничего подобного старпому видеть не приходилось.

Андрей Павлович забеспокоился. А что если это что-то, с чем они могут столкнуться, ведь туманом, предположительно, это быть не могло. Он открыл дверь с левого борта и выбежал на командирский мостик. Встав у края, старпом принялся рассматривать непроглядное пространство впереди корабля. И там, вдалеке, но не настолько, как могло показаться на радаре, он увидел… Какое-то свечение… Казалось, желтоватая дымка проявлялась сквозь ночную тьму.

Чувство страха проникло в сознание старшего помощника. Он не понимал, что происходит, и был очень близок к тому, чтобы запаниковать. Но в то же время он не мог оторвать взгляд от желтизны, таящей в себе нечто загадочное. Ему показалось, что желтоватое облако впереди еле заметно мерцает. Надо было что-то предпринимать, но мысли в голове перемешались. Что-то внутри него подсказывало, что нужно бежать отсюда, спасать свою душу, пока не поздно, однако в то же время и видимых оснований для этого вроде как и не было. Да и куда бежать? Даже прыжок за борт был бы чистой воды безумием. Седые волосы старпома начали вставать дыбом от страха, и он действительно хотел было прыгать. Но внезапно раздавшийся голос на сигнальном мостике его отвлёк. Вахтенный солдат сверху с кем-то разговаривал, и именно этот разговор вывел старшего помощник из ступора и заставил вернуться на командный пункт.

Внутри происходило что-то невероятное. Рулевой матрос метался из стороны в сторону, словно безумный. Крича что-то невнятное и задавая непонятные вопросы, он перебегал от судового телефона к штурвалу и обратно, потом быстро прыгал к радару, а от радара к смотровому стеклу. После он начал махать руками и прыгал как ненормальный. Больше всего на свете старпому захотелось отвесить этому недоумку сильнейшую оплеуху, чтобы хоть как-то привести его в чувство. Но решив, что и сам сейчас не в самой лучшей форме, он принял решение в первую очередь выйти на связь с ЦПУ и дать полный назад. Затем намеревался сразу же связаться с капитаном…

Для старшего помощника и рулевого всё происходило как во сне. В голове стоял бесконечный гул, общались друг с другом они больше жестами, чем голосом. Было страшно, холодно, и самое невероятное – «странно». Однако моряки, несмотря ни на что, не оставляли попыток что-то предпринять, хотя ввиду того, что электронные приборы и связь начали вести себя как минимум подозрительно, их попытки так и не увенчались успехом. На связь с ЦПУ и капитаном выйти не удалось. Несмотря на это, никто из них не оставил пост, и даже во всей абсурдности происходящего в их действиях проглядывались разумные попытки спасти корабль от неминуемой катастрофы.

5

Умаров с Павленко оказались стойкими мужиками и до сих пор пили. В ход пошли, казалось, совершенно бесконечные запасы водки старшего мичмана. Наверное, так и должно было быть. Старший лейтенант морской пехоты, он же командир группы антитеррора и старший мичман из противодиверсионных сил спецназа должны быть крепкими мужиками и перепить остальных просто обязаны. Сидя в тесной и тёмной каюте водолазов, они тихо повествовали друг другу истории из своей армейской и флотской жизни. Каждому было что рассказать и чем похвалиться. Разговоры эти, естественно, касались только службы. Один доказывал, как много он видел и испытал за долгую службу в рядах водолазов, второй – о курсантских годах и службе в бригаде морской пехоты после выпуска.

Общий язык они нашли. А как же? По-другому и быть не могло. Всё шло хорошо. Подчинённые Павленко крепко спали и даже стук костей по нардовой доске им не мешал. Два командира на расписном дереве раз за разом кидали прыгучие кубики, пытаясь выяснить, кому же из них удача сопутствует больше и кто же на самом деле настоящий стратег.

– Что-то не так. – Умаров перестал шевелиться и просто смотрел на Павленко. – Ты чувствуешь?

– Нет, – ответил тот. – А что именно?

– Не знаю, но что-то не то.

– Походу, тебе уже достаточно.

– Да нет, я тебе серьёзно говорю, Стас. Что-то происходит здесь.

Они сидели так ещё около минуты. Умаров жестом показал, чтобы Павленко помолчал.

– Да, и правда чувствую, – настороженно проговорил Павленко. – Как будто мурашки по коже и… Даже не знаю, как передать словами.

– Тебе не кажется, что слишком тихо?

– Да, кажется…

После необычной тишины они почувствовали странный гул, раздавшийся по кораблю. Он доносился не откуда-то снаружи или изнутри, казалось, он просто проник абсолютно повсюду и поглощал их. Переглянувшись, военные увидели друг у друга в глазах неподдельный страх. Но хуже всего было то, что они этот страх почувствовали. Прямо из глубин сознания он поднимался и комом вставал в горле. Что офицеру, что мичману стало не до шуток и не до водки. Что-то однозначно происходило, и надо было узнать, что именно. Умаров предложил Павленко подняться наверх как можно скорее, и тот согласился. Будить своих подчинённых они пока не стали, но поднимаясь наверх, чувствовали, как им становилось всё страшнее. Этот страх достиг своего пика в тот момент, когда в глазах всё начало медленно расплываться. Каждый новый шаг давался всё труднее, и пространство вокруг как будто мерцало желтоватым светом…

6

В ту ночь больше всех повезло младшему сержанту Косте Ефимцеву. Или не повезло. Смотря с какой стороны посмотреть. Ведь всё в этом мире относительно. Просто Костя, наконец, увидел свою семью. И это были не жена и маленькая чудная дочурка. Сержант увидел своих родителей и старшего брата.

Всё началось довольно странно. Он сидел на сигнальном мостике и курил. Рядом лежал автомат, разгрузочный жилет со снаряжёнными магазинами, а на леерах висел «броник» с кевларовым шлемом. Его мысли, как очень часто случалось, были сейчас далеко отсюда. Где-то примерно в двух тысячах морских миль к северу, в ставшем совсем родным Севастополе, а если точнее, то на улице Бориса Михайлова. Именно там он и его семья прожили последние три года.

Будучи в Омане, Костя связался по скайпу с женой, и они поссорились. Всё, как всегда, сводилось к тому, что он оставил их одних, а сам уехал «прохлаждаться с этими чурками». Именно так и выразилась его беременная супруга. И никак, как бы он ни старался, ему не удалось доказать обратное. Что бы ни говорил Костя, никакие доводы ей были не нужны. Он – ВИНОВЕН, таков был её вердикт. Ещё сильнее угнетало Ефимцева то, что он не увиделся с любимой дочуркой. Она в это время была в детском саду, в который начала ходить совсем недавно. Поразительно, как быстро летит время.

В общем, крики, упрёки, слёзы – вот результат их продолжительной беседы. Костю это угнетало. Он изо всех сил старается ради них, отдаёт практически всё, что зарабатывает. Он заботится о ней и о дочери так, как никто и никогда бы не позаботился. И ради чего всё это? А всё ради того, чтобы выслушивать от жены все эти бесконечные упрёки. Тогда, в Салале, он еле сдержался, чтобы не высказать ей всё, что думает.

С тех пор как они поженились, Катя не давала ему покоя. Она стабильно звонила ему в течение дня через каждые двадцать-тридцать минут, при этом раз за разом интересуясь, где он, что делает и с кем. Если он не брал трубку, она неустанно звонила до тех пор, пока он не выключал телефон или наконец не отвечал на звонок. Когда же Костя включал мобильник, то начинал выслушивать истеричные крики любимой супруги, которая без устали ревела и осыпала любимого всевозможными проклятиями.

Катя не ревновала мужа разве что к фонарному столбу, хотя даже в этом он был не уверен. Её бредовой фантазии вполне могло хватить, чтобы и в столбе разглядеть небывалую стройность и привлекательность. Жена начинала его отчитывать прямо возле кассы в супермаркете, если, расплачиваясь, он вдруг не так что-то сказал продавщице или, Господи помилуй, если вдруг ей улыбнулся. И было совсем не важно, кто сидел за кассой: двадцатилетняя девчонка или шестидесятилетняя бабулька. Катя видела его похотливый взгляд всегда и везде и бесконечно доставала мужа, независимо от того, насколько это соответствовало действительности.

Как он пережил её первую беременность, одному только богу известно. Девушка не давала ему прохода. Из-за их взаимоотношений у Кости возникали постоянные проблемы на работе, и в конечном итоге его оттуда уволили. Костя устроился на службу по контракту, и стало только хуже. Теперь и здесь приходилось постоянно отпрашиваться домой, потому что ей, прямо средь белого дня, видите ли, стало одиноко. И Костя, в силу своего мягкого характера, не мог противостоять жене. Волей случая или судьбы он был мягким, не мог сказать ничего против её воли и, опустив голову, в вечном унынии выполнял все её даже самые безумные прихоти.

Он любил Катю, но какой была сейчас эта любовь? Каково понимать, что ты полностью теряешь себя как мужчину и становишься просто бесхребетной куклой в руках человека, который должен любить тебя, так же как ты его. В очередной раз в своей недолгой жизни Костя подумал о том, как было бы хорошо, если его родители и брат были бы сейчас живы…

Неожиданно на горизонте что-то показалось. С сигнального мостика пространство вокруг корабля довольно хорошо просматривалось, и вдалеке было видно что-то вроде свечения. Создавалось впечатление, что где-то там, за горизонтом бледно-жёлтыми тонами светится ночной город. Вот только такого быть не могло, и Костя был прекрасно проинформирован об этом. Он знал, что прямо по курсу должно быть только бескрайнее море и ничего больше. Да, именно так всё и должно быть… Но вот только куда вдруг исчезли все звёзды и луна? Совсем недавно они ярко освещали ночное небо, а теперь их нет. Может, и не было? Возможно, он ошибся.

Костя вновь уставился вдаль. Несомненно, свечение и правда было. Цвет был бледно-жёлтым и странно напоминал ему о дочери, которая вот так смешивала гуашь жёлтого и белого цветов на листе бумаги, получая подобный оттенок. Необычные ассоциации порождало свечение, но это не всё. Оно… Мерцало… Это происходило не часто, а словно какими-то неторопливыми импульсами. И самое странное было в том, что свечение это очень быстро приближалось. Создавалось впечатление, что не корабль к нему движется, а наоборот, оно движется к нему навстречу.

Несколько мгновений спустя Костю уже окутал туман, но туман этот был не совсем обычным. Это была светло-жёлтая, почти непроглядная субстанция, так непохожая на обычный туман. И… Он пульсировал… Туман, или что бы это ни было, был живой. Косте эта мысль пришла в голову неосознанно и сразу. Теперь он боялся, и его страх был жутким, до самого мозга костей настоящим. Однако Ефимцев не собирался уходить. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что он должен остаться именно здесь, на сигнальном мостике.

И он остался.

– Здравствуй, Костя.

Ефимцев резко обернулся на голос, так неожиданно раздавшийся совсем рядом, и тут же оторопел. Его дыхание, учащённое до предела, в ту же секунду буквально остановилось. Он потерял дар речи и не мог пошевелиться. В трех метрах от него стояла его родная мать, и голос, который он услышал, Костя узнал бы из миллионов других.

Она была прекрасна.

Красивая и стройная, как в те годы, когда он был совсем ребёнком, какой он помнил её в лучшие годы. Рядом с мамой стоял отец. Молодой и крепкий, совсем как до той страшной трагедии, что случилась с его братом. А между родителями… Господи… Стоял Ванька… Его старший братик, сейчас совсем ещё маленький невинный ребёнок, жизнь которого проклятый Бог забрал так рано…

По щекам сержанта потекли слёзы. Не в силах совладать с чувствами безудержной любви и непомерного страха, одновременно проявившимися внутри него, Костя так и продолжал стоять неподвижно в стороне.

– Подойди к нам, сынок. Мы так скучали по тебе, и нам тебя очень не хватает. – Голос матери был таким нежным и таким притягательным, она говорила тихо и неторопливо.

Но Костя ещё пытался что-то предпринять, он всё ещё старался совладать с собой и не поддаться искушению мгновенно броситься в их объятия. С этого момента он не видел и не помнил ничего вокруг. Всё внимание сержанта было приковано к его давно умершей семье.

– Но… Я… Я не могу… – Слова давались ему очень тяжело, и он выговаривал их с продолжительными паузами. – Вы не можете тут быть, мама.

– Но мы здесь… И ты тоже здесь. Все вместе, разве ты не этого хотел, сынок? – Она протянула руки вперёд в ожидании, что он кинется ей в объятия. Но Костя стремился всеми силами сдержать такой позыв.

– Пойдём с нами, сынок, и мы всегда будем вместе…

Костя плакал. Его сотрясало от судорожных всхлипов, и он не отводил взгляда от мальчика, стоящего между родителями, такого маленького и невинного. Ваня смотрел на своего взрослого, но младшего брата печальным взглядом детских глазок, и от этого сердце Кости готово было разорваться внутри.

– Но моя семья… Моя дочка… – В слезах, еле держась на ногах, проговорил Костя.

– Мы твоя семья!!! На это нет времени!!! – нечеловеческим голосом заорала мать, и этот голос тут же пробудил Костю. Крик был просто жутким, нечеловеческим, он не мог исходить от его мамы.

Костя весь затрясся от ужаса. Еле сдержав рвотный позыв, он попятился назад, пока не упёрся в фальшборт. То, что в одно мгновение предстало перед ним, повергло младшего сержанта в кромешный ужас…

Перед ним всё так же стояла его семья, но уже не в том виде, в каком она предстала ему несколько минут назад, или часов, или вечность. Время потеряло всякое значение здесь. Его мать стояла в серой, помятой ночной рубашке, в той самой, которая была на ней в день её смерти. Изо рта, стекая по подбородку, сочилась белая пузырящаяся слюна, перемешавшаяся с желчью. Она медленно стекала вниз и время от времени срывалась с подбородка крупными каплями. На груди матери от этой отвратительной смеси было большое пятно. Костя с ужасом смотрел на мать. Глаза её в ответ гневно смотрели на её же сына, и в них было что-то… НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ… На левое плечо того существа, что было очень похоже на его мать, свисала голова того, что осталось от Костиного отца. Голова эта была вывернута под неестественным углом, но пугало не это. Все кости в шее были переломаны, и она, с искажённым в страшной гримасе ртом, держалась только на коже. Словно мяч на верёвке, привязанный к телу, обтянутый кожей череп безвольно мотался из стороны в сторону. От лица мужчины практически ничего не осталось, и оно представляло собой не что иное, как большой сгусток спёкшейся крови. Тело было кривым, безобразным, а из разных его частей через разорванную кожу выпирали поломанные кости.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твоё… – из глубин памяти вдруг возникла молитва. Костя не мог вспомнить, когда молился последний раз, может, тогда, когда имел хоть какое-то представление о Боге и вере в него, ещё до трагической гибели младшего брата. Сейчас, изо всех сил зажмурив глаза, он судорожно пытался вспомнить слова молитвы. Он не хотел видеть того ужаса, который произошёл с его родными. Теперь все они были мертвы, и мертвецы эти хотели забрать его с собой.

Но всё было напрасно. Как бы он ни хотел, как бы ни старался предотвратить, но он должен был увидеть. Увидеть своего брата. Удержаться от этого он не мог. Открыв глаза, Костя чуть было не потерял сознание. Его маленький брат стоял всего в метре от него и выглядел точь-в-точь как в тот судный день, после падения. Ноги, на которых он сейчас твёрдо стоял, были переломаны, а колени вывернуты внутрь. Голова мальчика была разбита, а лицо покрыто кровью. Но всё это было малозначительно. Костя замер в ступоре, не в силах пошевелиться от того, чего страшился больше всего. Из левой глазницы торчал кусок ржавой арматуры, на конце которой медленно, истекая кровью и белой, густой жидкостью, был насажен глаз его братика. Маленький шарик смотрел на Костю. Именно смотрел, сержант ни на секунду в этом не сомневался. И ужас, сковавший его, продолжался… Зрачок на глазу метался из стороны в сторону и буквально испепелял Костю взглядом. Окровавленный рот Ваньки вдруг заговорил голосом их отца:

– Посмотри, Костик, что ты сделал со мной, со всеми нами. Не противься этому, ты должен пойти с нами, братик. А я за тобой послежу, как это и было раньше.

Костя уже не плакал, он истерично ревел, закрыв лицо руками и пытаясь оградиться от всего этого кошмара.

И вдруг… Он понял, что вокруг всё затихло. Костя медленно открыл глаза и вытер слёзы. Его семьи не было рядом, а в воздухе повисла необыкновенная умиротворённость. И он (как он был уверен) всё для себя решил – раз и навсегда.

В одно единственное мгновение Косте стало всё предельно ясно. Вот так, очень просто, он вдруг совершенно чётко осознал, что должен сделать. Младший сержант посмотрел на лежащий рядом автомат, боеприпасы и экипировку. Да, он определённо знал, что делать. И это… Успокаивало… Не надо было больше волноваться, переживать и строить планы. Всё это просто пыль. А реальность – вот она, тихая и безмятежная.

Костя накинул бронежилет и не торопясь застегнул его, предварительно затянув покрепче боковые лямки. Он хотел, чтобы защита поплотнее сидела на нём в такой ответственный момент. Затем морпех надел на голову кевларовый шлем и застегнул подтулейное устройство. «Надеюсь, Ваня меня сейчас видит. Он может гордиться своим младшим братом». Сверху бронежилета Костя накинул разгрузочный жилет с четырьмя заряженными магазинами. «Эх, жаль, нет штык-ножа. Я бы выглядел ещё лучше». Но отсутствие штык-ножа совсем не помешало сержанту морской пехоты. Схватив автомат, он медленно начал спускаться по лестнице, ведущей на палубу, расположенную чуть ниже. Ступив на неё, он открыл дверь в ГКП.

На его взгляд, внутри царил полный беспорядок. Старший помощник, который в это время был здесь главным, что-то кричал рулевому матросу. Тот, в свою очередь, метался из угла в угол от прибора к прибору, как будто вовсе не понимая, чего от него хотят. Видя всё это, старпом пытался звонить в телефон. Костя не понял, как он мог это знать, но он знал, что старший помощник звонит капитану. Неясно, зачем нужно было беспокоить его в столь ранний час. В суете происходящего Костю как будто никто и не замечал. Странно. А может, и нет. С другой стороны, ничего странного, ведь каждый должен выполнять свою функцию. И Костик выполнит. «Костик». Ведь именно так, ласково в детстве называл его старший братик. «Да, братишка. Я всё сделаю правильно, не сомневайся во мне».

***

Отвлёкшись от радара, старший помощник слишком поздно осознал, что допустил ошибку. Ему не следовало игнорировать появившегося в дверях морпеха, не надо было воспринимать его как само собой разумеющееся. Он видел, как солдат чётким, отлаженным движением достал из разгрузки один магазин и присоединил его к автомату. В сюрреализме происходящего старпому в голову вдруг пришла странная мысль. Он позавидовал этому молодому человеку: с какой грацией, каким изяществом и знанием дела этот парень обращается с оружием. И эта странная мысль была для него последней в этой жизни.

***

Костя пустил длинную очередь в мужчину, стоявшего и странно наблюдавшего за ним. Интересно, что он думал в этот момент? А в принципе, неважно… Уже неважно, брат, твоя вахта закончилась, отдыхай. Футболка старпома окрасилась в красный цвет, а позади него всё помещение, рабочий стол, приборы и аппаратуру забрызгало кровью.

Когда старший помощник капитана ничком упал на палубу, Костя увидел замершего рядом рулевого матроса. Как и помещение вокруг, он был весь в крови. Трясясь от страха и удивлённо переводя испуганный взгляд с мёртвого начальника на его убийцу с автоматом, он всё понял и ни капли не противился своей судьбе. Для него, как и для Кости, всё стало предельно ясно.

Пустив вторую, не менее длинную очередь в матроса, Костя видел, как по помещению разлетаются его мозги. Сержант нисколько не удивился, что три из восьми пуль попали матросу в голову. Два тела лежали в растекающейся луже крови совсем рядом. «Спите спокойно, друзья». Костя выпустил остатки магазина в радар, и тот, прекратив своё неспокойное мигание, погас. Отсоединив пустой магазин, сержант аккуратно вложил его обратно в карман разгрузки. Достал другой, заряженный, и, присоединив его к уже разогретому оружию, Костя израсходовал все до единого патрона на приборы, датчики и прочую ерунду, размещённую по переборкам на командном пункте. После этого сержант достал третий заряженный магазин.

«Ванька, я иду».

***

Как минимум четыре человеческие жизни в ту мрачную ночь оборвались из-за странного шумового фона на корабле. В обычной обстановке грохот автоматных очередей было бы слышно на трёх верхних палубах. Но это была вовсе не обычная обстановка. Поэтому Умаров вместе с мичманом Павленко не слышали автоматных очередей. Для них происходящее вокруг было как после контузии. В ушах гудело, а все голоса и звуки вокруг, казалось, доносились откуда-то издалека. Они были глухими и расплывчатыми.

Именно поэтому, когда командиры поднялись на палубу, где располагались каюты капитана и старшего помощника, никто из них не удивился спустившемуся с ГКП сержанту Ефимцеву. Одному богу известно, почему в ту ночь они решили идти по внутреннему коридору. Обычно для посещения ГКП все использовали внешний проход, но ночь была необычная, и, видимо, так было суждено молодому офицеру и старому мичману.

– Ефимцев, вы почему пост покинули?

Произнося эти слова, Умаров остановился. В обстановке, которая сложилась вокруг, было сложно мыслить рационально. Но тем не менее доля здравого смысла где-то всё-таки оставалась. Именно из этой доли Умаров в считаные секунды почерпнул нужную и очень странную информацию. А именно: с чего это вдруг его подчинённый полностью экипирован – раз; с чего это вдруг он спустился вниз, да ещё и по внутреннему коридору – два; и наконец, какого хрена он с автоматом на изготовку остановился напротив него? Мысли эти пронеслись в голове как бы сами собой. Такие быстрые, мимолётные думы не способны дать человеку возможность принять решение и спасти свою жизнь. Они появляются лишь для того, чтобы за долю секунды до смерти избавить людей от страшной мысли о неминуемой погибели.

***

А для Кости мыслей не было. Просто, увидев Умарова с Павленко, он инстинктивно остановился. Он видел, что рот командира открывался, но голоса его вовсе не слышал. Если Костя и улавливал чьи-то голоса, то голоса эти были совсем из другого места. «Неважно», – подумал он и выпустил целый магазин в двух чего-то стóящих военнослужащих. Но только чего-то стоили они не здесь, здесь им была грош цена.

– За маму… – вслух сказал младший сержант, как обычно родители уговаривают есть кашу своего малыша, впихивая ему очередную ложку каши. – И больше никакой надменности.

Он прошёл несколько шагов по коридору и повернул направо. Затем, после секундной заминки Костя открыл дверь в каюту капитана. «Я умру, как воин. Ванька, посмотри на меня, я выгляжу как настоящий воин». После этих мыслей он увидел капитана, сидящего на диване. В трусах и майке, он даже не успел одеться к приходу таких гостей. При этом капитан не выглядел заспанным, скорее немного удивлённым и до смерти напуганным.

– Пираты? – только и смог вымолвить он.

Не дождавшись ответа, капитан внимательно проследил за тем, как Костя отсоединил пустой магазин и присоединил заряженный. Так же внимательно он наблюдал, как морпех дослал патрон в патронник. После раздавшегося одиночного выстрела бывалый моряк ушёл в мир иной без всяких мыслей.

– За папу, – улыбнулся сержант мрачной улыбкой.

Костя смотрел на мёртвого капитана всего пару мгновений. Потом он услышал какой-то шум, а может, ему кто-то подсказал, и он решил осмотреть комнату отдыха, дверь в которую была тут же, в кабинете. В углу, на кровати, поджав под себя ноги, сидела повариха – Таня. Так её вроде звали. Она прикрывала простынёй полуголое тело и не смела даже пискнуть. И вновь всё стало предельно ясно. Как же хорошо на душе, когда нет недопонимания. Неверные жёны должны быть наказаны, по-другому и быть не может. А у Танюши был муж, Костя его даже смутно помнил с причала. Поставив оружие на предохранитель, он развернул автомат и со всего размаха прикладом ударил женщине в грудь. Она взвыла от боли, но после его второго удара замолчала, лишившись большей части зубов. Он бил, бил и бил, а брызги крови летели во все стороны.

Когда от лица Тани уже ничего не осталось, Костя решил идти дальше. Собравшись покинуть помещение, он увидел на одной из полок фотографию человека, которого только что убил. Капитан, будучи ещё молодым офицером, обнимал девушку и маленькую девочку, видимо, это были его жена и дочка. В голове Кости что-то поменялось, из правого глаза стекла слеза, и всё опять стало предельно ясно.

– За братика, – еле слышно промолвил младший сержант, приставив к подбородку ствол своего автомата. После он снял оружие с предохранителя и пустил очередь. Четыре пули успели разнести его голову и лицо в клочья прежде, чем палец упал с пускового крючка.

7

Степан Иванович был старым водолазом. Пенсия уже не за горами, но она была вовсе не нужна ему. Пять лет назад умерла его жена, и с тех пор он не чувствовал себя живым, просто существовал. Мужчина с непонятной целью продолжал идти по мрачной, безрадостной и бессмысленной дороге жизни. Детей у Степана Ивановича не было, а с большинством дальних родственников он почти не общался.

Может быть, именно поэтому, лёжа в кровати посреди ночи и страдая от бессонницы, он не раздумывал и у него не было видений, присущих многим на этом корабле в ту ночь. Было только чувство чего-то очень необычного. Может, какая-то вибрация, может, ещё что, понять было сложно. Да, скорее всего вибрация, она и отвлекла его от раздумий о жизни. Внезапно Степан Иванович обнаружил, что каюта залита желтоватым светом. Водолаз не мог понять, откуда он взялся, но ему это свечение нравилось. Оно не просто светило, скорее мерцало, медленно и успокаивающе.

В этом мерцании Степан Иванович увидел облик своей жены, она звала его, и он нисколько не сопротивлялся. Бывалый водолаз взял с полки свой нож, который брал с собой на каждое погружение. Прочная сталь в сочетании с острым как бритва лезвием, готовые перерезать под водой любую верёвку или шланг в случае необходимости. Он осмотрел каюту и видел, как на верхних полках спали два его товарища, а на одной из нижних – член экипажа, молодой моторист. С него он и начал.

Сильного размаха не требовалось, потому что нож был очень острый. Он воткнул его в горло спящему мужчине практически полностью. Затем, без продолжительной паузы, Степан Иванович вытащил лезвие, скользящее как по маслу, из горла несчастного. Рот так ничего и не понявшего человека начал издавать глухие булькающие звуки и характерный сдавленный хрип, а из отверстия в шее пульсирующей струёй хлынула кровь. После он дважды повторил аналогичные действия на своих коллегах, и каюта превратилась в музыкальную студию, наполненную звуками некой кроваво-булькающей и хрипло-стонущей арии в исполнении трёх мучительно умирающих солистов.

Степан Иванович решил, что он не музыкант, поэтому должен умереть как настоящий водолаз. А потому, ведомый мутным жёлтым свечением и голосом безвозвратно ушедшей жены, поднялся на палубу и проследовал к самому носу корабля. Перебравшись через фальшборт на баке, он, недолго думая, спрыгнул в воду. Корабль шёл с достаточной скоростью, чтобы тело водолаза без особых проблем затянуло под киль, а потом было разрублено на куски ходовым винтом.

Пожалуй, акулам в ту ночь было чем поживиться.

8

Дима работал электриком с тех самых пор, как четырнадцать лет назад закончил ПТУ по этой самой специальности. Нравилось ли ему это? Сложно ответить, ведь ничего другого он и не умел. А вот с проводами, током и плоскогубцами он очень даже неплохо управлялся. Ну а что ещё делать, когда матушка-природа не наделила тебя большим умом и другими талантами?

На этом судне он работал уже три года. Нельзя сказать, что работа здесь ему очень нравилась, но своей романтикой всё-таки обладала. В конце концов, на далёкие путешествия в другие страны ему никогда не заработать честным трудом, а здесь посетить иностранные государства можно было абсолютно бесплатно. К тому же получая за это от государства какие-никакие деньги.

Дима сидел в помещении центрального поста управления. «Самое сердце корабля», – сказал как-то его начальник. Всё управление по включению и выключению абсолютно всего, что было связано с электричеством, осуществлялось отсюда. Кроме того, из ЦПУ постоянно поддерживалась бесперебойная связь с ГКП, и мало что они могли там сделать, не согласовав действия здесь. Как правило, оттуда поступали различные команды, а вахтенная служба их выполняла. Моториста, который с ним дежурил, Дима уже давненько не видел и радовался этому. Ему хотелось побыть одному этой ночью. Необычайно спокойное время для размышлений.

Размышлял он о многом, ну и о самоубийстве тоже. А почему нет? Что должно было удержать его от этих мыслей? Он пытался найти аргументы, которые твёрдо убедили бы его в необходимости держаться за жизнь. И он их не находил. Совсем.

Вот, например, первый аргумент – родители. Когда человек совершает тот или иной опрометчивый поступок, общество твердит ему, общество пытается убедить его, что это неправильно, что этого не стоит делать. «Подумай о своих родителях», – говорят они. Что будет с твоими родителями, якобы беспокоятся все вокруг. Да ничего с ними не будет, потому что они уже почти три года с ним не общаются. Они живут в неплохом загородном доме и никогда не приезжают в гости. Они не звонят и вообще никаким образом не подают признаков своего существования. Всё потому, что родители отказались от него.

А всё опять же почему? Да потому что человек, которого его мать выносила в своём животе чуть меньше восьми месяцев, видите ли, не угодил им. Самое интересное, что он сделал это совершенно неосознанно, просто выбрал себе в жёны женщину, которую они не хотели видеть членом их семьи. Разве это справедливо? Почему родители должны решать, с кем провести остаток жизни их ребёнку? Разве они не должны поддержать и благословить его выбор, если сын этого действительно хочет? И вот так просто они перестали считать Диму своим сыном. Значит, родители вовсе не аргумент при ответе на вопрос: жить или не жить?

Второй аргумент – это, конечно, его любимая супруга. Многие женщины остаются вдовами по различным причинам, и после того как муж покидает их, им порой приходится выживать совсем одним, наедине с детьми. На подсознательном уровне многие из этих несчастных неосознанно винят в случившемся покойных мужей. Парадокс, но если мужчина вдруг умирает от инфаркта, жёны винят его в чрезмерном потреблении алкоголя, если от рака лёгких, то, конечно, в курении. Если же их любимые мужья погибают в автокатастрофе, они совершенно однозначно обвинят их в лихой езде и превышении скорости. Когда трудяга каким-то образом погибает на своей работе, и не важно, на какой именно, супруга винит его в выборе профессии. Да даже если, что бывает всё-таки реже остального, но всё-таки бывает, он умирает в постели, занимаясь с ней сексом, то жена незамедлительно обвинит его в чрезмерной страсти.

А кого обвинит вторая половинка, если вдруг её любимый муж покончит с собой и оставит предсмертную записку, в которой будет обвинять именно её? Конечно, его и ни в коем случае не себя. Она будет утверждать на каждом шагу, что мужик её был слабохарактерным, потому и нашёл такой лёгкий путь, бросил её, струсил и сдался. Тряпкой он был – будет утверждать супруга.

Станет ли жена Димы обвинять его в его же смерти? Несомненно. Останется ли она одна после его кончины? Конечно, нет. Ведь мужчин у неё в жизни много, пожалуй, даже очень. Хотелось бы сказать, что БЫЛО много, но нет. Их и сейчас предостаточно. Потому что жена Димы ему изменяет. И более того, она особо не утруждается, чтобы как-то скрыть это от него. На этой почве и возник у Димы серьёзный конфликт с родителями.

И он, и его нынешняя жена жили и росли в одном дворе. Все в округе знали его жену. Местные парни считали святым долгом «прокатиться» на ней, как только между ног у них начинали прорастать первые волосы. Это стало даже своеобразным ритуалом посвящения в мужчины в их дворе. А она, как автомат Калашникова – никогда не отказывала. Правда, королева девственников была не так проста, и у неё, конечно, были свои запросы. Ограничивались они, как правило, определённым количеством спиртных напитков. Каких именно, было неважно, важно было только количество. Самогон, водка и пиво были вполне достойной платой за её скромные услуги.

Когда родители Димы узнали о том, что он собирается жить с ней, они были шокированы. Их позор в таком случае не могла покрыть никакая любовь к своему сыну. Родители твердили ему, умоляли не связывать с ней жизнь, они вообще не могли поверить в то, что из тысяч женщин он выбрал не самую красивую (весила возлюбленная около ста килограмм), не самую умную (она не закончила и девяти классов) и, что самое ужасное, не самую верную.

Местные знали, что она не раз бывала у венеролога и как минимум дважды проходила курс лечения чёрт знает от чего. Все обо всём были осведомлены, парни, проживающие во дворе, её имели, и никому она не отказывала. Тем не менее Дима влюбился и ни от кого ничего не желал слушать.

После того как они скромно поженились, в её поведении мало чего изменилось. Дима работал, а она продолжала свой раздольный образ жизни. Теперь, после свадьбы, ему приходилось тратить немало усилий и времени, отыскивая и забирая свою жёнушку из различных притонов. Он постоянно находил её там пьяной, зачастую к тому же и голой. Иногда она лежала на полу какой-нибудь старой и прокуренной квартиры, иногда там же, но на кровати. И тем не менее Дима ни разу не взял её с поличным. Когда он разъярённый (насколько он мог быть разъярённым) приходил в такие злачные места в поисках второй половинки, он ни разу не видел, чтобы в этом момент кто-то имел её. Не было такого, иначе он бы точно её бросил. Минет не считается! То, что порой он заставал её обсасывающей чужой член, это другое. Совсем другое.

В такие моменты она горько плакала и умоляла её простить. И он прощал, просто не мог иначе. Наверное, это и есть настоящая любовь.

Были и совсем скверные вещи, о которых Диме не хотелось вспоминать. Но забыть такое было совсем не просто. Очень многие подростки за неимением лучшего зачастую лишались с ней девственности. Они всегда заранее договаривались с женщиной и по очереди вставляли своих недоростков в бездонную пропасть у неё между ног. И даже тогда Дима будто ничего не замечал. Когда он приходил в такие места, выискивая супругу, фактически он ни разу не видел, чтобы её кто-то имел. Малолетки тут же разбегались, а возлюбленная мирно спала либо с разбрызганной по лицу спермой, либо, как в тот жуткий день, со вставленной между ног отломанной пластиковой ногой от детской куклы. Да, были скверные вещи. Но что ему, в конце концов, было взять с детишек?

В общем, подытожив теперь все ЗА и ПРОТИВ, Дима решил, что жена его, пожалуй, не пропадёт. И жить ради неё тоже особо не стоит, потому что, вполне возможно, ей и без него хорошо.

Муж всё может простить. Ради ребёнка.

Ведь у них был чудный сын. Мальчик, который родился почему-то на полтора месяца раньше положенного срока, если считать, конечно, с того момента, когда они переспали и она объявила, что беременна от него. И здесь родители уверенно говорили, что не его это сын и не их это внук, но он всё равно не верил. Точнее, не хотел в это верить, он был слеп. Ведь он и сам на месяц раньше родился, доказывал он матери, всякое бывает. Может, это вообще наследственное? После рождения ребёнка обнаружилось, что он похож на кого угодно, но только не на Диму. Да и как он мог быть на него похож, если в его роду никого и никогда не было с рыжими волосами, светлой кожей и голубыми глазами? А вот у маленького мальчика были ярко-рыжие волосы, и это притом что у матери его были чёрные волосы. А сама она была, можно сказать, мулаткой. Генетика – странная наука, и не электрику в ней разбираться, так Дима считал.

Получается, сын – тоже не аргумент. Ведь скорее всего и не его это сын вовсе.

Если бы не эта ночь, неизвестно, сколько бы ещё времени Диме понадобилось, чтобы обобщить итоги его скромной жизни. Он постоянно думал об этом, но смелости набраться не мог, такой уж у него был характер. Однако сегодня – время перемен. Вспомнилась вдруг та замечательная песня Цоя, и это вдохновляло. Да, его сердце тоже требовало перемен, а в такой благой обстановке, когда вокруг чудесное желтоватое мигание, перемены будут как никогда кстати. Дима сам не заметил, как помещение вдруг пожелтело. И это был хороший знак. Теперь он набрался смелости, он, наконец, изменился.

Электрик встал со стула, на котором сидел, погрузившись в свои мысли. Затем он прошёл в узкий проход между щитом управления и переборкой. Там на одной из небольших полочек лежал ключ. Этим ключом Дима открыл замок металлической дверцы, ведущей к задней части щита управления. Святая святых Его Величества – электричества. Без лишних действий он прошёл и повернулся к бессчётному количеству проводов и приборов, издающих свойственный им гул. Он был хорошим электриком и знал, за что ухватиться. Девятьсот вольт постоянного тока, проходящего по медной шине, обуглили тело Димы без особых усилий. Запах горелого человеческого мяса распространился по всему помещению, но почувствовать его было некому. Только чудом одежда на электрике не загорелась, и корабль мог продолжить своё плавание.

9

Лена проснулась с жуткой головной болью. С чего бы вдруг, ведь она рано легла и спала довольно крепко? Ей вроде даже сны привиделись, но вспомнить, какие именно, она так и не смогла. Что-то её беспокоило, но что именно? Глянув в иллюминатор, девушка поняла. Слишком светло для того времени, когда она обычно просыпалась, вот что было не так. Искусственное освещение было выключено, и свет проникал в каюту только снаружи. Его было недостаточно, чтобы чувствовать себя уютно, но хватало, чтобы убедиться, что за окном не раннее утро, как обычно во время её подъёма. Будильник не сработал, и она взяла телефон с прикроватной полки, чтобы проверить. Каждый вечер Лена ставила его на пять тридцать утра, вставала по сигналу, умывалась и шла готовить завтрак. Чуть позже подходили остальные поварихи.

Телефон был выключен. Странно, ведь вчера перед сном высвечивалось пятьдесят шесть процентов зарядки батареи. Девушка автоматически перевела взгляд на наручные часы. Стрелки показывали семь часов восемнадцать минут. Самое время завтрака.

Неужели она проспала? Быстро приняв вертикальное положение, Лена тут же почувствовала резкую боль в висках и лёгкое головокружение. Сидя на кровати, девушка решила не торопиться. В голове, помимо тяжести и боли, постоянно крутилась очень неприятная мысль – она оставила экипаж без завтрака, и теперь ей за это сильно влетит. Лена посмотрела на две соседние кровати. Ольга Николаевна крепко спала, а Тани не было. Слава богу, похоже, она встала и сама приготовила завтрак. Но почему никто не разбудил ни её, ни Ольгу? Что-то точно было не так.

Лена щёлкнула выключателем прикроватного светильника. Лампочка не загорелась. Она достала зарядку от телефона, воткнула в розетку и подсоединила к смартфону. И здесь промах, телефон не подал признаков жизни. Тогда, превозмогая боль в голове и общую слабость, девушка сняла с себя ночную одежду. Затем накинула спортивные штаны, бюстгальтер, майку сверху и просунула босые ноги в свои вьетнамки. Одежда не рабочая, но нужно было срочно выяснить, в чём дело. Кроме того, безумно хотелось в туалет.

Лена приоткрыла дверь, мысленно удивившись, с какой осторожностью это сделала, и посмотрела в коридор. Он оказался пуст, а свет не горел. Плохо. Вспомнив про освещение в каюте, Лена прикрыла дверь и щёлкнула выключателем возле неё. Свет не загорелся. Девушка развернулась и взяла со столика фонарь, принадлежавший Тане. Взглянув в иллюминатор, она ничего не увидела, кроме непроглядного тумана. Проверив работу фонарика, девушка вышла в коридор. Медленно, следуя вдоль переборки, она прошла к двери в женский туалет, открыла замок и, попав внутрь, щёлкнула выключателем. Свет и здесь не загорелся, отчего Лене стало не по себе ещё больше. Что-то действительно было не так, вот только думать об этом было сложно. Кроме того, анализировать происходящее мешала пульсирующая головная боль. Сделав свои дела, Лена по привычке перевела рычаг слива в нижнее положение. Ничего не произошло, и это вновь навело на нехорошие мысли.

То ли от испуга, то ли от неспособности предпринять дальнейшие действия она села обратно на унитаз. Что же ещё не так, что её сейчас не на шутку тревожит? И Лена поняла, что именно – тишина. Здесь, в непосредственной близости от гальюна, находился спуск в моторное отделение, и гул силовой установки был всегда прекрасно слышен. А сейчас никаких звуков, никаких разговоров, ничего. Вот теперь Лене стало по-настоящему страшно. Что могло произойти такого, что не работает двигатель, не горит свет и не работает слив воды в унитазе? Немного посидев на месте, она пришла к выводу, что нужно что-то делать. Ей было страшно, но, может, это просто её глупые фантазии и на самом деле просто элементарная остановка и какие-нибудь ремонтные работы. Но раньше ведь такого никогда не было, и уж слишком много событий сплелись вместе одним утром.

Собравшись с мыслями, девушка решила сходить в столовую, уж там наверняка кто-то есть. Однако, немного поразмыслив, Лена передумала. Может, ей стоит лучше вернуться в каюту и разбудить Ольгу Николаевну… Но и от этой мысли девушка отказалась. Ей будет гораздо спокойнее, если с ней будет Данила. Лена не знала, стоит он на вахте или спит, а может, и вовсе завтракает, но решила спуститься к нему в каюту. В любом случае, если не он, то кто-то из его товарищей сможет ей помочь.

Лена встала и вновь, только после того, как убедилась, что в коридоре никого нет, медленно направилась по коридору к трапу, ведущему на нижнюю палубу. Дверь за собой она закрывать не стала. Продвигаясь вперёд в кромешной темноте, Лена осознала, что слышит собственные шаги. Её вьетнамки тихо шуршали по линолеуму, и небывалая тишина заставила девушку убедиться в правильности своего решения. Подойдя к спуску, она осветила пространство внизу и пригляделась: никого и ничего, что должно было заставить её передумать. Лена начала медленно спускаться, левой рукой придерживаясь за перила.

Достигнув нижней палубы, девушка посмотрела на дверь перед собой, затем отвела луч фонаря влево. Обе каюты, что водолазов, что группы ПДСС, были закрыты. Хотя девушка твёрдо решила достичь намеченной цели, страх ни на секунду не покидал её. К боязни всех этих странностей и тишины добавлялся ещё и страх, наводимый на неё темнотой. Медленно сделав несколько шагов вправо, Лена достигла двери в каюту морпехов. Дважды постучав и не дождавшись никакой реакции, она аккуратно приоткрыла дверь. Внутри царил полный беспорядок и жутко пахло перегаром. Странно, Данила не упоминал о каком-либо празднике, но решив, что сейчас важно совсем другое, она тут же забыла об этом.

Слева на нижнем ярусе спал кто-то очень волосатый, а на верхнем ярусе той же кровати никого не было. Справа, наоборот, сверху, лицом к ней спал Денис, укрывшись простынёй, а внизу кровать была пуста. Лена обратила внимание ещё на одну странность – было довольно прохладно, хотя, судя по всему, кондиционер на корабле тоже не работал. Наконец, девушка посветила на диван. Она знала, что это место Данилы. Он тоже спал, укрывшись простынёй, только повёрнут был лицом к стене. Лена подошла и начала тихонько его раскачивать, положив руку на плечо.

– Данила… – шёпотом проговорила Лена и, не дождавшись ответа, уже громче повторила: – Данила, проснись…

– М-м-м…

– Даня, проснись, пожалуйста.

Кравцов открыл глаза, но не увидел ничего, кроме яркого пятна света на стене, лицом к которой был повёрнут. Чей-то голос позади звал его. Не понимая, что происходит, он, не вставая, развернулся в кровати и зажмурился от яркого света, направленного теперь ему в лицо.

– Извини.

– Лена? Это ты?

– Да, я. – Она отвела свет фонаря и осветила своё лицо.

– Что ты тут делаешь, сколько времени?

– Восьмой час уже.

– Что? – удивился Данила. – Как? Мне же в четыре надо было на вахту заступать!

Он схватил свой мобильник, лежавший на столе, чтобы проверить будильник. Телефон был выключен.

– Походу, телефон сел, и я проспал. Почему ты с фонариком, включи свет, там за дверью выключатель.

Лена посветила на переборку и щёлкнула выключателем. Ничего не произошло.

– На корабле нигде света нет, поэтому я здесь. И вообще, я никого не увидела, и мне стало страшно. Я решила к тебе сначала прийти.

– Ладно. – Данила пытался собраться с мыслями. – Блин, башка раскалывается, отвернись, пожалуйста.

– Зачем? – удивлённо спросила Лена.

– Я оденусь.

– Ой, извини. – Она смущённо отвернулась.

На самом деле Кравцов не стеснялся бы, если бы не одно напряжённое обстоятельство между ног, указывающее на долгое отсутствие женщины в его жизни. Данила одел штаны от маскировочного халата, тельняшку и сланцы. После, чуть подумав, он натянул носки и сменил сланцы на кроссовки.

– И что, ты вообще никого не видела?

– Нет, только Ольга Николаевна спала в каюте, но я не стала её будить.

– А на завтраке кто-нибудь был?

– Я не знаю, я проспала. Будильник не сработал, и меня никто не разбудил. Тани в каюте тоже нет, и я пошла в туалет, но после не решилась идти по кораблю никуда без тебя.

– Так… Понятно, дай фонарик, и пойдём за мной.

Лена передала Даниле фонарь. Он осветил каюту и увидел, что Костя с Васей отсутствуют. Скорее всего Костя на завтраке, а Вася решил выручить Даню и заступил вместо него на пост. Предполагая, что тревоги Лены напрасны, он решил не будить парней. Посветив под стол, Данила взял бутылку с колой и с жадностью сделал несколько больших глотков. Лена пить отказалась, и они, наконец, вышли из каюты. Путь Данила освещал позаимствованным у девушки фонариком.

– А почему так тихо?

– Вот и я не знаю. И в туалете ещё слив не работает. – Лене стало гораздо спокойнее, когда Данила был с ней. Она даже почувствовала себя немного глупой из-за преждевременной паники.

– Может, поломка какая-нибудь? Сейчас выясним, не беспокойся.

Поднявшись вверх по трапу, молодые люди прошли по левому коридору до двери в столовую. Приоткрыв дверь и осветив помещение, они обнаружили его полностью пустым, а столы ненакрытыми. Значит, завтрака действительно не было. Голова у Кравцова продолжала раскалываться, но мысли начали проясняться. Похоже, что-то и впрямь случилось, наверное, поломка.

Пройдя дальше по коридору, они открыли дверь и вышли на внешнюю палубу. Вокруг царил непроглядный туман, и было довольно прохладно.

– Ты не замёрзла? – спросил Кравцов Лену, стоящую позади.

– Немного, но это не страшно.

Осмотрев ют повнимательнее, Данила никого не увидел. Стояла очень странная тишина. Если бы корабль встал на якорь, то работал бы один из двух дизельных генераторов. Однако сейчас характерного рычания слышно не было, да и вообще никаких звуков вокруг, даже шелеста волн.

Данила отпустил руку девушки и подошёл прямо к борту. Он посмотрел вниз и увидел просто идеальную гладь воды, стоял абсолютный штиль. Пройдя чуть дальше к корме, Кравцов взглянул на сигнальный мостик. Туман был настолько плотный, что даже с такого небольшого расстояния ничего не было видно.

– Что за туман такой странный? Первый раз такой вижу.

– Д… Да, Данил, мне как-то страшно…

Он повернулся, подошёл к ней и поцеловал.

– Не бойся. Всё нормально будет.

Данила почти не беспокоился. Он был уверен, что причина остановки главного двигателя в какой-то неисправности.

– Ты что, пил вчера? – спросила Лена, почувствовав сильный запах перегара от Кравцова.

– Да, пришлось «Хеннесси» открыть. Я к тебе заходил, но ты уже спала.

– Я вчера рано легла.

Данила посмотрел ей в глаза и сказал:

– Ладно, пойдём наверх. Костя с Васей по-любому там стоят. Только не отставай от меня. – Он сказал это уверенным голосом, однако кричать парням отсюда почему-то не решился.

– Ни за что не отстану.

Кравцов выключил фонарик и направился к левому борту, хотел убедиться, что в курилке никого нет. После он поднялся по трапу на шлюпочную палубу, а затем добрался до командирского мостика. Оставив на нём Лену, он быстрым движением запрыгнул чуть выше и обнаружил, что на сигнальном мостике никого нет. Спустившись обратно и не сказав ни слова, Данила подошёл к иллюминатору, позволяющему посмотреть в помещение ГКП. Внутри, на первый взгляд, никого не было, но в этом-то и было всё дело, ведь хоть кто-то там как раз таки и должен быть. К тому же туман, запотевшее стекло и отсутствие освещения внутри не позволили как следует разглядеть помещение. Подойдя к металлической двери, Даня аккуратно, стараясь не производить лишнего шума, приоткрыл дверь. Сам удивляясь своей осторожности, он просунул голову в образовавшуюся щель, и от увиденного просто обомлел. На палубе, в луже крови лежали два тела. И не надо было быть грёбаным экспертом, чтобы понять – они были мертвы. Даже не рассматривая остальных повреждений в помещении, ему достаточно было увидеть разбитый экран радара, чтобы с уверенностью сказать, каким образом были убиты эти люди.

– Вот чёрт! – тихо выругался Данила, поспешно закрывая дверь. – Лена, быстро вниз, а я за тобой.

– Что сл…

– Быстрее давай, времени нет.

По его взгляду Лена поняла, что нужно делать так, как он говорит. Она начала быстро, насколько позволяла неудобная обувь, спускаться вниз. Данила шёл следом, судорожно прокручивая в голове происходящее и пытаясь сообразить, что делать дальше. Он не мог в это поверить, но кто-то убил старпома и рулевого матроса. И сделал это, похоже, из оружия, вот только какого оружия? Неужели кому-то удалось захватить автомат у вахтенного? Нужно было скорее оказаться внизу.

Добравшись до юта, Данила остановил Лену. Он включил фонарик и велел тихо следовать за ним. Открыв дверь в коридор, Кравцов решил её застопорить. Выключив фонарик и немного подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Данила медленным шагом двинулся вперёд. Лена шла за ним, учащённо дыша. Оба поражались тому, что за это время не вымолвили ни слова. Внутрь корабля теперь тоже пробрался туман и начал медленно ухудшать обзор. Буквально в шести – семи метрах едва ли можно было что-то разглядеть.

Бесшумно пробравшись к своей каюте, Данила понял, что без фонаря им не справиться. Он включил его и разбудил Ворона с Денисом. Не понимая, что происходит, они тем не менее быстро оделись.

– Ден, – обратился к Поршневу Кравцов. – Иди и встань напротив трапа, возьми мой нож. Если кто-то с оружием пойдёт на тебя, кидай не задумываясь.

– У тебя что, крыша поехала? – Спросил разозлённый Ворон. – Что случилось, можешь объяснить?

– Нет времени, Ворон. Вкратце: на ГКП два трупа лежат, и их расстреляли, походу.

– Это что, прикол такой? Даня, не гони! – проговорил поражённый его словами Денис.

Данила резко развернулся к нему. Протянув нож, он с яростью сказал:

– Заткнись и делай, что говорю!

Лена начала тихо плакать. Ей стало очень страшно после сказанного Данилой.

– Тут правда что-то происходит… – проговорила она сквозь слёзы.

Парни, посмотрев в темноте на девушку, забеспокоились. Видимо, Данила не разыгрывает их, но поверить в два трупа на ГКП было чересчур сложно. Тем не менее Денис вышел к трапу и стал смотреть вверх. Данила схватил металлический стул, стоявший возле входа в оружейную комнату. Сильно размахнувшись, он ударил по замку ножкой.

– Что ты делаешь? – удивлённо и со злостью спросил Ворон, до сих пор ничего не понимающий до конца.

Данила ему не ответил и повторно ударил по замку. На этот раз он не выдержал и сломался. Хорошо, что вторую дверь они ещё в начале похода решили не закрывать. Даня быстро убрал замок в сторону и открыл дверь. Сигнализация не сработала. Подойдя к ящикам с оружием и боеприпасами, он поочерёдно взломал замки и на них. После этого Кравцов достал два автомата и протянул их Ворону. Затем дал два бронежилета и снаряжённые магазины. Сержант с ошеломлённым видом взял оружие.

– Отдай один Дену, быстрее. Накиньте броники, если хотите – разгрузки тоже.

Ворон выполнил команду, но магазины к автоматам никто не спешил присоединять. Лена в это время с ужасом наблюдала за происходящим, и оно казалось ей каким-то нереальным. Данила схватил свой автомат, боеприпасы и собрался выходить, но остановившись на секунду и подумав, он развернулся и взял свой пистолет ПБ. На ходу Кравцов вставил в него заряженный магазин, а второй положил в карман штанов. Одев поверх тельняшки разгрузку и засунув пистолет за спину, он сказал:

– Так, парни, я не шучу. Тут какая-то полная хрень происходит, скорее всего корабль захвачен. Я сам до усрачки напуган, но надо разобраться. Ворон, ты с Леной останешься здесь. Она пусть в каюте сидит, а ты на охране оружия. Не дай бог тот, кто это сделал, сюда доберётся. Никого не подпускай даже вниз, если понадобится, то пару раз стрельни. Если же попрут с оружием, стреляй на поражение, иначе они тебя завялят. Мы с Денисом наверх пойдём, зайдём на ГКП снаружи, попробуем наших найти.

– А… А если наши пойдут? Костян или Вася. А если Умаров?

– Костю с Васей сюда пропусти, конечно. Но пока не вооружай, пусть в коридоре находятся. Если они вдруг не в курсе, в чём я очень сомневаюсь, то расскажи про случившееся. Только держи их на расстоянии, тем более если кто-то из них с оружием будет. Что-то мне подсказывает, всё очень непросто. Если же Умаров придёт, то пусть вооружается и к нам поднимается.

– Я тут не останусь! – сквозь слёзы проговорила Лена.

– Останешься. Там опасно, – резко ответил Кравцов.

– А тут, по-твоему, нет? Я только с тобой буду. – Она уже не просто плакала. Рыдала.

Данила не был уверен в себе в этой ситуации, но ещё меньше он был уверен в Вороне и Денисе. Если же с Леной что-то случится здесь, то он не сможет себе этого простить. К тому же они теряли драгоценное время, и их споры вместе с её паникой были совсем ни к чему. Поэтому после недолгих раздумий он согласился взять её с собой.

– Только, пожалуйста, перестань плакать и веди себя тихо.

Она покивала головой и вытерла слёзы.

– Ден, пристегни магазин, но пока не заряжай, будешь сзади меня прикрывать. Смотри в тыл, но не отставай. Лена пойдёт посередине.

Сам Данила пристегнул магазин к автомату, дослал патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. Он опасался, что Денис может случайно выстрелить, поэтому отдал такие указания.

– Хорошо. Даня, а ты чего броню не одел?

– Мне в ней тесно в коридорах, и движения сковывает.

– А мне нет?

– Ты на подстраховке. Ден! Не время сейчас!

После этого Данила повернулся к Антону и сказал:

– Всё, Ворон, мы пошли. Будь осторожнее здесь. Броню ни в коем случае не снимай.

– Принял. – Лицо Ворона было необычайно серьёзным.

Данила начал движение, освещая себе путь фонариком, потом неожиданно остановился и развернулся. Он серьёзно посмотрел на Лену и проговорил:

– Не бойся. Всё будет нормально. Только не мешай нам.

Она ничего не ответила и после начала движения следовала за ним. Пройдя по тому же маршруту, что и прежде, группа достигла ГКП. Вновь посмотрев внутрь через иллюминатор, Даня беглым взглядом окинул помещение и убедился в отсутствии людей, по крайней мере живых. Все трое заметно нервничали, а Лену вообще трясло.

– Лена, оставайся пока здесь, а мы посмотрим, что внутри. – Даня говорил это шёпотом, как можно тише. – Ден, я открою дверь и войду внутрь справа, ты следом за мной и сразу влево иди. Понял?

– Да.

Они тихо отворили дверь и спрятались за переборкой снаружи. После того как никакой реакции не последовало, морпехи заскочили внутрь. Данила прикрывал трап, спускающийся на палубу ниже, ту самую, где проживал капитан, а Денис слева медленно продвигался вперёд, осматривая мёртвые зоны за радаром, штурвалом, панелями и рабочим столом.

– Ден, пройди к тому борту и посмотри, а я прикрою.

Поршнев сделал, как велел Данила. Убедившись, что в помещении никого, кроме них, нет, парни начали внимательно осматривать всё вокруг. У обоих к горлу подкатило что-то, что пыталось вырваться наружу при виде двух мёртвых тел. Они были буквально изрешечены автоматными очередями, и огромная лужа крови простиралась вокруг них. Судя по виду, случилось это недавно, кровь не была спёкшейся. Всё помещение было расстреляно, и неудивительно, что ничего не работало. Стёкла почти всех иллюминаторов изрешечены пулями и разбиты. На стенах тоже была разбрызгана кровь с небольшими сгустками ещё чего-то, и даже не хотелось думать, чего именно. Посмотрев в лица мертвецов, Данила узнал старпома и рулевого матроса, хотя лицо второго было сложно опознать. Оно было разнесено буквально в клочья. Глаза старшего помощника были открыты и наполнены чем-то неясным. Как бы Данила ни вглядывался, но ужаса он в них не увидел. Кравцов про себя отметил, что в глазах старпома была какая-то странная умиротворённость, что ли…

Выйдя из лёгкого ступора, Даня сказал Денису:

– Постараемся, чтобы Лена этого не видела. Пойдём осматривать судно сверху вниз. Сначала до капитанской каюты спустимся, а потом посмотрим по обстановке. Вы идите за мной, но сейчас я велю ей закрыть глаза. Понял?

– Да.

Данила собрался было уже позвать Лену, но передумал. Он осмотрелся и увидел небольшой люк в палубе, ближе к выходу. Подойдя к нему и дёрнув за складную металлическую ручку, Кравцов поднял люк. Небольшое пространство было заложено ящиками. Сверху лежал металлический ящик с оружием, и Даня внимательно осмотрел печать на нём. Он убедился, что тот не вскрывался. Значит, оружие водолазов целое. Хороший знак.

Данила вышел к Лене и рассказал план. Он думал, она воспротивится, но она сама зажмурила глаза и следовала за Денисом, держась обеими руками за его плечи. Кравцов стоял снизу и приготовился открыть дверь, выходящую ещё на один трап. Он вёл непосредственно в коридор, где находились каюты капитана и старпома. Кравцов проверил, что Денис с Леной позади и чётко следуют его инструкциям. Быстро потянув дверь на себя, он убедился, что следующий трап чист.

Подозвав Дениса с Леной, он оставил их наблюдать за входом на ГКП, через который они вошли изначально. Девушка смотрела за дверью снизу вверх под углом, не видя ужасов, что там творились.

Денису Кравцов велел стоять рядом с ней и смотреть в обе стороны. Подстраховывать его и не оставлять без внимания её. После он, наконец, начал спускаться, постоянно держа автомат внизу, возле самых ног. Трап был крутым и просматривать пространство спереди было сложно, приходилось надеяться на удачу и в случае угрозы стрелять навскидку. Достигнув цели, Кравцов дал сигнал Денису, что всё в порядке.

Выглянув через дверной проём, Данила осмотрел коридор и с досадой убрал голову обратно.

– Чёрт… Чёрт! Чёрт! Чёрт! – в очередной раз шёпотом выругался Кравцов. – Что за ГОВНОДЕНЬ такой, что происходит вообще?!

Он перевёл дыхание и сделал два глубоких вдоха.

– Что там такое? – поинтересовался Денис.

– Там опять трупаки, сам увидишь. Лена!

Девушка молчала. Денис толкнул её в плечо, и она содрогнулась от неожиданности. Поршнев указал ей обратить внимание на Даню.

– Что? – спросила она.

– Ты останешься на месте Дениса и продолжишь смотреть, куда смотрела. Если что, сразу беги сюда, к нему. Понятно?

– Понятно, – хриплым голосом ответила она.

– Ден, я пройду вперёд, а ты будешь прикрывать меня с того места, где я сейчас стою.

Лена осталась наверху, Поршнев спустился к Дане, и Кравцов вновь обратился к Денису:

– Всё, я пошёл.

– Ага. – Поршнев реагировал на указания старшего без вопросов и очень быстро. Видимо, адреналин в крови давал своё.

Даня остановился.

– Нет, сначала заряди свой автомат.

Денис молча передёрнул затворную раму, стараясь производить как можно меньше шума. Ставить оружие на предохранитель не стал.

– Не держи палец на спусковом крючке. Смотри в оба, если что, надеюсь, ты среагируешь быстро.

– Понял.

Данила свернул в коридор и медленно пошёл вперёд с оружием на изготовку. Взглянув ему вслед, Денис издал тихий стон. Он еле совладал с собой, чтобы не упасть прямо здесь, ноги в коленях так и подгибались, а руки начали судорожно трястись. Может, помогло присутствие девушки, и он всё же смог взять себя в руки или по крайней мере что-то вроде того. За Даней было плохо видно, но достаточно, чтобы понять по одежде, чьи тела ничком лежали на палубе. Так же, как и на ГКП, они были в луже, точнее, в целом море крови.

Тем временем Данила дошёл до каюты капитана. Дверь была открыта и застопорена. Он медленно, не высовывая ствол, заглянул внутрь. На диване, полусидя было расположено безжизненное тело капитана, полностью изрешечённое автоматной очередью. Заглянув поглубже в каюту, он никого больше не увидел. После, войдя внутрь, Даня приоткрыл дверь в комнату отдыха. Обнаруженного там он боялся больше всего. Более того, на подсознательном уровне он, наверное, даже предполагал такое.

На полу лежало безлицее тело Кости Ефимцева. Автомат был у него в руках, а продырявленный шлем валялся рядом. Повсюду вокруг была кровь и, чёрт бы их побрал, мозги. Данилу вырвало. Как бы он ни хотел сдержаться, просто не смог. Он только постарался, чтобы его блевотина не попала на Костю, хотя никакой разницы теперь не было. Вытерев рот и собравшись с мыслями, он огляделся и увидел в углу мёртвое женское тело, распластавшееся на кровати. Очевидно, что оно было не расстреляно, лицо женщины напоминало жуткое кровавое месиво.

Даниле стало не по себе. Страх и отвращение сплелись воедино внутри него, такое не в каждом фильме ужасов увидишь. Он всеми силами пытался взять себя в руки, но не смог. Ноги сами подогнулись в коленях, и он присел. Переводя дыхание, Кравцов судорожно пытался понять, что же произошло и что теперь делать ему.

Нельзя давать слабину. Если Умаров мёртв, то за главного остался он. Защита корабля и экипажа теперь полностью его забота. К тому же была ещё и Лена – тот тоненький волосок, за который надо держаться. Мысли эти с трудом, но всё же немного вывели его из ступора.

Облокотившись на автомат, Даня поднялся и нашёл в себе силы ещё раз осмотреть всё вокруг. Признаков жизни не было, да и не могло быть. Данила взглянул на приклад автомата Кости. Уверенности у него не было, но скорее всего с женщиной, как и со всеми остальными, проделал всё он.

Кравцов принял решение и твёрдым шагом вышел из каюты. Подняв вверх большой палец, он подал сигнал Поршневу, что всё в порядке, хотя ни о каком порядке речи быть не могло. После он быстрым шагом направился в следующую каюту, каюту старшего помощника. Даня больше не медлил и старался сделать всё как можно скорее, насколько позволяли ему два трупа в проходе и лужа крови, в которую очень не хотелось наступать. Одним взглядом Даня убедился, что Умаров с Павленко мертвы, даже пульс трогать не стал. После он быстро осмотрел каюту, а потом, развернувшись и перешагнув через бывшего командира, открыл дверь в радиорубку, располагавшуюся на этой же палубе. Вход сюда был разрешён только трём связистам, но местонахождение её Даниле было известно. Он быстро осмотрел помещение – никаких специфических трескающих звуков, присущих всем радиостанциям, никаких мигающих лампочек. Данила принюхался. В воздухе тесного помещения витал едва уловимый запах жжёной пластмассы, может, изоляции. Помещение оказалось пустым. Собравшись уходить, Данила обратил внимание на синюю панаму, лежащую на полу. Он постоянно видел в ней одного из связистов, самого старшего из троих.

Застопорив дверь в радиорубку, Кравцов голосом позвал Дениса. Тот, в свою очередь, позвал Лену и двинулся прямо по коридору. Девушка опять держалась ему за плечи и шла, закрыв глаза. Когда они дошли до первой каюты, Данила сказал:

– Лена, не бойся, тут никого нет. Но глаза не открывай, тебе это видеть не обязательно. Я Денису покажу, что внутри, и всё, хорошо?

– Угу, – только и ответила она.

Данила взглядом указал другу дорогу вперёд, и тот смело вошёл внутрь.

– Кто всё это мог сделать? – охрипшим голосом спросил он.

– А ты налево зайди и поймёшь.

Зайдя внутрь, Денис трижды проблевался: два раза там и один раз, выйдя обратно и вновь увидев капитана. Затем он вышел в коридор и больше заходить не собирался.

– Что это за хрень такая?

– Я не знаю.

Денис перевёл дыхание.

– Ты думаешь, это он сделал? Но зачем? Или… Чёрт, может, его просто подставили?

– Вряд ли. Уж слишком всё похоже на то, что он сам.

Тут вмешалась Лена:

– Пожалуйста, Даня, скажи мне хоть что-нибудь. Что тут происходит?

Данила посмотрел на её лицо, и даже с закрытыми глазами оно выглядело испуганным.

– Похоже, наш Костя ушёл с вахты, застрелил старпома с рулевым на ГКП, а потом спустился сюда и расстрелял капитана. Затем и себя застрелил. – Про Таню он промолчал. – Я видел сверху пару кровавых следов от его берец, здесь убедился, что его обувь и правда в крови.

– Господи… – Она заплакала и начала тихо всхлипывать. В этот момент Кравцову стало очень жаль её. Он подошёл и крепко обнял девушку, и она ответила тем же, ещё громче рыдая.

– Всё-о-о, всё-о-о, успокойся. Всё позади, тебя я никому в обиду не дам. Мы со всем разберёмся, но сейчас не время. Надо убедиться, что все мы теперь в безопасности. Неясно пока, где все остальные. – Даня пытался говорить это как можно мягче и нежно поглаживал девушку по спине. – Ден, забери у него автомат и магазины, надо валить отсюда.

– Да хрен там.

– В смысле? – удивился Данила.

– Я не буду. Сам забирай, я – ни за что.

Данила с дикой злобой в глазах посмотрел на друга.

– Да плевать я хотел! Лучше ещё и меня пристрели, чем я ещё раз это увижу. – Денис дал понять, что его никак в этом не переубедить.

Даня, ничего не сказав, выпустил Лену из объятий и зашёл внутрь. Пытаясь совладать с собой от злобы и отвращения, а также не наступить в рвотную массу, перемешанную с кровью, Кравцов протянул руки и аккуратно взял автомат. Потом, немного развернув тело, он вытащил магазины из карманов разгрузки. Даня и сам старался не смотреть ни на то, что осталось от лица Кости, ни тем более на женщину на кровати. Он боялся, что не сможет сдержаться и снова блеванёт.

Тем временем Лена, как бы ни старалась, как бы она ни пыталась уговорить себя, всё равно не выдержала и открыла глаза. Она увидела в коридоре два мёртвых тела, лежащих рядом. От удивления и страха её и без того большие глаза раскрылись ещё шире. Денис будто ничего не замечал, он тупо уставился в стену и был сейчас где-то далеко. Лена вошла в каюту и увидела мёртвого мужчину. Закрыв ладонью рот, она продолжила движение и вошла в комнату к Даниле. Увидев, как он копошится около трупа своего товарища, и посмотрев направо, где она увидела Таню, девушка во весь голос закричала. Её истеричный вопль вонзился в уши Кравцову, словно игла, а Поршнева вывел наконец из ступора. Крик был настолько ужасным, что Данила чуть не свалился прямо на мёртвого Костю. Быстро развернувшись, он хотел подойти к ней, но она выбежала в коридор, продолжая истерично орать и размахивая руками во все стороны. Девушка попыталась пробраться через два тела к выходу на палубу, но ноги запутались и она упала. Её лицо оказалось в двадцати сантиметрах от прошитой пулями груди Павленко, и Лена потеряла сознание.

Данила пулей выскочил из каюты и увидел лежащую на трупах девушку. Он дал сильную пощёчину стоящему без действия Денису, и тот удивлённо взглянул на него.

– Да очнись ты уже, осёл!

Даня подбежал к девушке. Сбросив с себя автомат Кости, он поднял её и закинул на плечо, держа свой автомат возле пояса. Затем Кравцов открыл дверь перед собой и, аккуратно перешагнув высокий порог, вышел на шлюпочную палубу. Покрутив головой, Данила убедился, что никого нет, и на ходу прокричал Поршневу:

– Забери автомат с патронами и иди на ют.

Неся лёгкое тело, Данила, постоянно осматриваясь по сторонам, спустился вниз и положил девушку на деревянный стол, стоявший рядом с лавочкой возле кормовой надстройки судна. Не думая ни о чём, он быстро забежал в коридор, оставив дверь за собой открытой. Заглянув в столовую, Даня схватил первую попавшуюся кружку, стоявшую на столе, и направился к умывальнику. Открыв кран, он с нетерпением дождался, пока струя медленно наполнит кружку, и, бегом вернувшись на ют, увидел, что Лена так же неподвижно лежит на столе. Он смочил руку и аккуратно провёл ею по лицу. Еле заметная реакция. Тогда Данила взял кружку и очень медленно начал лить ей на лоб. Девушка открыла рот и застонала.

– Давай же, очнись. Я рядом.

Медленно приоткрыв глаза и увидев лицо Данилы, Лена заплакала. Она тихо рыдала не в силах вымолвить ни слова. Подошёл Денис.

– Надо отнести её к нам в каюту и уложить, – сказал Кравцов. – Лена, ты идти сможешь?

Она ничего не сказала, лишь едва покивала головой. Кравцов помог девушке подняться и, поддерживая, вёл её по коридору к трапу, ноги у неё при этом переплетались, а плакать она так и не переставала. Денис всё это время прикрывал их и осматривался.

Дойдя до спуска вниз, Данила позвал Ворона и, дождавшись невнятного ответа, спустился вниз. Тот сидел возле оружейной комнаты по-турецки, а на ногах у него лежал автомат. Голова сержанта была опущена, и он её даже не поднял. Даня, не обращая внимания, зашёл в каюту и уложил девушку на свой диван. Накрыл Лену простынёй и, поцеловав в висок, вышел из каюты.

– Ф-у-у-у-у-у-х… Что за хрень… – проговорил Даня, закрывая дверь. – Ворон, ты как?

– Никак. – Он так и не поднял голову.

– У тебя-то что случилось?

– Там. – Он медленно поднял руку и указательным пальцем показал в сторону соседней каюты. – Три дохляка.

Даня сначала даже не понял, о чём речь. Потом переспросил.

– Где, у водолазов?

– Да.

– Блять!

По трапу раздались шаги. Данила рефлекторно поднял автомат, но увидев Дениса, опустил. Только теперь он понял, насколько безрассудным было бежать вот так с Леной на плечах, забыв о безопасности всех остальных. Облокотившись на переборку, он сел на палубу рядом с Вороном, а потом без каких-либо слов к ним присоединился Поршнев. Минуту посидев молча, Даня зашёл в каюту и вышел оттуда с наполовину пустой бутылкой «Капитана Моргана» и тремя кружками. Налив в каждую солидную порцию, он выпил из своей, остальные последовали его примеру.

– Мы что, уже в безопасности? – вяло спросил Ворон.

– Пока никого не видно. Надо держать оружие при себе, на всякий случай.

– А если сейчас сюда гранату кто-нибудь скинет? – Ворон говорил это без каких-либо проявлений эмоций, словно был под кайфом.

– Тогда нам всем конец, но, по-моему, этого не произойдёт. Если бы нас кто искал, давно бы нашли, ещё во сне прибили бы.

Неизвестно сколько времени парни так просидели, но ром Данила разливал почти без промежутков. Когда бутылка опустела, он собрался с мыслями и начал разговор:

– Парни, не хочу главного включать, но надо что-то делать. – Он помолчал секунд тридцать и продолжил. – Короче, ситуация такова: капитан, старпом, Умаров и Павленко мертвы. Плюс Костя и одна повариха точно. И ещё матрос наверху. А ещё три водолаза, так Ворон?

– Охренеть, – только и ответил он.

– Корабль стоит, походу, ничего на нём не работает, а вокруг стоит туман, и ничего вокруг не видно.

– И внутри, – добавил Денис.

– Что?

– Ты не заметил, что внутри корабля тоже туман? Даже здесь плохо видно.

– Кстати, да. Есть такое дело. Итак, как минимум мы трое и Лена живы и даже здоровы.

– Ну я бы так не сказал, ты зайди в ту каюту. Вряд ли после этого здоровым останешься.

Данила с Денисом посмотрели на Ворона, теперь он хотя бы начал разговаривать. Это было уже что-то.

– Я посмотрю, чуть позже, как только отойду от того, что увидел наверху. Походу, у Кости «поехала крыша», и он расстрелял всех, кто ему попался на пути, а потом себя хлопнул. Я очень сомневаюсь, что он сотворил бы это в здравом уме. Может, конечно, кто-то сделал это за него, а потом инсценировал самоубийство, но мне кажется, что это вряд ли.

– Да, – подтвердил Денис. У него перед глазами до сих пор стояла насмерть забитая полуголая женщина, которая только вчера ему мило улыбалась. – Кто-нибудь ночью что-то слышал?

– Читаешь мои мысли. Я нет, Ворон, а ты?

– Тоже ничего. Я спал как убитый, неудивительно, мы вчера нажрались будь здоров.

– В том-то и проблема. Если бы не это, я бы и вахту не проспал, и вообще, может, услышали бы что-нибудь.

Тут Данилу вдруг осенило, и он резко вскочил на ноги.

– А кто тогда водолазов убил?

– Не убил, – хмуро проговорил Ворон. – Кто-то просто зарезал их, как свиней.

Данила включил фонарик и направился в соседнюю каюту. Открыв дверь и осветив помещение, он увидел три тела, лежащих неподвижно на своих кроватях. Подойдя поближе и осветив каждого, Даня убедился в правоте Ворона. Всем троим, похоже, что-то воткнули в горло, и они умерли, захлёбываясь собственной кровью. Двоих он знал, они были прикомандированными водолазами, и вчера с ними вместе сидели. А вот с третьим ни разу не общался, он был из корабельной команды. Как хорошо, что он выпил рома, иначе опять вырвало бы. Кравцов осветил стол, расположенный прямо по центру каюты, а затем пол. Орудия убийства нигде не было видно. На миг испугавшись, что убийца может быть в шкафу, он резко открыл сначала две дверцы одного, затем второго. Никого.

Покинув соседнюю каюту, Данила вновь прошёл в свою и проверил, всё ли в порядке с Леной. Судя по всему, бедняжка крепко спала, а может, была в отключке. Он посветил вокруг и нашёл неоткрытую бутылку водки. Для такой ситуации подойдёт. Кравцов вышел и вновь наполнил кружки. Никто не задавал вопросов и не противился. Все молча выпили, и он продолжил:

– Хорошо, то есть плохо, но надо брать себя в руки. Огнестрельного оружия, кроме нас, ни у кого нет, все четыре магазина у Кости пусты, скорее всего он их полностью израсходовал. Но может быть, по кораблю ходит псих с ножом и режет людей во сне. Главное, чтобы это были не Вася или Володя. Я про них, кстати, совсем забыл, что если это кто-то из них был?

– Вряд ли, Дань. Если уж брать кого за психа, так это Костю. Ты же помнишь историю, которую он рассказывал. – Денис немного оживился, видимо, действовал алкоголь.

– Да он басню нам рассказал, которую сам себе придумал, походу. Я ему вообще тогда не поверил, – сказал Ворон.

– И сейчас не веришь? – спросил Данила, посмотрев на Антона. – Поднимись и посмотри, как этот выдумщик Танюхе разнёс лицо в хлам прикладом своего грёбаного автомата. Я не знаю, как можно с нормальной психикой такое сделать.

Морпехи вновь замолчали, погрузившись в свои мысли. Налив ещё по чуть-чуть, они снова выпили, и Данила произнёс:

– Короче, хотите или нет, надо осмотреть корабль и найти хоть кого-нибудь, пока всех не перерезали. Я твёрдо уверен, что это никакие не пираты, иначе они бы нас уже давно обнаружили. Да и следов взлома я нигде не видел. Никого из экипажа мы не встретили, по крайней мере живых. Но Лена говорила, что вторая повариха у неё в каюте спала. Ещё надо к Козлову зайти. Ворон, а ты к другим водолазам заходил?

– Мне одних хватило.

Данила ещё немного посидел, опустив голову. Алкоголь начал действовать неожиданно, и он понял, что надо остановиться. Нельзя было затуманивать голову при таких обстоятельствах. Даня не мог собраться с мыслями, на кого можно положиться в этой ситуации. Выбора в любом случае не было, и если его товарищи не захотят или не смогут, придётся либо заставить их, либо действовать самому. Конечно, такая перспектива ему совсем не нравилась, но другого выбора не было.

Пытаясь правильно выбрать тон и взвешивая каждое слово, он начал:

– Парни, на этом корабле никто не сможет уладить такую ситуацию. Кэп мёртв, Умаров тоже, даже старпом.

Ворон с Денисом молча посмотрели на него. Данила этого не видел, потому что сидел, опустив голову, но чувствовал на себе их взгляды. Не обращая внимания, он продолжил:

– В общем, повторюсь, как-никак мы должны охранять этот корабль и его экипаж. Раз уж мы просрали то, что произошло, то нужно не допустить продолжения. И раз уж так случилось – мы должны во всём разобраться. Я думаю, нам нужно поступить так, как я сказал. Пройдёмся по каютам, выясним, сколько ещё человек осталось в живых, если осталось. Соберёмся вместе и, исходя из этого, будем думать, что делать дальше.

– А что мы можем сделать дальше, Дань? – Тон Ворона Даниле не понравился, но он ожидал худшего. Не дав Ворону продолжить, Даня сказал:

– Если остался кто-то из экипажа, постараемся выяснить, смогут ли они починить корабль или отправить SOS хотя бы.

– Ну да, сидеть без дела не вариант. К тому же мне не хочется думать, что на корабле ещё мог остаться какой-то псих. Уж лучше бы это Костя оказался, тот хотя бы наверняка мёртв.

Данила был рад, что Денис его хоть как-то поддержал. Было видно, что Ворон прокручивает в голове всё услышанное и принимает действительность. Даня решил не дать ему времени слишком долго думать:

– Ну что скажешь, Ворон?

Ворон посмотрел ему в глаза, еле заметно улыбнулся. Улыбка эта Кравцову не понравилась.

– Что тут скажешь, так и сделаем. Но я ни хрена никуда не пойду, буду сидеть здесь. И тёлку твою ведь тоже надо охранять.

Даня не обратил внимания на слова, за которые ещё вчера вечером выбивал зубы.

– Отлично, будешь тут, с Леной, а мы с Деном прогуляемся.

10

Парни решили начать обход со своей палубы. Даня ещё раз заглянул в оружейную комнату, убедился, что всё в целости и сохранности, и посмотрел на Ворона. Ящики запереть возможности не было, все замки были сломаны. Поэтому он аккуратно закрыл крышки и сразу направился в каюту к Лене. Она по-прежнему спала на диване, отвернувшись к стенке. «Так оно и лучше», – подумал Данила и вышел. Денис стоял, поглядывая на трап, ведущий на верхнюю палубу. Он повернулся к Дане и спросил:

– Дань, а что будем делать с помещениями, которые закрыты?

– Пока не будем их осматривать. Если найдём кого-то из экипажа с ключами, то заглянем непременно, а пока нужно осмотреть хотя бы что есть, я имею в виду открытые помещения. Самое главное – хоть кого-то из экипажа найти, может, кто-нибудь видел что.

Даня, немного поразмыслив, опять зашёл в каюту. Вернулся он с мотком капроновых ниток и пачкой пластилина.

– Зачем тебе это? – сидя возле арсенала, поинтересовался Ворон.

– Будем опечатывать каюты и помещения, которые уже досмотрели. Меня так в Питере учили. Зайдём, посмотрим, опечатаем. Печать у меня есть.

Ворон невнятно хмыкнул и спросил:

– И что, ты думаешь, это кому-то помешает войти туда?

– Нет, но мы потом увидим, что туда кто-то заходил. Или не так?

Ворон поднял на него голову, улыбнулся и сказал:

– Ладно, давайте быстрее. А то я тут совсем изведусь от ожидания.

Даню немного успокоил тон, которым он это сказал, и, решив больше не трогать Ворона, кивнул Денису:

– Ну что, будешь заглядывать в каюту к водолазам?

– Честно говоря, что-то не очень хочется. Давай смотреть будешь ты, а прикрывать я?

Несмотря на безумие сложившейся ситуации, Данила улыбнулся. За это он и любил Дениса, с чувством юмора у него было всё в порядке.

– Ден, я понимаю, но лучше тебе знать, с чем имеешь дело, так, мне кажется, будешь более внимательным.

Поршнев немного постоял в сомнениях, а потом вдруг с яростью открыл дверь. Он заглянул внутрь буквально на несколько секунд, осветил фонарём три мёртвых тела, захлопнул дверь и отвернулся, с трудом сдерживая рвотный позыв.

Даня пристально смотрел на него. Ему самому выпитая водка позволила немного сдерживать эмоции и более спокойно воспринимать ситуацию. Кравцов хотел убедиться, что сможет положиться на Дениса в случае возникновения непредвиденных ситуаций.

Поршнев поднял голову, посмотрел на Данилу и, подняв большой палец вверх, подтвердил, что он в порядке.

– Ладно, пойдём. Начнём с ПДССников. Стас точно мёртв, может, ещё кто остался. Ден, помни: я смотрю вперёд, ты – назад, если что-то увидишь, сразу толкай, не кричи. Уяснил?

– Да уяснил я уже, пойдём. Я нервничаю от ожидания ещё больше.

Подойдя к каюте, Даня взял пистолет наизготовку. Автомат плотно висел у Кравцова за спиной, и он решил им не пользоваться при досмотре судна. Протянув руку к дверной ручке, и приготовившись её открыть, Даня почувствовал между рёбер лёгкий удар локтем. Обернувшись, он посмотрел на Дениса, тот указал ему на сидящего с противоположной стороны коридора Ворона.

– Вижу объект, – шёпотом сказал он.

– Блин, ну ты придурок! – со злобой сказал Даня и ударил его в ответ.

– Извини, репетировал, ничего не мог с собой поделать.

– Всё, Ден, давай посерьёзнее, я тоже на взводе.

Поршнев ничего не ответил, только кивнул. Даниле этого было достаточно, и он увидел, что шутки закончились.

Постучав в каюту и не получив ответа, Даня медленно приоткрыл дверь. Осветив помещение и не заметив ничего странного, он зашёл. Внутри творился обычный беспорядок, на столике стояла бутылка с непонятной жидкостью и закуска, одеяла и простыни на кроватях были расправлены. Всё указывало на то, что люди здесь были и куда-то исчезли. Данила ещё раз осветил все углы каюты, открыл шкафы. Ничего, что могло бы свидетельствовать об оружии, ножах, крови.

– Ну что там, Дань? – с нетерпением спросил Поршнев.

– Пусто, никого, только следы попойки вчерашней. Похоже, Умаров с Павленко тут сидели, а потом их что-то заставило пойти наверх, да ещё и через внутренний коридор. По крайней мере я так думаю.

Денис тоже зашёл внутрь, оглядел всё и без особого интереса произнёс:

– Может, они к капитану шли, может, он их вызвал? Теперь уже не узнаем, пожалуй.

Последние слова он произнёс, постепенно понижая голос. Видимо, вспомнил, что видел наверху.

– Надо идти дальше, – сказал Даня. – Пока не обойдём всё – не разберёмся.

– Да, – только и ответил Денис.

Кроме трёх кают, в их отсеке располагалось ещё три помещения. Одно было занято под оружейную группы антитеррора, второе являлось чем-то вроде подсобного помещения моряков, а третье – гиропост, вход куда был расположен прямо напротив каюты, в которой они сейчас находились. Помещения были закрыты, и смысла вскрывать замки Даня не видел. Он достал нитку с пластилином и опечатал обе осмотренные каюты. Ворон, наблюдая за его действиями, поинтересовался:

– Зачем ты их опечатываешь? Я же здесь присматриваю.

Даня, стараясь сделать максимально непринуждённый вид, ответил, что делает это на случай, если Ворону вдруг придётся покинуть палубу, и попросил не открывать двери. Ворон неохотно согласился, но, как показалось Кравцову, понял, что Даня ему не доверяет. Закончив с этой палубой, Кравцов с Поршневым отправились на следующую.

11

Парни решили начать со столовой, несмотря на то, что Данила туда уже заходил. Надо было убедиться, что там по-прежнему никого нет. Под прикрытием Дениса, Кравцов вошёл в столовую. Благодаря наличию нескольких иллюминаторов освещение там было хорошее, и каких-либо признаков недавнего присутствия людей Данила не обнаружил.

Он захлопнул и опечатал небольшое окно для раздачи пищи, которое выходило с камбуза, затем плотно закрыл дверь в саму столовую. Прилепив один кусок пластилина на переборку возле двери, а второй на саму дверь, Данила натянул между ними кусок капроновой нитки и поставил две чёткие печати на обоих. Вряд ли кому-то удастся зайти, не сорвав печать.

Посмотрев в сторону кормы, Даня увидел несколько дверей. Одна вела в небольшое помещение, откуда запускалась лебёдка, вторая – в моторный отсек. Посоветовавшись с Денисом, Кравцов принял решение осмотреть сначала жилые помещения и оставить служебные на потом.

Медленно продвигаясь по коридору в направлении носа корабля, морпехи внимательно прислушивались к каждому шороху. Тишина пугала. Ничего, что выдавало бы признаки жизни.

Завернув за угол, они осмотрели гальюн, потом подошли к душевым, двери в которые были заперты. Открытым был только женский туалет, который посещала Лена. Парни прикрыли дверь и опечатали. Со стороны кормы жилых помещений не было, и они повернули направо. Первая каюта на их пути была женская.

Данила постучал. Ничего. Спрятавшись за переборкой, он немного приоткрыл дверь, заглянул, а потом раскрыл шире. На нижнем ярусе лежала одна из поварих, про которую рассказывала Лена. Открыв дверь полностью и застопорив её, Кравцов убедился в отсутствии там посторонних.

– Ден, оставайся здесь и смотри в оба, – еле слышно прошептал Данила.

Поршнев ничего не ответил, а только смотрел по сторонам.

Подойдя к Ольге Николаевне, Кравцов осторожно подёргал её за ногу. Дыхание женщины было слышно, значит, по крайней мере она жива. Не дождавшись никакой реакции, он с силой зажал ногу и начал её покачивать из стороны в сторону. Женщина вяло открыла глаза, но увидев, что в руке у Данилы пистолет, резко попятилась и приняла сидячее положение.

– Что ты делаешь? – громко спросила она.

Данила прижал указательный палец свободной руки к губам, подавая женщине сигнал соблюдать тишину. Судя по её виду, пользы от этого жеста было мало.

Ольга хотела уже закричать, но что-то её остановило.

– Который час? Что вообще происходит? – спросила она, понимая, что проспала подъём.

Даня аккуратно зажал её рот рукой и как можно тише попытался ей объяснить: